Три с половиной года назад
— Успокойте его!!! — Сатору! — Нанами, весь перемазанный в крови, хрипящий то ли от усталости, то ли от ранений, в очередной раз попытался перехватить руку Годжо, продолжающую молотить по давно уже мертвому телу врага, увязающую в липкой алой каше, оставшейся у того вместо лица. Шестиглазый неразборчиво зарычал и ударил Кенто, не жалея, со всей силы. Нанами отлетел в сторону. — Отойдите! — прикрикнул на ошарашенных пятерых бойцов командир. Живых осталось только шестеро, не считая командира и озверевшего Годжо, за считанные секунды расставшегося с рассудком. С момента той засады они бежали долго, с пару часов, Нанами волочил Сатору, давящегося рыданиями, за руку, а после пробежки наткнулись на таких же, как и они, врагов, чей отряд развалили и осталось лишь несчастных семь человек, которые чуть их не грохнули, вовремя заметив запыхавшихся бегущих японцев. Вместо того, чтобы, как и все, броситься в рассыпную, Годжо бросился под дуло автомата единственного, у кого оставались патроны, поднырнул вниз, не попав под пули, а после взбешенно схватился ладонью прямо за горячее дуло и толкнул врага его же прикладом в зубы. Удар был сильный. Из семи Сатору самостоятельно уложил пятерых, голыми руками, с красными от слез глазами, неразборчиво рыча и ломая руки, ноги, пробивая головы даже без оружия. Его автомат, разряженный, висел на Нанами. Снабжения не было уже два месяца. Патроны удалось сэкономить только Сугуру — он стрелял так лихо, что умудрялся изредка убивать двоих одним выстрелом. Сэкономить самого Сугуру им не удалось. — Я их всех убью!!! — взревел Годжо, кривя рот, голыми руками выворачивая трупы. — Я вас всех убью!!! Гето остался там, как и многие другие, и наверняка был мёртв. Гето глухо кричал, когда они отступали. Глухо, потому что старался сдержаться, кричал — потому что сдерживаться не смог. — Почему ты меня не бросил?! — Сатору легко подтянул за ворот куртки Нанами и орал ему это в лицо. — Почему ты меня спасал?! Я хотел быть рядом с ним!!! — А нахера он тогда тебя спасал?! — рявкнул Кенто, не выдержав. И Годжо разжал ладони и сам обмяк, осев на землю. Съежился, сложился в три погибели, закрыл лицо мокрыми от крови руками и зарыдал, как ребёнок, с воем и бессильными всхлипами. Сатору встрепенулся. От воспоминания накатили слёзы. Гето ведь жив. Гето совсем рядом, в его ванной. И вот опять Сугуру плохо, а Годжо совсем не может ему помочь, и попытки подобраться ближе увенчались ноющей, стремительно синеющей скулой. Сатору выпил ещё. Об этом Гето он не знал ничего, совершенно ничего, этот Гето не шептал тихо посреди ночи «Сатору, ты спишь?», чтобы на ответ «нет, а что?» брякнуть негромкое «ничего» и нащупать руку, вытянутую из соседнего спальника. Этот Гето просыпался ночью с криком и дёргано курил, сверля мутным взглядом пространство перед собой, а говорить ничего не хотел и уходил, стоило лишь немного подступиться к нему поближе. Этому Гето снились ужасные события, свидетелем которых Годжо не стал, хотя и готов был разделить со снайпером любое горе. Черт возьми, неужели Сатору не заслуживает хотя бы немного тепла? Хотя бы за то, что он никогда не бросал поиски Сугуру, надеялся на лучшее и хотел отдать ему все, что тот захочет? Он же, блять, любил его. Правда любил, всем своим естеством, и одного слова Гето было достаточно для того, чтобы Шестиглазый сделал все, о чем его попросят. И почему как только для Годжо все начинает налаживаться — всегда оказывается, что не все и не до конца? Годжо открыл замок в ванную с ножа и бесцеремонно ввалился внутрь. — Какого черта? — шикнул Гето, спрятанный за матовыми раздвижными дверями, закрывающими ванну. — Когда мы воевали, ты иногда плохо спал, — игнорируя вопрос, бросил Сатору, устраиваясь на полу, прислонившись к ванной плечом. — Ты обычно будил меня, и мы разговаривали. Ты часто волновался из-за того, что убивал. — Я этого не помню, — сухо, с ноткой раздражения отозвался Сугуру. — Выйди из ванной, пожалуйста. — Зато