Порочный роман

Том не мог этого вынести. Он не мог вынести сидение рядом с грязнокровкой в классе, не после того, что они сделали, и что он о ней узнал. Зная, что скрыто под ее одеждой, зная, что тонкие, неровные линии ее шрама, были скрыты от его взгляда тонкой хлопковой блузкой и свитером, было чистой пыткой. Он был возмущен своими собственными мыслями, и когда начался новый семестр, он начал сталкиваться с Гермионой Макмиллан чаще, чем позволяло его психическое здоровье. Хуже всего было то, что последнее время она казалась ему чертовски веселой. Как будто она знала что-то, чего не знал он. Но всякий раз, когда он пытался влезть в ее разум, он натыкался лишь на захлопнувшиеся двери и холодную улыбку. К этому моменту он подумал, что его интерес к ней, возможно, ослаб, особенного после выяснения ее настоящего наследия — но это было все, чем Том мог оправдываться, стараясь не думать о ней. Он решил, что ему придется натравить на нее Василиска, но это произойдет позже. После того, как он наиграется с ней. *** — Ради всего святого, Альфард, просто расскажи мне что случилось! — огрызнулась Гермиона, Альфард ощетинился от ее тона. Она наконец сумела загнать его в угол, в четверг, после травологии, хотя это потребовало усилий. По какой-то причине, последние четыре дня после начала этого семестра, Альфард упорно избегал Гермиону, с таким же непристойным энтузиазмом, с каким обычно избегали домашней работы Гарри с Роном. Учитывая участие Альфарда в ее миссии, это стало раздражающим фактором. Теперь они стояли в пустом коридоре, вдоль них проникали лучи света, ложась плоскими полосами. Альфард отступил, нервно оглядываясь по сторонам. — Я не могу, — сказал он коротко, — Мне нужно идти. Пожалуйста, оставь меня в покое, Макмиллан. — сказал он, повернувшись, собираясь уйти. Гермиона импульсивно схватила его за рукав мантии. — Альфард… — настаивала она, — ты расстроен из-за того, что случилось в Париже? Гермиона не упустила из виду того, как при упоминании об этом, лицо Альфарда исказилось в какой-то непонятной эмоции. Затем, также внезапно, как и появилась, она исчезла и лицо Альфарда стало снова пустым и ничего не выражающим. — Нет. Ты можешь делать все, что хочешь, черт возьми — мне все равно, — ответил он категорически, вырывая руку из рук Гермионы. — Не говори со мной больше никогда, — крикнул он через плечо, заворачивая за угол. Гермиона тяжело вздохнула, уставившись в след слизеринцу. В глазах Альфарда было что-то, что передавало некий страх, и факт того, что он, казалось, боялся ее, а не просто злился, заставляло действительно забеспокоиться. Альфарда она видела безумным, ревнивым, раздраженным, радостным и смешным, но никогда испуганным. Что могло напугать Альфарда? Неужели он, наконец, стал свидетелем проявления настоящей натуры Тома? Возможно он каким-то образом узнал о планах Тома или о его любимой зверушке Василиске? При этой мысли живот Гермионы скрутило, отвернувшись она направилась на следующий урок. В это время здесь, в эпоху Тома, ей, возможно, прийдется снова уничтожить Василиска… Проблема лишь в том, что она вряд ли справиться без посторонней помощи. И если Том обнаружит, что его драгоценный «питомец» уничтожен, сможет ли он заменить его? Нет, Василиска лучше оставить в покое, по крайней мере, пока. К счастью, никто не умер за время ее пребывания здесь, и его единственная жертва уже мертва. Но что увидел или узнал Альфард, что это сделало его таким дерганым и раздражительным? Это было неэтичным, но соблазнительным: Альфард не смог бы закрыть свой разум от нее. С тех пор, как она сюда попала, у нее был один урок с Дамблдором по легилименции. Он предложил ей кандидатуру Гаррета Поттера в качестве наставника, но, к сожалению, Гаррет скоро возвращается в Германию. Это огорчило ее, потому что Гермиона искренне наслаждалась его компанией. Тем не менее, уроки с Дамблдором были интригующими, и хотя она сомневалась, что у нее однажды выйдет увидеть мысли старого волшебника, это было заманчивой перспективой. Он был одним из лучших легилиментов и оклюментов, и она встала на этот же путь, чтобы получить достаточно опыта в обоих умениях. Тот факт, что она стала изучать легилименцию, поставил