фатальность

Сквозь толпу неспешно пробирается человек, весь в бинтах и пластырях, с сумасшедшей искоркой в распахнутом взгляде. Идёт, чуть пошатываясь и вяло расслабив конечности, позволяя им колыхаться, словно ветви голого дерева на ветру и не обращая внимания на мельтешащие силуэты, снующие туда-сюда. Они будто расступаются перед ним, прорубающим тонкую дорожку посреди суеты. Кто-то косится пренебрежительно на грязноватые пряди всклоченных волос, свисающие до колен ленты медицинских бинтов и придурковатую улыбку, но все эти люди тут же расплываются в карминово-золотистых глазах и мутнеют медленно с подступающей сумеречной темнотой. Через окна здания сквозят огни уличных фонарей, придавая вечеру обыкновенную живость. Человеку, хоть и не привыкшему придавать обыденным вещам смысл, кажется это слегка романтичным. И мечтательно приподнимает уголки губ мысль о том, чтобы расправить руки и ринуться навстречу этим огням, вниз в самую пучину этой назойливой суеты. Пролёт за пролётом сердце ускоряет темп и колотится бешено в груди, то ли от волнующей радости, то ли от страха. Однако ничто не пугает его так, как мысли о том, что и в этот раз его остановят, не позволяя завершить начатое, как и раньше, будто его преследует какая-то необъяснимая удача. Или неудача. Впрочем, теперь он просчитал всё до мелочей — никаких отклонений от первоначального плана возникнуть не должно, если только сам Бог не решит вытащить несчастного суицидника с того света. Последняя ступенька остаётся позади, и в нос ударяет свежий ночной воздух, который кажется ещё свежее после прелого комнатного, по спине приятно скользит холодный ветерок. Человек с наслаждением делает глубокий вдох, стараясь заполнить воздухом лёгкие полностью и озирается по сторонам. Подходя чуть ближе к краю и заглядывая через ограждение, нервно сглатывает от подступивший к горлу тошноты — он никогда не боялся высоты, но от вида мелких букашек-прохожих, небольших автомобилей и стоящих чуть поодаль многоэтажек невольно захватывает дух и кружится голова. Мнётся нерешительно на месте, наблюдая за весёлыми городскими огоньками, зажжённых в окнах квартир и домов, витринах круглосуточных магазинов и баров, позволяя себе в последний раз насладиться прекрасными видами. Но конечно, он ни за что не стал бы мешкать, выдайся ему возможность покончить с собой тихо и быстро, и к тому же так... романтично. Представляя, как летит вниз, с удовольствием отдаваясь в руки смерти, сердце замирает, ликует, хоть и чуть подрагивают конечности от естественного страха и дыхание спирает. Делая ещё один глубокий вдох, он прикрывает глаза, становясь спиной к обрыву крыши, и пытается успокоить мечущееся в панике сознание медленным, размеренным счётом. Раз. Гулко стучит в ушах, температура тела стирает грань между теплом и холодом, но он старается не обращать внимания и дышит ровно и насколько это возможно, спокойно. Два. Делает дрожащий мелкий шаг назад. А затем ещё один. Три. Счёт внезапно обрывается так же, как и пространство под ним. Он всем телом замирает, не чувствуя под ногами опору и ощущая лишь режущий больно ветер, громким свистом отдающийся в ушах. Зажмуривается ещё крепче и расслабляется, отдавая мощному потоку воздуха полный контроль над собой, пока в глазах не начинает рябить от ярких пятен и линий. Слышит невнятный гул улиц, с каждой секундой становящийся всё громче и ближе. Ну же. После резкой боли глаза застилает темнота, густая настолько, что можно ощутить её кончиками поломанных пальцев и вдохнуть загрязнённых лёгкими, полностью отдавшись в её липкие объятия и