Уродливая каменная горгулья встретила Сириуса неприветливым взглядом опаловых глаз и требованием пароля, и с треском отъехала в сторону, услышав «Лакричные леденцы». Совершенно дурацкий пароль, по мнению Сириуса. Он поднялся на первую ступеньку винтовой лестницы, и та поехала вверх, словно магловский эскалатор. С самого пробуждения Блэк пребывал в дурном расположении духа, предвкушая встречу с матерью. Путь до Директорской Башни занял у него добрых двадцать минут — Блэк как мог пытался оттянуть момент и шёл ужасно медленным шагом, рассматривая каждый встречающийся ему портрет так, будто никогда раньше его не видел. Но вскоре картины закончились, и ноги привели его к горгулье, охраняющей вход в кабинет Дамблдора. Больше тянуть было некуда.
Когда лестница закончила своё движение, Сириус постучал в дубовую дверь, в глубине души надеясь, что директора не окажется на месте. К сожалению, дверь отворилась практически сразу, и Сириусу пришлось войти. Он уже бывал здесь раньше, когда Дамблдор решал с ним и остальными мародёрами вопрос о Визжащей Хижине и маленькой мохнатой проблеме Люпина, однако необычный кабинет профессора всё равно заставил Сириуса с любопытством осмотреться. Слишком много всего здесь было, чтобы не обращать на это внимания. Здесь даже воздух ощущался иначе, словно очень тонкая материя магии оплетала каждый дюйм помещения.
Многочисленные волшебные приборы на столах и полках крутились и вертелись, издавая жужжащие, клацающие, стучащие звуки. Прошлые директора Хогвартса дремали в своих портретах, за исключением Финеаса Найджелуса — прапрадед Сириуса смотрел на своего наследника с некоторой неприязнью. Конечно, ведь другой его портрет находился в доме Блэков, и Финеас, имеющий возможность перемещаться между этими картинами, наверняка уже наслушался нелестных характеристик о праправнуке от Вальбурги. На жёрдочке, возле директорского стола, сидел феникс Фоукс и чистил перья, зарывшись клювом в крыло. Эта птичка понравилась Сириусу ещё в прошлый раз — большая и невероятно красивая, словно покрытая языками пламени вместо оперения. Любимчик Дамблдора.
Самого директора не было видно, но Сириус знал — он точно где-то здесь, в своей спальне, скорее всего. И действительно, спустя несколько минут перед гриффиндорцем появился Альбус Дамблдор в тёмно-синей мантии, расшитой золотыми звёздами.
— Доброе утро, профессор, — поздоровался Сириус, кивая.
— Доброе! — кивнул в ответ директор. — Надеюсь, ты хорошо спал сегодня ночью. Профессор Гаруспекс предсказывала магнитные бури на нынешнюю неделю. Думаю, это из-за них я проворочался почти до двух.
Он прошествовал к своему столу и сел, придвинув небольшое блюдце с лимонными дольками к краю.
— Угощайся, Сириус, — любезно предложил он. Получив отказ, пожал плечами и закинул одну дольку в рот. — Ты опоздал, мой мальчик. — Сириус обернулся на большие часы, стоящие в углу кабинета. Стрелки показывали семь минут десятого. Дурной тон… Вальбурга уже наверняка в ярости, но ничего, пусть подождёт. — Полагаю, ты успел позабыть дорогу в мой кабинет, поэтому так долго искал его. — Озорная улыбка появилась на лице старика и тут же исчезла.
Блэк хмыкнул на слова директора. Дамблдор вечно говорил полушутками-полузагадками, чем многих раздражал, но Сириуса это забавляло. Конечно, профессор понимал истинную причину опоздания своего ученика. Даже Финеас Найджелус понимал, оттого и презрительно фыркнул, услышав сарказм директора.
— Простите, профессор.
— О, мне твои извинения ни к чему. — Дамблдор поднялся с места и подошёл к камину. — Что ж, не будем заставлять миссис Блэк ждать ещё дольше.
Он поманил Сириуса к себе, вручил ему глиняный горшочек с порохом и пронаблюдал за тем, как парень шагает через каминную решётку.
— Думаю, мне не нужно тебя учить, как этим пользоваться. Когда будешь возвращаться, назови просто «Кабинет Альбуса Дамблдора», и окажешься здесь. Удачи, Сириус, — мягко улыбнулся директор, отступая на несколько шагов назад.
Блэк зачерпнул горсть пороха и произнёс ясно и чётко: — Площадь Гриммо двенадцать.
Зелёное пламя вспыхнуло, осветив улыбающееся лицо Дамблдора, а после всё перед глазами Сириуса завертелось, заставляя его зажмуриться. Когда тряска и вращение остановились, Блэк открыл глаза и чихнул — частицы пороха забились в нос, как обычно. Перед ним предстала роскошная гостиная дома Блэков, оформленная в глубоких зелёных тонах — любимом цвете матери.
Сама Вальбурга восседала на софе, держа спину неестественно прямо, будто проглотила палку. Чёрное платье, надетое лишь для того, чтобы показать мнимую скорбь по ушедшему брату, подчёркивало красоту её постаревшего лица, и такие же жгуче-чёрные густые волосы были собраны в высокую причёску, открывая бледную худую шею женщины, украшенную фамильными драгоценностями. Глаза её метнулись в сторону Сириуса и обдали его ледяным презрением. Он отряхнул школьную мантию, поправил галстук, небрежно тряхнул волосами и шагнул из камина.
— Ты опоздал, — холодно процедила миссис Блэк, осматривая сына с головы до ног оценивающим взглядом.
Он мог представить, сколько самообладания ей требовалось, чтобы сдержать недовольство его видом при себе. Эмблема Гриффиндора и галстук в красно-золотых тонах определённо цепляли её внимание, раздражая, но гордость не позволяла ей учинять скандал при посторонних. Конечно, ничто не мешало Сириусу надеть что-нибудь нейтральное, но разве мог он упустить шанс позлить мать?