помню я, — отрезал Годжо. — Ты не боялся говорить мне о том, что волнует. Я тоже тебе все рассказывал. — Тогда все было иначе, — глухо бросил Гето. — Все всегда одинаково, Сугуру. Ты думаешь, что ты другой человек, а на самом деле, мало чего изменилось. Ты вертишь в руках прядь волос, как раньше, когда о чем-то думаешь. Кружку держишь не за ручку, а за бока, даже если она очень горячая. Когда улыбаешься, у тебя слегка подрагивает верхняя губа, а когда нервничаешь — постукиваешь по колену указательным пальцем, — Сатору криво усмехнулся. — Ты и тогда так делал. Ты все тот же Гето Сугуру, которого я знал. И я хочу знать, что с тобой происходит. — Для тебя нет разницы, а для меня разница очевидно. Я тебя не помню. — Ты уже здесь, значит это сейчас не важно. — Важно, Сатору, — негромко отрезал Гето. — Я не хочу ничего рассказывать. Даже если ты был мне настолько близким другом… — Близким другом? — горько оскалился Годжо. Алкоголь и тяжелый диалог вывели его из шаткого душевного равновесия за секунды. Он ведь не рассказывал Гето подробности, а тот ничего и не помнил. У Сатору поперёк горла встал ком, а сознание заволокло мутной дымкой обиды и расстройства. Шестиглазый решительно поднялся на ноги и легко распахнул раздвижные дверцы, едва не задохнувшись от вида обнаженного тела Гето, тут же севшего в ванной и ошарашенно открывшего глаза. — Ты даже не представляешь, насколько близким другом я тебе был, — горячо зашептал Сатору, хватаясь крепкими пальцами за татуированные предплечья снайпера. — Убери руки, — неуверенно брякнул Сугуру, в глазах которого было все больше и больше непонимания. — Раньше ты такого не просил, — так же тихо усмехнулся Годжо, нависнув над ванной, шатко опершись руками на мокрый бортик, а после впился Гето в губы. Сугуру даже глаза не закрыл, замерев в немом шоке, повесив руки в воде, пока Шестиглазый со злой настойчивостью целовал его в приоткрытый от удивления рот, не получая ответа. Губы Гето были шероховатыми и сухими, горячими от воды, а поцелуй Годжо был с явным привкусом коньяка. И лишь через десяток секунд снайпер пришёл в себя и со всей силы оттолкнул Сатору в грудь. Шестиглазый ударился спиной о дверь, чуть не вынеся ту из петель, а Гето вскочил из воды, разъяренно откинув с лица мокрые волосы, перескочил бортик ванной, пока Годжо тяжело поднимался на ноги. В штаны он влез за секунду, проигнорировав нижнее белье, а после мгновенно ударил только вставшего Сатору ещё раз, в ту же скулу. И ещё раз, пока Шестиглазый не успел перехватить его запястья. — Блять, — хрипло выдохнул Сугуру, пока в его серых глазах, затянутых поволокой, полыхал праведный гнев, — руки убери! А после заехал Годжо коленом в живот. — У тебя кровь, — засипел Сатору, из которого удар выбил весь воздух. — Не дергайся… я уберу руки. Гето растерянно глянул на свой живот, где от резких движений и горячей воды засочилась кровь. А после вырвал свои запястья и тяжело встал с лежащего Годжо, облокачиваясь на раковину. Взявшиеся из ниоткуда силы, благодаря шоку и адреналиновому выбросу, мгновенно покинули снайпера, оставив ощущение тягучей боли на месте ранений и ощутимого головокружения. Сатору аккуратно прижал к его ране полотенце, стараясь держать дистанцию. Он опять все разрушил, повёл себя как пьяный придурок. Гето и без его загонов сейчас наверняка нелегко, а он испортил о себе впечатление, нарушил столь ценимое Сугуру личное пространство и нарвался на драку. Вдобавок, у Гето ещё и снова открылась рана. Из-за него. — Извини, — глухо оборонил Сатору, делая шаг назад. — Если я понадоблюсь — я в спальне. Сугуру тяжело присел на бортик ванны, прижимая к ране полотенце. Сколько же он тряпок испортил в этом доме своей кровью? Сегодняшний кошмар был новым, доселе невиданным. Начиналось все как обычно: ударом топора в голову, но ещё никогда Гето не видел продолжения. Он лежал на холодном бетоне, тело буквально орало от боли, а по глазам текла горячая кровь. Голова едва думала, Сугуру не мог