Затухло пламя и остался только пепел

Исчезновение камеристки королеву расстроило, но не сильно. Сам факт того, что кардинал вмешивается, огорчал её больше. Такая мелочь не помешает встрече с Бэкингемом. Они наскоро обсудили с Мари де Шеврез, которой она всецело доверяла, где ей следует дождаться герцога и как провести его к ней незамеченным. Встреча в Лувре — это безумие, но лучшего не придумаешь. Лучшего нет, а худшее — вариант практически нереальный. Кто ищет — всегда найдёт. Всех придворных дам Анна заблаговременно отпустила, чтобы лишнее не услышали их охотливые и нагретые уши, нечего им во дворце ошиваться. Сама же места себе найти не могла. Придирчиво оглядывала своё отражение, меняла украшения, прислушивалась к шагам. Наконец раздался условный стук, прошелестело платье, стало тихо. Он здесь! Сердце стукнуло больно, замерло, забилось учащённо. Анна выскользнула из своих покоев, оглянулась по сторонам — никого, направилась в подземелье. — Милорд… Ваш приезд во Францию — безрассудство, — начала Анна с порога. — Моя королева, — поприветствовал, чуть приподнимая подбородок, герцог, взмахнув руками. — прекраснее раз от раза! — выдохнул с улыбкой пылко. — Вы же знаете, что письмо к вам — подделка? И тем не менее решились прийти... — Безрассудство, — повторил Бэкингем, глядя в глаза своими сверкающими, хотя ему не нравилось начало этой речи и он предпочёл бы ее заставить замолчать несколько иным способом, но это грубо и совсем не тягуче приятно. — Знаю, — с ухмылкой пожал плечами, но взял в ладони прохладные миниатюрную девушки, поцеловав неторопливо каждую костяшку, запястье — но влюблённые всегда безрассудны, разве нет? — на манер кота промурлыкал герцог негромко, манерно, к себе ненавязчиво прижимая, хотя конечно чувствовалось верно давление морально, не физически. Физически это были собственнические объятия одной рукой и второй небольшие поглаживание по щеке, абсолютно наглые. Столь же пылкие, как по колену. — А у моей только одно имя… — обжег шепотом ухо Бэкингем, не заканчивая, позволяя додумать самой, провёл носом по шее, вдыхая приятный аромат какой-то подвыветрившейся французской воды, но пересилив порыв дойти так сразу до виска, отстранился, в глаза посмотрев. — я успел соскучиться, с вами все равно, что умирающему глотки воздуха последние — самые сладкие и желанные… А вы разве нет? — обиженно произнёс герцог, ступая назад, но продолжая ещё придерживать за локти, объятий не разрывая. Анна улыбнулась, вспыхнула. Он не мог не прийти. Она шла сюда с твёрдой уверенностью, что лишь увидит его на мгновение и скажет, что это их последняя встреча, но благоразумие улетучилось из её головы. — И я скучала, милорд, но безумно боялась, что вас схватят. Места найти не могу и в мыслях… Людовик мой дурак, но кардиналу до всего есть дело!... Вы рискуете своей жизнью, а я рискую своей честью, мой дорогой, но я не могла не увидеть вас. Вы моя страсть, моя боль, моя… Что вы делаете, милорд? — спросила Анна срывающимся шёпотом, когда губы Бэкингема коснулись её рук снова. Нельзя… Ничего нельзя, но приятно как, боже. — Позвольте мне рассмотреть вас, милорд, — сказала Анна, касаясь его лица, но и смотреть на него было невыносимо. В эти блестящие от азарта глаза, обрамлённые густыми чёрными ресницами. — Я должна сказать вам, что больше мы… — договорить не получилось, глаза наполнились слезами, смахнула их гордым жестом, не хотела показывать слабость. Бэкингем нежно поцеловал Анну. — Весь мир против нас, милый Джордж. Вы снитесь мне почти каждую ночь, и эти сны единственное, что у меня есть, что никто не сможет у меня отнять. — Кто не рискует ради светлых чувств, тот не я… — улыбнулся с теплотой герцог, осыпая поцелуями ее щеки. — Любовь, — закончил фразу, качнув головой слегка, секундно подняв брови. Что делает? Ловит улыбку, глаза с лукавым прищуром опуская, да поднимая степенно, глядя чуть исподлобья. — А вам будто и неприятно, — ненавязчиво и скользяще по рукам свои опуская проводит, была заметна прохлада, это ему не нравилось. Хотя мысль была, что не прохлада, что-то вынужденное, напускное. Ему было данное невыгодно, хотя галочка напротив ее имени уже стояла, послужной список министра Англии разросся до небывалого масштаба, зато нравилось ощущать прохладные руки на своём лице, ухмылялся спокойно, точно приобрёл какую-то безделушку приятную. Нравилось смотреть глаза в глаза. Но отстраняется на полшага коротких, все также близко, давая ощутить чувство горькое в полной мере. Слушал внимательно, с интересом и пониманием. Вид слез душу не тронул, лишь успокоил, что точно начала перекатываться лениво, не мертвая. Горячая не может быть мертвой… — Я вас понял, милая моя, — произнёс, чуть изломив брови, ладони растирая — больше мы не сможем встретиться, моя королева, — «То только твоё