Чуть в стороне от дивана стоял маленький гоблин с длинным крючковатым носом, на котором держались круглые очки, с кипой бумаг в руках. Очевидно, Вальбурга не предложила гостю присесть, считая гоблинов куда более низким сортом, чем волшебники. Женщина сверлила сына глазами, не двигаясь с места, и он выдерживал её взгляд, чуть щурясь. Однако шелест одежды заставил его оторваться от игры в гляделки с матерью и повернуться, и его челюсти невольно сжались сильней. На банкетке у рояля сидел Регулус. Закинув ногу на ногу и потряхивая носком ботинка, он скрестил руки на груди и изо всех сил старался выглядеть спокойно, но это было даже смешно. Сириус слишком хорошо знал своего брата, чтобы заметить, как тот нервничал.
— Не знал, что ты тоже будешь здесь, Рег. — Игнорируя абсолютно все правила этикета, Сириус прошёл к свободному креслу и плюхнулся в него, зная, как сейчас одним этим действием взбесил Вальбургу.
— Конечно, он будет здесь, — ответила за младшего сына миссис Блэк, сверкнув глазами в сторону Сириуса. — Вы оба являетесь наследниками.
— Правда? — хмыкнул гриффиндорец, копируя позу брата. — И что дядя завещал тебе? Ворох старых газет с колдографиями Лорда Волдеморта?
— Довольно! — воскликнула Вальбурга. Сквозь её аристократическую бледность проступил лёгкий румянец, свидетельствовавший о крайней степени раздражения. — Я не желаю слышать твой ехидный тон в моём доме.
Лицо Регулуса исказила гримаса обиды и возмущения, и он явно собирался ответить Сириусу что-то язвительное, но покорно смолчал под строгим взглядом матери, захлопнув рот. Бедный гоблин растерянно переминался с ноги на ногу, явно ощущая себя здесь не в своей тарелке. Наконец миссис Блэк обратилась к нему:
— Давайте начнём, Гордук.
Гоблин тут же засуетился, поправил съехавшие очки и прокашлялся, после чего разложил на кофейном столике бумаги и достал перо. Атмосфера в гостиной была отнюдь не из приятных, и банковский служащий наверняка хотел сбежать отсюда поскорее. Он уже выудил из кипы бумаг нужный конверт, собираясь зачитать завещание, но Сириус решил позлить мать ещё немного.
— Я всё ещё не понимаю, зачем здесь нужен я, — проговорил он с тяжёлым вздохом и абсолютно скучающим выражением на лице, рассматривая при этом ногти на руке.
— Мистер Блэк, — прогнусавил гоблин, взглянув исподлобья на Сириуса, — ваше присутствие необходимо, поскольку непосредственно наследник лично должен поставить все нужные подписи. Мы должны соблюсти все правила.
Вальбурга, кажется, держалась из последних сил. Её лицо было ужасно напряжённым, будто женщина испытывала сильную боль, но терпела, отчего её рот кривился. Гордук прокашлялся ещё раз, распечатал большой белый конверт, расправил пергамент и затараторил:
— Согласно завещанию Альфарда Блэка, сына Поллукса Блэка, во владение его племянника, Сириуса Блэка, переходят: три тысячи галеонов чистым золотом. — Сириус не сдержал удивлённый вздох, услышав названную сумму. Дядя оставил ему целое состояние. — Дом по адресу Логан Плейс, 9, Кенсингтон, Лондон. А также всё, что находится в доме и было приобретено мистером Блэком при жизни, а именно: коллекция хрустальных кубков, набор серебряных столовых приборов, датированный восемнадцатым веком, — перечисление имущества Альфарда продолжалось некоторое время и оставило гоблина совсем выдохшимся. Он набрал в грудь побольше воздуха и продолжил:
— Остальное имущество усопшего, не обозначенное в завещании, в перечень которого входит две тысячи галеонов, будет унаследовано Регулусом Блэком, ввиду отсутствия иных претендентов. Настоящее завещание является подлинным и составлено Альфардом Блэком в полном здравии и ясности ума, обжалованию не подлежит, — свернув пергамент и спрятав его обратно в конверт, гоблин повернулся к гриффиндорцу: — Мистер Сириус Блэк, — обратился он к наследнику, — мне потребуется ваша палочка для подтверждения личности и ваша подпись в нескольких документах.
Сириус подошёл к Гордуку, игнорируя Вальбургу, убийственное выражение лица которой сейчас могло бы напугать кого угодно, и протянул гоблину палочку. Тот несколько раз провёл над ней своей сухой ладонью и древко заискрилось белым. Гоблин удовлетворённо кивнул, затем вернул палочку обратно хозяину. Выудил из кипы бумаг нужные, вручил их Сириусу вместе с зачарованным пером, для которого не требовались чернила. Блэк опустился на диван рядом с матерью, оставив между ними пространства не меньше, чем на двух человек, и принялся не спеша изучать документы, буквально кожей ощущая раздражение Вальбурги.
Среди бумаг было его согласие на вступление в наследство, несколько однотипных договоров с банком Гринготтс о совершении сделки, а также отказ от претензий в адрес гоблинов в случае различного рода неурядиц. В общем, куча бесполезной бюрократии. Закончив с подписями, Сириус передал все документы Гордуку, и тот засеменил к Регулусу с новой стопкой, предназначавшейся уже ему.
Пока брат был занят чтением, Сириус украдкой поглядывал на мать, упорно смотрящую в противоположную от него сторону. Она постарела: в идеальной причёске добавилось несколько новых седых волосков, на лице виднелось куда больше морщин, чем Сириус помнил. Ему не хотелось думать, что она переживала за него. Нет. С куда большей вероятностью эта женщина переживала за статус семьи, за то, что подумают другие, ведь её сын опозорил фамилию. Он посмотрел на Регулуса и уголки его губ поползли вверх.
