Сущность скрытая под маской

      Раннее утро после, как морально, так и физически тяжёлого дня для этих двоих было просто прекрасным.       Оба оберегали спокойствие сновидений друг друга, находясь настолько близко, что чувства страха и холода им будто с роду были не знакомы. Находясь рядом, оба неосознанно вжимались в чужие тела до такой степени, что могли слышать трепетное биение сердец друг друга. Каждый из них не жалел о произошедшем, да и жалеть было бы глупо. Кто станет отказываться от любви дорогого тебе человека, пусть и такой разной, но любви?       Всю ночь, эту долгую, но для них такую короткую ночь они были счастливы прочувствовать на себе эту заботу, эту искреннюю привязанность и доверие со стороны обоих. Но как жаль, что ничто не длится вечно. Так и сейчас, сей омут спокойствия и умиротворения постепенно превращался в обыкновенное утро. Солнечные лучи, как проклятие, опускаются на этих двоих, разрушая эту сказочную эйфорию гармонии и безмятежности.       Хатаке отважно боролся против навязчивых солнечных лучей, находясь в состоянии некрепкого сна. Он властно сжимал мальчишку в крепких объятиях, явно путая того с подушкой для обнимашек. Проснулся бы Какаши сейчас, не поверил бы, что такой тёпленький, маленький, с бледной нежной кожей и хрупким маленьким тельцем малыш, ответно прижимается к нему, словно беспомощный котёнок. Он будто одним своим видом показывал, что целиком и полностью нуждается в защите, и этой защитой хотелось стать именно Какаши. Только жаль, что от самого себя защищать этого мальчишку было сложнее всего.       Своими краткими, жалобными, моментами чуть хрипловатыми стонами во сне, он очевидно умолял только что вставшее солнце просто сдохнуть, исчезнуть, не мешать! В попытке спрятать глаза от надоедливого яркого света, мужчина зарывался в пшеничную макушку мальчишки, от чего, вдыхая любимый запах, вновь успокаивался. Это помогало старшему сохранять какой-никакой сон.       Наруто же, как истинное дитя солнца, пробудился с первыми его лучами, а точнее от первых солнечных лучей, что светили тому прямо в закрытые глаза через щели полузашторенного окна. Тонкие веки не справлялись с защитой глаз от сего яркого, лучезарного света. Не в силах бороться с самой природой, мальчишка постепенно пробуждался и выходил из состояния полузабытья. Первое же, что сразу почувствовал на себе Узумаки — это тепло чужого тела, принадлежащее рядом лежащему, сильные, обнимающие его руки, спокойное, не сбивчивое дыхание и ритмичное биение сердца, которое было так ярко выражено, что цепляло слух златовласого.       Чуть поморщив носик от неприятного ощущения при пробуждении, младший шиноби нехотя приоткрыл слипшиеся, ещё очень сонные глазёнки. От яркого солнца он был вынужден вновь зажмуриться и укрыться куда угодно, лишь бы не мешало. Так он и поступил. Жмурясь, скорей отворачиваясь, пытаясь натянуть одеяло чуть ли не с головой на себя и сильнее вжимаясь в торс учителя, он пытался скрыться от мешающего света. Его сейчас будто вообще не волновало то, что он то ли осознанно, то ли не совсем, жмётся к собственному преподавателю. Парнишка проснулся довольно рано, а всё из-за ужасной солнечной стороны гостиницы, ну и, конечно же, не зашторенного до конца окна, чёрт бы его побрал, потому ему, походу, было действительно плевать на все нормы и морали.       Однако, сон уже потихоньку уходил, и вряд ли мальчишке удастся ещё хотя бы немного подремать. Сознание постепенно возвращается в тело своего хозяина и разумом наконец завладевают первые мысли:       — «Тепло…»       Какое очевидное умозаключение, ведь в постели Узумаки не один, и он, похоже, это прекрасно знает. Наконец, сумев обезопасить свой взгляд от навязчивых солнечных лучей, парнишка открывает заспанные очи и даёт им время адаптироваться к реальности. Проморгавшись, он наконец смог ясно взглянуть на этот мир, и первое же, что ему предстояло увидеть пред собой после пробуждения — это, очевидно, его мирно спящего рядом учителя. Да уж, как его не заметить, когда его руки так нагло тебя обнимают и прижимают к себе, не давая и шанса выбраться из своеобразных оков без его ведома и согласия.       