Мистер двигался бесшумно, иногда оглядывался вниз. Эмма наблюдала, повторяя каждое движение. «Быстрый… Слишком быстрый!» Они с трудом отбивались от демонов, сбегая и уворачиваясь в последний момент, резво петляли по сплетённым веткам. В лёгких и голове всё горело, тело действовало на пределе сил. Слепой промозглый ветер дул прямо в лицо, бросаясь пригоршнями мелкого колючего дождя.
— Держись, Эмма! — она оступилась, но Рэй успел схватить её за локоть, уводя в сторону. Секунда — и на том месте, где они были, показались длинные когти чудовища, раздался треск, затем — оглушительный рёв.
Сердце больно подскочило вверх, ударилось о горло. Руки и шею как кипятком ошпарило, с каждой минутой становилось сложнее соображать. Впервые её способности так сильно подводили.
Зато Рэй не медлил ни мгновения. И выстрелил. (Сколько у них патронов — уже меньше половины?)
Заметив небольшое углубление в коре, похожее на дупло, он, не раздумывая, утянул Эмму за собой — поскорее затаиться, чтобы их не достали. Оружие на плече уже не мешало, потому что тело привыкло к его тяжести, а сумки наполовину опустели: съестных запасов почти не осталось.
— Спасибо.
Они переглянулись, и напряжение вспыхнуло коротким огнём. Оно не смердело и не обжигало, зато делало тишину чётче и отпечатывало в сознании новое подтверждение того, что что-то не так, не дававшее временно забыть о тянущей боли в теле. Грязь и пот затекали за шиворот, липко холодили кожу. Эмма поморщилась от зуда.
— Не за что. Видимо, время для привала, — Рэй, усмехнувшись, похлопал её по плечу. Прикосновение заставило замереть. Он это заметил и убрал руку.
— Сколько ещё идти?
— Меньше двух дней.
Она устало закрыла глаза, уткнувшись лицом в колени.
Мистер снова натравил на них монстров, из-за чего им до сих пор не удалось добыть еды. Вместо голода Эмма привыкла ощущать сосущую пустоту внутри, но сдерживать раздражение с каждым часом становилось всё сложнее, тем более, что сказывались душные бессонные ночи и догонялки с людоедами.
— Не волнуйся, мы уже у цели. Всё будет хорошо, пока мы вместе. И пока ты здесь.
Рэй прислонился затылком к стене, прикрыв покрасневшие глаза. Эмма сжала кулаки.
— Почему?
Он хмыкнул.
— Потому что ты — наша надежда.
Хотелось смеяться, но глаза защипало. «Ты врёшь? Если ты сейчас врёшь, как мне потом смотреть на тебя, верить в себя?» Она бы больше всего хотела, чтобы эти слова согревали, но Рэй улыбался и врал ей с непроницаемым выражением лица. Эмма с трудом признавала, что не хотела бы воспринимать наветы Гильды всерьёз.
Та говорила: «Он может предать тебя», — таким тоном, словно он наверняка сделает это.
Эмма вспоминала их разговоры раз за разом, чувствуя напряжение в согнутой спине и пальцах. «Если он сделает это, я…»
Лучше не думать. Закрыть глаза, не спрашивать, не говорить и игнорировать его красноречивые скользящие взгляды. От них и своих мыслей одновременно и жарко, и тошно. Лучше избегать своих страхов, будто их нет и не было. Она же «солнце», она наобещала с три короба, а значит должна быть смелой и сильной. Но держаться не получалось, когда она видела откровенную холодность Гильды и несостыковки в словах и действиях Рэя. Он не нарушал клятв, однако…
Говорил: я помогу вам с побегом. На самом деле он хотел спасти только их с Норманом. Обещал: я буду вас защищать, не допущу жертв, но при первой же погоне намеренно заставил противников гнаться за собой.
Эмме хотелось кричать.
«Никогда не бросай меня».
