***
Сухость в горле и пропитанный незнакомыми медикаментами воздух вязкой смолой спускается к лёгким. Пытаюсь сглотнуть этот ком, но мышцы не реагируют на такой простой приказ. Как и веки, что всё ещё оставляют темноту, защищая радужку от воздействия электрического света. Борюсь с собственным телом, постепенно начиная паниковать. «Да что происходит?» До слуха доносятся голоса. Двое спускаются по лестнице и заходят в помещение, о чем-то весело болтая. Хочу повернуть голову, но снова не получается. Я что, парализована? Страх сдавливает грудную клетку, царапает рёбра, стискивает сердечную мышцу. Хочется кричать что есть сил, привлечь внимание людей, но они первые останавливаются напротив. Чувствую касания на своей коже, словно водят мокрой губкой. Неприятное ощущение, и в другой раз я бы просто скинула настырные пальцы, которые совсем не понимают, что давят слишком сильно. Капля стекает по моей шее, и мне кажется, что тело тут же покрывается мурашками. — Жаль, такая молодая. Это он обо мне? Неужели и правда я теперь не смогу двигаться? Пытаюсь вспомнить, что произошло? Почему я в этом странном месте? Кто эти люди? Мысли так хаотично шныряют в черепной коробке, панически ударяясь друг о друга, что едва могу поймать хоть одну. — Ещё и не такое увидишь, — грубый, равнодушный голос скользит по комнате. — Тут нужно больше тона. Клади несколько слоев. И поторопись, через два часа за ней уже приедут. — А с этим что делать? — хоть тут слышу сочувствие, а то уж подумала, что с лежачими больными обращаются как с скотом. — Бинты затолкай и кофтой закрой! Откуда вы ко мне, такие неумёхи, попадаете? Он сердито бурчит, удаляясь, а я так и лежу, умоляя организм сжалиться и позволить отвести чужую руку, что так и норовит ткнуть в глаз каким-то ворсом. Интересно, я вообще смогу хотя бы видеть? А говорить? Мычать? Впрочем, разве нужна такая жизнь? Просто плоть с трубками, которые поддерживают твоё жалкое существование. Не понимаю ход времени. Сколько прошло? Десять минут? Час? Неизвестный так и продолжает что-то делать с моим лицом, насвистывая знакомую мелодию. Я явно слышала её раньше, но вот название не хочет всплывать в памяти. Рука ужасно затекла, хочется опустить её вдоль туловища. Силюсь, приказываю, отчаянно дёргаюсь в своем сознании. Ещё и этот холод, что пробирает до костей. Зачем включать кондиционер в палате, где больной сам не может контролировать температуру? Сейчас бы обернуться пледом, лечь на живот, как я люблю, подсунуть одеревеневшие руки под подушку и, проснувшись, понять, что я здорова и всё это был лишь сон. — Всё сделал? Опять этот тип, от одного голоса мерзко! Выглядит, наверное, ещё хуже. Обязательно напишу на него жалобу. Ах да. Я же теперь овощ, и он этим пользуется. Ну ничего, ещё не знает, с кем связался. У Черной Мамбы же получилось? Ох, а если я в коме? Говорят же, что пациенты всё слышат, но не могут подать сигнал. Это радует намного больше, чем парализация. — Прикатишь её наверх, а потом займешься старушкой Мейдс. — Хорошо, сэр, — отрапортовал так, будто на службе. — Пикатись её на вельх. Ха! Он что, его пародирует? Смешной. Так, куда это меня собрались везти? Переводят в другую палату? Может, я в интенсивной, и теперь есть шанс на восстановление? Колёсики жалобно скрипят на поворотах. От этого звука хочется передернуть плечами. Как же не хватает этих элементарных действий! И почесать нос в конце концов! Что он там на меня мазал? Стекловату? О, слышу лифт, точно везут в другое отделение. Но что же произошло? Почему я здесь? Вспоминай, Бэт! Думай! Вечеринка у Криса. Так, почти. Прыгаем в бассейн, все кричат. Может, я ударилась о бортик головой? Нет, точно знаю, что вылазила оттуда в своем уме. Что было потом? Ссора с Митчем. Да, точно. Он орал как потерпевший. Никогда его таким не видела. А я что? Молчу, как всегда. Просто слушаю оскорбления и молчу, смахивая слезы. А потом он бьёт меня, впервые. Замахивается, и от всей души проходится ладонью по лицу. Так вот что случилось? Он меня избил! И теперь по его вине я в