желание, пописать ничего уже не смогу. Честь дороже чувств» дополнил первые слова к первой фразе, заканчивая ее до целого предложения. — подарите мне что-нибудь на память… — поднял глаза усталые Джордж. — Я давно не вижу снов, а что-то подобное хотелось бы иметь… — жесты его не были лишены жеманности по привычке, но пропитанные чём-то промозглым. — Вы помните, и я буду помнить всегда. — Заберите меня с собой, милорд! — горячо выпалила Анна, испугалась сказанного, закрыла рот рукой. — Я люблю вас. К чёрту честь, к чёрту Людовика. Я готова от всего отказаться и сбежать с вами хоть на край света!... — Вы что хотите войну развязать? — произнёс с легкой улыбкой Бэкингем. Пустословие, но в небольшом приятном изумлении приоткрыл уста, языком в задумчивости проведя по небу, укладывая руки на плечи в мягком жесте. — Моя королева… — Я вас люблю… Больше жизни люблю, но… — «Но приехал к вашему мужу легче сказать, чем объяснить свой отказ». — Это политический скандал, дорогая. Вы со мной поехать не сможете, — покачал головой, проведя по глазам в задумчивом жесте. — слишком много врагов имею… Это сразу на два фронта, что Англии крайне не выгодно, я враг, как Франции, так и Испании с масштабным и грозным флотом, — «а ещё жену имею, так это к слову». — ваш братец и супруг объявят войну непременно и спешно… У меня связаны руки. Если бы не кардинал, — предвидя достаточно больную и кровоточащую ранку произнёс с печалью, да рукой неопределенный сделал жест. — то можно было бы ещё подумать. Мне вас терять настолько грустно, — он, обнимая, поставил свою голову женщине на макушку, успокаивающе покачивая. — но вы правы, весь мир против нас… — повторил он ее же слова. — Давайте не будем обострять, — попросил мягко Бэкингем, и пока не видит она, своим мыслям улыбнулся, его тронул такой порыв чувств, как личность, но не душу, ему было прохладно, а словами он сорил точно жемчугом, но что-то там внутри отзывалось. — я не могу предложить вам свою руку и сердце, но знайте, что навеки ваш… — пылко проговорил, горячно, но он не готов был пожертвовать всем, ему хотелось большего, многим большего, жертвовать большим, да и на краю света не факт, что найдётся свободный угол. Сильная женщина, достойная уважения.  — Я без вас не смогу, коли пока позволяться будет, даже таким способом, так буду к вам ездить… Большего предложить вам просто не смею, — он отпрянул. — Война из-за женщины в наше прагматичное время, милорд? — с горькой усмешкой спросила королева. — Всем известно, что причина войн — это деньги и власть, но никак не любовь. Простите мою горячность, милорд. Если бы я совершила эту глупость, то пострадали бы в первую очередь вы, почему я сразу об этом не подумала? Я буду верить, что однажды всё изменится… А сейчас примите от меня на память эту безделицу, — королева сняла с плеча алмазные подвески, вложила их в его руку. — Вспоминайте обо мне иногда, Джордж, — она погладила его по щеке. Появилось стойкое предчувствие, что это последняя их встреча. Она видит его в последний раз. Ее слова ему не нужны. — Я люблю вас, милорд. Мне кажется, что этих слов я больше никому никогда не скажу, милый, — она порывисто приблизилась к нему, поцеловала в губы и поднялась. — Я должна идти, милорд, берегите себя… Молю вас. «Дура ты, причём весьма глупая. Самоутверждение, какая любовь, хотя вид и нежность конечно доставляет… Женщины… Безрассудные. Людовик мне голову отсечёт вместе с твоим братцем при первом удобном случае, а меня и на родине-то не слишком любят и я, конечно, потеряю свои власть и деньги. Не такая глупая. Ты готова все бросить и отправиться на край света, но это будет не более недели твоё желание, а потом собирай по дощечке оборванный мосток. Я не готов отказываться ни на минуту от своего положения, благ, денег, власти. Любовь приходит и уходит, а это дело наживное, а с тобой придётся… Почему не подумала? Видно потому что и не хотела думать. Либо я слишком эгоистичен. Да ну, глупости какие» подумал герцог.  — Всегда буду помнить, — получив милую вещичку, не назвал бы безделицей, выдохнул, что не зря он сюда ехал, такую милость, да на бал! Сам дюже мог любить и по пять раз на дню, никто не мог запретить. — Je t'aime plus que la vie. — Я надеюсь, что это не «Прощай», поэтому сам не прощаюсь, моя королева, — он старался рук не касаться, внутри уже более чем чувствуя удовлетворение — Спасибо за эти прекрасные мгновения. — Милорд, переоденьтесь в мушкетёрский плащ, — сказала королева. — К ночи на дежурство в Лувре заступила мушкетерская рота, так вам будет проще пройти незамеченным. Прощайте, Джордж. Он решил не оборачиваться, не хотел видеть искаженного эмоцией печали лица, сжимая подвески, согретый внутри приятными мыслями. Скинул красное одеяние спешно, сменяя, да устремился к выходу. Дело было в шляпе.