Младший брат тоже изменился, повзрослел, черты его лица стали чётче, резче, а взгляд — серьёзней. Однако привычки остались прежними — Рег всё так же высовывал кончик языка, когда был сосредоточен, и прислонял кончик пера к носу. Волосы юноши лезли ему в глаза, и он постоянно откидывал их назад взмахом головы. Совсем как Сириус. Им все вечно твердили, как они похожи… Регулус, поставивший последнюю подпись на пергаменте, поднял глаза и на несколько долгих секунд встретился взглядом с братом. Что-то горячее и болезненное опустилось на грудь Сириуса, и дышать стало трудно. Он поспешил отвернуться.
— Ну, что ж, — хлопнул в ладоши гоблин, радуясь окончанию своей миссии в этом неприветливом доме, — думаю, мы закончили. Вы вступите в права владения в течение десяти рабочих дней, — обратился он к Сириусу. — После этого срока вам пришлют ключ от вашей банковской ячейки — я ведь верно понимаю, что ранее таковой у вас не имелось? — Сириус кивнул. До совершеннолетия он получал деньги из родительского сейфа, а теперь у него будет свой собственный, да ещё и набитый деньгами, и это не могло не радовать. — Также вам будет выслан порт-ключ, с помощью которого вы сможете попасть в дом вашего дяди. Ну, думаю, мы закончили, — выдохнул гоблин с явным облегчением.
— Кикимер, — громко позвала Вальбурга, и в гостиной материализовался старый, весь покрытый морщинами, домовой эльф, с торчащими из огромных ушей седыми волосами.
— Да, моя госпожа, — поклонился он настолько низко, что достал своим длинным носом до пола.
— Проводи гоблина.
Вальбурга махнула рукой, указывая в сторону Гордука, по стиснутым челюстям которого можно было догадаться, что такое обращение ему было не по вкусу. Но он ничего не сказал, лишь откланялся, сощурив чёрные глаза, собрал все бумаги в папку, сунул её подмышку и поспешил выйти из комнаты вслед за Кикимером. Чёртова Вальбурга даже не соизволила привстать со своего места в знак хоть какого-то уважения. С уходом гоблина атмосфера в гостиной переменилась. Будто кто-то откупорил пробку у бутылки с шампанским, и содержимое полилось наружу, подгоняемое высоким давлением. Миссис Блэк больше не требовалось скрывать свои истинные эмоции. Она поднялась как хищная птица, и из её рта полился поток брани.
— Как ты смеешь являться сюда в таком виде?! Как ты смеешь заставлять меня ждать?! Ты, осквернитель фамилии! Бессовестный, наглый…
— Большое спасибо за тёплый приём, но я не намерен это выслушивать. — Повысив голос, чтобы перекричать Вальбургу, Сириус перебил её и направился к камину, но мать преградила ему дорогу.
— Ты не имеешь никакого права на дом Альфарда! Он мой брат! Он не должен был оставлять всё тебе. Гнусный старикашка. Альфард знал, что ты из себя представляешь, и поддержал тебя таким способом! Даже после смерти! Если бы я только знала…
— Замолчи! — гаркнул на неё Сириус, начавший выходить из себя. — Почему меня не пригласили на похороны? Может, потому что их не было? И это меня ты называешь бессовестным. — Он повернулся к Регулусу, который теперь стоял у двери и смотрел на разгоравшийся конфликт перепуганными глазами. Ему всегда тяжело давалось выслушивать ссоры брата с матерью, и на мгновение Сириусу даже стало его жаль.
— Скажи, Рег, вы похоронили дядю?
— Мы…
— Разумеется, похоронили! Что за глупости ты говоришь? — вновь Вальбурга не дала вставить и слова сыну. — Альфард лежит в семейном склепе, мы просто не устраивали пышную церемонию. Были только самые близкие.
— А я что, не близкий?
— Я не хотела отрывать тебя от учёбы. — На это заявление Сириус открыто рассмеялся, и Вальбурга разозлилась пуще прежнего. — Ты ведь сбежал, забыл? — Вопли, наполненные ядом, давили на перепонки. — Отказался от семьи. Раз уж не хочешь быть Блэком, так нечего было и завещание принимать!
— Ради пары тысяч галеонов ты готова удавиться! — Сириус тоже перешёл на крик, желая быть услышанным.
— Дело вовсе не в галеонах! Ты мой сын! Был моим сыном. — Это «был» резануло Сириуса без ножа, и он отшатнулся от матери, оказавшись теперь у стены с огромным гобеленом, на котором было вышито семейное древо Блэков. — Я воспитывала тебя столько лет, ради чего? Чтобы ты предал нас? — продолжала орать Вальбурга, но Сириус уже практически не слышал её. Его взгляд зацепился за выжженное пятно на полотне, прямо рядом с Регулусом.
— Ты что, выжгла меня с древа? — тихо проговорил он, но мать услышала. Она резко замолчала, может быть, обдумывала, что на это ответить. А Сириус перевёл взгляд чуть выше, и увидел ещё одно точно такое же пятно между именами Вальбурги и Сигнуса. — Ты и дядю выжгла… Ненормальная.
— Вы не достойны носить фамилию Блэк, — вновь завопила женщина, вцепившись в спинку дивана, отделявшего её теперь от сына. — Вы оба — предатели. Он посодействовал тебе, пошёл против меня, родной сестры!
Сириус чувствовал, как внутри него всё больше и больше кипела ярость, и, если он сейчас же не уйдёт, она обязательно выплеснется. Он развернулся на каблуках и бегом понёсся вниз по лестнице, не обращая внимания на крики матери, летящие ему вслед. Кажется, сама она не спешила его догонять. Сириус должен был воспользоваться камином, чтобы вернуться обратно в Хогвартс, но, очевидно, он не мог этого сделать, поскольку камин остался позади. Сейчас ему больше всего на свете хотелось просто поскорей выйти из этого проклятого дома. Оказаться как можно дальше отсюда. Он поёжился по старой привычке, пробегая по ступеням мимо прибитых голов эльфов, а в длинном коридоре, ведущем к выходу, наткнулся на Кикимера и едва не упал.