коме! Чертов мудак! Интересно, его вызвали в участок? Предъявили обвинения? Наступивший шок от осознания причины, смешался с тишиной комнаты, в которую меня привезли. И это всё? А подключать приборы или что там обычно делают? — Раз, два. Опять этот… ой! Чувствую, как меня перекладывают. Никакой нежности, словно я куль с мукой. Изверги! Зато теперь мягко. Намного удобнее прежней кровати, или это была не кровать? Ну да, я же была на каталке. — Прощание будет? — Нет, отвезут сразу. Что? Какое прощание? Уже записали в ряды безнадежных? Или это они не про меня? Хлопок? Что это за звук? Почти не слышу, что говорят. Голоса так приглушены, словно я под водой. Или это от лекарств? Сейчас бы поспать, но разве смогу? Трясёт. Да что там происходит? Есть ли смысл возмущаться, если тебя все равно не слышат? Есть! Хоть проорусь в себя. Раньше очень помогало. Перебираю все матерные слова, пока не начинаю засыпать. Хоть какая-то радость за этот день. Невнятный стук выводит меня из анабиоза. Сколько я спала? Даже это мне не выяснить. Да что за стук? Откройте уже им кто-нибудь. Воздух такой спертый, что теперь кажется, тот аромат лекарств был не так уж и плох. Пахнет деревом, и… мокрой землёй? Они что, оставили меня на улице? И этот долбаный стук! Такой знакомый. Давит на мозги. Ну же, Бэт, ты помнишь его. Давай! «Как земля на крышку гроба». Нет-нет! Думай ещё! «Как земля на крышку гроба». Чёрт-чёрт-чёрт! Не может быть. Просто сосредоточься, где могла его слышать? «На похоронах брата. Когда земля опускалась на крышку гроба». Боже мой, какой гроб? Какая земля? Я же жива! Просто в коме! У нас не девятнадцатый век, чтобы не отличить покойника от… Чертова лесная дорога вспыхивает яркой картинкой перед глазами, что так долго были погружены во тьму. Мерзкий жук, что путался в моих волосах. Крик. И… дерево. Авария. Вот что я не могла вспомнить! Перестаньте меня закапывать! Я жива! Вы ошиблись! Прошу! Прекратите! Даже внутренний голос охрип, врываясь в голову гарканьем. Почему нет слёз? Так хочется рыдать, чувствовать соленую влагу на щеках. Видеть, как краснеет кончик носа, а губы едва подрагивают, сжимаясь в тонкую нить. Это всё не правда. Просто сон. Нужно только проснуться. Тишина окружает меня. Давит, словно сейчас все кости превратятся в песок от нажима. Совсем одна, со своими страхами, догадками и безысходностью. Понимаю, что совсем не нужен вдох. Ведь воздуха давно нет. Теперь только мысли… Только темнота…Вспомни
1 апреля 2021 г. в 00:28
Примечания:
Один из моих самых больших страхов.
Извилистая дорога, проходящая вдоль национального парка «Секвоя», казалось, не имела конца. Трехсотлетние гиганты простирались на сотни километров, не давая солнечному свету пробиться сквозь могучие ветви.
С раздражением нажав на кнопку выключения радио, я блаженно откинулась на сиденье, слушая лесную тишину, что прерывалась лишь гулом двигателя, когда моя нога сильнее нажимала на педаль газа.
Знание, что всего через пару часов я окажусь в другом штате, начиная новую жизнь, не вызывало спокойствия, наоборот, в душе бушевал разрушающий ураган. Бегство — не выход. Я должна была оказаться лицом к лицу с проблемой, а не мчаться вон при первом же провале.
Глупая, трусливая девчонка!
Пытаюсь нащупать пачку сигарет, не отрывая взгляда от дороги, но рука безуспешно трогает пустоту.
Открываю окно, впуская свежий воздух и глубоко вдыхая. Жалкая попытка. Это не заменит мне такой нужный едкий дым.
Легкий толчок по голове, и я чувствую, как тонкие ножки неизвестного насекомого быстро перебирают по волосам, пытаясь выбраться из плена.
Крик вырывается наружу, заполняя всё пространство машины моим страхом. Бросаю руль и судорожно начинаю стряхивать с себя омерзительного жука, что уже пустил в ход крылья, беспрестанно ударяя меня.
Хонда подскакивает на кочке, и я, как в замедленной съёмке, вижу свою смерть в лобовое стекло. Руки вцепляются в руль, но для маневра уже не остаётся времени. Закрываю глаза, ощущая, как бампер со всей силы ударяется о секвойю, а мое тело по инерции тянет вперед.