любовные хроники

Гарри почему-то всегда думал, что Драко — психически устойчивый человек. Да, он всегда был немного вспыльчивым, немного громким и в целом странноватым, но Гарри был не совсем готов к тому, что на самом деле из себя представляла психика Драко. У всех них — детей войны — были кошмары, триггеры и моменты, когда мысли и воспоминания заполняли все нутро, заставляя задыхаться и желать вывернуться наизнанку — только бы не чувствовать, только бы не болело. Гарри страдал от кошмаров по большей части во время войны — Волдеморт постарался. Однако и в мирное время Гарри не так часто удавалось спокойно проспать до рассвета. Почти каждую ночь он просыпался от крика. Крика Драко. Тот кричал и метался во сне до тех пор, пока Гарри не ловил его в свои объятия, чтобы успокаивающе шептать на ухо, гладить по голове, стирать слёзы со щек и слышать, как успокаивается дико бьющееся сердце. Драко потом тихо сопел, уткнувшись Гарри в грудь, и обязательно говорил: — Зря мы съехались с тобой. И Гарри целовал его, давая понять, что нет — не зря. В первый раз, когда Гарри проснулся из-за кошмаров Драко, а тот после истерики успокоился в его руках и сказал эту фразу, то Гарри ответил: — У всех бывают кошмары, мы все прошли через ад. И Драко с гримасой боли на бледном лице ответил: — Они всегда у меня были. И до войны. Мама думает, что это из-за метки отца. Ее темная магия плохо влияла на меня. Я всегда будил всех дома, пока не стал ставить заглушающие, а теперь не даю спать тебе. Это была плохая идея. Я всегда всё порчу! И Драко заплакал. Он все время чувствовал себя плохо, потому что был уверен, что досаждает Гарри, и рано или поздно тот устанет и бросит его. Устанет от того, как Драко вечно дергается от прикосновений из-за того, что отец часто неожиданно бил его тростью по рукам. Устанет от того, что Драко вечно параноит из-за того, что ему мерещится, будто за ним наблюдают — последствия жизни в доме, полном змей и психопатов. Устанет от его комплексов по поводу внешности и не только, устанет от частых приступов хандры, от безумных идей, связанных чаще всего с причинением себе вреда. Драко боялся. Боялся все время. Он так долго и так невыносимо сильно любил Гарри, что готов был пойти ради него и их отношений на что угодно, но никак не мог совладать с самим собой. Гарри всегда знал, что с Драко сложно. И с переездом сложностей стало больше. Но Драко забывал, либо никак не мог понять и принять, что и Гарри любит его с не меньшей силой. Драко всегда обращал внимание только на свои заскоки, принимая тараканов Гарри со всей возможной любовью и терпением. И его кошмары, и детские травмы, и вспышки агрессии, и периодические приступы депрессии, и безрассудство. Он любил Гарри целиком и полностью, но не мог поверить, что это взаимно. Это разбивало сердце Гарри, который уговаривал Драко съехаться почти целый год. Драко плакал, пряча лицо в дрожащих ладонях, когда Гарри обнял его и усадил к себе на колени, начиная медленно укачивать. У него у самого глаза были на мокром месте. Ему невыносимо было видеть Драко таким. Невыносимо было думать о том, что Драко настолько не любит и не принимает себя. Но Гарри готов был любить Драко за двоих (и даже за весь мир), пока Драко будет учиться любить себя. — Я бы не смог без тебя. Я бы сдох без тебя, Драко. Если бы ты отказал мне тогда в свидании, а позже стать моим и съехаться... Потому что ты — всё для меня. Со своими кошмарами и заскоками. Любой. Я люблю тебя. Больше всего на свете. И Драко так крепко и так отчаянно обнял его за шею, начиная шептать признания, перемежающиеся с нежным «дурак», что Гарри поверил: они со всем справятся. Только бы Драко и дальше доверчиво прижимался к нему. Тогда Гарри все будет нипочём. И кошмары, и страхи.