«Я сделаю что угодно, просто продолжай верить в меня».
Собственное противоречие во фразах и логичных доводах сводило с ума. Осознание того, что он никогда бы не воспринял всерьёз её стремления, действительно ранило. Эмма и подумать не могла, что это будет настолько ощутимо.
— Как думаешь, мы… — голос не слушался, и мысль оборвалась на середине. Это хуже, чем сломанная нога и абсолютная беспомощность. Язык присох к нёбу. Рэй не торопил, давая немного времени и тишины, чтобы собраться с духом.
Эмма покачала головой. Уши заложил визгливый шум.
Ничего. Не. Скажу. Никогда. Не. Признаюсь. Ему.
Он тяжело вздохнул.
— «Золотистый пруд» близко. Нам нужно быть как можно более осторожными, верно? — она машинально кивнула. — Если ты понимаешь, то что сейчас произошло? Почему тебя
прямо на моих глазах чуть не сцапал демон?
Пришлось обернуться и встретиться с реальностью. Как много она прослушала? Что сейчас сказал Рэй и почему он так зол? Стальной взгляд был полон упрямства и осуждения (точно такого же, какое было три месяца назад, когда он при каждом споре громко называл её идиоткой). Эмма всматривалась в его лицо бессмысленно и неподвижно, чувствуя, как изнутри корёжит вина вместе с обидой.
«Почему Гильда начала рассуждать как Норман? Как будто она не хотела, чтобы я дала ему хоть малейший шанс».
Чем брат мог заслужить такое отношение? Знанием о демонах и фермах, шпионажем или попыткой самоубийства? Серьёзно? Разве он уже не извинялся десятки раз и не доказал во время погони с преследователями, что теперь точно на их стороне? Хотя, если подумать, ни у него, ни у других в тот момент не было выбора, кроме как бежать. Эмма не могла понять, где искренность, а где расчёт, но главное — она не хотела никого из них предавать своим нежеланием взглянуть на факты.
— Эмма? Эмма! Ты слышишь меня? — Рэй легонько потряс за руку. Она вырвалась.
—
Какая тебе разница?
Молчание встало между ними невидимой стеной. Эмма слышала, как Рэй задыхался, впервые в жизни не способный подобрать слов, но не поднимала головы.
— Почему я не должен волноваться о тебе? — он не произнёс «дурёха» или любое другое обзывательство, зато смотрел неверяще и зло. —
Что я сделал не так?
«Неужели я стараюсь недостаточно?» — вот, что она услышала в этом вопросе.
Это была последняя капля.
— Даже не знаю. Например, ты двенадцать лет шпионил на маму? А ещё скрывал от нас правду, вместо этого проводя эксперименты над нашими братьями и сёстрами? А ещё хотел сжечь себя у меня на глазах?
— Постой, мы уже…
— Молчи! — Эмма почти вскочила, резко отстранившись от Рэя и игнорируя новую вспышку боли в мозгу. — Разве мои подозрения не оправданы? Я знаю, что ты не веришь мне и в то, что я спасу всех и найду способ выбраться отсюда. Я хочу отправиться к людям, даже если нам будут не рады. Думаешь, у нас есть другой выход, кроме как сбежать из мира демонов? Кроме того, ты уверен, что я не подловлю тебя, если ты попытаешься снова диктовать свои условия?
— Да о чём ты?! — его глаза наполнились яростью, как и голос.
— Я знаю, что ты подговорил Нормана, чтобы он обманул меня. А ещё ты с самого начала был против моей идеи сбежать всем вместе, однако потом быстро согласился. Я знала, что это на тебя не похоже, но поверила твоим словам. Конечно, неудивительно, что ты при первой же возможности решил использовать Нормана, чтобы…
— Ты перегибаешь палку.
Рэй несколько секунд прожигал её хмурым взглядом. Эмма чувствовала необычно громкие удары сердца в голове и пыталась сосчитать их.
