Скелет

      Где-то в другом месте ящерица оправлялась от смены часовых поясов.       Раздался звонок домашнего телефона, и девушка взяла трубку.       — Позовите, пожалуйста, к телефону свою мать или отца.       — Дядя Давным-давно?       Она знала, что услышала смех, даже если он длился секунду.       — Это произносится как "Хисаши". Да, привет, Сецуна.       — Мы не виделись с тех пор, как мне было пять! Как там тётя и Изуку?       — Ты передашь трубку родителю?       — Дадада! Сейчас! Маааам!       Ночь была похожа на тяжёлое одеяло, сохраняющее тепло и приятно давящее на тело. Не было ни холодного ветра, ни разборок на улицах.       Тишина, в которой хотелось остаться навсегда, спасающая от всех забот нового дня. Навес для привала перед дорогой.       Однако, если вы не хотели спать, даже самое мягкое одеяло и самая тихая ночь могли бы только пожать метаморфическими плечами.       (тихая ночь — страшное время громких мыслей)       Изуку честно пытался заснуть. Он пытался непонятно сколько, но комната, после выключения света затонувшая в темноте, все чётче виделась опять, а овцы набрали уже две сотни голов в стаде.       (Думай о стаде овец. Мягкое, многоголовое одеяло, с сопящими чёрными носами. Спи уже).       Глядя в потолок в комнате, Изуку поднимал руку вверх.       Он вообще не думал об овцах или сне, и ночь ничего не могла в этом изменить. Изуку думал о том, чтоб внезапно создать в руке искры, как Кацуки. Или огненный шар, или снежный ком. Или, более вероятно, приманить к себе какую-нибудь вещь в комнате — как мама. Сделать хоть что-нибудь. Пожалуйста.       Может, он мог покрыть предплечье шипами, или удлинить фаланги пальцев? Может, он заснёт, а на утро руки станут птичьими лапами?       Пожалуйста.       Изуку напряг руку.       Пожалуйста?       Изуку выдохнул и перевернулся на бок. Он привык к разочарованию: ничего никогда не происходило. В течении всех шести лет. В течении десяти лет. Никаких изменений, кроме нормального роста конечности. У него не было причуды. Никакой личной отличительной черты.       Почему теперь всё поменяется? Как это должно работать?       Мама сказала, что у него есть причуда. Но он не ощущал её. Он не знал, каким должно было быть появление причуды.       Изуку пытался вспомнить, что произошло в поездке, но это не казалось… Это не ощущалось как что-то особенное. Это не было важным. Это было просто страшно, но он не успел напугаться на самом деле. В жизни много страшного. Он гораздо больше испугался, когда тётя Мицуки подбежала к машине и открыла дверь, чтоб проверить его, и тогда от его лица отхлынула кровь — Изуку боялся, что тётя накричит на него или ударит, потому что он заставил её волноваться, потому что был слишком хрупким. Потому что был слабым.       Когда у других детей появлялась причуда, это всегда было Событие. Новый красный день календаря, захватывающая личная история, повод для сплетен и восторженных вопросов. Причуды всегда вызывали любопытство, и Изуку не скрывал, что тоже был поглощен ими. Он был фанатом причуд! У него были Блокноты! Разве плохо любить чужие причуды? Для некоторых особенная черта и правда была слишком личной темой, но не в его случае. Дело было в другом.       Люди странно смотрели на него, когда он спрашивал их о причудах.       Хобби было жутким. Интересоваться причудами, будучи лишенным её, было все равно что интересоваться спортом, не имея ног. Жалко.       Он препарировал в своих блокнота то, что делало большинство — большинством. Что делало нормального человека — человеком. Он смотрел на причуды со стороны, и знал, что точно так же коллекционер смотрит на хвосты ящериц — отец поделился этим сравнением, сам считая его красивым, но Изуку не хотел такой ассоциации. Изуку не относился к людям как к любопытным вещицам. Он хотел помогать людям! Спасать людей! Он хотел быть героем, и причуды героев были такими захватывающими — он видел потенциал в каждой причуде, поэтому и записывал их!       (Только мама не считала это отвратительным)       А теперь у него самого была причуда. Или, теперь оказалось, что она была все это время. Просто спала, или была такой незаметной, что он все время не обращал внимания. Это разочаровывало. Он хотел сделать что-то особенное, иметь силу, чтоб помогать людям, а вместо этого… Эм… Он… Спас самого себя? В машине? От причуды деформации?       Звучало как случайность. Он согласился поверить маме, чтоб не заставлять её грустить, но по факту доказать такую силу возможно только ещё раз попав в те же условия её обнаружения (один раз — не причуда). И даже тогда это могла оказаться лишь случайность.       Так что Изуку опять напряг руку. Что это была за сила? Почему он не ощущал её? Так чувствуют тебя люди с мутационными силами — словно они всегда были такими. Естественно, словно в их телах нет ничего особенного. Естественно? Причуда ощущалось естественно? В этом фишка? Не будет никаких падающих звёзд, внезапной надписи "вы выучили новое умение" перед лицом.       Это просто было. Точно так же, как и лишняя косточка на пальце. Свой вариант нормы.       