Наруто немного удивлённо и любопытно, пока не до конца осознавая ситуацию, смотрит на ещё спящего учителя, не стесняясь разглядывать его идеальные аристократические черты лица. И пусть на лице его маска, которая, по мнению Узумаки, абсолютно лишняя и невостребованная, Наруто не станет её трогать и даже думать о том, чтобы заглянуть под маску. Он не станет.       — «Вы ведь дали мне обещание, сенсей.»       С улыбкой вспоминая события прошлой ночи, юноша чуть поудобнее устраивается в мужских руках и в конец расслабляет своё тело, отдаваясь надёжным объятиям. Наруто продолжает с нежностью и трепетом наблюдать за спящим преподавателем, да вот только он, кажется, и не знает, что тот уже пробудился от своего и так недостаточно крепкого сна и вполне осознанно мыслит, хотя и не подаёт никаких признаков. Пока Наруто подмечал как расслаблены мышцы лица сенсея, как равномерно вздымается его грудь, как небрежно пепельные волосы чуть спадают на его глаз, тот уже вовсю прислушивался к окружающей обстановке, готовясь открыть глаза в любой момент.       Спавшие на глаза мужчины пепельные пряди дразнили мальчишку, вынуждая его вмешаться в это дело и поправить их, дабы придать этому идеальному лицу полностью идеальный вид. Маленькая ладонь тянется ближе к лицу старшего, когда в этот момент его глаза вдруг резко открываются. Он будто почувствовал, что мальчишка приближается, хотя, так оно и было. Наруто чуть дёрнулся от неожиданности, но руку убрать не посмел, лишь застыл в немом переживании. Взгляд мужчины явно не был добр и так же расслаблен как при вчерашнем инциденте. Смотрел преподаватель со всей строгостью, прямо в голубые, ни в чём неповинные глаза, от чего заставлял щёки парнишки наливаться красным оттенком. Собравшись с силами, Наруто всё-таки отвёл взгляд и заправил упавшую прядь за ухо учителю, как в этот же момент со стороны старшего послышался вопрос, хрипло озвученный тихим, спокойным голосом.       — Хотел снять маску?       Наруто чуть слюной не подавился, которую сглотнул после произнесённого вопроса. Надувшись, и явно возмутившись такому наглому предположению, он поморщил носик и нахмурил брови, уже одним только выражением лица давая понять, как он неправ, ведь у него и в мыслях не было делать это после того обещания.       — И Вам доброе утро, сенсей!       С нотками язвительности проговорил юноша, и чуть закусив внутреннюю сторону щеки, виновато продолжил.       — Вовсе нет, у Вас прядь на глаза упала.        Такого ответа он явно не ожидал, ведь и вправду подумал, что мальчишка нарушит обещание — «Ждать сколько потребуется». Вздохнув своей непроницательности, старший лишь крепче прижал блондина к себе, виновато прикрывая глаза.       — Прости, утро действительно доброе.       Наруто в оживлении и недоумении захлопал глазками и немного поёрзал, дабы лечь удобнее. Он, конечно, ничего не имел против, но заставить учителя заволноваться, а то и засмущаться — святое дело.       — Эм-м-м… Учитель?       Какаши тут же распахнул глаза, и всё спокойствие моментом испарилось и сошло с его лица и тела. Ослабив хватку, наспех отстраняясь он неловко заметался взглядом, испугавшись, что Наруто его не так поймёт, или того хуже — примет за извращенца. До него будто только что моментом дошло, что здесь происходит и происходило всю ночь, между прочим. Стало совестно и стыдно до такой степени, что сам сенсей не сумел проконтролировать свою неловкость и позволил себе покраснеть. Он уж точно не хотел бы, чтобы их с Наруто отношения разладились и мальчишка отдалился от него, но и потерять свой образ серьёзного и безразличного сенсея будет так же трагедией, ведь он не знает, как вести себя иначе с этим солнцем, дабы тот ничего не заподозрил. Нелепо отводя взгляд чёрных глаз, он выговаривает тихие извинения:       — Прости…       Но в ответ на свои несуразные и неуместные извинения он лишь вновь слышит громкий, уже такой родной и обыденный смех Узумаки.       — Какаши-сенсей, ну Вы чего! Вчера ночью и всё это время до утра Вам не было ни капельки не стыдно, так что произошло?       Ехидная улыбка на хитром личике сейчас выглядела очень манящей и завораживающей. Словно маленький изворотливый лисёнок посмеивался над ним, рискуя своей же безопасностью и осознавая это. Взгляд голубых глаз Наруто отводить и не собирался, будто самому себе бросая этим вызов. Руками обвивая тело мужчины он подвинулся ближе, и чуть посмеиваясь, вымолвил:       — Ну побудьте ещё немножечко таким! М-м-м?       Какаши опешил, и будто бы и не понял, о чём говорил младший. Однако, его поведение очень умиляло и вызывало игривое настроение. Слава богу, под маской не было видно, как мужчина закусывает губу и держится, чтобы снова не поцеловать блондина. Слава богу, что чёрная ткань так хорошо справлялась со своей миссией по скрытию эмоций, желаний и мимики. Маленькое солнышко плотно прижимается к нему, обхватив его тело своими хрупкими тонкими ручками, так нагло улыбаясь, что хочется унять эту беззаботность и игривость, оправдывая его ожидания в куда большей степени. Жаль только, что их представления кардинально отличаются. Что же может пойти не так?       — «Нарвёшься ты, Наруто, ой нарвёшься!»       — О чём ты говоришь? Что значит «таким»?       Наруто, как самое невинное солнышко заурчал и прикрыл глазки, ласкаясь головушкой о грудь преподавателя. Его просто не могло не умилять то, что сенсей якобы не понял его слов.       — Искреннем и милым! А не вечно строгим и холодным, безэмоциональным сенсеем.       — Ты считаешь меня…       — Сенсей, а давайте лучше Вы улыбнётесь и помолчите!       Искренне пожелал Узумаки, немного язвительно ухмыльнувшись, но в ответ лишь почувствовал как его носик зажали немного шершавые пальцы и приподняли вверх, а именно это сделал сенсей, да бы тот не наглел. Ведь это откровенно говоря начинает действовать на нервы, в особенности, когда ты хочешь наказать этого парня, но не можешь, ведь за такой способ наказания его возненавидят до конца его дней.       — Не дорос ты ещё, чтобы учителя перебивать, и уж тем более затыкать.       Выразил своё недовольство старший, но вряд-ли его тон можно было назвать строгим. Он скорее наигранно пригрозил, поучая своего невоспитанного ученика. В момент, когда личико Узумаки приобрело черты недоумения и потерянности, старший всё-таки сжалился над бедным ребёнком и отпустил его носик. Наруто в замешательстве захлопал глазками, а после показушно, обиженно нахмурил брови и надул щёчки. Он не держал обиды, но эту поддельную строгость читал буквально по глазам, оттого и решил подыграть в этой игре, раз уж на то пошло.       — Ну и ладно…       Такая милая моська не может не радовать и не умилять, так и хотелось потрепать златовласого за манящие мягкие щёчки и расцеловать его личико, чтобы тот не обижался. Не став долго думать и взвешивать свои решения, он решил исполнить хотя бы первое своё желание, а именно цель — мягонькие щёчки Узумаки. Мужская рука в одно плавное движение прильнула к щеке ученика. Поначалу он вызвал на лице Наруто подобие ухмылки, но когда чуть шершавые пальцы нежно ущипнули за нежную кожу щеки, тот растерялся и поморщил носик, в недоумении вскидывая светлую бровь.       — Э-э-э… Вы это чего?!       — А ничего, вставай давай, и отпусти меня уже, пора в деревню возвращаться.       Убирая руку от лица мальчишки, сказал пепельноволосый, а Наруто нахмурился и нехотя отодвинулся от тёплого красивого тела, так ещё и одеяло с него сбросили очень наглым образом. Пока сенсей уже вставал с кровати, Наруто лениво и безмятежно завалился на живот и наглым образом пялясь на учителя наигранным обиженным взглядом.       — Значит, как всю ночь меня вместо подушки обнимать — это ладно, а как я Вас, так сразу «отпусти»…       — Будешь умничать — не возьму больше на сложную миссию.       Проговорил учитель, переводя на того властный самодовольный взгляд в сочетании с довольной улыбкой.       —«О да Узумаки, ты был прекрасной подушкой. Всю жизнь бы тебя обнимал, да вот чем это может закончится тебе точно не понравится!»       Наруто читал эту ухмылку под чёрной тканью маски и не сумел сдержать собственной улыбки. Подскочив с кровати, он сел в позу лотоса и довольно позитивно пролепетал своим ангельским голосом:       — Как я могу ослушаться любимого сенсея!       Тут-то у Какаши сердечко и дрогнуло. Они — эти слова одновременно и как бальзам на душу, и как нож в спину. «Любимого»… «Сенсея».       — «Господи, за что ты так со мной? К чему все эти пытки, просто убей меня. А лучше дай мне тебя трахнуть!»       — Хорошо сказано, Узумаки, но если ты не начнёшь собираться быстрее, я буду вынужден уйти без тебя.       Провокации явно действовали так, как Хатаке и запланировал, ведь уже через секунду Узумаки подорвался с места и быстро стал собирать вещи и приводить себя в порядок.       — И всё-таки, жестокий Вы, сенсей, собственного ученика бросаете.       И снова почему-то стало немного больно в области грудной клетки. «Собственного»… «Ученика».       — «Наруто, прошу, просто прекрати!»       Молил Какаши у себя в голове, пока сам же вздыхал и наблюдал за мальчишкой.       — Не жесток, а справедлив. Ещё одно слово, и ты пожалеешь, Узумаки.       — Да? Что ж, мне интересно, что Вы сделаете?       С интересом спросил мальчишка, ожидая услышать сей интереснейший ответ. А Хатаке будто и не растерялся. Глупая, и, по его мнению, смешная мысль мельком пришла ему в голову, отчего он посчитал нужным озвучить этот гениальный ответ. А лучше бы не озвучивал.       — Продолжишь издеваться, и я расскажу Сакуре, что ты гей.       Совершенно спокойно, но всё также ухмыляясь пригрозил мужчина, естественно говоря эту глупость с намёком воспринимать её не более, чем шутку.       Тут-то у Наруто и вовсе дар речи пропал. Что он только что услышал? Ему не послышалось? И что значит эта ухмылка на лице мужчины, которую любой даже сквозь маску бы заметил? Распахнув глаза и уставившись на преподавателя взглядом полным страха, непонимания и отвращения к этой мысли, Наруто пытался сопоставить это с какими-либо его проблемами со слухом. Но, кажется, ему не послышалось, и его это пугает. Шутка явно не была воспринята таковой, что очень печально отразилось на поведении и чувствах юноши.       — Э-э-э?! Вы что за бред такой несёте! Извращенец! Да я… Да никогда! Это же не правда!       Мнительно проговорил мальчишка, а выглядело так, будто он сам себе это доказывал. По крайней мере, так показалось самому Хатаке, и было бы чертовски круто осознавать то, что Наруто сомневается в своей ориентации, ведь в таком случае, может, и у него есть шанс. Однако это всё не более, чем бред сумасшедшего и мечты Какаши Хатаке. Проницательность мужчины явно оставляет желать лучшего, а возможно, он хотел довести Наруто до состояния смущенного и обозлённого лисёнка. Жаль только, он не смог прочитать в небесно-голубых глазах затаившиеся сомнения и явную обиду.       — Да-да, а кто сегодня всю ночь ко мне жался, словно беспомощный котёнок, а на утро с ходу называл «Любимым» сенсеем?       Облизнув сухие губы под собственной маской, учитель приблизился к Наруто чуть ли не в плотную. Наклоняясь и плавным движением приподнимая подбородок мальчишки, старший вызывает у своего ученика предательские мурашки, расходящиеся по всему телу. Томный шёпот преподавателя завораживающе раздаётся около чуть пухловатых мальчишеских губ, обволакивая их своим обжигающим дыханием. А слово «Любимым» он и вовсе нарочно выделяет в совершенно другой интонации и манере произношения, нежно и томно растягивая бархатистое произношение у самых губ Узумаки.       — Ещё скажи, что на Саске не заглядываешься? Сакура, поди, моргнуть не успеет, а ты его из-под носа уведёшь.       