— Успокойся, Эмма, — медленно проговорил он.
«Прямо как Норман».
— Заткнись, Рэй, — она выдержала его потяжелевший взгляд. — Какой дурак бы поверил, что ты буквально за одну ночь поменяешь точку зрения? Именно ты говорил, что у нас ничего не выйдет. Каждый раз. Я до сих пор слышу твои слова в голове, и они не дают мне нормально жить!
— Ты что, боишься меня?
Она замерла и резко побледнела.
— Отправилась со мной в опасный поход, спала под открытым небом, спасала от смерти, всё это время думая, что я обязательно предам тебя, хотя я обещал… Хах, теперь очевидно, что мои слова больше не имеют веса.
— Рэй.
— Эмма, — он глубоко вздохнул и расслабил лицо. — Говори прямо. Я опасен для тебя, для всех, потому что якобы не разделяю твои интересы. Если я буду рядом, кто-то может усомниться, что ты поступаешь правильно, — она поморщилась, потому что он попал по больному. — Тогда зачем ты сохранила мне жизнь и отказалась от помощи Гильды, когда пошла к А 08-63? Почему ты говоришь мне всё это сейчас? Вот именно сейчас? Было бы проще бросить меня в приюте, а не спасать.
— Я бы никогда не простила себя, если бы позволила тебе погибнуть.
Он усмехнулся.
— Ну конечно, ты же самая правильная и добрая. Однако достичь твоих целей невозможно без жертв. По совести и по логике мне нет места там, куда ты собираешься нас привести. Зачем мне твоё благородное спасение, если я буду мешать на каждом шагу? Или вовсе заведу нас не туда, переубежу ребят, заставлю навсегда остаться в безопасном бункере?
— Я изобью тебя.
Почти как «я убью тебя». Эмма вздрогнула от сравнения.
— Как интересно. «Я изобью», «мои идеи», «я спасу всех»… Не слишком ли много на себя берёшь? Напомнить, как ты обманула Гильду и Дона, не просто утаив правду, а придумав новую ложь? Ты хотела повести их в совершенно неизученный мир, о котором мы не знаем буквально
ничего. И зачем это было, раз потом о наших планах узнала Крона и всё им выложила?
— Чем
ты лучше сестры Кроны?
Он хмыкнул и наконец отвёл взгляд.
— Ничем. Я просто монстр во плоти. Плевать. Ты можешь делать со мной что угодно. Я не жалею о своих решениях и не сомневаюсь в них.
Эмма задохнулась и сжала кулаки. Захотелось от души врезать этому идиоту, который всё не затыкался.
— Бедный Норман, которого я использовал. А ведь он согласился на мои условия лишь для того, чтобы потом обвести вокруг пальца. Да, это правда, что я не оставил ему выбора, — Рэй засмеялся, — но ведь он самый-самый умный, мог бы справиться и без моей поддержки. Я уверен, он спас меня только для того, чтобы утереть нос Изабелле и чтобы позже я пал смертью храбрых, защищая вас. Я лишь делаю то, что должен.
— Как ты можешь говорить о нём так?
— Я много чего могу. Хочешь секрет? Норман ненавидел меня, потому что я был слишком настойчив в своём желании спасти вас двоих. Только ради вас я жил и продолжал терпеть, — он нахмурился, дёрнув головой. — Мама, скорее всего, знала о том, что я предал её. Возможно, она считала, что я шпионю на неё только ради себя, из страха за жизнь. Она не знала, что мне было плевать на себя, и это
тоже было моим козырем. Смешно. Я заключил с ней договор, потом перевернул всё с ног на голову, выложив информацию, чтобы переубедить его и тебя, но в итоге Изабелла переиграла нас отправкой Нормана, а Крона (очень вовремя!) — раскрытием правды. Мы узнали, что за стеной. Было физически невозможно сбежать всем вместе, однако ты не хотела этого понимать — тогда я думал именно так. Я планировал обмануть тебя, но всё потеряло смысл, когда Норман… — Рэй выдохнул, словно сбросив часть лихорадочного запала. — Поэтому я изменил решение. Вовсе не за одну ночь. Я хотел, чтобы ты жила. Без спасения остальных это невозможно, ты никогда бросишь их в смертельной опасности. Если бы я умер, вокруг тебя должны были остаться люди, способные и защищать себя, и поддерживать тебя, но ты словно боишься доверить хоть часть ответственности кому-то другому. Пойми, Эмма, ты не вывезешь всё одна. А ты пытаешься, говоришь и улыбаешься, чёрт возьми, ради чего?! Ты обманываешь нас тем, что якобы способна на всё, не понимая, что сейчас лучше всего разделить риски между всеми нами. Иначе мы погибнем.