Изуку слышал, как за окном проходили люди, громко болтая между собой. Они смеялись над чем-то, но точно не над ним — это были случайные люди, и его окно было случайным.       Его успокаивала эта мысль, даже когда они перекрикивались.       Вот каково ощущать себя частью большинства?       Не вздрагивать от чужих голосов? Знать, что они не направлены против тебя?       Изуку никогда не видел других безпричудных.       У отца был безпричудный брат. Судя по его словам, дядя был настоящей карикатурой на безпричудного. Сильный духом, но слабый телом, он прожил в больницах почти половину своей жизни и умер в раннем возрасте, не застав даже знакомство Хисаши и Инко, не то, что рождение племянника.       "Двадцать процентов граждан" — в статистике звучит много, но на самом деле это старики, в чьём поколении быть безпричудным было ещё не так плохо. Многие безпричудные возраста мамы не говорили о своём статусе вообще, или платили за включение себя в реестр причуд.       Если отец согласится, мама может подойти к правильным врачам и попросить написать, что у него Притяжение, или что-то, простое в изображении. Три подписи комиссии, одна фотография и карточка готова.       Сейчас так много причуд, что они могли бы сказать, что симметричное лицо и веснушки своего рода тоже причуда, или что у него умственная сила анализа. Обычно, чтоб доказать отсутствие умственной силы, нужна другая умственная сила. Этот вариант почти идеален.       Одна поправка в медицинской книжке и он больше не будет жалким или уродом. Одна поправка и его Блокноты будут его Особенной чертой, способом проявления "причуды анализа", а не странным жутким хобби.       Одна поправка и он сможет ответить на этот вопрос. Он узнает, как быть нормальным. Он даже… Мог бы быть другом Кацуки?       (Кацуки зол на тебя не из-за твоей безпричудности. Кацуки зол на тебя из-за своей силы)       Эти мысли вызывали предвкушение и нервозность, а не успокоение. Изуку все ещё чувствовал себя шпионом, когда думал об этом. Словно он будет безпричудным, обманывающим всех. У него есть причуда. Да?       Да?       Он понятия не имел.       Комната больше не была тёмной.       Ему захотелось подняться и выпить воды. На часах было шесть часов. Взяв выходной, мама не проснётся до одиннадцати — она никогда не была жаворонком.       В утренней пустоте звуки мира вокруг звучали приглушенно, Изуку очень чётко вдруг понял, насколько их дом пустой. Каждого предмета в нем было в два раза больше, чем нужно двум людям, а с посменной работой Инко в больнице, можно было сказать, что от силы здесь жило полтора человека.       Четыре стула на кухне. Четыре чашки и кружки. Четыре зубные щётки и четыре бутылки шампуня. Четыре пары тапочек в коридоре. Каждая дополнительная вещь — для тёти Мицуки и для папы.       Если тётя не была на самом деле сестрой мамы, но дружила с ней так давно и крепко, что была как родная в их доме, то отец... Отец бывал в их доме отсилы пару недель в году. Он приезжал на зимние праздники и дни рождения. Всё остальное время даже небо могло перевернуться, но Хисаши проверил бы свое расписание трижды, прежде чем согласиться приехать. На пару дней. А потом он скорее сам вернул бы мироздание в привычную форму, чем оставил бы работу.       Мама была не готова к этой пустоте, заполняя их дом, рассчитывая жить с мужем и принимать в гостях тётю Мицуки. Мама была не готова к этой пустоте, и это Изуку был виноват в том, насколько у них было пусто.       Тёти Мицуки всегда было много. Если бы не её ссора с мамой, она могла бы прийти в субботу утром, открыть дверь своим ключом и приготовить американский завтрак, постоянно крича на маму, чтоб та поскорее проснулась.       Мама забрала у неё ключ и Изуку не знал, вернёт ли когда-нибудь.       Не после того ужаса, который произошёл, когда мама нашла ожоги, и даже папа приехал, чтоб ругаться с тётей. Не после того, как отец сказал тёте, что Кацуки лучше никогда не приближаться к нему. Или когда мама сказала Мицуки, что забирает ключи и "не пытайся себя оправдать, не смей приближаться к моему сыну". Изуку никогда не видел Кацуки испуганным.       Но у его мамы большое сердце, а Мицуки была её подругой со школьных лет. Изуку не устаёт напоминать себе это, надеясь, что когда-нибудь они вернут всё (и будет как раньше).       Тётя пыталась всё вернуть, но после той истории с аварией... Изуку казалось, что он испортил дела ещё сильнее, чем уже было. Хотя, куда уж дальше.       Изуку нашёл кувшин и налил воды. Только после выпитого стакана он понял, насколько это была плохая идея. Ему захотелось плакать.       Обычно он не плакал, если мама не начинала первая. Тогда просто невозможно было не плакать. Но он совсем не спал, а теперь думал про свою причуду, а мама спала в комнате для неё и папы без папы, и у неё больше не было сестры-и-лучшей-подруги, потому что она поссорилась с Мицуки, потому что Изуку был плохим сыном и не смог спрятать следы и расстроил её, и теперь ему нужно было извиниться и....       В пустоте кухни он мог слышать свой собственный тихий плач.       