На самом деле Хатаке было невыносимо больно произносить эти слова. Он и сам не понимал, зачем продолжает это делать. Ведь он уже получил реакцию на свои провокации, и явно не ту, которую ожидал, о чём свидетельствовал пустой взгляд и дрожащие губы голубоглазого. Он ведь даже никогда не замечал особого отношения к Саске со стороны Наруто, но вот жадный, желающий взгляд со стороны Саске в сторону Наруто было сложно не заметить. Когда чёрные глаза Учихи в очередной раз впивались взглядом в привлекательное тело златовласого, все инстинкты кричали Какаши скорее уничтожить потенциального противника. Он всегда отгонял эти мысли, но это было достаточно сложно. Похоже, его шутки заходили слишком далеко, и Хатаке сам понял это, но было уже поздно.       Стоящий на дрожащих ногах мальчишка искренне не понимал причину такого отношения и обоснованность таких неприятных шуток. У него чуть ли всё тело не вздрагивало, а в сердце затаилась обида. Тот, кто был его хрупкому сердечку дорог больше всех ломает его изнутри и заставляет усомниться во мнении о себе же. Теперь Наруто будет думать, что Какаши действительно считает его таковым, смеётся над ним, и ему мерзко от него.       — Д… Да что Вы несёте…       Тихо и обиженно проговорил мальчишка, набравшись сил и отойдя от мужчины.       — «Это уже слишком!»       — Вы ужасен. И… И…       Всё пошло явно не по плану пепельноволосого. Наруто очень даже всерьёз воспринял эту шутку. Теперь, сжимая маленькие кулачки, он хочет сквозь землю провалиться, только бы не видеть этого насмешливого взгляда. И его даже не обидело то, что было сказано про Саске. Ему скорей было обидно за такое отношение учителя к нему после той ночи.       — «Ужасен. Что бы я ещё раз вам поверил. Небось специально всё это, чтобы поиздеваться надо мной.»       Он мог выслушать такое от кого угодно, но когда именно Какаши-сенсей так надменно, будто смеясь над ним, говорил такие ужасные вещи, хотелось вовсе заплакать. Останавливала его только гордость, которой осталось чертовски мало. Но почему Наруто показалось это высказывание таким обидным? Почему он воспринял, казалось бы, наглую ложь, так близко к сердцу? Узумаки резким движением отворачивается спиной к преподавателю, не желая видеть его надменного, как казалось Наруто, лица. Но уже спустя мгновение до Какаши дошло, что он и вправду переборщил, и вправду ужасен. Он не должен был снимать свою маску безразличия, никогда, ни при каких обстоятельствах, но вместо того, чтобы исправить эту ошибку, он сначала обязан успокоить своего лисёнка, от чего ему вновь придется обрести все свои чувства.       — Наруто…       Кладя тёплую ладонь на хрупкое плечо парнишки, Хатаке настраивался на извинения и старался подобрать как можно более уместные слова. Вздохнув, Какаши даже испугался немного, ведь никак не ожидал такой реакции со стороны младшего.       — «Боже, что я опять натворил? Идиот!»       Наруто дёрнулся от одного только прикосновения старшего шиноби, но тот не дал от себя отстраниться, наглым образом притягивая мальчишку ближе и прижимая спиной к своему торсу, руками обвивая худенькое тело.       — Наруто, я пошутил, прости, прости, прости меня. Я не думал, что ты так бурно отреагируешь. Извини, я и правда ужасен.       Последнее предложение он тихо, но внятно выдохнул в пшеничную макушку ученика. Хатаке был уверен, что он просто обязан утешить своё солнце после того, что ляпнул. Ну, а как иначе? Он чуть до слёз не довёл самое невинное и милое создание сей земли. И всё из-за его глупой шутки. Действительно глупой…       — «Боже, я должен быть благодарен за одно твоё существование, а посмел такое ляпнуть. Солнышко, прости, умоляю прости.»       И Наруто действительно стало намного легче. Мелкая дрожь отпустила, а руки сенсея противоположно, сжали его, будто он его собственность.       — «Ну да, конечно… Шутка.»       — У Вас просто ужасный юмор сенсей, знаете?       Честно признался Узумаки без единого желания отстраняться, но в то же время сомневаясь в их дальнейших отношениях после всего этого. Ведь все эти шутки уже, как казалось, положили начало неловкости и разладу.       — Теперь знаю. Извини.       — Я подумаю, если Вы снова назовёте меня так, как назвали вчера ночью.       