Три часа назад
Тэхён никогда не выделялся умением составлять крышесносные планы, высказывать до безумства классные идеи и в целом придумывать что-то интересное. Не умел обводить людей вокруг пальца своими красивыми речами, да и в целом красотой своего словарного запаса не славился — зачастую все его предложения сводились к раздражённому «да блять!» или, если повезёт, «пососи». Зато у Кима был классный друг по имени Чон Хосок, что как раз всеми этими качествами обладал на ура и нередко помогал Тэ в каких-либо житейских проблемах. То зубы кому-то заговорить, то подкинуть пару-тройку идей, то вместе в машине поковыряться, привнося разнообразие в жизнь старшего своим бесконечным трёпом о том, о сём. Но минус у него был в том, что эти идеи лишь изредка казались цивильными и законными: частенько у Хоупа, как его прозвали друзья, сносило крышу не в ту степь и он, уехав на роликах без шариков, уже строил чуть ли не целые планы по захвату мира. Пугало, конечно, до чёртиков, а в целом казалось интересным. Так вот, Ким, будучи парнем простым и лёгким на общение — и за пацанов постоит, и за байк свой голову снесёт, пришёл к нему на днях с просьбой помочь ему извиниться перед кое-кем. Уточнять Хоупу он ничего не стал, отмахнувшись, лишь скинул всё на то, что сам проебался жёстко и теперь за него говно расхлёбывает один человечек, да и закончил на этом. И он, конечно, не стал говорить о том, что зайчонок, которого тот презентовал только в самом лучшем свете, не упоминая о его своеобразном прозвище, влип в крупные проблемы из-за Тэхёна, что не целесообразно влетел на подростковую тусовку и покрыл несчастного школьника добрыми гематомами. Нет, о вечеринке тот заикнулся, на что получил подзатыльник и после согласие на помощь. Так что теперь двое парней, что были приблизительно одного роста, вот разве только Хосок уступал Киму на какие-то семь сантиметров, ходили между полок в магазинчике одного доброго знакомого Хоупа, внимательно изучая предоставленную взгляду краску в балончиках. Идея друга была такова: завалиться в подъезд к тому самому крольчонку, выбрать стенку какую-нибудь, навести там красоту и подписать эти художества в честь принцессы. Конечно без упоминания имени, иначе дружок Кима влетит в конфликты с подъездными сожителями, выслушивая упрёки бабок и после пытаясь отмыть рисунки от стены. Тэхён на это лишь понимающе кивнул и, хоть и нехотя, но согласился, хотя чувствовала его задница какие-то надвигающиеся беды. Чон протягивает руку вперёд перед очередной полкой, выуживая оттуда ядовитого оттенка зелёную краску, и показывает Тэхёну, что с пару секунд смотрит оценивающе, припоминает своеобразный стиль в одежде Гука и, пораскинув мозгами, протягивает корзинку. Возможно младшенькому это не очень-то и понравится, но в целом смотрелся балончик симпатично и краска в нём, несомненно, должна была быть такой же. В итоге выбрали ядовито-зелёный, чёрный, розовый и синий. Что из этих, казалось бы, несочетающихся цветов можно было нарисовать неизвестно, но Хосок, уже скидывающий на кассе добрые сто баксов, парирует, говоря о том, что у него всё под контролем. Рисунок будет обалденным, с сердечком обязательно, как настоял Тэхён, да и в целом Чонгук, завидя сия шедевр, в портки наделает от счастья. Напрудит, точнее. Вооружившись двумя спортивными сумками, закинув туда маски для того, чтоб не надышаться краской, переодевшись в какое-то ненужное им двоим барахлом и напялив очки, мол, для конспирации, выползли они из дома Хосока ночью. На часах горели добрые десять вечера, на улицах уже начинали зажигаться фонари, помогая избегать возможное столкновение с чем-то тяжёлым в кромешной тьме, а две рослые фигуры парней двигались чётко по направлению к цели. Прохожие от их серьёзности и целеустремлённости даже шугались, ведь походка, больше схожая для каких-нибудь местных хулиганов, что стремились на очередную драку, внушали страх о возможных проблемах. Да и две сумки в их руках тоже не особо расслабляли. Мало ли там биты? Добрались к падику ровно в одиннадцать. Выбрали стенку на первом этаже, где стояло небольшое подъездное окно, скинули сумки на пол, вытащили оттуда маски, напялив на лица, да и принялись рассматривать наброски Хосока в своеобразном альбоме. Была идея изначально нарисовать какого-нибудь дракона, мол красиво и изящно, но затем всё же решили взять цветок. Большой такой, эстетичный — сказал бы Ким. Так и принялись рисовать: сначала выводили контур чёрной краской, потряхивая балон каждый раз, когда его на пару секунд приходилось относить от места их кощунства, а затем, закончив, принялись закрашивать. Смешали розовый и синий на одном месте, получили приятный пурпурный и решили заполнить этим пурпурным все лепестки, затем, когда краска засохнет, добавив на концах тех ядовито-зелёный для большего эффекта. — А ему точно понравится? — посреди работы спрашивает Ким, отходя к спортивной сумке Хосока и вытаскивая оттуда бутылку с холодной водой, которую они предусмотрительно