Почему он все испортил? Почему не спрятал те следы? Все было замечательно. У него был друг, у него была тётя. Мама не плакала так часто.       Изуку ничего не видел из-за слёз, но он понял, что мама проснулась и подошла к нему. Он чувствовал её запах, её руки в своих волосах, и как она что-то приговаривала. Но он просто не слышал, что она говорит, он не мог перестать плакать. Это неправильно. Это он должен был просить прощенья, а не она должна успокаивать его!       — Ещё рано. Тебе нужно поспать.       Он не мог.       — Давай, пойдём.       И словно ему три года и он боялся злодея из фильма, мама взяла его за руку и увела в свою комнату.       Инко — не жаворонок, но она самая заботливая сова, и она знает, что сон и слёзы — эскапизм и катарсис, и что иногда лучше заснуть, потому что когда затухаешь ты — затухают и чувства. Если это побег, то пускай — лучше не справляться со всем одновременно, а повременить.       Самому крепкому сну предшествуют самые горькие слёзы.       Изуку свернулся в клубок. Мама обняла его. Её руки мягкие и тёплые. Он любит её. Он так сильно любит её.       Когда Изуку проснулся, кровать пуста, но он услышал запах готовки и мамины шаги по кухне. Мама заглянула в спальню один раз, и Изуку не притворялся, что спит. Она посмотрела на него старательно сдерживая смех. Да, его волосы в беспорядке с утра. Да, он знал, что мама обожает это.       — Доброе утро!       — Прости. Я тебя разбудил?       — Ничего страшного. Я все равно должна была поставить будильник — у нас же большой день, нельзя проснуться в обед. Я уже позвонила и сказала, что мы придём.       Давай, поднимайся, завтрак ждёт.       Девятичасовое солнце разбивалось лучами об окна, чайник тихо гудел.       Изуку смотрел, как мама лениво провела кистью в воздухе, приманивая посуду, доставая две кружки, две тарелки, яблоко и банку варенья.       Когда Инко перестала использовать причуду, а Изуку перестал задумываться о её разностороннем потенциале — только тогда он заметил тарелку с блинами и ещё не закончившую их жарить сковороду.       Но папа же не приехал, пока они спали?       — Ты сделала блины?       — Хисаши дал свой рецепт. Подумала — ну и что, что он их обычно делает? Мы и сами можем.       Блины — это здорово, но он всегда будет ассоциировать их с приездами папы. Хисаши из них двоих был жаворонком, если он вообще когда-нибудь спал по своей воле. Изуку видел отца спящим только после того, как мама затаскивала его в постель. Иногда за галстук. Иногда при помощи причуды. И даже тогда, когда Изуку по утрам проходил мимо комнаты и заглядывал к родителям, он видел, как папа щурит глаз, а отец разрешал ему видеть, что не спит. Тогда Хисаши "просыпался" и шёл готовить завтрак. За все его редкие визиты как-то сложилось, что на завтрак Хисаши готовил только блины, поэтому блины — это что-то редкое и праздничное. Иногда он даже применял свою причуду, но тогда мама просыпалась раньше из-за запаха дыма.       Это было так мило, когда мама подходила к папе, ещё потирая глаза, и обнимала его, а папа обнимал её одной рукой за шею, наклоняясь для поцелуя в висок. Он никогда не переставал улыбаться.       Если мама сделала блины — она хотела, чтоб этот день стал праздником. Так что Изуку ел и поглядывал на неё.       И мама сказала (выглянув из-за блинов, потому что их было настолько много):       — После больницы хочешь сходить куда-нибудь?       — Например?       — Мы давно не гуляли вместе. Ты на учёбе, я на работе. А сегодня выходной и хорошая погода.       Погода правда была хорошая.       (ящерица совсем скоро решит погреться на солнце)       — Ты... Хочешь в какое-то место?       Он был бы рад, если бы мама решила отдохнуть.       — По телевизору шла реклама того нового фильма.       Ему просто не казалось, что он тоже должен идти с ней. В смысле, какой же это отдых, если ей нужно будет приглядывать за ним?       — Он не про героев. Фильмы про Чужих не такие крутые. В них либо у всех слабые причуды, чтоб монстр не умер в самом начале, либо монстр слишком сильный, и тогда всё кроваво. Ты иди сама.       Он не хотел смотреть фильм, видящий своей целью только отдать дань ушедшей эпохе. Если бы Всемогущий нашёл Ксеноморфа, он бы победил одним ударом.       Мама выглядела так, словно согласилась с ним. На минуточку. А затем она взяла ещё варенья и спросила:       — А Годзилла?       Почему она так настойчиво пыталась увести его в кино? Какой смысл? Это отвлечение от похода к врачу, или она хотела пройтись, или это была вообще не её идея?       ...Чья тогда? С кем вообще дружит мама, кого готова слушать? Чьим предложениям ещё следует?       Изуку понял. Папа рассказал маме про блины. А ещё сказал ей вывести его в кино. Зачем — не понятно. Но это была идея отца, а он всегда мыслил на весь день вперёд.       Лучше согласиться.       — О, э... Неплохо. На самом деле, её влияние на репрезентацию мутационных причуд больше, чем кажется на первый взгляд. Первые два фильма полностью создавали команды мутантов, из-за чего какое-то время фильмы были запрещены в некоторых странах, но с последующим распространением причуд ситуация изменилась. И, э, политика всегда была вшита в кино, так что своего рода дань уважения от Америки к Японии через проведение ассоциации с первыми фильмами о Годзилле повлияла на сборы...       