ее лицом к лицу со своей темной стороной: она столкнулась с ужасно заманчивой идеей применить легилименцию на Альфарде, чтобы понять, что с ним. Но разве это не то, что сделал бы Том? Нет, она не могла опуститься до его уровня. Ее встречи с Гарретом Поттером и Дамблдором положили начало дружбы между ними тремя. Дамблдор не рассказал Гаррету, как Гермиона попала в Хогвартс, но у Гермионы было тревожные мысли, что у Гаррета появлялось свое видение произошедшего. Теперь двое мужчин знали имя «Волан-де-морт», и знали, что Гермиона имеет к нему какое-то отношение, но она не могла им объяснить какое. Таким образом, это стало игрой, в которой они не все могут рассказать друг другу, и игра становилась опасной. Плюс ко всему добавилось напряжение между ней, Томом и Альфардом, и она чувствовала себя измотанной. — Выглядишь восхитительно, Макмиллан, — поприветствовал ее Том, когда Гермиона тяжело опустилась за парту. Она закатила глаза, хотя внутри все еще проявлялся предательский трепет, когда она пересекалась с его темным, злым взглядом. Как оказалось, уступая Тому на уроках, она лишь усиливала напряженность между ними. В последние несколько дней Гермиона оставила попытки превзойти его на занятиях, чувствуя, что просто тает, как масло под солнцем. Каждый раз, когда она смотрела на его гладкие губы, она думала лишь о том, как они касались ее кожи. Его руки напоминали о том, как они манипулировали ею, находя все чувствительные места, подчиняя его воле. Его волосы были такими растрепанными после их пребывания в гостиничном номере, и их аккуратный сейчас вид, заставлял пальцы Гермионы зудеть от желания снова их спутать. Прежде всего, она все еще наслаждалась видом его лица, в своей памяти, перед тем, как она аппарировала из номера. Помимо желания, позволить снова Тому провернуть все это (ей этого не терпелось), Гермиона снова хотела сыграть с ним, чтобы последнее слово осталось за ней. Когда она замечала, что глаза Тома задерживаются на ее губах, шее или шраме, скрытым под одеждой, у нее возникало ощущение, что он был так же поглощен мыслями о том, что они сделали. — Привет, Том, — просто ответила она, по сравнению с его заигрывающим приветствием. Она готовилась к уроку, понимая, что он все еще рассматривает ее. Когда их глаза снова встретились, в ее голове вспыхнула мысль: неэтично ли использовать легилименцию на Томе? Чтобы выяснить, что он сделал с Альфардом… чтобы выяснить, что он думает о ней? Гермиона не была склонна к тщеславию и не хотела быть такой, поэтому отбросила последнюю мысль в сторону. «Никогда не заглядывай в его мысли по такому глупому поводу», — твердо решила она. Его глаза задержались на ее губах, — Ты выглядишь хорошо, я полагаю. Том фыркнул, когда профессор Мэрридот ворвалась в класс. Видимо, для нее каникулы прошли не самым лучшим образом. Начался урок — сегодня будут дуэли. Несмотря на свое состояние, пожилая ведьма все еще радовалась общению Тома с Гермионой, поэтому снова настаивала, чтобы они были в паре. Когда столы были сдвинуты к стенам, Том и Гермиона оказались друг перед другом. На этот раз все как-то иначе. Гермиона не могла понять, что именно. Том просто размахивал своей палочкой, пока они смотрели друг на друга. Даже сейчас она чувствовала, как он аккуратно пытается прощупать ее мысли, и одарив его своей обычной холодной улыбкой, они поклонились друг перед другом, как это было принято перед дуэлью. — Ты всегда закрываешь от меня, дорогая, — надулся Том, прежде чем аккуратно послать небольшое заклятье в ее сторону. Решив отстоять свое мастерство, она вложила все свои знания и умения, чтобы хорошо отражать заклятья и проклятья. Они одновременно послали друг в друга проклятья. Волосы Тома стали рыжими, а у Гермионы появились усы. — Ох, очень смешно, — отрезала она, наблюдая, как голова Тома откинулась назад от смеха. Ее голос стал слегка приглушенным из-за усов, — Это такой намек на твои предпочтения? — добавила она с ухмылкой, запустив в него еще одно проклятье, от которого он с трудом увернулся. Ему удалось подпалить ее мантию, после чего его волосы снова стали черными. — Это подсказка для меня? — указал он на волосы, после чего Гермиона покраснела, думая о