Кастлвания. Зов Луны.

Подушечный бой вышел весьма яростным, шумным, и долгим. К большому удивлению Софии, Маркус мало уступал ей в силе, а в скорости и быстроте реакции даже превосходил. В конце концов, некроманту удалось выбить из рук дампирши ее подушку, и тогда София вцепилась пока еще довольно короткими когтями в пуховое оружие Маркуса. Уступить и признать поражение никто из супругов не пожелал, и кончилось тем, что с оглушительным треском подушечная наволочка разодралась напополам, и из нее повалил целый буран пуха. Ошалело уставившись друг на друга, а, потом на то, во что превратилась кровать, и большая часть комнаты, молодожены одновременно чихнули, и столь же дружно расхохотались. Петро едва успел посторониться, когда, все засыпанные пухом и перьями, всклокоченные и истерично смеющиеся, из комнаты Софии вывалились оба супруга, будто пьяные держась друг за дружку. – Петро, какого лешего ты тут торчишь?! – задыхаясь от смеха, сумел выдавить Маркус. – Ну, я это, услышал громкий шум, и подумал… – Подумал он! Ма бель, а-а, ущипни меня, я вот-вот кончусь от смеха!!! Одной рукой обхватив локоть содрогающегося от хохота мужа, София, обнаружив в другой руке все еще зажатую половину наволочки с остатками перьев, молниеносным движением нахлобучила сей белый колпак на голову вконец обалдевшего оборотня. Но, как отреагировал на это сам Петро, осталось неизвестным, так как супруги уже ввалились в расположенный как раз напротив номер Маркуса. Некромант, выудив из-под ворота ключ, кое-как сумел запереть дверь, и закрыть щитком замочную скважину. София вновь возражать не стала. Некоторое время супруги, держась за руки, лежали на кровати Маркуса, и приходили в себя. Первой привстала София, и легонько ткнула мужа кулаком в ребра. – Марк, ну и видок у тебя! Будто ты непрошено влез в курятник, и гонялся за курами! – Сейчас я бы вовсе не отказался от курицы, ма бель! – лениво протянул француз. – В смысле, съесть? – Нет, отшлепать ею тебя! – Ах ты… гад!!! – А зачем тогда… София шутливо зарычала, и принялась яростно лохматить и без того спутанную и пестрящую перьями шевелюру Маркуса, пока тот не перехватил руки молодой жены, и не опрокинул ее на спину. – Ма бель, ты, между, прочим, выглядишь ничуть не лучше! – У меня волосы хотя бы прямые, а вот тебе, м-да, не повезло. – Нет, это тебе не повезло, приводить мою прическу в порядок будешь именно ты! Дампирша перекатилась, вновь оказавшись сверху. – Ага! Я лучше запущу туда дрозда. Будет составлять тебе компанию, и откладывать синие… о Господи!!! София вновь залилась смехом, уткнувшись Маркусу в плечо. – Ма бель, ну что сказать, ты меня просто восхищаешь! – А волосы у тебя вправду не зеленые! – И это что-то меняет в твоем отношении ко мне? – Извини, Марк, но отношение к тебе у меня пока не сложилось. Вот минует эта ночь, тогда видно будет. – Кстати, Софи, моя шкатулка осталась у тебя. И идти за ней я не хочу! – Тогда, возьми меня по-человечески, без связывания, кур, черных свечей, и всего прочего, и давай спокойно спать, а? А? – Вот же черт! – Маркус сел на кровати и потянулся, – сейчас столь благоприятная возможность, упустим ее и такого эффекта уже не получим! – Вздумаешь свалить – я забаррикадирую дверь, и тогда будешь экспериментировать с Петро! – Так и хочешь остаться наполовину человеком, ма бель? Пойми, в том мире, куда ты попадешь, если ты не сможешь дать отпор, тебя просто загрызут, и косточки обглодают. А я, уж прости, не смогу постоянно быть рядом. – А отец? – Ма бель, ма бель… да он первым делом начнет испытывать тебя на прочность всеми способами. И если дашь слабину – поблажек не дождешься. – Так поступают звери, а не разумные существа! – А Народ Тьмы и есть разумные звери. Очень разумные и, нередко, чертовски привлекательные. Так что, ма бель, решай, или ты явишься отцу слабой полукровкой, или истинной принцессой Тьмы. А наша первая близость станет от этого лишь ярче, чувственнее, острее. Ты хочешь этого? – Марк, я… я, э, еще совсем плохо тебя знаю. Твои слова меня смущают! Постой, а когда это ты успел ко мне воспылать? Ты же меня тоже не знаешь! – Ма бель, наши сердца уже знают. У Народа Тьмы союзы намного прочнее, а любовь крепче, чем у суетливых непостоянных человечков с их коротенькими жизнями, и ограниченными ощущениями. Если два создания Тьмы влюбляются друг в друга, то это уже на века. – Даже если они из разных видов? – Бывает и такое. Народ Тьмы не ставит своей главной целью продолжение рода. Дети Тьмы, как правило, создают себе подобных иными способами. Слюна оборотней, кровь вампиров, ядовитая пыльца лесных фей, и так далее. – А что насчет тебя? – Ничего такого. И я… я смертен, ма бель. И пока ничем не могу это изменить. Я ведь тоже полукровка. Однако, есть шанс, что ритуал это исправит. – Черт, Марк. Сказал бы сразу! А то все обо мне, да обо мне! – Неужто тебе плевать на себя? – поднял тонкую бровь Маркус. – Как раз нет! Если ты мой, ну не знаю, избранник, но при этом смертный, то без тебя мне будет… паршиво. – Ма бель… Маркус заключил Софию в объятия, и некоторое время оба просто молчали, невинно целуя друг другу щеки, веки, (губы – слишком рискованно), гладя волосы и вдыхая выдохи. София тогда отчетливо распознала под пеленой дурмана, который витал и в комнате, запах соли. Запах моря. Дампирша сама никогда не была у моря (светобоязнь), но отец (отчим!) привозил ей сувениры оттуда. И София хорошо запомнила этот запах. Море, значит… Странным образом в сердце дампирши уже сейчас, помимо чувственного томления, возникла сосущая тревога, вызванная дальнейшей судьбой этого практически незнакомца, ее мужа. Смертного, но не человека. «Вправду паршиво». – Подумала про себя София.