***
Рома долго думал об этом. Вытаскивая информацию из надёжных источников, выслушивая монотонные истории Леханова, Фильченков продолжительное время раскладывал всё по полкам. Перебирал факты, задумывался о безопасности Колбая и наконец рассудил, как будет проще поступить. Лошку не интересовало, какими методами он добьётся желаемого, если это означало шансы на победу. Шатен должен был исправить это недоразумение, которое случилось по его вине. Нет, опять же, не из-за чувства совести, просто это казалось ему единственным верным вариантом. Кто, кроме него, решился бы на то, что Лололошка задумал? Никто. Никто и никогда бы не потревожил прошлое, чтобы искоренить всех нынешних глав фракций. То, что Дема уберут с поста в ближайшие два года показывает хотя бы то, как Мистик легко захватывает над ним власть и перенимает командование на себя. А если Лаггер займёт место своего друга во время переворота, то лично скинет его с красного кресла, так как не будет доволен нынешней политикой, ослабляющей контроль над подчинёнными и дающей им большее количество возможностей. Так что Рома не считал себя предателем, а лишь первым итогом краха Кости. Да, обидно, да, Лошка не должен был так думать, но мир не может развиваться без определённых толчков. Фильченкову кажется, что его нынешний шеф и сам прекрасно знает свои промахи, но решает не акцентировать на них внимания и обеспечивает себя защитой более старых сотрудников. Тема, которая затрагивает Хелда, была снайперу не особо понятной. Киселёв будто бы был сам себе на уме, но при этом крепко держался за рукав Славы и застенчиво выглядывал из-за его спины. Ронжин же молчит, хитро оглядываясь и подозрительно по-доброму общаясь с Демастером, не имея ничего против его слов. Если честно, они были чем-то похожи. Не берегут себя, молча принимают критику, а только потом выстраивают очереди на смерть. Их методы не были такими страшными, какие они были при Шавеле и основном костяке Чёрной фракции. Однако Андрей изменился. Это видно даже для Ромы, который и не знал его раньше. Сохранился волевой характер, но навсегда прилип шутливый дружественный тон. Лаггер повзрослел и принял свои ошибки, уминал свою совесть, но после этого игнорировал Косухина. Жил с ним под одной крышей, жался к нему, но молчал. Улыбался, видел и не замечал одновременно, не слушал, но прекрасно понимал. Виктория побледнела. Поблекла её красота, посерел цвет волос, уплывал ранее чёткий взгляд. Она была недоступна для обычных разговоров. Сжимала длинные рукава своими тонкими пальцами и смотрела вниз. Фильченков не собирался её жалеть. Просто знал, что никому этот мусор в виде потока слов был не нужен. Сидя в кабинете капитана Чёрной ветви, Рома с интересом осматривает помещение. Безликий стол, большое количество освещения, перекрашенные разными оттенками серого стены. Кровь того времени не сходила, и, видимо, решено было закрашивать. Однако, рабочие будто бы поленились над качеством, придвинули диван и постарались закрыть углы. В помещении душно, напряжённо. Демастера рядом не было. Никто Лололошке не поможет. Этого и не нужно было. Картер стояла у окна, прижимаясь к косяку и держа руки за спиной. Непривычно пусто было от всего этого. Будто бы дух прошлого отсюда и правда не уходил. Тут было так атмосферно, что казалось, будто бы сейчас подойдёт и сам Шавель. Он сядет в кресло и, улыбаясь, начнёт дарить энергию. Почему-то Рома думает, что брюнет и правда будет настроен позитивно. Но мгла за окном не уходила, в комнате абсолютная тишина. Фильченков сидит на стуле напротив стола и расслабляется, смотря на внимательного Мистика, оглядывающего его с ног до головы. — Ты что-то задумал. — Отдалённо это напоминало интонацию вопроса, однако Яр утверждал и был уверенным в своих догадках. — Нет, с чего бы? — Отвечает Фильченков и мысленно себе усмехается. Косухин ему не верит. Это видно по нисходящему пытливому взору, заинтересованной внезапной перемене темы Виктории. Если бы они и правда знали, то назвали бы его сумасшедшим. Рома не отрицал этот очевидный факт и всё равно попытался бы привести сюда Лаггера. — Тогда, может перейдём к отчётам, которые ты должен был приготовить о поставке оружия? — Да, пожалуй это бы было более уместно, чем твои расспросы. Картер снова тихо вздохнула и отвернулась к окну, сцепляя руки за спиной в замок.***