пошевелиться, лежал и не понимал, почему никак не умрет. Иногда ему хватало сил чуть приоткрыть веки. Тогда он видел неизменную картинку: лужа из крови и воды вперемешку, отражающая лунный свет, голая разбомбленная стена вдалеке и ничего кроме. Ни людей, ни вещей. Только вездесущая боль и не соображающая голова, и это не заканчивалось, казалось, вечность. И было ощущение, что никогда не закончится. Его Сугуру и испугался до дрожи, с ним и проснулся с криком. Он почти никогда не кричал от привычных кошмаров, где ему наносят болезненные увечья со звериным садизмом, в основном лишь прокусывал губы или болезненно хрипел спросонья, никак не унимая дрожь в руках. Что это вообще было? Сугуру не любил никого. Он точно это знал, романтических чувств после того, как он очнулся, он точно ни к кому не испытывал, с женщинами спал, но его это мало интересовало. Он же не мог любить когда-то это белобрысое шумное чудовище, не способное даже уважать окружающих? Как вообще он, спокойный, закрытый, мог бы полюбить ожившую катастрофу в лице Годжо? Это просто не могло быть правдой. Гето не привык предполагать, что кто-то пользуется его отсутствием памяти, ведь знакомых из старой жизни у него в его новой жизни не было, но сейчас это было единственным логичным объяснением. Сатору рехнулся, если там ещё оставался рассудок, с которым можно было расстаться, решил воспользоваться его амнезией и обманывал, говоря, что они были близки друг другу. Только так. Никак иначе. В конце концов, он не мог бы так беззаботно себя вести после того, как бросил Гето под конец войны. Иных предположений на тему попадания в плен у Сугуру не было, и сам Годжо тоже упоминал, что виноват перед ним. Голова взорвалась новой вспышкой боли, и Гето тихо застонал, с силой сжимая виски. В память снова полезли непрошеные картинки прошлого. Тот самый момент, когда к нему двигался враг с раскалённым в костре ножом, а он лежал, дёргая руками, что держали другие люди из лагеря, бессильно кривя рот от боли в сломанном плече и рёбрах. Сугуру запрокинул голову, сжав рукой шрам на запястье.***
Юджи, воодушевленно рассказывал на заднем сидении что-то про самые вкусные дайфуку, которые он ел в своей жизни, что они попробовали в Осаке, а Мегуми сидел в телефоне, периодически пиля взглядом разукрашенное лицо Сатору, ведущего машину. Годжо уже предупредил их о том, что с ними пока поживет Гето, вкратце добавив, чтобы они его не терроризировали лишний раз, и что об этом никто не должен знать. Юджи принял информацию с присущим ему энтузиазмом, сообщив, что обязательно с ним подружится, а Мегуми лишь коротко поинтересовался, тот ли это, о ком он думает, и, получив утвердительный кивок, ушёл в смартфон. Сугуру он тоже предупредил с утра, коротким «сегодня я привезу детей». Разговаривать с Гето было неловко, он стоял, не выспавшийся, у сёдзи и расчесывал волосы одной рукой, второй держа сигарету. Годжо смертельно захотелось стрельнуть одну, но за вчерашнее было стыдно, и он дождался кивка и слинял в машину. За рулём Годжо тоже ездить ненавидел, но взял машину, понимая, что ждать мальчиков, возможно, придётся долго, а начало декабря не располагало к бдению на улице у вокзала. — Я правда ничего лучше в жизни не ел! — Юджи перевесился между передними сидениями. — Ты меня слушаешь, Годжо-сенсей? — А? Да, конечно, — запоздало кивнул Сатору, он слушал, но ничего из информации не воспринимал. — Гето-сан — это же тот твой друг с войны? Он тоже был штурмовиком? — Снайпером, — отозвался Шестиглазый. — Это значит, он может поучить нас стрельбе? — просиял Итадори. — Он болеет сейчас, — неуверенно бросил Сатору. — Но вы можете попробовать с ним договориться. Только не донимайте его сверх меры. — Хорошо, — смиренно кивнул Юджи. — Он хорошо стреляет? — На моей памяти — никогда не промахивался, — хмыкнул Годжо. — Ого! — восхищенно взмахнул руками мальчик, а после пристал к Мегуми с обсуждениями какого-то одноклассника, и Сатору совсем перестал их слушать. Сёко в свой последний