Как же быстро поменялось настроение этого ребёнка. Будто в момент его тучи развеялись, и сквозь белые облака снова светили яркие лучи солнечного света. Какаши стало куда спокойнее, когда слух цеплялся за такие родные и знакомые ноты счастливого голосочка Узумаки. Привычный смех и улыбка. Однако сама суть фразы его насторожила, отчего заставила отстраниться и в удивлении распахнуть глаза.       — Чего?       — А ничего! Либо так, либо не прощу!       Повернувшись к учителю заявил юнец, настаивая на своём условии.       А у Какаши просто нет выбора. Конкретно сейчас он как никогда чувствует вину за своё ужасное поведение перед любимым мальчиком. Он уже догадался, чего именно от него хочет Узумаки. Он хорошо запомнил вчерашнюю ночь. Каждое слово, прикосновение, улыбку и даже ритм биения сердца и на каких участках тела он чувствовал дыхание любимого ученика. И хотя просьба чертовски странная и смущающая, ему только в радость вновь так назвать своего малыша.       В извиняющемся жесте он присаживается на корточки у самых ног Узумаки и нежно берёт того за руки, заботливо вкладывая маленькие бледные ладошки мальчика в свои большие и тёплые ладони. Смотрит на того снизу вверх и пытается состроить самое милое и доброжелательное лицо, которое только может. Наруто вверху, а Какаши всегда будет где-то там у его ног, втайне поклоняться ему, словно своему ангелу и желать его, словно своего дьявола. Как же иронично…       — Солнышко, прости своего глупого сенсея, впредь он никогда не сделает ничего, что тебя расстроит.       Наруто был крайне удивлён, естественно, в приятном ключе. Он будто снова увидел того Какаши, который вчера был так добр с ним, так вежлив и нежен. Это определённо ему нравится и заставляет его молодое сердечко таять.       — Это слишком, сенсей, но Вы прощены.       Быстро, на счастливой ноте пролепетал златовласый, наваливаясь на и так неустойчивого сейчас сенсея и заключая того в объятия, повалив на деревянный пол. По комнате раздался громкий смех, иногда перекликающийся с возмущениями удивлённого сим поступком мужчины.       Так и прошло их первое совместное утро после одной из самых милых ночей в их жизни. Наруто — солнечный мальчик, который чуть не разочаровался в своём учителе после его нелепого высказывания и Какаши — порочный педофил, который чуть не пожалел, что живёт на этом свете, ведь он чуть было не обидел своё единственное счастье. Как хорошо, что всё хорошо закончилось, но остаётся лишь один вопрос…       Почему же Наруто так задели слова о том, что он прижимался к своему учителю и назвал его любимым? Почему ему было чуть ли не всё равно, когда речь зашла о Саске? Действительно, какое ему дело, что думают о его отношениях с Саске, если это никоим образом правдой не является. Да он никогда бы не позволил этому черноволосому, самовлюблённому ублюдку даже прикоснуться к себе. Но Какаши, он был особенным, он был чем-то родным и действительно любимым для Узумаки. Прикосновения, запах, который, казалось, теперь отчасти передался мальчишке, тепло его тела, обжигающее дыхание и отчего-то именно сейчас, вспоминая об этой незабываемой ночи, его щёки наливаются румянцем.       — «Неужели всё это действительно выглядит именно так?..»       В какой-то момент Наруто стало страшно, что это действительно может оказаться правдой, и он это понял. Вопрос лишь в том, правильно ли он понял себя? Смог ли распутать этот клубок завязавшихся и запутавшихся ещё давным-давно отношений? Может, он всё ещё не может поверить, что желание оказаться в оковах сильных мужских рук вовсе не от обычной детской привязанности к учителю, как ученика?       — «Да нет же… Бред какой! Сенсей, Вы заставили меня думать о таких глупостях! И всё-таки, Вы ужасен.»       Вовсе не со зла думает про себя Узумаки и старается забыть и выкинуть из головы навязчивые, неприемлемые и неуместные мысли. Но, в конце концов, он просто откладывает этот клубок на потом, не желая сейчас разбираться в этой сложной головоломке своего разума с подвохом, что называется чувствами.