купили в круглосуточном магазине неподалёку отсюда, стягивая с носа и губ маску и осматривая издалека получавшийся рисунок, — Может всё же дракона надо было? — Дракона мы бы рисовали не один день, — парирует друг, аккуратно скользя по краям цветка чёрным цветом, подводя кое-где контур, — Да и не думаю, что твой зайчонок оценил бы его на стене своего падика. А цветок глянь какой! И красивый, и не напрягает, и глаза не режет! Идеально, короче. Тэхён лишь понимающе мычит, а затем зовёт Хоупа, заставляя того отвлечься от художества и кидая ему в руки вторую бутылку, намекая сделать перерыв. Несколько секунд Чон топчется на месте, пожёвывая нижнюю губу, а затем всё же соглашается с идеей небольшого отдыха, отходя от стены и приземляясь на ступеньку рядом с Кимом, точно так же размещая маску на подбородке и откручивая крышку от горлышка. — Так что за зайчонок, Тэ? — через три глотка спрашивает парень, поворачивая голову к байкеру, что прищуривает глаза, — Друг твой? — Можно и так сказать, — аккуратно уходит от подробностей рослый юноша, не решаясь упомянуть о том, что они пару дней засосались по-пьяне достаточно горячо и влажно. Сначала на байке, перед тем самым особняком, а затем у него на квартире в тот момент, когда за стенкой спал Юнги, видя радужные сны после не очень радужной вечеринки, — Я накосячил крупно, потому надо извиниться. — А словами не пробовал? Задаёт вполне логический вопрос Хоуп, делая очередной глоток воды, пока Тэхён как-то понуро кивает, устремляя взгляд в пол. В том-то и проблема, что пытался. И у подъезда вылавливал принцессу, и у школы, и даже после неё, выжидая знакомую макушку, а парень ни в какую: ни дать, ни взять. Единственное, что слышал старший каждый раз, это то, что Чон очень занят и у него на такого идиота как Ким нет времени, а однажды вовсе получил просьбу отъебаться. Потом Тэ начал старательно написывать этому мальчишке на телефон, отправляя глупые смайлики с сердечками и слёзками, но в ответ получал лишь громкие матерные слова и обещания о его скорой кончине как раз от рук младшенького. Как-то раз даже привёз к квартире Гука банановое молоко и тортик, однако вкусности у него с радостью отжали, а самого за порог не пустили, захлопывая дверь прямо перед носом. Однако после этой ситуации у них, несомненно, отношения стали чуть теплее. Чон больше не обещал убить Тэхёна и не материл его как собаку, набравшись хороших и добротных фраз от Юнги, однако так же оставался непреклонен. У байкера однажды даже пролетело в голове сравнение о том, что он ухаживает за какой-нибудь девчонкой как влюблённый школьник, однако откинул он её в тот момент, когда Чон вновь отправил ему смайлик с языком и пожелал спокойной ночи. Нет, Тэхён ухаживает не за девчонкой, а за неким Чон Чонгуком, который, к слову, очень строптивый! — Отшили тебя, я понял. Спустя несколько минут молчания выдаёт Хосок, зевая и ведя языком по зубам под нижней губой, резко выдёргивая кончик из-под неё с характерным забавным чпоком. — Да я его и вылавливал как маньяк серийный, и прощения просил, и писал ему на телефон как сталкер, затем вообще принёс ему еду, а он прямо перед моим носом захлопнул дверь, главное хавчик забрав, а меня в квартиру — нет! — жалуется на несправедливость младшенького Ким под громкий аккомпанемент смеха друга, что лишь покачивает головой, представляя у себя в голове потерянного от такого действия байкера и того самого строптивого зайчонка, — Не пацан, а жесть. — А он мне уже нравится, Тэ, — играет бровями Хоуп, за что получает подзатыльник и недовольно тушуется, убирая воду и вставая с места, отряхивая по привычке штаны от возможной грязи: хотя откуда ей тут взяться? Здесь весь подъезд вылизан до блеска. — Давай, вставай, надо заканчивать. Байкер же лишь кивает, точно так же закручивая крышку бутылки длинными пальцами и откидывая ту назад в сумку, поднимаясь с нагретого задницей местечка на ступеньке и натягивая обратно на лицо маску, прихватывая ладонью балончик с краской и вновь встряхивая тот в воздухе, возвращаясь к своему незаконченному лепестку, на этот раз подводя его концы ядовито-зелёным.△△△
— Красотища, — восхищённо выдаёт рыжая макушка, присвистывая и показывая большой палец, когда Ким наконец доводит последний лепесток, устало отходя и стягивая с лица маску, что, кажется, успела прижиться как влитая, не особо-то смущаясь её бесконечному нахождению на уже вспотевшем лицу, — Твой зайчонок точно оценит! Да что уж говорить о нём: нарисуй ты мне в падике такой с моими инициалами, я б тебе прямо здесь отдался! На столь неожиданные слова своего друга, который лукаво улыбается, играя бровями в издёвке, Ким лишь отмахивается, кривя губы и говоря о том, что он, мол, не по этим делам, да даже если и по этим, трахать своего друга, тем более Хосока, он точно не будет. Да даже будучи в дерьмо пьяным Тэхён к этому идиоту не полезет и в жизни — на очко такого даже бомж отпетый не покосится, а тем более байкер с кричащим прозвищем V. Хоуп же протягивает