Дом

Холод снаружи усиливался и расползался по окну вымороженными дорожками. Заползал в стены, пульсировал в венах кабелей и водопроводных трубах, и то осторожное тепло, что медленно переползало по извилистым тоннелям батарей, очень вряд ли могло согреть хоть одну квартиру. И явно не могло согреть квартиру Гоголя, насквозь продуваемую всеми ветрами каждый день. — Мне так холодно, — пожаловался он, пряча тонкие пальцы в рукавах свитера. — Когда это кончится? — В апреле, — будничным тоном констатировал Фёдор, сверяясь с экраном телефона. — Да блять, — застонал Гоголь, роняя голову на сложенные руки. — Что это за день такой? — Пятница. Просто закрой окно и не выпускай тепло, — посоветовал Достоевский. Гоголь стрельнул на него хмурым взглядом из-под светлой чёлки и промолчал. Федя не был тупым, но порой сильно тупил, предлагая ему что-то подобное: закрыть окно, хотя каждому было понятно, что они не зависают по три часа на морозе просто так, или выходить из общей онлайн игры ночью от желания спать. Нет, Фёдор не был тупым, но почему-то иногда не понимал очевидных вещей. — Как там твой суицидник? — через пару минут спросил он, поплотнее заворачиваясь в куртку и присаживаясь на окно. — Он не мой, — привычно поморщился Фёдор, играясь с зажигалкой: огонёк вспыхивал и гас в его руках у самого лица, но в тёмном отрешённом взгляде не отражалось ни одного отблеска. Гоголь подумал, что огонь просто избегает его: не греет и не хочет иметь с ним дела, поэтому не обжигает, даже когда Фёдор так близко. — Вообще нормально, — продолжил Достоевский через некоторое время. — Я обошёл его защиту, но, думаю, он заметил. Может позволил это специально, чтобы сливать мне информацию, которую хочет. — Так, э… А ты с ним общаешься? — не понял Гоголь. Отношения этих двоих, включающие в себя постоянные интриги, шпионаж и махинации, изначально были для него слишком сложными, а в развитии он и вовсе начинал терять нить... Хотя наивно было полагать, что нить вообще была. — Типа того, — сдержанно ответил Фёдор. — Точнее, это он со мной общается. Думает, что я не знаю о трёх его аккаунтах, которые ошиваются у меня в дискорде, — хмыкнул он. — Он бы ещё под своим именем пришёл. — А как ты понимаешь без имени, что это он? — не понял Гоголь. Фёдор закатил глаза. — А как ты понимаешь, что твой парень проходит внизу даже когда волос не видно и шмотки другие? — склонил голову он, и Гоголь с готовностью переключился на интересующую тему: «вообще-то милашка очень особенно ходит, и вообще его ни с чем не спутаешь, и стиль у него свой — особенный и органичный даже несмотря на смену одежды, да и как тут спутать, когда от него хмурый день светлей и солнце выходит из-за туч?». — От Осаму солнце не выходит из-за туч, — спокойно констатировал Достоевский. — Я лишь хочу сказать, что, если ты знаешь человека, ты знаешь как он будет вести себя, пытаясь казаться кем-то ещё. — А… — начал Гоголь, но замолчал и задумался. Впоследствии оказалось, что это не очень помогло. — Ты его по айпи вычислил? Фёдор закрыл глаза и молча вздохнул. Потёр пальцами переносицу, в очередной раз задаваясь вопросом о том, что не так с его жизнью. —…Да, — сказал он. — Я вычислил его «по айпи».