визит сказала, что приедет только через пять дней, если все будет нормально, но у Гето опять кровоточили раны, хотя он сам взял у неё телефон, и мог позвонить при необходимости. Но это не отменяло волнений. Сугуру был обессилен, и как бы он не держался и не старался выглядеть, Сатору все равно замечал мелкие морщинки от боли на его лице и то, как он устало прикрывал глаза, стараясь переждать головокружение. Годжо хотел ему помочь, только вот ему, видимо, самому нужна была помощь. Шестиглазый легко открыл ворота с брелка и завёл машину во двор, вытащил оба чемодана мальчиков, отмахиваясь от их возмущений, что они, мол, сами могут потащить свои шмотки. Гето вышел в холл с кухни. Он был в какой-то новой одежде — чёрной мешковатой длинной футболке и мягких спортивных штанах, явно не из гардероба Годжо, а из кухни доносился запах карри, вперемешку с тихим шкворчанием. — Здравствуйте! — хором почтительно поклонились одной головой мальчики. — Привет, — аккуратно улыбнулся одними губами снайпер, протягивая по очереди детям руку. — Я Гето Сугуру. — Юджи Итадори! — Фушигуро Мегуми. — Рад знакомству, — так же мягко, пожав руки мальчикам, бросил Гето. — Голодные? — Очень, — за двоих брякнул Юджи, тут же убежав в комнату переодеваться. Мегуми же молча подхватил чемоданы и покатил к ним в комнату. — Ты готовишь еду? — чуть ошарашенно осведомился Сатору. — Да. А что? — скупо поинтересовался Сугуру, возвращаясь на кухню. — Очень вкусно пахнет, — неловко улыбнулся Годжо. — Дети будут счастливы. Я не очень умею готовить, а у Юджи не всегда хватает времени. — Ты их учил рукопашке? — мирно осведомился Гето, помешивая аппетитное варево в сотейнике. — Да, — завороженно глядя на широкую спину, отозвался Годжо. — Они до сих пор занимаются. Так заметно? — Ну конечно, слишком крепкие они для парней их возраста, — легко пожал плечами снайпер. — Ты… — Сатору проглотил комплимент, посчитав его неуместным после вчерашнего. — Откуда одежда? — Пока тебя не было, я съездил за сбережениями, которые лежали в тайнике, — коротко бросил Сугуру. — После заехал в магазин за сменной одеждой и едой. — Тебя разве не ищут? — Насколько я узнал — не особо активно, — монотонно хмыкнул Гето. — А откуда ты знаешь, что меня ищут? — Ты приехал ко мне. Не трудно догадаться. В кухню ввалился Юджи, топоча на весь дом, уже переодетый в домашнее, а следом Мегуми, ероша патлатый затылок. — Есть все будут? — тут же обернулся снайпер. — Конечно! Обалденно пахнет! — приземляясь за стол, разулыбался Итадори. — Научите меня тоже готовить карри? — Конечно, — кивнул Сугуру, раскладывая рис с карри. — Спасибо за еду, Гето-сан, — кивнул Фушигуро, когда перед ним опустилась тарелка. — Спасибо, — улыбка вырвалась из Сатору сама, удивительно тёплая, он давненько так не улыбался. Боковым зрением он заметил внимательный взгляд Мегуми. Гето умостился за столом с ними, медленно подцепляя на вилку креветки, пока Юджи уплетал обед за обе щеки, шумно стуча вилкой по тарелке. Было действительно очень вкусно. — Гето-сан, а вы ведь были снайпером. Вы сможете поучить нас с Мегуми стрелять? Фушигуро, которого Итадори от избытка чувств пихнул в бок локтем, окинул того раздражённым взглядом. Годжо усмехнулся себе под нос. — Может быть, чуть позже, — коротко улыбнулся Сугуру. — Пока я слегка болею, не хотелось бы мотаться в тир. — Ладно! — радостно возвестил мальчик. — Я возьму добавки? — Конечно. Дети ускакали, едва поев, только Мегуми задержал долгий многозначительный взгляд на Годжо, но тоже ускользнул с кухни. — Выпьем? — односложно поинтересовался Сатору. — Немного, — кивнул Гето. Для Годжо напиваться было привычным. Его отчасти утешало отсутствие самоконтроля. Для Гето это явно было сложно и пугающе. Сатору достал дорогой виски из бара. — Я давно не пил толком, — негромко обозначил снайпер, принимая бокал. — Ты точно уверен, что хочешь пить? — Раз уж ты предлагаешь. Дети шумели в гостиной. Гето молча осушил бокал, сморщившись. Он точно давно не пил. — Я оставил