вымотавшемуся Киму воду, говоря о том, что он — молодец, раз проделал такую сложную работу, а то рыжий начинал уж сомневаться в том, что байкер способен на что-то ещё, кроме как возни в гараже, на что получает пинок под зад, чуть ли не падая от столь резкого напора, кое-как устояв на ногах. И пока вечно неугомонный уличный художник, что точно так же любил байки и машины, но, несомненно, расписывать стены чужих домов в три раза больше, отходит к рисунку, обводя тот пальцами, Ким ненадолго позволяет себе уйти в свою голову, отвлекаясь от посторонних шумов с улицы в виде гавкающих бездомных собак и ругани местных пьяниц. Он лишь смотрит на цветок, что, казалось бы расцвёл за ночь на стене чужого падика, украшая однотонную скучную стену своими неординарными узорами, и думает о возможной реакции Чонгука. Может, показать ему сейчас? Завалиться к нему домой, постучав в квартиру, убедить его маму в том, что её сын будет в полном порядке и лишь выйдет ненадолго побалакать о том, о сём, а затем заставить его спуститься на первый этаж? Идея действительно заманчивая, особенно если учитывать тот факт, что внутри расцветает приятное волнение о реакции крольчонка на сия творение. Ким ведь действительно старался, вкладывал душу, желал извиниться. Он же заслужил прощения? И на секунду в голове даже мелькает приятная мысль о том, что, возможно, Гук решит подарить Киму поцелуй. Однако она быстро оказывается выкинута самим Тэхёном, что недовольно что-то бухтит себе под нос, не обращая внимания на встрепенувшегося Хосока, что замирает, затаивая дыхание и прислушиваясь. Тот вечер из головы до сих пор не выходит, чёрт бы побрал этого Чонгука. Этот взгляд оленёнка, грациозность хоть и пьяного, но до сих пор нежного Гука, его руки на плечах Кима и просьба поцеловать. Чтоб пошло, с причмокиваниями, влажно и горячо. А ещё эти раскрасневшиеся щёки, взгляд, затуманенный такой, с лёгкой дымкой, податливое тело и его просьба в комнате Кима с возможным горячим продолжением, только если бы этот зайчонок не отрубился бы прямо на его плече, седлая своей задницей вставший член и без того натянутого подобно струне Тэхёна. И как же им, блять, повезло, что Мин утром срулил куда-то, не сталкиваясь лицом к лицу со своим младшим братом. В то утро неловкости между парнями не было, ну или байкеру просто показалось так. Чонгук вёл себя как обычно: много улыбался и шутил, нередко смущался на двусмысленные фразочки старшего, попивал своё любимое банановое молоко, что на днях по привычке купил Юнги, да и без проблем смотрел прямиком в медовые глаза Тэхёна. И у последнего зародилось странное ощущение того, будто младший даже и не помнит, что между ними случилось. Будто тот даже забыл произошедшее на тусовке, ибо при рассказе старшего о том, что Гук там вытворял, он стыдливо смущался и каждый раз переспрашивал о том, не преувеличивает ли байкер, ведь он, такой правильный и нежный младший братик Юнги, несомненно не мог сотворить такого… пиздеца. Как оказывается вполне мог и справился с этим даже на ура, а влетевший за Чоном старший — тем более. К сожалению, это было последнее утро, когда они разговаривали столь непринуждённо и спокойно. На следующий день тёмноволосый парнишка набрал номер Тэхёна и знатно того обматерил, рассказывая, что в школе этот мерзкий ублюдок, имени которого старший даже не запомнил, теперь решил переключить своё внимание на Гука в три раза сильнее, каждый раз демонстративно показывая свои побои и жалуясь. Так ещё и решил попробовать его шантажировать, мол, если ты не будешь проводить со мной время, я все расскажу своим родителям, и твоего дружка упекут за решётку, однако столкнувшись с чужим безразличием эту тему закрыл. Шантажа больше не было — были лишь бесконечные достоебучие приставания. И Ким хотел было ещё раз приехать к порогу школы Чонгука, преподав очередной урок, видимо, тупому старшекласснику, однако услышав на это отборную порцию мата и слова о том, что попробуй он приехать — Чон его возненавидит, отложил затею в долгий ящик. Он от неё, конечно, не отказался, ведь столь заманчивая идея так и будоражила что-то внутри старшего, только поумерил пыл. Он несомненно приедет по душу этого урода, но только тогда, когда взаимоотношения с Чонгуком будут налажены. — Тэхён, менты! — из мыслей байкера его вырывает столь неприятная фраза Хосока, что хватает спортивную сумку, натягивая на лицо маску и пихает остолбеневшего на несколько секунд Ви в плечо, предлагая наконец начать движение, — Надо где-нибудь спрятаться. Да ты блять слышишь меня? Ви! — Хоуп замечает, что Ким не движется, отчего резко дёргает того за ворот старой куртки, наконец выводя своего друга на активные действия. — А где мы, блять, спрячемся в ебаном подъезде, Хосок? — в ответ ему кричит Ким, уже шустро перепрыгивая через две ступеньки и останавливаясь на третьем этаже, замечая, как друг задумался, а затем посмотрел на Кима тем самым читаемым взглядом: он хочет к крольчонку съебаться, — Ну уж нет, Хоуп, к нему — ни за