— Прочь с дороги, Кикимер, — прорычал Сириус, отталкивая домовика в сторону так, что тот впечатался в стену. Парень не расслышал его невнятных бормотаний.
Он распахнул входную дверь и оказался на улице, когда кто-то схватил его за плечо. Сперва Сириус подумал, что это мать, но, обернувшись в полной готовности к новой порции словесной перепалки, к своему удивлению обнаружил перед собой Регулуса.
— Чего тебе?
— Сириус, я… — Парень застыл в шаге от брата с вытянутой рукой, не решаясь коснуться. — Мы можем поговорить? — жалобно попросил он, глядя Сириусу в глаза. — Пожалуйста?..
Блэк старший всё ещё тяжело дышал после всех этих криков и забега по лестнице, но гнев постепенно отпускал его. Регулус так на него смотрел, с такой мольбой, что лёд в его сердце треснул. Он задрал голову и, конечно, заметил мать, смотрящую на сыновей из окна гостиной — оттуда отлично просматривалось крыльцо дома. Сириус вздохнул и перевёл взгляд обратно на Регулуса.
— Ладно. Только не здесь.
В глазах брата загорелась надежда, он живо улыбнулся Сириусу и поспешил за ним следом. Сириус же обошёл дом сбоку и остановился у места, где когда-то давно припрятал сигареты. Не обращая внимания на вопросительный взгляд Регулуса, он пошарил рукой в своём тайнике, надеясь, что они всё ещё будут там, и к своему удовольствию наткнулся на помятую и чуть отсыревшую пачку.
Достав сигарету, Сириус поджёг её с помощью палочки и глубоко затянулся. Горький дым наполнил его лёгкие, выгоняя дурные мысли из головы, оставляя ощущение лёгкости. Он густо выдохнул и с облегчением привалился к стене. Сюда выходили окна гостевых комнат и его собственной спальни, и он знал, что туда мать не сунется, так что здесь они могли сохранять относительную конфиденциальность. Регулус недовольно хмурился, сложив руки на груди, — он жутко злился, когда узнал, что Сириус курит, и грозился всё рассказать родителям, но так и не сделал этого.
— Ну, и о чём ты хотел поговорить? — спросил Блэк, небрежно стряхивая пепел на идеально подстриженный газон. Рег выпрямился и прочистил горло, прежде чем заговорил.
— Ей плохо без тебя, Сириус.
— Вот только не начинай, — закатил глаза гриффиндорец. — В эти байки я ни за что не поверю.
— Но я говорю правду! Мама страдает, ты этого не видишь, но я вижу! — Сириус шикнул на него, заставив сбавить тон, иначе сама Вальбурга услышит их беседу, и Регулус поджал губы, раздув крылья носа на выдохе. — Она часто плачет, а у неё больное сердце, ты же знаешь.
— Правда? Разве может болеть то, чего нет?
— Не говори так, — покачал головой парень, вздыхая. — Не надо. Если тебя задело то, что она сделала с древом, то она это сгоряча. Я просил её не выжигать вас, но она…
— Думаешь, мне не наплевать на древо? — перебил его Сириус. — Это последнее, что меня волнует. — Его слова, кажется, задели брата, судя по тому, как он надулся и принялся рассматривать свои начищенные ботинки. — Рег, послушай, чего ты от меня хочешь?
— Чтобы ты вернулся домой, — проговорил он тихо, смотря себе под ноги, а когда поднял взгляд на Сириуса, его глаза блестели, словно он готовился заплакать. Блэк старший провёл ладонью по лицу и волосам, сделал очередную затяжку.
— Чёрт, — выдохнул он вместе с дымом, избегая смотреть на брата. Это было больно. Больнее, чем он предполагал. — Я не могу вернуться, Рег. Не могу.
— Но почему? Пожалуйста, Сириус. Возвращайся, и всё будет как раньше. Помнишь, ты брал меня с собой на ночные прогулки, пока родители спали? Помнишь, как злился на нас Кикимер, когда мы устраивали полнейший беспорядок дома? Как ты учил меня колдовать, помнишь?
— Рег… Это было слишком давно. Ты и сам знаешь, что мы изменились. Оба. И ты знаешь причину, по которой я не вернусь, — ответил Сириус, и младший Блэк потупил взгляд. — Пора бы тебе повзрослеть.
Он подбросил то, что осталось от сигареты, и взмахнул палочкой, применив невербальное Эванеско. Бычок исчез, растворившись в воздухе. Этот разговор вымотал Сириуса похлеще ссоры с матерью. Он не мог по-настоящему злиться на брата, в отличие от неё. Ему было страшно за Регулуса, и Сириус очень бы хотел изменить нынешнее положение дел, но это было невозможно. Он всё же решил попытаться, пусть и знал, что эта попытка обречена на неудачу.
— Ты хочешь, чтобы я вернулся, — осторожно начал он, наблюдая за реакцией брата, — но что, если ты сбежишь со мной? — Лицо Регулуса исказилось в гримасе неверия и страха. Было очевидно, что он ни за что не согласится. «Маменькин сынок», — подумал Сириус, хмыкнув, а вслух сказал: — Ты слышал, что дядя оставил мне дом. Мы можем жить там вместе. Я позабочусь о тебе.
— Нет, — отчаянно замотал головой Регулус, — нет, нет. Это же просто убьёт маму, она не выдержит, если уйду ещё и я.
— Проблема только в этом? — спросил Сириус, и Рег сглотнул, отступая подальше от брата. Его молчание затянулось, было ясно, что отвечать он не собирался. — Я так и думал. Ты ни за что не оставишь эти ужасные идеи Волдеморта. Он не больше, чем просто убийца, как же ты не понимаешь!
— Это ты не понимаешь!
— Ну да, конечно. Куда уж мне. Видишь, нам с тобой не по пути, Рег, и ты сам так решил. Сделал неправильный выбор.