деньги. У тебя около сейфа, — тихо бросил Сугуру. — Не спрашивай, откуда знаю, где сейф. Профессиональная привычка. — Ты грабил? — удивлённо хмыкнул Годжо. — Подельники грабили. — Не нужно денег, — усмехнулся Сатору. — У меня и своих хватает. Я же уже говорил: я перед тобой виноват, и должен тебе. Сугуру тяжело глянул на него. Он не понимал, о чем Годжо ему говорит: у Гето не было ничего кроме шрамов и их происхождения. — Ты так легко реагируешь на мое криминальное прошлое, — в тон ему усмехнулся снайпер. — У меня было множество знакомых, занимавшихся похожими делами. — И где они теперь? — грустно ухмыльнулся Сугуру. — Ты — здесь. И я не планирую тебя никому отдавать. А с остальными, — Годжо грустно усмехнулся, — либо земля, либо судьба им благоволит. — Что там было? Вопрос застал Годжо врасплох. Там было все, целые четыре года, наполненные всем. Там были отчаянные поцелуи, каждый, как последний, глухой крик Гето, когда тот, подстреленный, падал с холма, командир с каменным лицом, лишь обрастающим морщинами, похожими на старческие, с каждым новым днём, бледная худая Сёко с чёрными синяками под глазами, раздражённая от нехватки коек, Нанами, почти не разговаривавший после каждой стычки, вяло покачивающийся с винтовкой в руках. — Война, — глухо брякнул Сатору. — Ты и сам знаешь. — Как я попал в плен? Годжо бы продал душу, чтобы не отвечать на этот вопрос. Внутренности снова противно свернуло в комок. — Ты спасал меня. И выдал своё местоположение выстрелами. — А в чем виноват ты? — Гето сидел так, будто ничуть не удивился, покачивая бокалом. — В том, что нуждался в спасении. В том, что не справился сам. В том, что не остановил тебя, — Годжо мог бы перечислять вечность и закончить на «в том, что ты меня встретил», но Гето не планировал его слушать. — Если я что-то сделал, то наверняка того хотел, — подчёркнуто спокойно бросил Сугуру. — Думаю, я был готов умереть, в случае чего. — Не говори такого. И прости за вчерашнее. — Прощаю, — коротко кивнул Гето. — Не ходи никуда какое-то время, пожалуйста. И не утруждайся работой по дому. Ты же ещё не пришёл в себя, наверняка закололся обезболивающим, — тихо попросил Годжо, искренне глянув из-под очков на упавшую к лицу Сугуру непослушную прядь волос. — И принял стимуляторы, — не стал оправдываться мужчина. — Мне необходимо было узнать о положении дел. Я живу в чужом доме, мне важно знать, что вам ничего не угрожает. К слову об этом. Где мои пистолеты? — В оружейном сейфе. Здесь дети, сам понимаешь, — Годжо качнулся, хоть и будучи не пьяным. — Здесь они тебе не понадобятся, Гето. — Верни мне их. Мне спокойнее с оружием. Сатору не умел с ним спорить. Никогда. Сугуру редко говорил с такой однозначной твёрдой интонацией, обычно бывая мягким и обходительным в диалогах, но если он и отчеканивал что-то — Годжо потакал и бросался исполнять. Шестиглазый вернулся с двумя «Береттами» в поясных кобурах, молча выложил их на стол перед снайпером, а тот тут же принялся любовно оттирать с пистолетов кровавые капли салфеткой. — Кто тебя ранил? — раз уж теперь, вроде как, можно было задавать вопросы, поинтересовался Годжо. — Подельник со своим знакомым решили от меня избавиться. Сделать это открыто ему либо не разрешили сверху, либо он даже не спрашивал. У меня было задание на убой цели, все шло по плану, но ворвались эти двое, и я понял, что они пришли за мной. Две пули я пропустил от подельника, пока застрелил его знакомого и его самого, а моя изначальная цель решила обезопасить себя и привести меня в окончательную негодность, и тот мужик ударил меня ножом. — И ушёл? Имя помнишь? Мы можем найти его. — Зачем? — коротко нахмурился Гето. — Это была моя работа, мне бы за неё заплатили. Но теперь в мафии я вне семьи, и считаюсь предателем. — Он тебя ранил, — мрачно фыркнул Годжо. — Я вообще должен был его убить, а он всего лишь меня пырнул, и то не смертельно. Так что мы в расчете. Да и он не выглядел как тот, к кому захочется лезть лишний раз. И имени я все равно