***

— Я думаю, он знает мой адрес, — задумчиво сказал Фёдор во вторую их встречу — вечер, Гоголь открывал окно за час до того, как объект его обожания должен был идти назад. — Это вполне справедливо, потому что я тоже знаю его. — Он не отключает геолокацию? — удивился Гоголь. — Я думал он умный. — Он умный, — согласился Фёдор. — Тогда… как? Достоевский посмотрел на парня очень устало: действительно хотел знать? Но зелёные глазища горели неподдельным искренним интересом, и Гоголь, при всей своей простоте, не был тупым — ему можно было объяснить, что и как работает. — В его инстаграме есть несколько фотографий похожего типа, — со вздохом начал он. — Я изначально знаю, что он из нашего города. Нас интересуют конкретные вещи: сэлфи с моста. Мост — не просто переходный, но над железной дорогой. Кстати, он писал, что это неплохое место для самоубийства. Так вот. Таких мест у нас всего пять в городе и три по ближайшим окраинам, но если посмотреть на ракурсы его селфи, мы поймём, что у его моста нет леса рядом. Это сразу отметает окраины. — Но остаётся пять мест в городе, и как?.. — Да, — терпеливо согласился Фёдор. — Но это ограничивает нас городом — уже проще. Он упоминал, что снял квартиру в новостройках, и из таких мест у железной дороги с мостом у нас и вовсе два района. Выбор из двух — несложное дело, если понимать, кого примерно мы ищем. Осаму маргинал и суицидник, закономерно было бы предположить, что он выберет более напряжённый район, но мы знаем, где он работает, потому рассмотрим оба по степени приближённости к его офису. Из этого получаем ответ. — Но ведь это не точно, — нахмурился Гоголь. — Последнее — предположение, и с тем же успехом он мог поселиться и подальше от офиса. — Верно. Хорошо, что мы можем удостовериться точно, — пожал плечами Фёдор, доставая телефон. Пальцы привычно пробежались по экрану, умело находя тонкие паутинки информации, извлекая из сети всё, что хочется, отправляясь туда, куда никому бы и в голову не взбрело… — Вот, — сказал в итоге он, протягивая руку. Гоголь непонимающе заморгал и прищурился, рассматривая ряды непонятных цифр. — И что это значит? Достоевский закатил глаза. — Это координаты местоположений. Имея доступ к его номеру — не спрашивай, как, это слишком просто, — мы получаем три адреса, где он бывает. Работа, дом, и та кофейня, где мы встретились. — Почему бы просто не показать точки на карте… — пробурчал Гоголь, а потом распахнул глаза. — То есть погоди. У тебя был номер его телефона? Зачем тогда отслеживать место по фото? — Потому что когда я начинал у меня ещё не было номера, — цыкнул Достоевский. Он, в принципе, и не надеялся на то, что кто-то оценит его изящные методы. — Забей. Но Гоголь, кажется, и без того забил: смотрел на него как-то задумчиво, покусывая губы, а потом встрепенулся и распахнул глаза — и по тому огню, который полыхнул в этом взгляде, Фёдор понял, что последующее ему не понравится. Впрочем, он ничего хорошего от жизни и так не ждал. — А ты можешь… — начал было Гоголь. — Нет. — Ну пожалуйста! — Я не могу. — Но мне очень надо! Я бы узнал его имя, мы могли бы общаться! — Просто спустись и познакомься. — В смысле?! Нет! Он решит, что я стрёмный сталкер. Достоевский молча изогнул бровь. — Что? Я не… Я только хочу узнать его имя. — Да не могу я узнать его имя просто посмотрев на него! — взбесился Фёдор. — Я тебе поиск по гугл-фото, или кто? Как это вообще… — Ты можешь! Достоевский снова вздохнул, глядя на парня темно и молча, а взгляд Гоголя светился такой искренней верой непонятно во что… Нет. Точнее — до нелепого понятно. В него. И он должен был как-то оправдывать это? Он не был уверен. — Помнишь, какое-то время назад он ходил с… Чёрная штука такая, помнишь? Типа для чертежей. Гоголь энергично закивал. — Сколько ему лет? — Ну… Меньше двадцати точно? — Ещё подходит. Это тупое предположение, скорее всего не сработает, но с такими штуками ходят или студенты-архитекторы или художники, — продолжил Фёдор. — Иногда и остальным задают рисовать чертежи, но они не покупают для них специальных вещей. Учитывая нестандартную внешность и явное гейство, я бы ставил на художника. С универом понятно, в этой дыре выбирать не приходится. Гоголь энергично закивал. — И если мы поставим на это, то можем проверить и убедиться, что корпус архитекторов и художников находится в… — пальцы снова забегали по экрану телефона. — Трёх остановках отсюда, — сообщил он, снова демонстрируя экран парню. — Теперь всё, что тебе нужно сделать — предположить год поступления и посмотреть по соцсетям. Если тебе повезло — он тупой и указал универ с нашим городом, то ты найдёшь его с первых попыток. Гоголь возбуждённо кивнул и застучал пальцами по экрану, чтобы уже через минуту разочарованно цыкнуть. — Ничего не получилось, — озвучил очевидное он. Фёдор покачал головой. — Ну значит он не тупой. Поздравляю. — Но как тогда?.. — Слишком мало информации. Я не могу найти человека, просто посмотрев на него, — сказал Фёдор, и, предупреждая дальнейшее нытьё, добавил: — Всё, потом. Смотри лучше, — подсказал он и повёл головой, указывая вниз — на дорогу, куда теперь действительно вышел парень, избавляя Гоголя от лишних расстройств, а Достоевского от кучи тупых вопросов. Гоголь вздохнул и закусил губу, глядя вниз. Вечерами у него было немного больше времени: парень, откуда бы он ни шёл, явно шёл медленнее и давал ему больше времени. А теперь и вовсе остановился, достал что-то из сумки и начал кормить ворон, которые всегда паслись если не на пустыре, то где-то поблизости. Даже Фёдор, при всём его скептицизме, не мог бы не согласиться с тем, что какая-то эстетика, но всё же есть в этом: вывернутая наизнанку, изломанная и выпотрошенная, но что-то эстетичное всё же было в чёрных птицах на снегу, в этом сером небе, уродливых ободранных домах вокруг и ярким акцентом посреди всего этого — парне с разноцветными волосами, в уютном вязанном шарфе и зимней куртке, вокруг которого слеталось всё больше чёрных птиц. — Я бы… Хотел узнать, как его зовут, — проговорил Гоголь негромко, и Фёдор даже оторвал меланхоличный взгляд от дороги и птиц, переводя на парня. Гоголь смотрел завороженно и тихо, и Достоевский с совсем небольшого, разделяющего их расстояния, видел как перебилось его дыхание и порозовели щёки. — Просто даже когда я смотрю на него, это, ну, понимаешь… Гоголь не успел договорить: что-то случилось там, внизу, какое-то резкое движение или что-то ещё, может кошка, но птицы разом вспорхнули, взметнулись куда-то вверх. Гоголь успел разглядеть в ворохе перьев и крыльев удивлённый взгляд, а потом… Потом парень поднял голову и удивлённый взгляд встретился с его — Гоголь распахнул глаза и отшатнулся от окна, словно пойманный за чем-то незаконным, выронил сигарету и замер, кажется, даже не дыша — потому что ни одного облачка пара не поднялось от его губ на таком морозе. Достоевский хмыкнул и заинтересованно перевёл взгляд вниз: туда, где на Гоголя смотрел чуть растрёпанный, с порозовевшими от мороза щеками и кончиком носа парень. А потом — и Достоевский почти кожей почувствовал приближающуюся скоропостижную кончину Гоголя от этого — поднял руку и весело махнул им рукой. Улыбнулся. И отправился по дороге дальше.