Затухло пламя и остался только пепел

— Я в последний раз спрашиваю, Пьер. Намерены ли вы идти на бал? — спросил Людовик у молодого человека, демонстративно повернувшегося к нему спиной. — А я вам в последний раз отвечаю, что нет! — истерично сказал Пьер, не оборачиваясь. — Эта женщина изуродовала мне лицо! Людовик подошёл к Пьеру, поднял его лицо к свету за острый подбородок, повернув на себя. — Полно ломать комедию, Пьер, тут лишь две еле заметные царапины, — сказал Людовик раздраженно, начиная уставать от уговоров и отказов. — Если вы надеетесь, что из-за вас я останусь, то глубочайше ошибаетесь, имейте это в виду. — Я вам надоел, да? Наигрались и бросили меня, Ваше Величество? — ехидно спросил Пьер, отталкивая руку Людовика. — Будьте мужчиной и скажите мне правду! — Пьер, я устал от этих выяснений на пустом месте, вот твоя желанная правда, — сказал Людовик. — И на самом деле вам лучше остаться, а мне необходимо развеяться. Людовик спешно вышел, заметив краем глаза вздрагивающие плечи Пьера, преданно смотрящего ему в след. Душу его эта картина нисколько не тронула. Ну и пусть. Сам расстроился, сам и утешится, язвительно подумал Людовик. Порой Пьер и впрямь становился невыносим. Людовик вошёл в бальную залу, освещённую сотнями свечей из белого воска. Ему нравился белый воск, хоть и стоило это дорого, но король он или нет, в самом деле. Проходя по залу, кивал некоторым на поклоны, но лиц особо не замечал. Учтивый распорядитель провёл его к накрытому специально для него столу с закусками, который охраняли мушкетёры с важными лицами. Есть особо не хотелось, так всегда было, когда ему портили настроение, он лениво прожевал ломтик сыра и прозрачный кусок вяленого мяса, с удовольствием запил любезно поданным вином. — Ну, будет ли что-нибудь интересное? — спросил он у распорядителя, вытирая губы платком. — Конечно, Ваше Величество, — с поклоном ответил распорядитель. — Только вас ждали. Будет костюмированное представление, Ваше Величество. Танец юных пастушек и пастушков, затем танец фей, а после акробаты покажут свою ловкость. А конце — фейерверк. — Недурно, весьма недурно, — сказал король и на его тонких губах появилась улыбка. Король обожал танцы и фейерверки. Повода сегодня не было, опять придётся выслушивать зануду-казначея о лишних тратах. Людовик направился в зал, где расположили помост для танцев и были расставлены стулья для зрителей. У него было особое место чуть поодаль, два кресла, обитые изумрудным бархатом, но он не захотел, чтобы все заметили, что он сегодня один, а потому он сел в первый ряд для почётных гостей, и был вовсе не против случайной компании. Пожалеть о своём решении пришлось быстро — едва он присел, как рядом с ним оказался кардинал. Он поздоровался и даже ничего не сказал больше, но его загадочный вид давал понять, что кардинал оказался здесь не ради пастушек. — Вы залили мне рубашку! — воскликнул молодой человек возмущенно. Лицо фарфорово-бледное искривилось в гримасе недовольной и бокал, наполненный вином оказался со звоном под ногами человека, что имел неосторожность задеть плечом Филиппа Де Левуазье. Он предварительно был вылит с довольной и гадской улыбкой на голову несколько раз извинившемуся мужчине. Скандал. Нежные уши не слишком вычленяли забористые ругательства, оттого ещё и усмехнувшись, молодой человек смерил недотепу взглядом и решил сменить угол своего пребывания. До этого просто стоявший, раскачиваясь с кем-то в плохо построенном диалоге назад-вперёд от безделия, он жаждал веселья, но отнюдь не такого рода. Сам Филипп предпочёл после этого хоть сколько-то исправить плачевное положение своего туалета. Жюстокор был чёрным, презентабельным, но короткие рукава не спасли белый край рубашки и сейчас на нем красовалось несколько гранатовых пятен. Настроение было испорчено, собственного, как и рубашка. Впереди дворца был фонтан, поэтому он спокойно выскользнул, прихватив с собой бокал белого вина, оно могло съесть часть пигмента, да небольшую часть лимона. Уже сталкивался с подобным, действуя по четкой схеме. Эх, пропустит он бранль, которым открывались вечера его величества. — Видел это представление, успешно?  