У Эммы встал ком поперёк горла. Опять. Он был прав и просто отвратительно прямолинеен. Однако она не хотела так просто уступать ему, потому что Рэй снова мастерски переводил стрелки с главной темы.
— Ты лицемеришь. Говоришь, что я принимаю единоличные решения и несу всё на себе, но сам такой же. Если я не сообщала чего-то тебе, не значит, что никто не в курсе. Я давно не действую в одиночку, в противном случае не смогла бы организовать побег.
— Хорошо. Значит, я списан со счетов?
— Если бы это было так, я бы не стала ни заводить этот разговор, ни брать с собой.
— Ясно. Ты веришь, что я могу измениться, или нет?
Вопрос попал прямо в точку. «Я правда не знаю», — она ни за что не позволила бы себе ответить так.
— Я очень хочу верить в тебя.
— И что же мешает?
— Я всю жизнь была уверена, что вы двое будете рядом, но в один момент Нормана не стало. Незадолго до этого я узнала про то, какой сценарий побега был у тебя. По-твоему я из-за своей прихоти взяла ответственность на себя и придумала эти подозрения из воздуха?
— Я разве отрицал свою вину? Мне остаётся только оправдываться и пытаться заслужить доверие действиями. Только вот…
— Самопожертвованием ты добился прямо противоположного, потому что это не то же самое, что и забота или поддержка.
Они замолчали. Внутри не осталось слов, зато между ними их было слишком много.
— Я никогда не смогу стать для них тобой, — вдруг начал Рэй. — Всё, что в моих силах, это защищать тебя и нашу семью.
— Наконец-то ты назвал нас так.
Он смутился.
— Мне кажется, я всегда этого хотел. Но скажу сразу: ты имеешь для меня особое значение. Я не считаю твои слова глупостью.
— Даже если я хочу уничтожить Грэйсфилд?
Рэй внимательно посмотрел на неё.
— Я не смогу в одиночку. Поможешь?
— С радостью, — он улыбнулся, но вопреки спокойному голосу его лицо словно пошло рябью. Взгляд стал острее, щёки и губы побелели. — Но.
— Что?
— А 08-63 совсем рядом.
— Ну и?
— Всё зависит от того, что мы сейчас найдём.
«Значит, Гильда не врала… Он и правда ждёт случая, чтобы подловить меня на ошибке и…»
— Что бы ты сейчас ни думала, Эмма, лучше тебе не молчать.
Она глубоко вздохнула, наклонившись вперёд. Рэй не стал сидеть на месте и приблизился, прикоснувшись к её подбородку.
— Что тебя волнует?
— Ты… — Эмма поджала губы. — Ты не бросишь меня? Даже если мы не найдём то, что ищем?
— Никогда.
— И не станешь отговаривать?
— Нет.
— Но почему?
— Я люблю тебя, Эмма, — медленно и терпеливо проговорил он, словно это было само собой разумеющееся. — Я хочу, чтобы ты жила. А пока ты живёшь, ты не остановишься, не достигнув цели. Поэтому я буду рядом.