— С чего ты взял, что твой выбор правильный? Кто тебе это сказал? Чокнутый старик Дамблдор? — Регулус явно завёлся при упоминании своего обожаемого лорда и теперь опять наступал на Сириуса, открыто смотря ему в глаза, щурясь от злости. — Совсем скоро привычный нам мир изменится, и ты не сможешь это остановить. Никто не сможет, — продекламировал он словно заученные фразы. — Когда всё случится, ты окажешься не на той стороне, Сириус. — Его тон внезапно переменился, снова становясь жалобным. — И я прошу тебя, вернись домой, пока ещё не поздно.
— Уже поздно, — покачал головой Блэк, медленно пятясь к дороге. Больше ему нечего было сказать брату, смысла в этом разговоре он не видел. — Прощай, Рег, — бросил он последнее, развернулся и зашагал вперёд по улице, не оборачиваясь.
Утро было солнечным, и это создавало раздражающий диссонанс с паршивым настроением Сириуса. Он должен был вернуться в кабинет директора через камин, но Блэк шёл по проспекту и возвращаться на Гриммо не собирался. Тяжёлый, неприятный осадок от разговора липким слоем вымазал его душу изнутри, перепачкал, не оставив чистого места. В очередной раз его семья постаралась на славу, чтобы сделать ему больно, и от матери он ничего другого и не ожидал, но Рег… Маленькая надежда теплилась где-то в самых глубинах его сердца, что он ещё сможет вернуть себе хотя бы брата, и только что она трагически погибла, убитая словами Регулуса Блэка. Глупый мальчишка, самонадеянный и гордый, такой же как Сириус… Только выбрал себе плохую компанию. Идеальный сын для Вальбурги. Она, наверное, им гордится.
Сириус брёл по улицам, чувствуя себя… пустым. Он наблюдал за своей тенью, стелющейся по асфальту, и ощущал себя ею. Будто у него не было тела, и он просто плыл по воздуху, подгоняемый ветром. Ему нужно было добраться до Косого переулка и отыскать там какой-нибудь камин, который будет подключён к сети. Сириус надеялся, что директорский камин не защищён какой-нибудь особой магией и ему удастся установить с ним связь. Прохожие пялились на его необычный наряд, так что он снял мантию и перекинул её через локоть. Возможно, идти в одном свитере было не лучшей идеей — всё-таки было довольно холодно — но Сириус был рад сейчас промёрзнуть до костей. Холод действовал как обезболивающее, оставляя лишь ощущение оцепенения.
***
Трибуны стадиона гудели от огромного количества студентов, скандирующих кричалки в поддержку команд и размахивающих зачарованными плакатами, шарфами и флагами с символикой факультетов. Матч Гриффиндор — Слизерин всегда вызывал самую бурную реакцию болельщиков. Вековое противостояние — львы против змей. Когтевранцы одолели пуффендуйцев в прошлой игре, и сейчас решалось, кто выйдет против них в финале.
Погода была просто идеальной для квиддича: лёгкая облачность, благодаря которой солнце не слепило игроков, тепло и сухо, а главное — безветренно. Середина марта выдалась по-настоящему замечательной для Англии. Скоростные мётлы носились по полю, бладжеры свистели тут и там, а звонкий голос комментатора Кори Стэнфилда — четверокурсника с Пуффендуя — раздавался из волшебного рупора над всем стадионом. Мальчик явно болел за Гриффиндор, судя по его едким комментариям в адрес слизеринцев и искренней радости за забитые голы львиной команды.
Аделин притащила Оливию на матч, не позволив ей остаться в одиночестве в факультетской гостиной. Розье терпеть не могла квиддич, но согласилась пойти ради подруги. Весь этот шум и галдёж раздражали барабанные перепонки, и больше всего ей сейчас хотелось оказаться где-нибудь в библиотеке. Однако Оливия всё равно нацепила на себя значок со львом в поддержку команды гриффиндора, за что уже получила взгляды, полные презрения, от слизеринцев, в том числе от брата.
После их последнего «разговора» они больше не общались, Эван держал дистанцию, наблюдая со стороны, как всегда. Он был капитаном команды, одним из лучших игроков и, конечно, летал на самой дорогой метле. Единственное, ради чего Оливия действительно хотела бы присутствовать на матчах — возможность лицезреть его падение или удар бладжера о его голову, но, к сожалению, такого пока не случалось ни разу.
Несмотря на то, что за Гриффиндор играл Джеймс Поттер, Сириус никогда не ходил на матчи, и причиной этому тоже служили кровные узы. Он не хотел лишний раз видеть брата. Правда, Регулус Блэк с недавних пор оставил занятия квиддичем, так что Сириус сидел сейчас вместе с Ремусом и Петтигрю на несколько рядов ниже Оливии и Аделин. Парни размахивали своими красно-золотыми шарфами и вообще очень активно болели. Обычно Люпин вёл себя куда тише, но эта игра была решающей в полуфинале. Практически весь стадион пестрел красным, зелёного было гораздо меньше, да и шансов на победу у гриффиндорской команды, кажется, прибавилось — новый ловец Слизерина не внушал большого доверия. Напряжённая игра шла уже почти полчаса, счёт вели гриффиндорцы.
Оливия, несмотря на своё равнодушие к спорту, всё-таки следила за происходящим на поле с долей интереса. Но большую часть времени её глаза из раза в раз возвращались к чёрной макушке впереди. Она не могла вспомнить, когда в последний раз видела Сириуса таким весёлым, как сейчас. Семейные проблемы выбили его из колеи, и Оливия прекрасно это понимала. До её помолвки оставалось меньше месяца. Они много говорили об этом с Сириусом, но так ни к чему и не пришли, только едва не разругались. Из-за угроз Эвана им приходилось скрываться, встречаясь в тайне и только после отбоя. Девушка была очень благодарна Поттеру — его чудесная мантия облегчала ситуацию в миллион раз.
— Ви! — оглушило её прямо в ухо собственное имя, и Оливия повернулась, сморщившись, чтобы увидеть невозможно хитрую улыбку на лице подруги. — Ты вообще в курсе, какой сейчас счёт?