Роне, Том снова ухмылялся, торжествующе изогнув брови, прежде чем отправить в нее заклятье, от которого ее руки связали цепи. — Хотя я думаю, что цепи — это больше твой стиль, — сказал он с притворной задумчивостью, потирая пальцами подбородок, наблюдая, как Гермиона вырывается из цепей. Том связывал ее много раз, и это навело на мысль, что возможно он, в самом деле, отражает сейчас свои «предпочтения». — Не совсем, на самом деле. — сказала она, стряхивая цепи и отправляя в Тома еще одно заклятье, от которого из-под полов его мантии, по нему стали ползать пауки. С мучительным вздохом, Том избавился от них. — Возможно, — тихо сказал он, заставляя Гермиону наклониться поближе, чтобы лучше его слышать, — второй раунд будет полезен для нас обоих. Конечно, исключительно в образовательных целях, — на его губах играла дьявольская улыбка, от которой Гермиона покраснела, запуская в него очередью проклятий. От большей части Том увернулся, но было приятно смотреть на то, как его зубы увеличиваются. Опьяненная победой, Гермиона чувствовала, что становится более дерзкой. — Я не уверена, что ты справишься, — невинно ответила Гермиона, от чего Том закатив глаза, кинул в нее заклятье. Дуновение ветра от его палочки заставили Гермионину мантию и юбку, достаточно обнажить ее ноги. — Ох, пожалуйста, Гермиона. Не могла бы ты не быть столь банальной? Моя выносливость вряд ли то, над чем можно насмехаться, — растягивая слова ответил Том, наблюдая, как Гермиона стремительно поправляет одежду. Несмотря на унижение, волнение внутри начинало расти. Щеки Тома были красными, как и ее. Глядя ему в глаза, трепет в груди не прекращался. Она сказала себе, что сдастся всего один раз, но ей было трудно удерживать эту решимость. Их первый раз был относительно быстрым и, по сравнением с тем, каким ей казался Том, весьма невинным. — Признайся, ты тоже об этом думаешь, — чуть громче прошептал Том. — Не о чем думать, — фыркнула Гермиона, отступая, когда он подошел ближе. Остальная часть класса, к счастью, была поглощена собственными поединками, дуэли Тома и Гермионы давно перестали для них быть чудом. Глаза Риддла потемнели. — Тогда ты казалась довольной, — парировал он. Гермиона демонстративно зевнула. — Оу, я не знаю, — спокойно ответила она, с плохо скрытым весельем. — Это было… хорошо. Вполне прилично. — Вполне прилично? Так не пойдет, — пробормотал Том. Гермиона направила палочку ему в грудь. — Да, вполне… У меня болит голова и еще куча дел, поэтому не беспокойся об этом. — Хватит дразнить его. Одернула она себя. Возможно, она была мотивирована желанием выиграть это глупое сражение. Она надеялась, что это все, что ей нужно было. Том посмотрел на нее своими темными глазами. — Встретимся сегодня в полночь возле библиотеки, — прошептал он. Тепло пронзило тело Гермионы, пока она старательно выстраивала вокруг себя фасад безразличия. Гермиона пожала плечами. — Почему я должна прийти? — Мне нет нужды перечислять причины, Макмиллан. — отступив сказал Том, поднимая палочку, — я знаю, что ты придешь. Они оба сделали вид, что в этом нет никакого двойного смысла; они просто оба рассмеялись, что привлекло внимание остальной части класса. Тем не менее, когда урок кончился и студенты начали расходиться, Гермиона почувствовала руку Тома на своем бедре, бросив на нее горящий взгляд, он ушел. Гермиона не хотела просто соглашаться, но она задалась вопросом, может быть, ей следует повернуть тактику Тома назад и дать ему почувствовать вкус его собственного лекарства: может ли она применить легилименцию на нем во время «этого»? Он не был бы готов к этому; она только ранее показала, что может использовать окклюменцию. Каков будет результат, если она заглянет в его разум? Что еще более важно, не была ли она просто мотивирована желанием снова заняться с ним сексом? Гермиона не могла сказать наверняка. Отчаявшись от мыслей против него, она провела оставшуюся часть дня в библиотеке, ища способы, которыми ей удастся воссоздать опыт Гарри и Джинни с дневником. Ей все еще нужно уничтожить этот крестраж. Однако к концу дня она ничего не нашла и была очень расстроена. Чаша Пуффендуя еще долго не станет крестражем, но ее желание Тома заставляло ее делать