Эмма несколько секунд молчала, придавленная этим признанием. «Ты хоть понимаешь, что значат эти слова?!» В ней мешались и злость, и облегчение, и дикое, неуправляемое смущение, которое она старалась игнорировать. Получалось плохо, поэтому пришлось ухватиться за кипевшее в горле раздражение, чтобы выразить хоть часть чувств.
— Ты, — она с трудом подбирала слова, но не могла не высказаться, — ставишь меня перед фактом? «Я снова пожертвую собой, если ты будешь в опасности»?! Хочешь, значит, чтобы я просто приняла это?
— Эмма.
— Рэй. Ты идиот. Я не верю ни одному твоему слову после того, что ты…
— Зря, — припечатал он, не давая закончить. — Лучше выслушай. Я готов пожертвовать собой не потому что могу и хочу, а потому что это не зависит от моего желания. Мы находимся в месте, где правят людоеды, они нас ищут, скорее всего, до сих пор, и они нас точно не отпустят, а тогда не поймали лишь благодаря чуду. А теперь сложи всё это, прибавив, что я самый старший и объективно самый подготовленный.
Речь Рэя была такой гладкой, что напоминала очередную манипуляцию, но на этот раз Эмма отогнала лишние мысли.
— Я не позволю тебе делать всё в одиночку. Ты совершаешь ту же ошибку, что и раньше.
— Я уже дал тебе обещание. Но, возможно, ты не заметила, что и сама от меня закрылась. Я чувствовал, что ты с момента побега не хотела что-либо обсуждать со мной.
Рэй отвёл взгляд, и Эмма наконец разглядела его горящие скулы. Она ощутила новый прилив смущения и стыда.
— Прости за это. Я правда не знала, как себя вести.
«И сейчас не знаю».
Он тихо рассмеялся.
— Да как обычно. Я надеюсь, у тебя не осталось сомнений?
Она задумалась.
— Совру, если скажу, что нет. Но мне гораздо спокойнее.
Хуже всего — она продолжала чувствовать тугую боль вперемешку с бабочками, несмотря на то, что они только что наговорили друг другу. Рэй мерзкий, лживый и до крайности циничный. В то же время он жертвенный и сильный, любой он роднее для Эммы, чем кто бы то ни было. Неправильно и странно, однако Эмма нашла в себе решимость набираться сил из этих чувств — полудружеских-недоромантических. Конечно, она отдаёт себе отчёт в абсурдности такого решения: чем дальше, тем больше она будет отвлекаться от реальности, не веря фактам и слушая оправдания, если Рэй вновь отступится, но и отказаться от любви не может.
«Он жестокий».
Рэй говорил ровно то, что она хотела услышать, мешая признания с грязной правдой.
Эмма очень-очень глупая. Она надеется на лучшее, сохраняя в себе тень сомнений, которые только начали развеиваться.
— Знаешь, я не верил даже, что когда-либо увижу мир за стеной. Я думал, мама убьёт меня гораздо раньше, чем я достигну шестнадцати, — он усмехнулся, — но она была удивительно бесстрашная и ради выгоды шла на всё. Я хотел только, чтобы вы жили, чтобы никому из монстров мы не достались.
— Ты ненавидел себя.
Он кивнул.
— И ненавижу. И их, и себя. Но.
Эмма ждала, придавленная последней фразой.
Яненавижусебя. Яненавижуих. Яненавижу.
Рэй не продолжил, вместо этого придвинулся ближе:
— Давай-ка теснее, а то замёрзнем. У тебя снова холодные руки? Снимай перчатки, сейчас будем греться.
Он отложил оружие и рюкзаки, и с сосредоточенным видом начал растирать её пальцы.
— Знаешь, ты подарила мне второй шанс на жизнь, — Рэй мягко погладил костяшки. — Жаль, что ты редко показываешь, что и тебе тяжело.
— Знаешь, к этому не очень-то легко привыкнуть, — он вопросительно посмотрел на неё, — ну… к высказыванию своих чувств? Лично мне стыдно.