— Э-э-э… — протянула Оливия, оглядываясь по сторонам в поисках табло. — 170:150 в пользу Гриффиндора, — ей пришлось прокричать, чтобы Аделин её услышала в общем шуме. Розье и правда увлеклась разглядыванием Блэка, из-за чего пропустила два последних гола обеих команд. Её щёки порозовели под взглядом Томас.
— Вау, ты смогла прочесть цифры с табло! Молодец. — На ехидный тон подруги Оливия закатила глаза и рассмеялась.
Она вела себя как влюблённая идиотка. Только вот ей не стоило забывать, что даже простые взгляды в сторону Сириуса могут обернуться для неё плачевно. Может, сам Эван сейчас занят игрой и ничего не заметит, но кругом всё равно оставалась куча глаз и ушей тех, кто мог бы доложить ему об этом. Нельзя терять бдительность. Однако ей всё равно было ужасно жаль, что Блэк не смотрел на неё сейчас, слишком увлечённый скандированием кричалок в поддержку команды.
— Я всё равно не верю тебе, — добавила Аделин. Оливия непонимающе уставилась на неё, и Томас объяснила чуть тише, склонившись к самому уху подруги: — Ни за что не поверю, что у вас ничего не было.
— Томас! — возмущённо воскликнула Розье, наблюдая, как та хохочет.
— Вы же ночевали вместе, — пожала плечами Аделин, всё ещё посмеиваясь. — Я бы не устояла.
— Отстань, — буркнула Оливия и отвернулась, сложив руки на груди. А потом добавила: — Я планирую это исправить.
— Ого! Мне нравится эта идея. И когда?
— В скором времени, — пространно ответила Розье, улыбаясь уголком губ.
На самом деле, Оливия думала об этом постоянно. Ей было шестнадцать, и она встречалась с самым красивым парнем в школе, так что это было очевидно и вполне естественно. И каждый раз, когда они с Сириусом целовались на диване в Выручай-комнате во время их ночных встреч, ей было всё тяжелее остановиться. Блэк ни на чём не настаивал, вёл себя по-джентльменски сдержанно. А потом Розье задала себе вопрос: почему она вообще должна себя останавливать? Что мешает ей просто взять и сделать то, что она хочет? Конечно, существовали определённые правила, согласно которым чистокровная волшебница должна быть по-настоящему чистой к моменту свадьбы, но… Как они узнают?
Это Аделин рассказала Оливии, что на самом деле мужчин очень легко обмануть в вопросе невинности девушки. Они понятия не имеют, как там всё устроено, и ожидают только увидеть кровь на простыне, как в каком-то средневековье. Подстроить такое с помощью парочки заклинаний было проще простого. Так что Розье твёрдо решила для себя: её первым станет Сириус. Ей хотелось успеть до помолвки, просто ради факта. Никто не будет знать о том, как сильно она опозорила семью, кроме неё самой, и это будет греть её изнутри, поддерживать в невидимой борьбе с решениями отца. Осталось только убедить Сириуса, что ему пора перестать быть таким правильным с ней, но Оливия была уверена, что с этим проблем не возникнет.
Атмосфера на стадионе вдруг как-то переменилась, хотя Розье, погружённая в размышления, не могла точно сказать, что именно было не так. Крики зрителей больше не были весёлыми. Они были недовольными, возмущёнными. Взгляд девушки устремился к троице гриффиндорцев впереди: Блэк, Люпин и Петтигрю что-то кричали вместе с остальными. Они злились, судя по выражениям их лиц. В общем гомоне Оливии удалось разобрать что-то вроде «удалите игрока» и ещё что-то про подлость и честность.
Слизеринцы и все, кто болел за них, продолжали вести себя как ни в чём не бывало. На поле было какое-то столпотворение игроков: они все сбились в кучу, зависнув на мётлах в воздухе. Кажется, происходила потасовка, пока что словесная. Оливия повернулась к Аделин, которая тоже была явно недовольна происходящим и сидела с очень напряжённым и хмурым лицом.
— Что случилось? — спросила её Розье.
— Ты что, не видела? — Оливия покачала головой, и Аделин вздохнула. — Эти гадкие слизеринцы играют грязно. Это не спортивно! Придурки.
— Так что они сделали?
— Питерс намеренно атаковал гриффиндорского ловца бладжером несколько раз, и хоть правилами это не запрещено, все понимают, что это очень низко! А потом твой брат чуть не столкнул Поттера с метлы.
Над полем раздавался голос комментатора матча. Кори требовал того же, что и многие другие на трибунах — удаления игрока, нарушившего правило. Может, целиться бладжером в игроков команды противника правила действительно позволяли, но они совершенно точно не позволяли сбивать игроков с их мётел. Профессора были в замешательстве, как и мадам Трюк. Судя по всему, Эван действовал достаточно осторожно, и не все заметили его подлый манёвр. Против него были только слова Поттера и других гриффиндорцев.
Наконец, судья просвистела в свисток, призывая игроков спуститься на землю. Слизеринцы на трибунах присоединились к общему гаму недовольных голосов, только они кричали о предвзятости судьи и о вранье Поттера.
Как только игроки коснулись земли, им будто сорвало предохранители. Они толкали друг друга в грудь, выкрикивали оскорбления. Сложно было сказать, кто начал первый, но участвовали в этом абсолютно все: кто-то нападал, кто-то пытался удержать своих товарищей от потасовки. Зрители на трибунах повскакивали на ноги, некоторые даже рванули вниз, чтобы быть ближе к эпицентру конфликта и ничего не пропустить.
Оливия тоже поднялась с места, смотря как её брат подначивает Джеймса. С такого расстояния она не могла быть уверена, но ей казалось, что Эван ухмылялся. Он что-то говорил, явно что-то неприятное, потому что Джеймс был готов сорваться, кто-то из его команды держал его за плечо, уговаривая отступить. Мадам Трюк уже почти спустилась со своей трибуны, продолжая свистеть, видимо надеясь на благоразумие учеников, но те не обращали на свисток никакого внимания.