Пока он говорил, мама смотрела, и только через минуту бессвязного бормотания, и, наверное, пересказа всей статьи франшизы на Википедии и ссылочных сайтах, Изуку замолчал.       Мама посмотрела на него с Выражением.       Окей. Может, он знал о Годзилле больше, чем средний зритель.       Инко улыбнулась:       — Это значит "да, конечно"?       Оказалось, что мама уже взяла билеты на полчетвертого (папа сказал ей купить билеты). Изуку оставалось хлопать глазами. Перед фильмом им все ещё нужно было встретиться с терапевтом.       В больнице было любопытно. Много людей, много причуд. Изуку успел очень много услышать о чужих причинах посещения больницы, и около трети были связаны с причудами людей — своими или чужими. Изуку подумал, как бы они отнеслись, если бы мама сказала в приёмной, что он безпричудный. Считается ли безпричудность за болезнь?       Он не знал. Ни этого, ни чего-то ещё о безпричудных. Он не интересовался безпричудными.       Безпричудные не интересные.       Консультантка попросила маму подождать, и Инко разговорилась с молодой матерью в приёмной.       Он сидел на диване, и на другом краю была девочка — дочь той женщины. Четырёх лет, с рыжими перчатками с цветочным рисунком. Видимо, это было необходимостью из-за её причуды, и Изуку старался не всматриваться слишком пристально, чтоб не казаться странным, или грубым, или жутким...       Но он не заметил, как достал из рюкзака блокнот и начал рисовать.       Когда девочка вдруг обратила на его внимание, было слишком поздно. Она подбежала, заглянула в блокнот и улыбнулась рисунку.       У неё были яркие синие глаза, которые были бы странными для японцев с эпохи до причуд, но сейчас это настолько же нормально, как если бы её голова была розовым бутоном. (Изуку не интересовался тем древним временем, просто отец иногда рассказывал истории о нём. И он похож на ходячую Википедию с примечаниями, слишком личными и саркастичными. Примечаниями, из-за которых мама иногда била отца по затылку)       Итак, девочка, которая выглядела бы причудливо несколько сотен лет назад по той причине, по которой является нормальным человеком сейчас, улыбнулась и заглянула на рисунки мальчика, который выглядел причудливым в их время. Ха.       — Ты нарисовал мои перчатки!       — А... Да.       — Так круто! Ты художник! Меня зовут Сакура!       Изуку улыбнулся ей.       Было хорошо знакомиться со случайными людьми. Если они не считали его странным, он мог спрашивать об их причудах (а они не считали его странным, пока не узнавали что у него нет причуды).       В этих коротких случайных знакомствах и только в них Изуку ощущал себя в порядке (не ощущал мишени на своём лице).       В этих коротких знакомствах он мог притвориться, и ему нужна была практика притворства, если они с мамой собирались записать ему причуду, которой не было.       — Мидория Изуку. Очень приятно.       — Очень приятно! А я вчера получила свою причуду!       — Как интересно. И что это за причуда?       Девочка, довольная, что он спросил, стянула перчатку с правой руки.       Рука выглядела нормально.       А затем маленькая ладонь раскрылась, как цветок, и там, где раньше шли линии жизни, любви и всего хорошего, теперь был яркий синий глаз. И веко. И ресницы. И это был настоящий глаз, и Изуку мог поклясться, что он смотрел на него.       Удивительно. Восхитительно. Фантастика.       Он не мог перестать улыбаться, ему так льстил этот взгляд в маленькой ладони. Чужая тайна под перчаткой с цветочным рисунком.       — Это может быть глаз или рот, и мама хотела посовещаться с доктором, будет ли от этого что-то анка.. Анко... В общем, мы в соседний кабинет пойдём!       Её попытки произнести прозвучали как удары гвоздями. Онкология.       Он ощутил, как по спине спустилась крыса. Предатель тонущего корабля восторга. Изуку смотрел на Сакуру ещё раз. Меньше восхищаясь чужой причудой, больше оценивая.       Там, где должен был быть её правый глаз, все заросло бугристой красноватой кожей. Страшные предположения возникли одно за другим, будь проклято природное любопытство.       Если её мама права, Сакура никогда не сможет использовать свою причуду без риска создать потенциально убийственные опухоли на своём лице. Она будет жить как безпричудная, просто, чтоб не навещать врача каждый месяц, проверяя кожу. Она будет подвержена тем же взглядам и будет слушать те же слова, что и он. Бесполезная, слабая, никчёмная.       Даже если это не так, эта причуда необыкновенная. Это не мутация, и не контактная сила, это превращение, и оно выглядит фантастически. Но не практично и слабо. В чем вообще могла быть полезна такая причуда? Кукольный театр? Донорстсво клеток?       — Мне очень нравится моя причуда! Мама говорит, что она чудесная, а папа...       Он её не слушал.       Он задумался, как живут люди с проблемным причудами, которым проще притвориться, что они вовсе не особенные, и сколько людей в реестре безпричудных на самом деле имеют причуду.       