что! — Почему нет? У нас на хвосте менты, Тэ, какого хуя? Почему мы не можем просто пересидеть пару минут у твоего дружка? — взрывается Чон, сводя брови к переносице и хмурясь, образуя между теми складку, в которую Ким тычет пальцем, вскидывая бровями и указывая бежать дальше. На крыше они уж точно свою жопу спрячут, — Или мы сейчас же идём к твоему зайчонку, или же нас ловят копы! — Мы к нему не пойдём, — в ответ бухтит Тэхён, отмахиваясь рукой и перебегая на следующий лестничный пролёт, — Если хочешь остаться на закуску, то счастливого пути, я иду на крышу. Хосок на это лишь рычит, прикусывая губу, однако следует за своим дружком, обещая самому себе, что наступит тот день, когда он наконец накостыляет высокому байкеру по самое не балуй — уж очень давно кулаки чешутся. И Ким, улавливая состояние идущего позади рыжего парня, поворачивается к нему корпусом, демонстративно показывая кулак, как бы намекая на то, что попробуй он что-нибудь с ним сделать — Тэхён в долгу не останется. Поднимаются двое парней до двери на крышу быстро: пять минут перепалки на третьем этаже, конечно, фору не дали, однако длинные ноги и хорошая дыхалка, натренированная в побеге от копов ещё в далёком юношестве, дали свои плоды. Ким втягивает прохладный воздух, шедший из-за двери, носом, наполняя колющие от резкой нагрузки на тело лёгкие кислородом, смотрит на Хосока, что мониторит обстановку ниже и получает выговор в виде доброй порции мата, предлагая наконец открыть чёртову дверь. Байкер кивает, хватаясь за ручку, улыбается во все тридцать два успешному побегу и дёргает дверью. Дёргает дверью и та не поддаётся. Приплыли. — Стоять! — полицейский фонарик светит прямо в лица двух парней, один из которых начинает яростно толкать дверь плечом, а другой поднимает руки вверх, неловко посмеиваясь.△△△
Просыпается Чонгук не от будильника, который тот, несомненно, в порыве ненависти ко всему миру и к этим чёртовым семи часам утра, скинул бы тот на пол рукой, а от дрели мобильника, из которого вырывается любимая мелодия Чонгука, которую тот нашёл в интернете и поставил на звонок. И она, конечно, была очень красивой и нежной, вот только на данный момент младшенький решает, что он поставит другую: удивительно, как быстро пробуждение с самого утра заставляет человека возненавидеть, казалось бы, самую любимую песню. На часах без десяти семь, и, по-идее, Чона даже не разбудили раньше положенного времени. Да, позвонили за десять минут до будильника, однако стоит поблагодарить звонящего, ведь он, если посмотреть на это с другой стороны, дал пацану десять минут форы. Их можно потратить на телефон, соц. сети и какие-нибудь интересные посты о том, как какая-то знаменитость вляпалась в проблемы. Теперь мелодия звонка стала не ненавистной, а, как и прежде, любимой. На экране светится старое-доброе Чимин, что славился среди тесного круга его общения тем, что он мог позвонить кому-то даже в три часа ночи, если ему в голову неожиданно пришло что-то очень умное или интересное. Так что неожиданному звонку друга тот не удивлён, от чего быстро принимает вызов, смахнув зелёную кнопку вбок и прислонив смартфон к уху, выслушивая от Пака свежие новости которая, оказывается, была построена вокруг того, что та самая девчонка, за которую дрались парни из третьего класса, залетела. Именно то, что я хотел бы послушать с утра — думает Чон, делая вид, что ему интересно, придавая голосу задумчивые нотки. На протяжении ещё десяти минут, которые Чон хотел потратить на ленту новостей, Пак распинается об этой новости, говоря о том, что его хорошая знакомая нащебетала ему на ушко столь интересную сплетню. При вопросе о том, где доказательства залёта, Чимин лишь возмущается, напоминая о том, что он, между прочим, лучший друг Чонгука и как тот вообще смеет ему не верить. На этом звонок был закончен. Дальше всё было по обыденному сценарию, который избегал тёмноволосого младшенького только по выходным или во время каникул: завтрак, ванна, шкаф и Гук уже стоит в школьной форме и с курткой на плечах, застёгивая молнию, захватывая собачку пальцами и ведя ту вверх. Прогноз показывал добрые минус три, и это не слишком-то холодно, только вот тащиться до автобусной остановки с расстёгнутой курткой такая себе перспектива — пусть лучше это делают местные модники, для которых их внешний вид важнее здоровья, а не умный и воспитанный самым лучшим образом Чонгук, что уже спускается по лестнице, перекатывая языком предварительно закинутый в рот леденец. И, вроде бы, ничего нового: тот же пролёт, те же знакомые лица, с которыми Гуку приходится каждый раз здороваться с неохотой, те же знакомые ящики и выход, вот только его взгляд падает на подъездное окно, стену около которого разукрасили ночью. И разукрасили не просто абы-как, а очень… интересно. На месте некогда пустой стены теперь красовался огромный цветок пурпурного цвета, а кончики лепестков были подведены ядовито-зелёным цветом. Рисунок был достаточно большим в размерах и выполненным, что