***
Холодный редкий дождь и серое небо встретили их перед самым лесом. Бледный полдень накрапывал еле заметно, скрывая запахи и очертания звуков. Дети плелись за ним по пятам, теперь практически не отставая, что не казалось непривычным: многие годы фантомы холодных взглядов пытали его из тени, но чужое присутствие, физическое нахождение в непосредственной близи раздражало не меньше. Антенна и челкастый время от времени перебрасывались короткими фразами. Они прекрасно знали, на что способен Юго, и тем не менее пытались шантажировать. Им недостаточно было просто напугать. Или те угрозы были инициативой очкастой выскочки? Знают ли эти двое о том ночном разговоре? Интересно получается… Юго вспомнил, как осматривал исцарапанную стену, потому что искал на нём ненавистное имя, выведенное собственной рукой. Гильда. Кривыми неразборчивыми буквами по полу и отражениям её тени. Некрасивые слоги бились в памяти, но сейчас он готов был поверить, что призрак прошлого из плоти и крови начал преследовать его вновь. Чем меньше она спала и ела, тем тоньше становились руки и больше глаза, превращаясь из щёлок в голодные оскалы монстров — не человек, а спичка, сгоревшая в пламени Благодатного дома. Гильда являла смесь непривычно чёрную, тëмную, уродливую. Дина сочувствующе улыбалась, касаясь обездвиженных судорогой рук. Юго не мог отвести взгляда, он с жаром впитывал в себя новые стёкла воспоминаний — любая информация была ценнее спокойствия и апатии, потому что без неё справиться с беглецами было невозможно. Он пытался оставаться в сознании изо всех сил, но без погружения во тьму не мог достать из памяти ничего. Приходилось искать компромиссы, изворачиваться и ломаться под омерзительными прикосновениями, смотреть в расплывающееся светлое лицо. Страх, чистый кошмар. Динино наслаждение. Он наблюдал за детьми во время их пребывания в бункере, поэтому найти ответы на вопросы не составило труда. Оставалось только воспроизвести и выцепить самое необходимое. Многое в очертаниях и поведении Гильды казалось странным. Она была осторожна, напряжена, словно в терпеливом ожидании, и исчерпывающе молчалива. Эта девочка отождествлялась с осколком пустого воспоминания былых дней, представляя собой опасность, предупреждение, тошноту и смерть для давно-уже-мертвой феечки из детства. Очки поблëскивали зловеще, а потому он стёр ломкое стекло в пыль. Странно, что её давно не скормили этим монстрам с таким-то дефектом. Она подслеповато сощурилась, и опасность сняло как рукой, но Юго всё же не решился приблизиться — только держал крепко за шею. Она не произносила ни звука, не двигалась, не улыбалась, как Антенна, не просила отпустить, не пыталась его выслушать или оправдаться, но смотрела как-то сквозь, считая мысли о прошлом за чистый обман, потому что «главное» — защитить детей, не сойти с ума от одиночества и ответственности, не дать тем двоим погибнуть так глупо и бесцельно. Ей по факту плевать на человеческий мир, обещание, Минерву и все эти сказки, что с таким упоением сочиняют старшие. Дëрганной девчонке было не всё равно лишь на чистоту не-их-дома, так что она поддерживала игру в «нормальное»***
Слова в голове гуляли удушливым смерчем. Погоня закончилась, но дети — лишний груз на шее — все ещë живы, какая печаль, какой упущенный шанс. Лукас, заткнись! И прекрати так смеяться. Знаешь же, что это далеко не конец… Юго был таким же, правда? Мама любила его всем сердцем, как и остальных. Она не хотела слышать ничего плохого, не хотела знать, что находится вне их уютного дома. — Мистер… Постойте! Я хочу поговорить. Она улыбалась и прощала. Говорила самые тëплые слова. Как Эмма. — Давайте не будем враждовать! Я знаю, что вы хотите нам навредить, ведь мы ворвались в ваше убежище, практически силой отняли его. Простите за это. Но я не хочу больше недомолвок, мне надоело постоянно что-то скрывать. Взгляните: это враждебный и опасный для людей мир — вы знаете это как никто — так что прямо сейчас нет смысла врать. Мы можем умереть в любой момент, и я хочу поговорить начистоту. Хотя бы один единственный раз. Мама обманывала всех, перемешивая красивые сказки с невозможно уродливой правдой. Антенна верила своим словам. Юго напряжённо вглядывался в её лицо, с отвращением подмечая детали. Круглые щеки, большие глаза, янтарные вихры волос. Нет, они совершенно разные. Гильда есть ртуть, болезнь, бессмертие. Его Наказание. Рыжая же слишком правдива, доверчива и ясна. Идеалистические убеждения имеют свойство гнить. — …Многие потери. Но и нам пришлось пожертвовать многим, чтобы просто сбежать и добраться до бункера. Один из нас пошёл на смерть ради побега. Его звали Норман, — «Это имя!» — Юго был вынужден слушать внимательнее, — он был нам очень дорог. Я никогда не забуду ни одного ребёнка, который был отправлен и убит демонами. Слова она подбирала с лёту: такие все правильные и наивные. Кажется, Безымянный начал улавливать связь, словно распутывал головоломку, случайно подкинутую Гильдой. «Норман» был для детей живительной влагой, питающей их уверенность. Мертвец, но друг. Идеал и сокровище, даже если от него остались лишь воспоминания. Юго мог это понять. Не-существующий «Норман» с Антенной под руку вёл беглецов вперёд. Значит, Циклоп лишь замена? А четырёхглазая… Ты выбираешь союзников по силе. Хочешь, чтобы я был на твоей стороне в то время, как очкастая что-то замышляет. Вы ничтожные лидеры, неспособные различать врагов и товарищей — все они балласт и не более. — Идёмте с нами. Придумаем вместе план, выберемся из вашей клетки! Ради чего вы изводите себя? Мы обязательно сбежим из этого кошмара и поможем… …поможем выжить, перестать падать, разлагаться изнутри? Ты правда думаешь, что меня можно спасти?! — Мистер, как вас зовут? — прозрачные глаза сверкали аквамарином, и голос дребезжал и фальшивил на разные лады. У Дины