Исправительные работы

Гермиона открыла глаза от назойливого солнца. Ощущение было такое будто она одна выпила вчера несколько бутылок очень дешевого алкоголя. Похмелье – не иначе. Она обнаружила, что уснула на диване. В полудреме встала и почувствовала, что болит нога. Стоп. Она обернулась и увидела кучу битого стекла. В голове одна за другой будто кадры из кино менялись картинки. Она проснулась. Заскучала. Пошла к соседу просить интернет. – Малфой! – ее окатило воспоминаниями. Тяжелыми воспоминаниями. Она присела на диван и схватилась за голову. – Превосходно. Просто, блядь, прекрасно. Приступ в присутствии Малфоя. Феерично, Гермиона. В голову начали лезть непрошенные мысли. – А что если он кому-нибудь расскажет? Она нервно начала грызть ногти. Что она знала о Малфое? Она пыталась вспомнить фразы из их перепалок. Где и год назад… – Значит, с ним не связывались больше года. Без магии… Гермиона выдохнула. Он не представлял угрозы. На него действительно было всем насрать. Осталось убрать осколки стекла и привести себя в порядок. Понедельник. А значит мучения неизбежны. Группа. *** – Сегодня, мы поговорим о прощении. – спокойно заговорил Сэм. – Только через прощение можно прийти к исцелению и отпустить те ситуации, которые нас мучают. – Я, конечно, извиняюсь, а как прощать, когда твоя практически жена кувыркалась с твоим другом на кровати пока ты зарабатывал деньги для совместного отпуска? – Стивен это спросил без капли злости. – Мы сегодня не будем прощать… – Простите, я задержалась, – Гермиона быстрым хромающим шагом прошла на свое место. Сборы заняли больше времени, чем предполагалось. Пришлось зайти в аптеку за бинтом и лекарствами, ногу нужно было обработать, если она хотела вернуться в Лондон на своих двоих. – Прекрасно, мисс Грейнджер, я уже думал, что вы не придете. А тема сегодня для вас, как мне кажется, очень актуальна. – он улыбнулся. – Прощение. – Что ж, стоило не приходить, – она наигранно улыбнулась в ответ, – я не держу ни на кого зла. – Даже на себя? – улыбка моментально спала с лица Гермионы. – Сегодня мы поговорим о том, почему так важно простить себя за то, что было совершено. Почему так важно отпустить это и не зависать в прошлом. Практически каждый второй пациент испытывает злость на себя, но проецирует ее во внешний мир. Злость – это упакованная обида. Не только на окружающих, но и на себя. Например, что вовремя не заметили, что вас держат за дурака и подпустили к себе предателя. – он многозначительно посмотрел на Стивена. – Или что оказались якобы слишком слабы, чтобы противостоять зависимостям, – взгляд упал на Сару. – Или недостаточно сильной, чтобы пережить ту боль, которая свалилась на вас. – он внимательно смотрел на Гермиону. – Но нам всем следует простить себя за это. Ведь мы самые обычные люди. Несовершенные. Которые могут себе позволить быть недостаточно хорошими, смелыми, сильными, опытными. Потому что достаточность только в нашей голове. Это планка, которую ставим мы себе сами. Изнемогая в попытках ее достичь, загоняя себя в угол. *** – Гермиона? – Сэм ее остановил у самого выхода. Эта встреча далась ей с трудом. – Как ты? Привыкать к новой стране не просто. – Я здесь ненадолго. – Мы этого не знаем наверняка, – он улыбнулся, но увидел резкую смену реакции и понял, что совершенно не подумал: для нее это скорее необходимость, чем собственный выбор. – Я к тому, что тебе может так сильно понравиться в Калифорнии, что ты не захочешь возвращаться в свой дождливый Лондон. Как дела, как на новом месте? Она промолчала. – В любом случае, я мог бы провести тебе экскурсию по городу. У нас тут есть просто фантастическое озеро. – Спасибо, как-нибудь в другой раз. Она уже вышла за порог. – Что с ногой? – обеспокоено спросил Сем. – Оступилась в подъезде. *** Гермиона возвращалась домой разбитой. Кто вообще сказал, что эти встречи помогают? От них становится только хуже. Она уже успела усмирить все эмоции, но они только поднимают горький осадок войны своими вопросами. Простила ли она себя? За что? Она сделала в этой войне все, что смогла. Больше чем кто-либо, наверное. Она тащила на себе все и всех. И чем они за это заплатили? Да, возможно, если бы она старалась лучше, они бы быстрее обнаружили эти гребаные крестражи. Возможно, смертей было бы меньше. Гораздо меньше. Гермиона заплакала. Она действительно не могла простить себя за те потери, которых ей не удалось предотвратить. Слезы лились ручьем, загоняя ее в транс горя и потерь. Gitchie, gitchie, ya-ya, da-da Бровь вопросительно взлетела вверх. Mocha Chocolata, ya-ya Гермиона в мгновенье перестала плакать. До нее доносились отголоски музыки. Очень громкой музыки. – Какой сейчас час? – она перевела взгляд на настенные часы. Почти одинадцать. Как можно так шуметь? Voulez-vous coucher avec moi, ce soir? К громкой музыке добавились отвратительные подвывания низким мужским баритоном. – Это французский? – Гермиона притихла вслушиваюсь. – Это Малфой? Поёт? За своими страданиями она совершенно забыла о новом соседе. Забыла и не хотела вспоминать. Но музыка не прекращалась и не становилась тише. Voulez vous coucher avec moi? Это просто ни в какие ворота не вписывается. Мне, значит, кричать было нельзя, а он музыку слушает на всю громкость. Ну уж нет. Она прошлась к ванне и взяла швабру. Вышла в комнату и для начала ударила ею в пол, чтобы он сделал музыку потише или вообще выключил. Ничего. Все такая же громкость. Она неистово начала стучать. И тут музыка притихла. – Так бы сразу, – она довольно отправилась и пошла возвращать швабру на ее положенное место. И тут музыка сделалась еще громче. Гермиона в возмущении вскочила, не зная, как ей поступить. Видеться с Малфоем после вчерашнего не хотелось. Взгляд уперся в окно, которое выходило в маленький дворик. – Малфой, – она закричала в окно. Как и полагалось, он не ответил. Тогда она вернулась за шваброй. Просунула в окно и постучала ей в окно. – Ты ополоумела, Грейнджер? – в окно выглянула недовольная голова и посмотрела в верх. – Выключи музыку. – И не подумаю. С какой кстати? – Ты разбудишь всех соседей! – Мистер Дженкинс уехал к дочери на неделю. Гермиона понятия не имела, кто такой Дженкинс. Возможно, их еще один сосед. – Но тут есть я. Ты мешаешь мне. – Тогда позвони и пожалуйся копам, Грейнджер. Он громко захлопнул окно. Интересно, а Малфой простил себя?