видно даже невооружённым взглядом, аккуратно. Каждая маленькая деталь, даже лепестки были выведены аккуратно и с видимым старанием, без небрежности и желания отрисовать и уйти. Видимо, кто-то очень сильно старался этой ночью. Гук хмыкает, думая, что это очень красиво и определённо будет украшать некогда серый подъезд, даже если бабки, стоящие около рисунка, демонстративно хватались за сердце и жаловались на то, что хулиганьё совсем ошалело, и идёт дальше, вот только цепляется за немаловажную деталь, что была очень маленькой, но интересной. Чон подходит ближе, чуть опуская голову на левый нижний лепесток и проводит пальцами по аккуратно выведенным словам, улыбаясь подобно идиоту: Маленькой принцессе-крольчонку от V. И Чону даже не надо лишний раз напрягать свои извилины, чтобы понять, кто скрывался под этим таинственным V и кто устроил местным бабуськам инфаркты.△△△
Школьный день проходит так же гладко: Джин-Хо, которого Чимин прозвал ебаным змеем, в поле зрения Гука не появлялся от слова совсем; Пак на очередной перемене начал вновь рассказывать интересные слухи своему другу, затем выслушивая его рассказ о том, как тот самый байкер-хулиган, как его именовал Чон, неожиданно стал романтиком, получив писк Чимина; учителя не дрочат младшенького на уроках и даже не спрашивают; лишние взгляды и недавняя популярность наконец пропали. Теперь Чон вернулся к своему старому-доброму статусу тихони, решив не высовывать голову лишний раз, дабы вновь не стать объектом нападок поклонниц того самого змея, и был этому очень рад. Не сказать о том, что популярность его напрягала или расстраивала, просто он не был к ней готов. Однако её потеря стала, конечно, неприятным ощущением внутри. На уроках Гук, отметив, что его не спрашивают, предпочёл улететь в свои мысли, натягивая глупую улыбку, когда он представляет Тэхёна, что неумело, но очень красиво рисует ему цветок на стене подъезда, кряхтя и жалуясь на то, что сейчас он мог бы спать, а не заниматься такой ахинеей. И от мысли о том, что Ким, уже давно признавший свою любовь ко сну и кровати, пожертвовал ночью ради крольчонка, не поскупившись даже на балончики с краской, преподнеся столь неожиданный подарок младшенькому, внутри начинало рождаться какое-то нежно-приятное чувство. Гук краснеет, ощущая, как его сердце начинает биться чаще, когда в голове проскальзывают воспоминания о их поцелуе с Кимом на байке. О нет, он ничего не забыл, просто решил поиздеваться над хёном. Он помнит, как старший сжимал его талию, притягивая к себе, как целовал развязно и горячо, проникая языком в рот Чона и заставляя того терять себя, видя перед глазами настоящие грёбаные звездочки как из этих романов. И от понимания того, как идеально руки Кима вписывались на чужом теле, становилось безумно душно. Если говорить честно, то стань они с Тэхёном парочкой, Гук лез бы к нему каждые пять минут, дабы ощутить на своих губах чужие — умелые, тёплые и нежные. — Так ты всё же гей, — констатирует факт Чимин, когда он и Гук ненадолго остаются в школе после звонка, сидя на подоконнике в кабинете истории и наблюдая за тем, как толпа покидает здание школы, — Значит, ты поцеловал Тэхёна и тебе понравилось, а ещё после этого поцелуя ты начал задумываться о том, как прекрасно было бы, если вы начали бы встречаться, так? Чонгук на это лишь тихо угукает, чувствуя, как начинает краснеть. Если говорить честно, у него никогда не было отношений, а за девочкой он ухаживал ещё будучи в младшей школе. Не сказать о том, что она ему нравилась, просто он был не против погулять немного с той после уроков и изредка помочь донести рюкзак, когда он у неё бывал слишком тяжёлым. Да, ходили пару раз за ручку, ну целовались в щёчки и не более. Это же даже не отношения. Так, ребячество. И кто мог подумать о том, что Чон, уверенный всю жизнь в том, что он обязательно найдёт себе жену, сыграет с ней свадьбу, заведёт детей и будет стараться на благо семьи, в свои семнадцать лет убедится в том, что он — гей. Даже не бисексуал, твою мать, а полный, чистокровный и стопроцентный гей! И спасибо Паку, который заселил в невинную головушку своего друга мысли о том, какой у Кима огромный член. Теперь и самому тёмноволосому стало интересно, какой размер у Тэхёна. Не ноги, не одежды, а… члена. И какой же позор младшенькому, что задумался об отношениях с Кимом. А сегодняшняя ситуация с рисунком в его подъезде просто подлила масла в огонь: и сердце до сих пор трепещет предательски при воспоминании о рисунке, и при мысли о том, что Ким, несомненно, пожертвовал своим сном ради Гука. Ради того, чтоб он его простил. Да ещё и эти его ухаживания на протяжении нескольких дней — Господи, ну как можно быть столь идеальным? Чимин понимающе кивает, закидывая руку на плечо своего друга, сжимая то и говоря о том, что они теперь вдвоём отпетые геи и им обязательно нужно найти своих папочек. Вот Чонгук, например, уже нашёл, а Пак как бедный родственник — ни туда, ни сюда. Одни козлы да и тольно. Какой же, твою