Левуазье оторвался от своего занятия, откинув мягкие смольные кудри обаятельным небрежным движением назад, глядя на знакомое лицо и чуть усмешливо демонстрируя положительный результат, стряхивая руку несколько раз в попытке, видимо подсушить. — Как и всегда, — ответил Филипп с улыбкой довольной, руку на бедре размещая, разворачиваясь лицом к собеседнику. — а вы все любопытствуете? — Как и всегда, — парировал в такт собеседник, оглядывая молодого человека с ног до головы. — Спокойнее, сеньор, — Филипп поднял руки примирительно. — Всего лишь бал, расслабьтесь, — последнюю фразу он произнёс непосредственно и весело, оправляя жабо. — На балах все дела и делаются, — спокойно ответил голос, тягуче, медово. — Но не наши, согласитесь, — Левуальзье понимал к чему дело идёт, но не хотел сейчас касаться этого совсем. — у вас есть не только я, я знаю ничтожно мало. — И тем не менее, — интонация была легкой, как на манер диалогов о погоде у англичан. — Не пропустите все танцы, а-то вечер будет прожит, считайте, за зря, — Филипп поднял брови выразительно. Левуазье довольно придирчиво окидывал взглядом внешний вид людей, даже подивился себе, «Отчего так наряжался непонятно, это платье на графине Де Мор я уже видел, и этот испачканный ворот рубашки господина Де Треньи тоже… Будто балы дают не регулярно в неделю, как на обед собрались» подумалось с цыком, не было какой-то изюминки для него не в платьях нежных цветов, не в ярких, все было довольно блекло. Он закатил глаза, раздражаясь раннего факта, проведя пару раз в задумчивости короткими ногтями по щеке. Единственными вещами, хоть сколько греющие его душу, стали вкусный шоколадный торт и терпкое изысканное вино, отдать должное это весьма делало настроение и отвлекало внимание. Компании на балах он обычно не имел постоянной, руководствуясь простой схемой, завести знакомства при случае с новыми лицами. В последнее время стало весьма много разномастных приехавших с разнообразнейших провинций лиц, с которыми могло быть как выгодно, так и не очень дружить. И любил, когда его замечали. Оттого, ждал начала танцев, как праздника, изредка лениво обмахивая себя веером, ведь обычно к этому времени появлялись какие-то варианты действий. Первый он спокойно отстоял в стороне с чувством собственного достоинства. Вот и близился приятный гавот, всегда следует недалеко от менуэта. Бесцеремонно Филипп выцепил приятную на вид женщину, взяв ее под руку, сразу уже от музыки начало веять изяществом и грацией, торжественностью и благородством. Это был любимый танец Филиппа. Неповторимый реверанс с вычурным оборотом вокруг себя, легкий вскид руками, глядя можно было подумать, что он явственно и целенаправленно затмевает партнершу. Радовали легкие скользящие движения маленьких шагов на полупальцах, сочетающиеся с изысканными реверансами, изящными вычурными позами. Движения рук отличались мягкостью, высокой пластичностью, танцевальностью. Для Левуазье танец походил на маленький балетный спектакль для двух исполнителей, при этом кавалер немного отходит назад спиной к центру круга, отпуская руки дамы, разворачиваясь лицом к партнерше. За вальсовый частью время проходит достаточно быстро и незаметно. Партнерша не слишком умело обходила его против часовой стрелки вальсовым променадом. На последний такт мужчина вальяжно и лениво довернулся спиной вокруг правого плеча и подхватил даму в вальсовую позицию. Их с окончанием разделяло лишь два полных вальсовых поворота. Филипп после этого всегда предпочитает удалиться сразу же, сохраняя интригу. Однако в этот раз не от хорошего. Не везет же ему сегодня, ни с рубашкой, ни с партнёршей.