Шавель смотрел на него сверху вниз, старался доказать своё превосходство без применения силы и где-то глубоко внутри понимал, что немного недооценивал соперника перед собой. Рома казался не таким, как при их первой сознательной встрече. Стал абсолютно другим, немного непонятным. Глаза Лошки так и горят от злобы и приступов сумасшествия, а руки сжаты в кулаки. Злится как мелкий чёрт, недоволен правдой и готов был отстоять честь как свою, так и собственной ветви, напоминал чем-то Яра. От этого восхищение им не исчезло. Всегда казалось, что Фильченков был особенным, с какой стороны не посмотри. Ему повезло родиться с тремя генами и вырваться вперёд, но не он один с козырем в рукаве. У снайпера это туз, а у Лаггера припрятан джокер. Его мнение не мог оспорить даже Косухин, что говорить про этого ребёнка? У него не найдётся смелости возразить Андрею. Ни у кого её не было. «Ты не исключение, а значит — не такой же как я. Ни черта не необычный.» Постепенно широкая безумная улыбка, накатившая на него из-за нервов, сходила с лица Шавеля. Теперь это было похоже лишь на очередной показательный цирк. «Сдался, ясно.» Нет, Фильченков никогда бы не отступил, не опустил руки. От него нельзя ожидать чего-то однозначного. Наверное, именно поэтому тот шикает, замахивается с полуоборота и ударяет подрывника в скулу. Лаггер обескуражен этим, а Рома всё ещё злится и хватает его за шиворот, прижимает к стене переулка и смотрит прямо в белые глаза своими… Практически такими же. Намного более бледными и неяркими, размытыми. Эмоции члена Алой фракции не угасли, лишь разжигались сильнее с каждой секундой. И правда становится не смешно. — Ты… Чёрт возьми. Я был о тебе намного лучшего мнения! Неужели ты хочешь чтобы все погибли?! Я признаю, слышишь?! Признаю свою вину! Я промахнулся, я оплошал, но ты — моя надежда! — Роман распалялся с каждой секундой всё сильнее, переставал контролировать свои действия. — Я не соби… — Договорить старшему не даёт странное, но сильное встряхивание. — Нет! Ты возьмёшь себя в руки и пойдёшь туда! Только ты и никто больше… — Хватка становится всё крепче. Ткань жалобно рвётся под чужими пальцами, — Ведь ты можешь всё. А я — ничего. Но это пока что. Понимаю, в твоём прошлом было очень много подводных камней и недосказанности. Я правда понимаю, но это давно прошло. Ты уже давно другой, наверняка сильно изменился. Пожалуйста, дай мне ещё один шанс и… — Рома будто был в бреду, опуская голову и бормоча что-то. — Ты отчасти прав. — Что? — Его удивлению не было придела, казалось, будто остановилась вся эта чёртова планета, но эти слова заставили его замолчать. Шавель не стал повторять, вырвался и взял Фильченкова за запястья, сжимая их до побеления, смотря исподлобья. Всё встало на свои места. Андрей всё так же видел картину сверху вниз, только что-то было не то. Какая-то упущенная деталь, уменьшающая накал напряжения. Губы искривлены, а между напряжённых бровей залегла лёгкая складка. — Я не хочу терять кого-либо из-за своих заскоков. Мне нужны были доказательства, что кто-то мог бы поравняться со мной и наконец высказать какое из меня получилось редкостное дерьмо. Но это не значит, что я когда-либо соглашусь. Фильченков растерялся. Хватка ослабла и он вырвал свои руки из чужого захвата, вытирая рукавами толстовки подкатившие к глазам слёзы и скрывая свои эмоции за посеревшей тканью. Шавель из последних сил подкалывает его, пока Лололошка бурчит какое-то несвязанное оправдание. Холодный ветер приятно освежает. Луна скрыта, ближайший свет остаётся от фонарного столба, мигающего через раз и потухающего на какое-то определённое время. Рома уходит быстро, не собирается оборачиваться и уламывать брюнета на решительные действия. А Андрей не особо торопился уходить, раздумывая над его словами. В чём-то шатен прав, бесспорно, но… На подрывника давили воспоминания прошлого, куча невысказанных слов и его неправильный выбор. То что прошло, давно пора отпустить, а он тешит себя как маленький. Холодно. Шавель поёжился и нахмурился. Резко атмосферу спокойствия прерывает кто-то посторонний. Из-за угла выходят люди с синими повязками, решающие сразу же открыть огонь по уязвлённой цели. Лаггер хмыкает и хрустит шеей, прежде чем направить руку вниз, скрывая накалившиеся ладони и загородить занавесом пыли и дыма наивным наёмникам обзор. У него не оставалось ни тени сомнения, ни выбора. Его жизнь на грани, о последствиях думать некогда, а косвенно вмешался в политику он ещё давно. Тогда, когда позволил Колбая контактировать со странным человеком из Алой ветви. Но неужели, он готов вступиться только после осознания, что его тоже могут убить? Прямо сейчас, в жилом квартале. Выхватывает из кармана обычный пистолет и стреляет сквозь поднявшееся облако. Андрей находит цель интуитивно, отточенными движениями хватая попавшегося врага за голову и лёгким движением вдавливает всё тело вниз, припечатывая взрывом к земле. Ударная волна прошлась по асфальту, сбивая троих с ног и сгибая чьим-то телом фонарный столб, заставляя мерцающую лампочку наконец погаснуть. Его белые глаза отсвечивали в непроглядной темноте. Шавель вновь знаменует свою карьеру привычным символом для Чёрной фракции. Ночи вновь будут для него яркими.