мать, позор! Ну и где его рыцарь хоть на белом унитазе, который будет лелеять его, любить и так же ухаживать? Что будет портить стену его, хоть и не падика, а дома, дабы попросить прощения? Который будет так же любить байки, забирать Пака каждый день после уроков и приносить тому не банановое молоко, а хороший и влажный поцелуй. — Я… блять, я не знаю что делать, Чимин-а. — отчаянно тянет Гук, зарываясь лицом в свои ладони и краснея, когда в голове проскальзывает воспоминание о члене Тэхёна между его булок. Чёрт, да у него реально огромный, — Это всё так сложно. Пак лишь кивает, но ничего не говорит: это не требовалось. Чимин был хорошим другом не только потому, что мог дать совет, рассмешить даже когда всё очень плохо и поддерживал, нередко влезая в драки за Чонгука, но и потому, что он мог выслушать. И у них, несомненно, очень хорошая ментальная связь, если тот без слов понимает, когда надо что-то сказать, а когда стоит сохранить молчание, лишь прижимая запутавшегося в себе Чонгука. Он и сам через это проходил, он знает каково это. Сложно. Очень сложно. Особенно если твоя первая влюблённость это не какой-то парень твоего возраста, может на год-два старше, а взрослый мужчина, а тем более — байкер. И сомнения Гука оправданы, ведь, чёрт, ну для чего ему мелкий школьник? Лишние проблемы, очередная проблема, что сядет на шею. Никому этого не нужно. И Тэхёну тоже. Чимин поглаживает своего друга по тёмным волосам на затылке, чуть растрёпывая те, оттягивая несколько прядей и пропуская те сквозь пальцы. Младшенький просто должен переждать, перетерпеть, пережить. Всё пройдёт, всё станет легче. Он уверен, это просто интерес подростковый. Не более.△△△
Чонгук покидает школу в сопровождении Пака, что осматривается вокруг, пытаясь найти взглядом подлого змея и надеясь на то, что он больше им на глаза не попадётся, однако двор абсолютно пустой — ни души. Чимин кивает расслабленно, сообщая о том, что здесь никого нет, и хотел только мальчишка в спокойствии дойти до дома, как вдруг тишину школьного двора разрывает рычание моторов, а перед глазами предстаёт никто иной, как Тэхён. Не один. Ким снимает шлем, представ перед Чонгуком немного растрёпанным, но счастливым, с улыбкой во весь рот в виде этой забавной квадратной формы, с искренним восторгом от встречи с зайчонком, что старательно его избегал, а теперь стоит как вкопанный, не зная, что делать. Идти навстречу или обойти? Однако подтолкнувший его Пак, уже решивший о том, что до дома ему придётся добираться одному, толкает своего невинного друга в спину, намекая, что вот он — его любимый Ким, к которому тёмноволосый, скрывающий счастье за безразличной физиономией, но с блестящими от приятной встречи глазами, должен не просто идти, а бежать. И Гук так и делает: благодарит глазами, а затем, спустившись со ступенек спокойно, пытается идти непринуждённо к Тэ, что сползает с железного коня. Пытается, но сдаётся уже в самом начале, срываясь на бег и через жалких десять секунд сталкиваясь своей грудной клеткой с кимовской. Его хён смеётся так звонко и радостно, прижимая к себе за талию нежного подростка, что сейчас падок на нечто миленькое со стороны Кима, и если не знать то, что на данный момент они просто друзья, один из которых, а точнее Гук, влюблён в другого, то они выглядят как настоящая пара, что воссоединилась после долгого расставания. И они пока не пара, но воссоединение действительно было желанным для обоих. Тэхён шепчет на ухо Чонгука о том, как он скучал, думал, что зайчонок его больше не простит и будет избегать, клянётся, что без разрешения младшего не будет делать больше ничего такого и крутится вокруг оси, продолжая прижимать к себе смеющегося от своеобразного аттракциона Гука, что сильнее обнимает Тэ за шею, зарываясь носом в изгиб между плечом и шеей. Он очень скучал. Скучал по запаху Кима, по его улыбке, по его чуть грубым, но от того не менее нежным ладоням, по его непринуждённым касаниям и по его смеху. Заразительному такому. И пошла нахер эта чёртова гордость младшего, что уже давно свалила, достаточно было появиться старшему в поле зрения Гука после его подвига в подъезде. Чон благодарен байкеру за то, что тот его не бросил. — Принцесса, ну всё, отцепись, — смеётся каштановолосый, однако вопреки своим словам прижимает зайчонка ближе, кажется, сам не желая отпускать. А принцесса же лишь качает головой отрицательно, не соглашаясь. Не отпустит. не хочет. Ему слишком мало этих объятий, поэтому он продолжает прижимать Кима к себе в ответ, втягивая ноздрями аромат его геля для душа и какого-то одеколона: у того приятные нотки бриза. Ненавязчивые, но освежающие. — Ну всё, ты его сейчас задушишь, пирожок с рисом, — сбоку появляется Чимин, что недолго наблюдал за развернувшейся картиной, а затем решил помочь байкеру избавиться от коалы по имени Чонгук. Тот дёргает младшенького за шиворот, ловко отцепляя от парня, и держит рядом, осматривая того самого Тэхёна. Хорошенький, ничего не скажешь, — Я Чимин. — Тэхён. Старший