не знаю. — Как рана? Ты не звонил Сёко? — Не вижу смысла ее беспокоить, — спокойно качнул головой Сугуру. — Кровоточит рана редко и несильно. — Гето-сан, Годжо-сенсей! — Юджи чуть не снес стул, залетев в кухню. — А вы не хотите посмотреть кино? Мы с Мегуми хотим глянуть ужастик! Годжо переглянулся с Гето, но то лишь пожал плечами, коротко добавив: — Только без ужастиков. Я плохо реагирую на резкие громкие звуки. Это Шестиглазый понимал, сам начал дергаться после войны от скримеров. Юджи нарыл в ящиках на кухне припрятанный, видимо, им же, от Сатору попкорн, а после улетел в гостиную. Место на диване уступили старшим, сами же дети устроились на полу. Мегуми включил «Блейда», зачерпнул горсть попкорна из рук Юджи и молчаливо устремил взгляд в экран. Сатору расползся по дивану, раскидав длинные руки по спинке, а Гето сидел ровно, сложив руки на груди. Разлетавшаяся на экране вампирская кровь не вызывала особых эмоций, Годжо легко погрузил руку к Юджи в пачку, достал себе попкорна. Было спокойно. Полудремлющий Сугуру медленно моргал, Итадори с громким хрустом поглощал кукурузу, то и дело подпихивая Мегуми локтем в бок на особо кровавых моментах, Фушигуро недовольно закатывал глаза, но молча глядел в экран. Тепло от Гето чувствовалось даже через расстояние между ними, а сфокусироваться на фильме было невозможно, когда он сидел рядом. Годжо внимательно косился на его татуированные предплечья, стараясь запомнить каждую деталь изощренного рисунка, но глаз каждый раз натыкался на кривые бугры шрамов и вновь становилось больно. Сугуру испортили, поломали, оставили искалеченное тело, разломанную психику и совершенно пустые глаза, которые так ни разу и не улыбались, когда Гето натягивал улыбку на тонкие губы. Теперь темно-серое полотно в его глазах было непроглядно плотным, будто кто-то изнутри глаз задвинул шторы, чтобы не было видно ничего из того, что творилось внутри головы Сугуру. Но Годжо верил, что пробьётся через это. Что он вернёт того парня, которого помнил: слишком взрослого для своих лет снайпера с цепкими пальцами и никогда не трясшимися руками, мягко светящимися изнутри глазами, водопадом угольных волос и редкой честной вымученной улыбкой. — Какой моральный урод сделал солёный попкорн?! — возмутился Сатору, погрузив пригоршню себе в рот, заставив детей обернуться, и тут же замолчал, почувствовав на своём плече тяжесть чужой головы и запах собственного шампуня. Гето уснул, и во сне сполз к нему на плечо, а теперь мирно дремал, едва заметно приоткрыв губы, игнорируя шумиху на экране, где из дробовика в упор чёрный мужик расстреливал вампиров, не содрогаясь от отдачи. Юджи и Мегуми, повернувшиеся на возгласы Сатору, замерли на несколько секунд, глядя на растерянного сенсея, у которого даже слегка подрагивала нижняя губа, а после Фушигуро быстро выключил фильм и односложно дернул ничего не понимающего Юджи за руку в сторону комнаты. — А досмотреть? — шепотом брякнул Итадори. — В комнате досмотрим, — шикнул Мегуми. Годжо было до потери сознания страшно протянуть руку к лицу Гето. Раньше он делал это не задумываясь, ведь Сугуру редко просыпался от привычных прикосновений, а теперь никаких «привычных» прикосновений больше не было. Но тронуть хотелось. Хотелось обнять и больше никогда не размыкать рук, и плевать на то, что Сугуру навесил под футболку кобуру, ведь, видимо, больше не мог чувствовать себя в безопасности даже рядом с Годжо. Хотя раньше он легко откладывал оружие, если Сатору был рядом. Но Гето проснулся сам. Сонно моргнул пару раз, а потом неловко поднялся с плеча, тихо пробормотав: — Извини. Фильм уже закончился? — Да, — легко соврал Шестиглазый, так и не отойдя от ступора. — Будешь ложиться? — Наверное, — кивнул Сугуру, поёжившись. — Чертовы раны, так быстро устаю… Годжо легко поднялся на ноги, задержавшись возле дивана, пока Гето заторможенно стелил постель, покачиваясь. — Спокойной ночи, Сугуру, — тихо улыбнулся Сатору, уходя в комнату. Снайпер только запоздало кивнул.