— Что в них может быть стыдного?
Эмма неловко отвернулась, почувствовав теплоту щёк.
— Я не знаю. Непривычно.
— Тогда пообещай мне никогда ничего не скрывать, а не пытаться перетерпеть. Мне кажется, так тебе станет полегче.
Эмма поджала губы. Знал бы он, о чём просит. Бывали моменты, когда ей не хотелось ничего, кроме как часами жаловаться, ныть и плакаться в жилетку, из-за чего было самой от себя противно.
— Я тоже буду рассказывать тебе. Как выяснилось, если поорать друг на друга, на душе становится легче?
Она улыбнулась и уложила голову на его плечо.
— Обещаю. Если так будет лучше, то мне несложно выполнять это.
«Волосы такие жёсткие, колются… Немного, — она устроилась удобнее, села ровно, — но это ничего страшного». Прикрыла глаза. Под веками плясали красноватые блики, из-за чего в висках начало сверляще ныть.
Прошло не очень много времени, прежде чем снаружи раздались тихие шаги.
Вздрогнув и повернувшись к выходу, Эмма увидела Безымянного, который смотрел на них с притворно ласковой улыбкой. «Кого из вас мне убить? — точило изнутри этого человека, — как заставить убраться из бункера?» Она заметно напряглась, но почти не изменила положения тела. Заметив, что на него тоже пялятся в ответ, гримаса Мистера исказилась в привычный полуоскал:
— Долго собираетесь тут разлёживать? — он цыкнул, — я ухожу. Людоеды рядом, поэтому, если очень хотите, можете умереть раньше, чем доберётесь до «Пруда».
«И по чьей же милости?»
Он скрылся из вида, не дожидаясь ответа. Намёк был предельно ясен. Рэй с Эммой переглянулись и собрались на выход. Замерев, оба прислушались — снаружи ветер завывал и кружил в ветках окаменелых деревьев, дождь, кажется, перестал.
— Хм, а старик прав, мы засиделись. До вечера ещё нужно…
— …достать воду и что-нибудь поесть. А ещё устроиться на привал, — ухмыльнулась Эмма.
— Неожиданно здравая мысль.
— У тебя есть силы шутить? Значит, не так всё и плохо.
— Как будто ты сомневалась.
Они выбрались. Эмма тут же отыскала знакомую тёмную фигуру и направилась за ней.
***
Эмма чувствовала, что от усталости весь её мир трещит по швам. Она взяла иглу и сделала первые стежки, латая ремень на сумке.
— Ты слишком торопливо шьëшь, — Рэй наклонился, заглядывая через плечо. Эмма что-то промычала в ответ. — Помочь?
Она не могла уловить, в какой момент его резкость затупилась. Рэй говорил отрывисто и по делу, но яда в его словах было гораздо меньше. Замечания ощущались практически пресными в контрасте с их последним спором.
Эмма помотала головой.
— Как давно мы не ели маминой еды… Молока хочется.
— Нам на ферме делали его из сухой смеси. Не думаю, что оно было натуральным.
— Это неважно, — он в ответ лишь пожал плечами, разводя огонь. — Интересно, что Мистер кушает. И взял ли с собой что-нибудь?
Рэй задумался.
— По-моему, нет. Он наверняка знает, как добыть достаточно еды здесь.
Эмма огляделась. Справа — каменный ствол, слева и внизу — тьма, наверху — небо и холодный воздух.
— Скорее всего ему и не нужно много. В отличие от нас.
— Видимо, придётся практиковать инедию.
— Что это?
— Техника, позволяющая долго обходиться без пищи, получая энергию от Солнца.
Эмма хохотнула.
— Даже это нам недоступно — всё небо в тучах. Скоро станем как здешние деревья и лианы.
— Кстати, — Рэй мельком оглянулся и заговорщицки подсел ближе. Теперь они соприкасались боками и коленями. — Как думаешь, почему мы не идём по земле?