Поменялся ли бы он с Сакурой? Хотел бы он иметь причуду, если бы она была бесполезной или опасной? Изуку впервые думал о причуде, как о чем-то бесполезном, и в животе возникло паршивое ощущение.       Изуку закрыл рот рукой, чтоб не начать бормотать — до недавних дней он считал, что причуда — это по умолчанию восхитительно и прекрасно, потому что у любой силы есть потенциал.       Это мнение не распространялось только на него самого. Просто потому, что ну, он бесполезный, и даже самая лучшая причуда этого бы не исправила. Но другие-то люди не бесполезные! У каждого есть возможность стать лучше! Но если он считал, что выпавшая двойкой кость лучше единицы, это не значило, что она полезнее на практике.       Изуку словно заметил больше оттенков.       Внезапно кроме людей с причудами и без, он увидел опасные и бесполезные причуды. Злые, деструктивные.       Не все люди созданы равными. Но даже у равных есть те, кто ровнее.       Насколько ему нужно общественное одобрение из-за наличия причуды?       У героев яркие, красивые, полезные причуды. У большинства людей? Глаза как у улиток или глициновый пот. Даже если у него есть причуда, это не значит, что он сможет стать героем.       Даже если её нет, возможно, ничего — всё-таки лучше вредной причуды.       Опять же, причуда тёти Мицуки буквально просто сохраняла ей молодую кожу, а Изуку знал, что это не остановило её раньше.       Ему пока что непонятно, как довести эту мысль до конца.       (герой — это обученный профессионал)       Сакура, кажется, закончила говорить. Изуку улыбнулся ей, полностью пропустив весь рассказ о рыжей-рыжей кошке, лизнувшей её ладонь, и о покупке красивых-красивых перчаток.       — Ну, мне пора! — Попрощалась девочка, когда специалист из соседнего кабинета открыла дверь, и мать увела дочь. — Доброго дня, Мидория!       Итак, он остался со своими мыслями и матерью, занявшей освободившийся край дивана.       — У неё интересная причуда? — спросила Инко. Она заглянула в блокнот, а Изуку не заметил, как нарисовал ладонь с глазом и правую сторону лица девочки и написал предположения о раке губы, процессе трансформации тела, возможностях вторичной мутации причуды при замедлении роста клеток в зрелом возрасте.       Изуку вдруг очень сильно захотел упасть в щель между подушками и потеряться в диване. Если он контролировал свою речь, то уже его руки жили своей жизнью, и на практике это ещё ужаснее, чем звучало.       — Да, но... Дело не в этом.       Мама молчала, так что он продолжил говорить.       — Быть безпричудным — отстой, но... Причуда сама по себе тоже может не радовать.       — Да.       — Я не знал об этом. Просто причуды — это поразительно, но оказалось... Даже если ты вроде бы в пределах нормы, если у тебя есть причуда... Это больше похоже на многоярусную пирамиду, чем на две стороны. Если у тебя есть причуда, это не обязательно даёт возможность быть героем (быть на вершине) или делает тебя средним. Просто я смотрел с нижнего яруса. Для меня все причуды были равны, потому что у меня самого нет её.       — Теперь ты можешь смотреть по-другому.       — Наверное, но...       Это не приблизило его к цели. Он не получит одобрение комиссии и лучших героев Японии присоединиться к их агентствам, если у него будет причуды. Его причудой может быть что-то полезное, и тогда это будет как прыжок с трамплина, но он не выигрывает по умолчанию от этого.       Некоторые равнее. Некоторые причуды подходят для героизма больше.       — Но герой — это кто-то с подходящей причудой.       — Герой — это кто-то, кто обладает особыми навыками. Этим навыкам учат. В школах.       Изуку не знал, как на это ответить.       Если бы врождённый талант не имел значения, не было бы... Слишком многих вещей. Не было бы издёвок из-за безпричудности.       Но если бы врождённые данные были так важны, могла бы тётя Мицуки быть линчевателем?       Когда врач пригласила их зайти, Изуку заколебался. Но мама держала его за руку. Они послушают врача вместе, и даже если просто ещё раз подтвердится его безпричудность, теперь Изуку знал, что это не всё.       Может, он мог бы спросить тётю, как стать сильнее. Может быть, он мог бы обмануть всех.       Может быть, ему не придётся?       Консультанты по причудам не были врачами в обычном смысле. В зависимости от конкретного специалиста, консультант мог быть школьной медсестрой, прошедшей курсы психолога, либо настоящим диагностом. Это даже мог быть спортивный тренер или воспитатель. Самозанятые, работники клиник и диспансеров. Некоторые даже не использовали настоящую науку, а были шарлатанами.       Консультант — настолько широкое определение, настолько много людей, что среди бесконечности предложений найти хорошего специалиста с первого раза самостоятельно было очень сложно. Их обычно рекомендовали врачи-коллеги, либо пациенты.       Изуку этого не знал. Он не знал, насколько высока конкуренция на рынке консультантов, и что его мама переживала, будет ли этот специалист хорошим человеком и постарается ли помочь им, или скажет с совершенным безразличием, как первый консультант, у которого они были — "придётся отказаться от этой идеи".       (Инко никогда не забудет его лицо и желание кинуть в него игрушкой)       Изуку знал, только что от этих проверок и оценки ничего не будет зависеть. Он хотел бы, чтоб так было ещё при осмотре в четыре года.       — Здравствуйте, — консультант предложила им дружелюбную улыбку. Дружелюбную в самом деле, а не просто вежливую.       Но в её лице и голосе что-то было не в порядке. Изуку пытался всмотреться, но не мог понять, в чём дело.       Ему нужно прислушаться к ней внимательнее, и, может, тогда бы он понял причину.       — Люди не часто проходят повторный осмотр у консультанта, но если появилась причина, значит, прошлый врач не был достаточно компетентным. Это либо неправильная формулировка причуды в личном деле, либо не совпадение данных в реестре и личном деле. Госпожа Мидория, вы говорили по телефону, что Изуку был безпричудным?       Мама кивнула.       — Изуку, ты согласен? Не было ничего похожего на причуду всё это время?       — А... Да. Я думаю, да.       — То есть до недавнего времени ты считался безпричудным.       Диагност что-то записала в телефоне. Мама потупила взгляд:       — А как иначе?       — У Изуку есть рудиментарная косточка. Понятно, что для некоторых консультантов это единственный и максимально точный способ узнать наверняка.       — Для некоторых?       — Есть мутационные причуды и причуды трансформации, редактирующие скелет так, что этот метод не работает. Есть регенеративные причуды, раскрывающие себя при повреждении ног — когда ступни безпричудного якобы человека восстанавливаются за часы такими же, какими были до травмы. Это причуда, но доказать это сложнее.       Мама пыталась понять фразу целиком, а Изуку уже записал интересный факт в блокноте и спросил:       — Но если бы у человека была мутация ступней, разве не очевидно, что это причуда?       — Да, это сразу заметно, но фаланга всё ещё может быть. Это исключения. Исследования в области причуд финансируются в основном благотворительными фондами, занятыми конкретными группами причуд. Поскольку процент безпричудных постоянно падает, нет смысла продвигать вторичные исследования. Даже моя причуда — случай слепого пятна. Я подавала заявление, и ей сменили название. Но если ты единичный специалист в группе причуд без категории, набрать команду заинтересованных в исследовании гораздо сложнее.       — А какая у вас причуда? Ой. Простите.       Диагност улыбнулась ему опять.       — Когда мне было четыре года, её назвали Промыванием Мозгов. Ошибка настолько частая, что можно написать книгу. В итоге я опубликовала несколько исследований как аспирант, о некорректности этого термина, и смогла сменить название. Моя причуда — Смутный Образ. Она влияет на то, как меня помнят окружающие люди — скорее всего, ты сейчас не можешь сказать, как я выгляжу, и есть что-то, что кажется тебе подозрительным и странным?       И тогда Изуку понял, что не может объяснить себе, как выглядит врач.       — Да, я... Я знаю, что вы улыбаетесь.       Он только мог поклясться, что она улыбнулась шире.       — Это эффект Образа. Буквально, когда вы выйдете из этого кабинета, ни ты, ни твоя мама, не сможете описать мою внешность. Как раз из-за этой невыразимости я и кажусь странной. Твой мозг пытается обработать мой облик, моя причуда не даёт ему меня воспринять.       — Я вижу вас, но я вас не вижу!       — Именно! Ты не мог сказать этого, пока я не объяснила. Ты так и не понял мою причуду, но ты узнал её. Причуды существуют уже пол тысячелетия, и каждое поколение все более развитое, все более уникальное. Более яркие, более сильные, более хитрые. Люди адаптируется, причуды адаптируются. Если у человека не было причуды даже в течении двадцати лет, возможно, она просто была очень незаметной, или её эффект не позволял заметить её или дать конкретное описание — как моя. Иногда людям просто кажется нормальным то, что на самом деле является их причудой.       Изуку кивнул сильнее. Инко помассировала висок.       — Мидория, причуда вашего сына проявилась, когда он попал в автоаварию?       — Да.       — Вы присылали на почту документы, которые я просила, и я читала, что вам написали в больнице. У меня есть несколько идей прямо сейчас, в чем может заключаться причуда Изуку, но сначала мы проведём много тестов и... — консультант вырвала лист из тетради и быстро написала что-то в ней.       Изуку застал себя на мысли, что от него ускользнуло, какой рукой она писала. У него начинала болеть голова от попыток увидеть консультанта на самом деле.       — Этот листок возьмите и подойдите на третий этаж. Направо и во второе крыло, для анализов. Спросите у кого-нибудь. Скажите, что вы с сорок четвёртого кабинета и вам дадут таблетки от головы.       — Вы сделали так, что моя голова болит?       — Простите, я это не контролирую, — консультант пожала плечами без сожаления. — Причуда пассивная. Не пытайтесь меня воспринять, голова не будет болеть. Но я знаю, что это невозможно, так что, когда станет лучше — возвращайтесь с результатами биохимии и крови, их сделают за три минуты. Я посмотрю кровь. Там будет такая штука, что если вы с сыном подходите по группе крови, может, его причуда будет иметь какой-то эффект вроде вашей, но с сильной мутацией. Если нет, подойдёте после обеда или завтра — я позову коллегу, мы проведём ещё один тест, и на этом, надеюсь, узнаем вашу причуду. А теперь, Изуку, что именно произошло в машине?       Изуку потребовалось время, чтоб отойти от встречи с консультантом. Его глаза болели, и его голова болела.       — Я словно пытаюсь вспомнить сон.       — Ага. Но она же была настоящая?       Инко посмотрела на записку — "биохимия и общий анализ крови". Консультант объяснила, что некоторые причуды на самом деле проявляются при конкретных показателях организма — кислота, синтезирующаяся во рту. Железы и глицин.       Кроме того, ей нужно было узнать, есть ли пассивный эффект от причуды, недающий наверняка узнать ответ через анализы, так что у сдачи крови было несколько причин.       Их диагност была настоящим специалистом и хотела узнать правду, но это всё, что Инко могла сказать о ней с уверенностью.       Инко не доверяла человеку, который не обрабатывался её мозгом как высшая математика. Но она хотела лучшего для Изуку.       В конечном итоге они вернулись с биохимии, а Диагност (Изуку начал привыкать не пытаться запомнить её имя — если он не смотрел на фамилию и инициалы на распечатанных рекомендациях, то через пять минут уже забывал их) сказала, что позовёт кого-то для последнего теста.       Изуку уже был уверен, что у него нет причуд, и мама уставала ходить туда-сюда, но они всё ещё не закончили.       Диагност вышла к ним с мужчиной с гораздо более внятной внешностью.       Она пригласила Изуку зайти без матери.       — Не пугайся, — попросила ребёнка смутно-подозрительная женщина. — Если что — ты в больнице. Изуку, это мой товарищ. Он тут, чтоб проверить со мной последнюю идею.       Изуку кивнул. Это было странно, но Диагност нервничала не меньше его, так что почему бы и нет.       — Хорошо. Можешь сесть на кушетку и вытянуть ногу?       Изуку сел на кушетку и вытянул ногу.       — Подними штанину.       Он так и сделал.       — Хорошо. Так, а теперь мы попробуем сломать тебе ногу.       Изуку был очень воспитанный, но рос с Бакуго.       ...       — В смысле его кости не могут сломаться?       — Не физически, очевидно.       ...       Очевидно?       У него опять начинала болеть голова. Консультант обратилась к матери:       — Я вас поздравляю!       — С чем, ещё раз?       — Причуда, регулирующая вероятности, очень интересный эффект.       Инко не могла просто... Смотреть на эту ужасную женщину, которая сейчас пыталась сломать ногу её ребёнку, и не хотеть вонзить ручку ей в ладонь.       Консультант улыбалась, словно пыталась успокоить её. Но не получалось.       — Я не... Вы зачем это сделали?       — У господина Кашимато причуда восстановления недавних повреждений, он травматолог.       — Здравствуйте, — названный мужчина поклонился.       — Я попросила помочь проверить потенциально гнущего вероятности ребёнка.       — Ещё раз прошу прощенья, — и он поклонился ещё раз.       — Если бы Изуку был ранен, мы бы сразу помогли ему. Он сразу же был бы исцелён.       Часть вопросов к безумной идее Консультанта пропала, но не все.       — В этом кабинете часто происходит... Такое?       — Постоянно. Простите ещё раз, — Кашимато опять поклонился.       Это начинало раздражать, но, с другой стороны, Консультант не кланялась вовсе, и он словно бы компенсировал её грубость, так что Инко теперь смотрела на травматолога, чтоб не усугублять головные боли.       Не только причуда этой женщины, а её личность доводила Инко до мигрени.       — Итак, на опытном примере мы узнали, что у Изуку причуда отклонения вероятностей. Видимо, она даёт ограниченную защиту, хотя мы ещё не знаем, чего именно. Изуку не защищён от поверхностных повреждений или ран на коже, но я не знаю, до какой степени неуязвимы мышцы и внутренние органы. По крайней мере, его кости, в безопасности по умолчанию, хотя это может не распространяться на весь скелет целиком.       Глаза Изуку расширились, а женщина говорила и печатала на компьютере одновременно.       Мама помассировала висок и пробормотала:       — Это слишком нечётко. Даже нет названия.       — Да. Название появляется, когда мы узнаём, чем точно является причуда.       — Вы же сказали, что это Изменение Вероятности?       — Это слишком широкое понятие, некорректно. Если я напишу это, будут вопросы.       Изуку посмотрел на маму. Диагност посмотрела на обоих Мидорий:       — Послушайте, я понимаю, что вы устали. Этот сеанс вызвал много стресса. Но один день исследований для причуды, которая настолько хорошо прячется — недостаточно. Приходите в свободный день, и мы продолжим пытаться...       — Сломать моему сыну кости?       — Установить его причуду.       — Нам просто нужна запись в реестре.       — Пока что ничем помочь не могу. Мы либо продолжаем наугад тыкать палочками, либо так и не узнаём результат.       — Вы можете провести ещё тесты сейчас?       Изуку надеялся, что мама не упадёт в обморок.       — Вообще, да. Мидория, вы не против?       Изуку посмотрел на маму лучшим щенячьим взглядом, и он знал, что хорош в этом трюке. Она его научила.       ...       — Хорошо, я сейчас попробую выдернуть твою руку из плеча. Кашимато, сломай ему ногу.       ...       У них ничего не вышло. Мама, наверное, должна была вздохнуть с облегчением, но смотрела за попытками в ужасе.       ...       — Закрой глаза. Я напишу на листке, что мы сделаем сейчас, чтоб узнать, можешь ли ты избежать травмы, о которой не знаешь. Это должно быть похоже на аварию по неожиданности эффекта.       ...       — Хорошо, теперь мы знаем, что ты можешь свихнуть голову. Кашимато, позови Аманэ, чтоб поправила ему голову.       ...       — Госпожа Мидория, вам нужно успокоительное?       ...       — Точно не нужно?       ...       — Ммм, тут хватит и бинта. О, спасибо, Аманэ.       — Хватит пытаться убить ребёнка.       — Он крепче, чем ты думаешь!       Причуда Изуку, как показали несколько очень творческих попыток сломать его, искривляла вероятности, чтоб ему нельзя было нанести травму. Травматологу звонил телефон, он отлучался на разговор и забывал, что должен был сделать. Консультант вдруг решила послать Мидорий на рентген.       Он сам мог придумать достаточно способов навредить себе, но Консультант сказала ему не подсказывать и просто... Не смогла вспомнить, как это сделать. Человек с врачебным образованием не могла вспомнить, как ломать людей.       Тогда они стали записывать идеи на отдельных листах бумаги и показывать друг другу, и врачи, описывая травмы скелета, называли только "сломать руку/ногу" даже не уточняя, как и где. Изредка они вспоминали про рёбра, но на этом всё. Изуку же уточнял — сломать пальцы, зубы, челюсть, позвоночник, ноги, рёбра. Проломить череп. Выдернуть ногти.       Врачи могли назвать все эти идеи, чтоб теоретически навредить друг другу или самим себе, но просто забывали об этом, рассуждая об Изуку.       Однако, под удар, видимо, всё ещё попадали внутренние органы, до которых можно было добраться не повреждая кости, и Консультант без проблем перечислила варианты, каких органов его можно лишить. То же самое касалось мышц, волос и рассуждения о донорстве кожи. Изуку не знал, что кто-то жертвует кожу.       Мама вышла в туалет. Она уже была довольно зелёная.       Изуку сочувствовал ей, но это нужно было для исследования! Когда он понял, что у него есть причуда (Полезная! Удивительная!), вдруг стало всё равно, что его идеи о ней — жуткие, тревожные.       И Консультанту тоже было всё равно, так что она пыталась высказывать варианты, и они сверялись. Изуку даже попробовал сломать себе палец, но внезапно Консультант предупредила, что Травматолог уже закончил свой рабочий день, а больше у них не было лечащих причуд среди персонала.       Они отказались от этой идеи, как и, почему-то, от всех серьёзных попыток узнать наверняка.       Они посмотрели друг на друга Знающим взглядом — женщина, которую невозможно было воспринять, и мальчик, которому метафизически нельзя было причинить вред.       Словно по порядкам Реальности он должен был оставаться в сохранности. Относительно.       Наконец, мама вернулась, а Консультант вынесла вердикт:       — Пассивная неуязвимость костей, основная на постоянном редакторе вероятностей.       ...       — Вам не нравится? Предложите сами.       Изуку посмотрел на маму. Затем на свои руки. На них прибавилось пластырей.       У него появилась причуда. Её получилось доказать. Она была.       И он даже... Не думал, что она слабая. Он хотел, чтоб это было что-то ярче (может даже буквально, как у отца) или что-то, похожее на мамину причуду. Но в каком-то смысле так и было — его причуда исходила от него самого, как отцовский огонь, и регулировала мир вокруг, как мамино Притяжение.       Ему нравилась эта причуда. Простая, но любопытная. Наверное, маме нравилось, что причуда защищает его. Полезная причуда для героя, полезная вообще. Все страхи стали пылью.       Оставалось дать название, он сам мог дать этому название. Изуку старался не заплакать, но как же часто он думал, как назвал бы свою причуду. Какой она бы была. Он не стал размышлять на этот раз, слово соскочило с языка само.       — Скелет.       Ему нравилось даже звучание.       Инко кивнула:       — Записывайте.       — …Ты ещё хочешь в кино?       Иногда, в самые насыщенные дни, можно было пойти в кинотеатр на ужастик-триллер-фантастический-боевик. Не чтоб развлечься, а чтоб отдохнуть.       (Это напомнило Инко школьные годы — даже Годзилла — не так страшно, как угроза причинения вреда родному ребёнку, а сегодня, кажется, она услышала все варианты)       Изуку, похоже, был согласен, так что, придя в кинотеатр, они заснули на лавочке и чуть не проспали начало фильма. Изуку старался игнорировать мамины взгляды, но он заснул головой на её коленях и знал, что волосы растрепались ещё сильнее.       Мать и сын прошли в зал. На пару рядов за ними, скалясь в предвкушении фильма, спряталась ящерка.