Это произошло в мгновение ока. Поттер вырвался из хватки другого гриффиндорца и наотмашь заехал кулаком Эвану прямо по лицу. Оливия прижала ладонь к открывшемуся рту, весь стадион разом ахнул, мадам Трюк сорвалась на бег, разъярённая и готовая к решительным мерам. Дамблдор и деканы Гриффиндора и Слизерина тоже поспешили на поле. Эван валялся на траве, зажимая нос, слизеринцы бросались на гриффиндорцев, целая толпа учеников, спустившихся с трибун на подмогу, отчаянно пытались предотвратить массовую драку. Крик стоял такой, что можно было оглохнуть, и прекратился только тогда, когда над стадионом раздался громоподобный голос директора, с помощью Соноруса объявивший: «ТИШИНА!».
Оливия не видела, что происходило дальше: толпа закрывала обзор, а лезть в гущу событий ей не хотелось. Она просто тихо радовалась тому, что её брат всё же получил, хотя и недостаточно, на её взгляд. Вскоре мадам Трюк объявила об удалении с поля и Эвана, и Джеймса, так что игра продолжилась без двух охотников, что по большому счёту было не так уж критично. Только вот настрой обеих команд упал, также, как и на трибунах. Часть зрителей и вовсе ушли, решив, вероятно, что матч сейчас отменят.
Остаток игры прошёл в напряжении, игроки на поле то и дело вновь начинали перепалку, и судье приходилось постоянно свистеть. В конечном итоге ловец Гриффиндора поймал снитч, завершив матч со счётом 360:190, чем принёс своему факультету место в финале, однако вкус победы был довольно пресным на фоне случившегося. Никто особо не радовался, и по окончании матча студенты вяло побрели обратно в замок.
***
К понедельнику Хогвартс всё ещё не отошёл от происшествия на квиддичном поле. Ученики всё продолжали болтать об этом тут и там, драка стала самым интересным событием марта, и соответственно — главной сплетней в замке. В результате победы Гриффиндор получил шанс выиграть кубок по квиддичу, но зато потерял часть рубинов в песочных часах, после того, как Макгонагалл сняла с Джеймса Поттера пятьдесят очков, что, конечно, было не совсем справедливо.
Слизнорт же сумел извернуться как уж и избежать снятия баллов со своего факультета, по причине госпитализации пострадавшего в драке ученика. Оливия ненавидела это. Эвану всего-то сломали нос, мадам Помфри справилась с этой травмой за считаные минуты, но Розье настолько драматично отыгрывал свои страдания, что она оставила его в больничном крыле на ночь. Количество изумрудов в часах Слизерина осталось прежним.
Оливия боялась за Джеймса. И за Сириуса тоже. От Эвана вполне можно было ожидать какой-нибудь подлой расплаты за случившееся, а Сириус, конечно, ни за что не остался бы в стороне от всего этого. И хотя Розье уже неоднократно говорила с ним, просила, чтобы они с Поттером сами не лезли на рожон, всё же не верила в успех своих убеждений. Она решила на всякий случай поговорить ещё и с Люпином. Всё-таки он был самым благоразумным в их компании. На совместном занятии по древним рунам Оливия ткнула Ремуса в бок, отвлекая от конспектирования, и шёпотом позвала:
— Рем.
— М? — отозвался он, не отрываясь от записей в тетради.
— Ты знаешь, что Джеймс и Сириус могут вляпаться в неприятности?
Перо в руке Люпина замерло. Он перестал писать и повернулся к девушке.
— Что ты имеешь в виду?
— Ситуацию с моим братом, разумеется, — прошептала Оливия. — Поттер ведь сломал ему нос — за что я, конечно, ему безмерно благодарна — но теперь Эван захочет поквитаться. Наверняка захочет. И эти двое как обычно…
— Тишина в классе! — прервала их беседу профессор Бабблинг.
Женщина смерила учеников строгим взглядом из-под овальных очков и продолжила диктовать конспект. Люпин тоже вернулся к своим записям, чуть потряхивая ногой под партой. Оливия же возмущённо выдохнула через нос и придвинулась ближе к соседу по парте, толкая его бедро своим коленом. Люпин игнорировал её, но девушка не сдавалась. Она делала вид, что пишет, на самом деле просто рисуя на пергаменте бессмысленные закорючки, и снова зашептала как можно тише:
— Тебя что, не волнует судьба твоих друзей?
— Что я, по-твоему, должен с ними сделать? Они взрослые люди, я не могу контролировать каждый их шаг, — нервно ответил Люпин, скосив взгляд в сторону профессора. Убедившись, что та не смотрит в их сторону, он добавил со вздохом: — Я говорил с ними уже один Мерлин знает, сколько раз. Думаешь, это что-то поменяет?
— И почему они вечно с кем-нибудь воюют…
— У них слишком много энергии, — усмехнулся Люпин. — Они и по отдельности ненормальные, а вместе превращаются во взрывоопасную смесь.
— Как ты их выдерживаешь? — прыснула Оливия.
— Понятия не имею. Я…
— Мистер Люпин, мисс Розье! — прозвучал громкий голос профессора. — Я вам не мешаю? Может, вы хотите продолжить урок вместо меня? Я буду рада предоставить вам такую возможность.
— Простите, профессор Бабблинг, — промямлил Ремус, глядя в тетрадь. Оливия повторила извинения и замолчала, больше не рискуя злить преподавательницу.
Когда прозвенел колокол, оповещая о конце занятия, Розье скинула всё с парты в свою сумку и окликнула Люпина. Её риторический вопрос о том, почему же Блэк и Поттер постоянно находятся в разного рода конфликтах со слизеринцами, напомнил ей о другом, волнующим её уже долгое время, но о чём всё никак не подворачивалось момента заговорить. Они с Ремусом вместе вышли в коридор и не спеша пошли в сторону лестниц.