— Потому что так быстрее и монстры в основном охотятся внизу?
Он отмахнулся.
— Они и наверху лазают, а ещё легко чуют нас и быстро передвигаются. Ты права, деревья и лианы обеспечивают маневренность, но есть ещё кое-что.
Повисла пауза. Эмма невольно прислушивалась к лесу, опасаясь, как бы к ним не подкрались сзади.
— Туманы.
— Что? — она выгнула бровь, — почему ты так думаешь?
— Юго обычно спит наверху, но, когда есть возможность, всё же спускается вниз — очевидно, добывает воду и еду на земле. Однако он никогда не делает этого, когда мы сталкиваемся с туманными местами.
Эмма потёрла подбородок.
— Думаю, в этом есть зерно истины. Мы следуем за ним по пятам, поэтому он не рассказал нам.
— Или понадеялся, что мы попадём туда по незнанию.
Эмма тяжело вздохнула, но возразить ей было нечем.
— Я как-то видела, что среди самых старых карт туманные места отмечались особыми знаками. Но послушай… — она поджала губы. — Почему Музика и Сон-Джу ничего не сказали?
— Без понятия, — Рэй прищурился, наблюдая за чужими руками. — Очевидно, туманы возникают у подножий деревьев, не поднимаются, но и не спускаются ниже к корням. Мы же шли не по самому лесу, а под ним. Они на прощание сказали держаться от территорий диких демонов подальше, но про туманы не упоминали вовсе.
— Может, не встречали их?
— Да конечно. Они явно не за день создали тот лабиринт, по которому мы шли, поэтому наверняка знали.
На несколько минут повисла плотная тишина. Эмма заканчивала шить.
— Думаешь о том, что не стоило им доверять?
— И да, и нет, — она покрутила подаренный кулон в пальцах, отложив работу. — По сути они не обязаны были помогать нам, а вместо этого рассказали достаточно много, чтобы мы могли выжить, находясь в бункере…
Внезапная догадка пронзила их мысли единовременно.
— Как думаешь…
— Это серьёзно? Но зачем?
— Чтобы вернуться к нам позже?
— Зачем?!
Рэй вздохнул. Закрыл глаза. Потом открыл и вздохнул ещё раз. Эмма закусила губу, чувствуя на языке горький яд, а в голове трусливые замашки. Она ясно ощущала, что муравьи поселились на её коже с приходом холодов и страхов. Они бегали по ней, залезали в поры грязью, в мышцы — напряжением и дрожью.
— Не паникуй, — он взял её за руку. — Они зачем-то хотели, чтобы мы остались в бункере. Они могут вернуться либо чтоб помочь нам снова, либо, вероятнее, чтобы добить.
— Первый вариант ты озвучил для того, чтобы я могла надеяться на лучшее? — Эмма прищурилась, видя, как Рэй стушевался. Она покачала головой, — нет необходимости, ты можешь говорить обо всём прямо.
Он отвёл взгляд и кивнул.
— Я понял.
— Хорошо. Насчёт туманов — лучше изучить этот вопрос, когда вернёмся.
— Естественно. А насчёт того, что сейчас…
Эмма перебила его.
— Знаешь, — она неосознанно сжала чужую ладонь крепче, — я хочу снова поговорить с Мистером, чтобы дать ему шанс, как тебе, потому что продолжать догонялки больше нельзя. Воевать бессмысленно.
Рэй посмотрел вниз. Холодные глаза наполнились рассеянностью и смазанным светом. Обзор Эммы сузился до его лица, до теней под глазами и чётко очерченных линий. Она вздрогнула, не сразу поняв, что он в итоге ответил.
— Хорошо. А теперь спать.
Он улыбнулся, из-за чего накатила волна забытого умиротворения вместе с отголосками волнения.
— Хороших снов.
— Ага.
Зашуршала ткань. Ненадолго стих ветер. Вокруг зрела оглушающая ночь.