протягивает свою руку в ответ на протянутую паковскую, пожимая ту в знак их знакомства. — А это… — низкорослый парень кивает в сторону стоящего позади байкера, что до сих пор не снял свой шлем. У того он, кстати, был интересный. Если у Тэхёна был выдержанный чёрный, без лишних рисунков, что выражало его серьёзность, то у другого он был расписан какими-то ядовитыми цветами. Для начала стоит отметить дракона, зелёного, что тянулся через весь шлем, как бы окольцовывая голову, а затем и всякие резкие фразы. Там были даже маты. — Это Намджун, мой хороший знакомый. — тут же поясняет Тэ, поворачиваясь к своему другу, — Эй, Нам, сними шлем. Так называемый Намджун что-то прокряхтел, однако щёлкнул застёжкой и ловко избавился от мешающего атрибута, заставляя сердце Пака пропустить один удар. Этот Нам, твою мать, был просто красавчиком! Пухлые губы, что сразу же привлекли внимание Чимина, смуглая кожа без единого изъяна, аккуратный разрез глаз, больше напоминающий хитрый прищур, язвительный такой, издевательский, тёмного цвета радужка, на которой зрачок фактически сливался с его цветом глаз, аккуратный нос с лёгкой горбинкой и немного широкими ноздрями, идеальная и ровная линия бровей, ярко выраженная линия скул и широкая шея с не менее выделенным кадыком. А когда тот встал с байка, о чёрт, держи Чимина семеро Чонгуков! Широкая грудная клетка, что была обтянута одной чёртовой футболкой с чудным рисунком, с явно накаченной грудью, перекатывающиеся мышцы рук и ноги… Блять, да ими же можно задушить! А когда этот Намджун подаёт голос Пак вообще превращается в лужицу: баритон мужчины обволакивающий, с лёгкой хрипотцой и несравнимым ни с чем басом. Звучит слишком хорошо, а ещё, блять, слишком возбуждающе и властно. И будь Чимин не наглой стервой, что лучше нахамит, чем признается в своём желании оседлать этого мужчину, он бы прямо здесь упал на колени перед ним. И даже не постеснялся бы, к слову. — Зайчонок, не хочешь к нам в гараж прокатиться? — первым тишину разрывает Тэхён, замечая, что друг Чонгука и Намджун с интересом разглядывают друг-друга, и на секунду старший чувствует сексуальное давление: ему показалось? Да, скорее всего. — Хочу показать тебе наше место и свою коллекцию малышек. Каштановолосый играет бровями, демонстративно похлопав ладонью по сидению своего байка, как бы давая понять, что эта красотка — не единственная. И Чон, будто завороженный, наблюдает за тем, как ладонь мужчины с силой пару раз приземляется на кожаную обивку сидения, представляя на месте этого байка его задницу. И, чёрт, он даже чувствует на своих ягодицах эти обжигающие удары обтянутой сеткой синеватых вен с идеальными длинными пальцами чужой ладони. От этого хочется завыть, но стоящие рядом ещё два парня не позволяют. — И друга твоего захватим как раз, — Намджун тоже подаёт голос, улыбаясь и открывая вид на образовавшиеся ямочки. А Чимин вновь ломается и начинает согласно часто кивать, уже готовый запрыгнуть на△△△
Встали они на светофоре спустя десять минут их поездки. Байкеры предусмотрительно быстро не разгонялись, однако незаметно для младших придавали скорости на протяжении всего их пути, поднимая теперь стрелку спидометра до гордых ста шестидесяти. Опасная скорость для города, однако до дрожи в теле завораживающая. И Гук самый первый почувствовал неладное, однако говорить или одёргивать Тэхёна не стал. Пусть он насладится тоже, а то тому вместе с Чоном постоянно приходится ехать подобно черепахе, что порой в голове проскальзывает мысль о том, что пешком — быстрее. Гук чуть приподнимает свой зад, поправляя себя на сидении, затем слышит вопрос Кима о том, удобно ли ему, на что даёт согласный кивок и расслабляется, мысленно жалуясь на то, что у него на голове чёртов шлем — сейчас бы щекой к спине Кима прижаться, а не мучиться от обязательного атрибута на голове, мол, для безопасности. И Тэ будто читает чужие мысли, так что лишь жестом даёт понять, что как только они приедут на их место, Чон сможет обнимать байкера столько, сколько пожелает. Младший от этой мысли сразу приободряется на глазах и счастливо кивает, на этот раз радуясь тому, что шлем скрывает его глупую счастливую улыбку на лице. Влюблённый школьник — счастливый школьник. Думает младший, а затем взвизгивает громко и звучно, заставляя Кима встрепенуться и посмотреть назад в непонимающем жесте. Пак и Намджун точно так же оборачиваются, глядя назад на то, как Чон в непонимании поворачивает голову вбок, сталкиваясь взглядом с глазами какого-то водилы, что едко усмехается, растирая пальцами внутреннюю сторону ладони. Зад до сих пор горит от резкого и достаточно неприятного шлепка, а внутри зарождается гнусная обида. Какого чёрта? Его восприняли за шлюху? — Хороший зад. Единственное, что успевает произнести водитель авто перед тем, как Ким, неожиданно понявший ситуацию, заглушает байк и ставит тот на подножку, срываясь с места и дёргая дверь автомобиля за ручку на себя, прихватывая за грудки жирного мужика, отвешивая тому первый