— Рем, я хотела кое-что спросить. — Оливия свернула за угол, прошла к окну и остановилась. Солнце раскрашивало уже окончательно освободившиеся от снега просторы Хогвартса, и она невольно залюбовалась этой красотой.
— Я слушаю.
Люпин выглядел озадаченно и слегка взволнованно. Он опустился на подоконник, поправил ворот мантии, подтянул галстук. Видимо, не зная, куда деть руки, сунул их в карманы и тут же вынул обратно, укладывая на коленях. Это позабавило Оливию. Что такого он мог скрывать, что так занервничал? Вряд ли что-то криминальное. Но потом девушка вспомнила о чём хотела спросить, и ей стало не по себе. Мимо них проходили редкие студенты, но все они не обращали на парочку никакого внимания, а коридор был достаточно широким, чтобы их разговор не был услышан посторонними. Оливия прочистила горло и наконец заговорила:
— Расскажи мне о причинах конфликта между Сириусом и Снейпом. Почему они так друг друга ненавидят?
— Ну… — протянул Ремус, нахмурившись. Он явно не ожидал, что Розье спросит именно это. Парень облизнул губы, раздумывая над ответом. — Они никогда не ладили. Взаимная неприязнь с самой первой встречи. Ещё в поезде.
— И это всё? То есть, ты хочешь сказать, причины нет?
— Эм, не совсем, наверное. Конечно, с годами причин стало множество, но если ты хочешь знать, с чего всё началось, то ответом будет гордость и предубеждение, — усмехнулся Люпин, откинувшись спиной к окну и притянув ноги к себе. — В купе Хогвартс-экспресса встретились два ребёнка: оба слишком гордые, с огромным самомнением, один мечтает поступить на Слизерин, другой — на Гриффиндор. Оба ненавидят названные друг другом факультеты. Бум — конфликт на ровном месте. А дальше ты знаешь, сама видела. Им не нужен повод, достаточно просто существования друг друга.
— Звучит ужасно глупо, — покачала головой Оливия.
— Да, так и есть. Но этого уже не изменить. Боюсь, между ними действительно самая настоящая ненависть.
— Достаточная, чтобы убить? — выпалила девушка, и Люпин опешил, приоткрыв рот.
— Ты серьёзно спрашиваешь?
— Да. Рем, я знаю, что Сириус пытался убить Снейпа, — выдала она на одном дыхании, не в силах больше тянуть. Оливия думала, что Ремус мог вообще ничего не знать об этом, но то, как изменилось его лицо, говорило красноречивее любых слов. Теперь Розье надеялась на правду с его стороны. — Что произошло?
Несколько долгих секунд Люпин молчал, глядя перед собой. Очевидно, он не хотел говорить об этом. Оливии показалось, что её вопрос напугал гриффиндорца, Рем будто сидел на допросе и не хотел сдавать друга. Но он не мог молчать вечно, ему всё равно придётся что-нибудь сказать. Розье присела рядом с ним, рассматривая его лицо. Её всегда поражало, что Рем выглядел старше своих лет и гораздо умнее ровесников. Она доверяла ему, основываясь на каких-то внутренних инстинктах. Оливия верила, что Люпин — хороший человек, а значит, он не станет ей лгать. Только не в таком вопросе.
— Я не могу тебе сказать, — ответил он наконец, качая головой. Парень провёл рукой по растрёпанным волосам. — Извини.
— Но это правда?
— Откуда ты вообще об этом узнала? — Теперь его испуг сменился раздражением, и это напрягало Розье. Вокруг Сириуса были одни тайны.
— Это неважно, — уклончиво ответила Оливия. Она не собиралась упоминать об источнике этой информации. — Узнала и всё. Так ты скажешь мне, как так вышло, или нет?
Ремус тяжело вздохнул, прикрыв глаза. Его реакция пугала Оливию, но мысленно она была готова к любому ответу. Даже если окажется, что Блэк одержим какой-нибудь странной манией или паранойей и только и мечтает швырнуть в кого-нибудь Авадой. Конечно, это было маловероятно, но всё же… Розье ни в чём не была уверена.
— У Сириуса есть ужасная привычка — сначала делать, и только потом думать. Это была случайность. Нелепая и глупая. Я не скажу тебе, что именно он сделал, но это не было чем-то вроде нападения с ножом или Авада Кедавра в спину. — Слова Ремуса звучали не слишком убедительно, вполне возможно, он просто выгораживал своего друга, но ей отчаянно хотелось верить ему. — Я уверен, что Сириус, конечно, не хотел убивать Снейпа. Им двигали эмоции. Он знал, что Снейп очень любопытный, любит совать нос не в свои дела, и решил отправить его в одно место, где тот мог погибнуть. Если бы не Джеймс… Мы все были очень злы на Сириуса, не разговаривали с ним неделю или около того. Он бесконечно извинялся, клялся, что не хотел ничего плохого, хотел просто напугать.
— Ты в это поверил? В его оправдания?
— Да, — уверенно ответил Рем. — Сириус не убийца, если ты это хотела узнать. Он не жестокий человек. Безответственный — да, взбалмошный, немного импульсивный…
— Немного? — усмехнулась Оливия.
— Да… — хохотнул Люпин. — Сириус очень импульсивный, и его легко вывести из себя, но он точно не какой-то там монстр. И не убийца.
— Спасибо, Рем. — Оливия быстро сжала его руку, улыбнувшись, и встала. — Ну что, идём на Травологию?
— Конечно, — кивнул Ремус, поднимаясь с подоконника, и они вместе зашагали по коридору. Оливия чувствовала огромное облегчение после этого разговора. — Только Ви, не говори обо всём этом Сириусу. Он обязательно захочет докопаться, откуда ты узнала, и я не думаю, что ему понравится ответ.
— Ладно. — Оливия усмехнулась. Значит, Рем догадался. Видимо, об этом знал очень ограниченный круг лиц. — Мне достаточно того, что я услышала от тебя. Я ничего ему не скажу.