***
Очередной день без сна прошёл на удивление спокойно. Они снова перемещались по застывшим лианам, перепрыгивая синхронно, но Безымянный их игнорировал, полностью сосредоточенный на раздумьях.
Тишина настораживала-шумела-дрожала изнутри диким страхом, предупреждая неладное.
Ручка щёлкнула, и через пару секунд мягким светом голограммы обозначилось в воздухе: А 07-62.
«Уже близко. Не могу успокоиться… Что происходит?» — неизвестность безумно давила. Эмма и Рэй смотрели на Мистера практически не моргая.
— Будь осторожна, — она и так держала лук наготове, а нож ощутимо оттягивал карман брюк, но несмотря на это оба знали, что абсолютно не готовы к возможной опасности. Будоражащее чувство.
Сверху был виден лишь крошечный осколок неба, которое начало медленно светлеть. А всё остальное вокруг — глухая крепость-лабиринт из леса и темноты. Поэтому они сразу увидели светлое пятно впереди, просвечивающее сквозь ветки, и с нетерпением бросились вперёд, царапая ладони, ощущая в висках беспокойный пульс, но не отрывая глаз от заветного места.
Минерва, дети, другие люди — будущее скрывалось здесь, все их смелые мечты, надежды и месяцы ожидания. Неужели-неужели-неужели они смогут сбежать отсюда? Дыхание сбилось, глаза заслезились, но остановиться казалось уже невозможным, неправильным. Лес резко расступился, и они замерли вместе с ветром.
А 08-63.
Это невозможно.
Отчаяние было похоже на погружение в грязный ледяной океан. Ещё вчера Эмме казалось, что нет глубже той пропасти, что разделяла их с желанной свободой за стенами Благодатного дома; месяц назад Рэй чётко знал, что нет вещи безжалостнее, чем уничтожающая горящая внутри ненависть.
Существование двух миров теперь утратило весь смысл — единственный путь туда был стёрт, уничтожен в пыль. На месте «Золотистого Пруда» зиял чёрный провал, светящийся мёртвой водной гладью.
— Нет.
Только не это, нет.
Ноги подкосились, едва она шагнула к обрыву. На глубоком дне виднелась лишь застоявшаяся муть, но несколько пластмассовых обломков, ощетинившихся пластами краски и железными прутьями, прибило к берегу, заросшему кустарником и редкими молодыми деревьями. Где-то поблизости должен же находиться спрятанный выход? Всё не может быть так просто…
Рэй тут же схватил её за рукав, крепко сжав запястье, что помогло немного одуматься.
Эмма не верила ни глазам, ни доводам разума и хотела лишь прыгнуть как всегда в омут с головой, найти на самом-самом дне в кромешной тьме призрак надежды. Подсказку. Да что угодно.
Но всё уничтожено. Теперь они в тупике. Она просто девочка пятнадцати лет, которая вероломно сбежала из тёплого, безопасного дома, где все уловки, предательства и перебежки — не более, чем игры после обеда. Резко мир ожил: звуки пели в голове, били по рёбрам, она увидела окружение в красках, ослепляющих и почти болезненных.
Хотелось только кричать и плакать. Норман… Что теперь делать, Норман, Рэй?!
— Возвращаемся, Эмма. Мы не сможем ничего здесь найти, — знакомый голос заставил обернуться и посмотреть вверх, куда её настойчиво тянули. По щекам текло горячее, холодящее кожу, поэтому она едва различала очертания лица Рэя, который пытался до неё достучаться. Переведя взгляд чуть дальше, Эмма разглядела лишь свет. А на свету его изуродованное лицо.
Безумец улыбался, наблюдая за их отчаянием.
Нервы не выдержали, словно увиденное запустило самоуничтожение разума. Эмма закричала, сдирая кожу о влажные камни. Холодный ветер дул на север, а небо тянулось над ними бесконечно серое-серое-серое.