удар в челюсть, даже не вытаскивая того из автомобиля. Чонгук вскрикивает от неожиданно возникшей перепалки на дороге, Намджун спрыгивает с байка, а Чимин, не знающий, что ему делать, остаётся сидеть на месте, наблюдая сквозь лобовое стекло машины за тем, как кулак Тэхёна с уже сбитыми нахер костяшками в очередной раз приземляется в лицо свиноподобному уроду, превращая его лицо в месиво. Водители других транспортных средств по поводу неожиданно возникшей пробки не возмущаются, не жмут на гудок на руле, а наоборот — смотрят с интересом. Не каждый же день увидишь своими глазами то, как рослый байкер бьёт водилу за распускание своих рук. — Извинись перед ним, ебаное животное! — выпаливает Ким, отбиваясь от рук Нама и натягивая уже еле соображавшего мужика за воротник, сжимая ткань чужой одежды до треска ткани, — Слышь, урод, извинись блять! — Извини, малец, — кряхтит водила автомобиля, кое-как удерживая себя на грани реальности и другого мира, в который тот готов отправиться за счёт ударов байкера, что дышит тяжело, через нос, оставляя последний удар на чужой челюсти и брезгливо потирая разбитую в кровь ладонь об ткань чужой одежды, захлопывая дверцу машины и усаживаясь обратно за байк, не дожидаясь Намджуна и Чимина, давая по газам сразу же, как только на светофоре показывается зелёный, дающий свободу цвет.△△△
Чонгук бегает вокруг Тэхёна с тех самых пор, когда они приехали в незнакомую ему местность. Сперва он внимательно изучил гараж, в который его привезли, отметив про себя обилие находящихся здесь гоночных автомобилей и байков, а так же, видимо, зоны отдыха из двух диванов и одного кресла, своеобразного деревянного стола, магнитолы, что стояла немного дальше, на полу, небольшого холодильника, что, вероятнее всего, как раз стоят в тех самых номерах отеля, и уже находящихся здесь людей. Как позже они представились это был Хосок и Сокджин, что с распростёртыми объятиями приняли в свою компанию двух новичков — Чонгука и немного позже подъехавшего на байке Намджуна Чимина. Намджун и Сокджин были здесь самыми взрослыми, как понял Чонгук. Намджуну было двадцать шесть, точно так же как и Сокджину, однако по уму они явно походили больше на давно поживших свою жизнь стариков, что знают всё и вся и не против делиться знаниями. Они-то как раз и вставили втык Киму за его драку, пока Хосок, сидящий позади уже с Чимином, что жаловался на ахуевшего автомобилиста, наоборот поддерживали Ви. Мол, правильно сделал — нехер свои руки распускать. Вооружившись аптечкой и отсев подальше от всех, так как на этом настоял сам каштановолосый, Гук начал колдовать над руками старшего, обрабатывая стёртые костяшки перекисью, что была предварительно любезно вылита на ватку. Ким на боль шипел, гордо сдерживая свои стоны боли, а Чон помогал тому перетерпеть сия пытку тем, что он дул на разбитые костяшки, охлаждая немного те и позволяя особо не страдать от боли. Тэхён же лишь с благодарностью смотрел на младшего, пуская шуточки о том, что он как мама, на что получил подзатыльник и смеющихся от столь резкого действия тёмноволосого друзей. — Дурак ты, — недовольно бубнит себе под нос Чон, наконец перебинтовывая чужую ладонь и завязывая аккуратный узелок, — Не надо было его бить. — Он получил по заслугам. Единственное, что выдаёт Ким, образовывая далее молчание между парнями. Чонгук лишь понимающе кивает, понимая, что тот урод получил по заслугам, а внутри него уже бегал маленький Чон, тот самый зайчонок, что победно кричал о том, что Тэхён подрался за него, а значит, возможно, у младшего есть шанс. Шанс на отношения. Боже, какая глупость. — Я не позволю никому касаться тебя подобным образом, — вновь выкидывает Ким, жуя нижнюю губу, пока Гук в удивлении поднимает взгляд вверх, сталкиваясь с чужим: нежным, бархатным и, кажется, немного любящим. Чонгук вздрагивает, когда недавно перебинтованная ладонь нежно касается пухловатой щеки младшего, а большой палец руки поглаживает кожу рядом с ушком, заставляя то место позорно гореть. Школьник тяжело сглатывает, ощущая, как начинает краснеть, однако не в силах отвести взгляд смотрит прямиком в медовые глаза, кажется, утопая. — Понятно? Голос Кима звучит приглушённо, нежно, с лёгким хрипом, возбуждающе. Тёмноволосый кивает нелепо, прикусывая свою губу, ощущая, как внутри взрывается фейерверк эмоций, когда губы байкера касаются его лба, оставляя на нём поцелуй. — Голубки, пиво скоро кончится. Уютную атмосферу прерывает Хосок, что демонстративно машет двумя баночками, что были любезно вытащены для Гука и Кима, которые нелепо улыбаются друг-другу. — Идём. — выкрикивает байкер, убеждаясь в том, что на них никто не смотрит, а затем переводит взгляд обратно к красному Чонгуку, — Пошли, зайчонок. И от этого зайчонок в голове всё переворачивается, сердце стучит предательски громко, совершая путешествие от желудка до своего законного места, заставляя школьника влюбляться ещё сильнее. Неужели можно быть настолько идеальным? Кажется, Гуку теперь нравятся байкеры.