любовные хроники

Гарри думал, что он вполне спокойно сможет обойтись дружбой с Драко. Быть влюблённым в друга ведь не смертельно, да? Но он не учёл (он не знал, о чем очень сожалел), что Драко просто самый тактильный человек во вселенной. И это было больше, чем Гарри мог выдержать. Драко трогал его постоянно. Когда они делали зелье вместе, то, вместо того, чтобы объяснить на словах, Малфой становился к нему вплотную, брал его руки в свои и показывал, как правильно делать. И, честно, Гарри не запоминал ничего, кроме бархата кожи тёплых рук на его руках. Если Малфой хотел привлечь его внимание, то он гладил его по спине или брал за руку, а иногда даже обхватывал нежно щеки руками, поворачивая голову в нужную сторону. Он всегда опирался на плечо Гарри, когда уставал, и сидел предельно близко, соприкасаясь бёдрами и коленями, из-за чего Поттер не мог думать ни о чем, кроме этих точек соприкосновения. Драко любил ерошить угольные пряди или заправлять за уши самые непослушные из них. Любил приобнимать одной рукой за плечи или талию, любил проводить легонько по шее (в эти моменты Гарри пробивала дрожь и он едва сдерживался от всякого рода глупостей), любил класть голову ему на плечо и иногда дуть на ухо (на Гарри каждый раз нападало возбуждение и не делать глупости было ещё сложнее), ходить за руки и лежать у Поттера на коленях. И, помогите высшие силы, этот придурок любил кусаться. Гарри был уверен, что у Драко в роду были энергетические вампиры. Как иначе объяснить, что Гарри после всего одного укуса в щеку мог ходить как отмороженный пару дней. Все считали, что они встречаются. Гарри же считал, что он находится на грани сумасшествия. Драко доводил его то до крайнего возбуждения, то до отчаяния. Поттер не мог больше спокойно спать. Дружбы ему было катастрофически мало. Просто ужасно мало. И, если бы Драко дал хотя бы один прямой знак, что есть надежда на большее, то Гарри начал бы действовать. Но все свои покушения на нервную систему героя Малфой проводил с таким дружеским подтекстом, что Гарри хотелось взвыть. Он долгое время искал хотя бы один однозначный символ. И судьба вновь оказалась к нему благосклонна. Одной из ночей Гарри совсем не спалось. Он долгие часы ворочался на смятых простынях и, не выдержав, выскользнул из спальни, намереваясь пойти на кухню выпить чаю. Но замер на нижних ступеньках лестницы, услышав в гостиной голоса. Тихо ступая, он выглянул из-за угла, увидев Малфоя и Паркинсон, что сидели спиной к нему и лицом к танцующему пламени камина. Гарри замер и чуть не взорвался от ревности и злости, когда увидел, как узкая ладошка Паркинсон кочует на острое плечо Драко. К облегчению Гарри, Малфой дернул плечом, скидывая конечность девушки. Однако следующие его слова заставили Гарри задержать дыхание, а его сердце отбивать дикий ритм. — Панси, ты ведь знаешь, что я ненавижу прикосновения. Сквозь рев крови в ушах Гарри расслышал недовольное: — Ага. Зато героя нашего лапаешь, будто он подушка-антистресс. — Тебе ли не знать, почему дела обстоят так! Голос его звенел от злости и, как Гарри показалось, боли. Некоторое время стояло напряжённое молчание, звучавшее для Гарри барабанной дробью сердца. Потом раздалось примирительное: — Ладно, прости. Я не хотела. Просто меня злит, что ты больше ничего не делаешь. Он ведь тупой, поэтому и не понимает намеков. Ты мог бы сказать ему, он явно к тебе небезразличен. — Нет. — бескомпромиссно отбрил Драко. — Мы друзья. Это лучше, чем ничего. Я не готов этим жертвовать. Точно нет. Паркинсон что-то горячо возразила, но Гарри уже не слышал ее. Он спешил обратно в спальню, благодаря судьбу за такой прямолинейный знак. Он спешил лечь спать, чтобы скорее наступил завтрашний день. Он планировал много раз трогать Драко. Возможно, даже его губы.