что-то для его поражения. В конце концов, она решила прочитать больше о легилименции и осторожно вернувшись в свою комнату до полуночи, чтобы Том не подумал, что она планирует встретиться с ним. Сначала у нее возникло искушение остаться возле библиотеке в мантии-невидимке, и понаблюдать за реакцией Тома, когда он осознает, что она не придет. Но когда Гермиона вспомнила о том, что у Тома было способность находить ее даже под мантией, эту идея она решила приберечь напотом. Гермиона решила просто насладиться картинками этой сцены в своем воображении, после чего решила проверить на карте мародеров, где находится Альфард. Он находился в гостиной своего факультета. Все еще расстроенная из-за их ссоры, Гермиона позаимствовала у Августы сову, боясь столкнуться с Томом по пути в совятню, и послала Альфарду еще одно письмо с просьбой о разговоре. Когда Гермиона наконец заснула, на ее губах играла улыбка. Она разыграла Темного Лорда. Жаль, что видеокамеры не работают в Хогвартсе. *** Она не пришла. С другой стороны он догадывался, что так будет. По крайней мере, Том надеялся, что Гермиона не устоит перед искушением и подкрадется к нему вновь «невидимой» (и как она это делала?), чтобы посмотреть как он отреагирует на то, что она его кинула. Он был почти уверен, что Гермионы нет поблизости. Это поначалу злило его, пока он не понял, что это действительно может быть использовано в его пользу. В конце концов она перестанет сопротивляться своим темным желаниям, и в конце концов выйдет и будет молча ждать его реакции. Гермиона Макмиллан была крайне любопытной. И на этот раз она была бы просто до смерти такой. Это был бы идеальный способ заманить ее в в какой нибудь темный угол. Том ухмыльнулся, представив, что она смотрит скрываясь, пока он делает вид, что злиться за ее отсутствие. Он ушел бы в неожиданном направлении, явно расстроенный, и она, вероятно, не смогла бы сопротивляться, и последовала бы за ним. И тогда он сможет избавить себя от этой ходячей «неприятности» и всех осложнений, которые она представила, а именно: чуждого чувства отторжения и боли, которые она нанесла ему сегодня вечером. *** Альфард никогда не чувствовал себя более ужасно в своей жизни. Хогвартс еще недавно был для него домом, теперь же он был для него тюрьмой. Его чувство вины следовало за ним, как тень, и хотя Сигнус вел себя так, будто его наказание мало на него повлияло, Альфард заметил в нем перемены, и это его отвращало. Его младший брат рос худшим образом. Теперь Альфард столкнулся с ненавистью к Тому Риддлу: то, что начиналось как дружеское соперничество, превратилось в порабощение. Том Риддл менялся, или, возможно, зрение Альфарда улучшалось. В его воображении появился образ Гермионы Макмиллан, и он чуть снова не задохнулся от ревности. Несколько часов назад, ее большие глаза смотрели на него, а ее хватка на руке обжигала. Когда-то он был ловцом, популярным, лидером. Теперь его отодвинули в сторону, позволяя наблюдать, как все в его жизни, раннее ему принадлежащее, становится отобранным. Он не мог этого вынести. Некоторое время он даже принимал это, но больше он не мог. Неся в руках метлу, Альфард покинул стены Хогвартса, оглядываясь на свою тень вины последний раз. Он пристально всматривался в окна Гриффиндорской башни, зная, что Гермиона там крепко спит в своей постели. Будет ли она скучать по нему? Он надеялся, что будет, также отчаянно надеясь, что это принесет ей боль. Он вылетел в холодную январскую ночь. *** Униженный и отчаявшийся, Сигнус вполз в спальню седьмого курса. Была полночь. Полог был опущен и обтянут вокруг кровати его брата. Его брат, как он ненавидел своего брата. Как получилось, что Альфард, вечный дурак, мог продолжать приносить пользу Тому Риддлу, независимо от того, что он делал? Как случилось, что Альфард все еще был любимцем их матери, несмотря на то, что его интересовала грязнокровка, хотя он всегда проявлял презрение к их образу мышления. Палочка в потной руке, Сигнус вздохнул, прежде чем поднять свободную руку к изумрудно-зеленым шторам и отодвинуть их в сторону, готовясь произнести «Проклятие убийства», зажмурившись. — Авада Кедавра. Когда Сигнус открыл глаза, он не обнаружил там брата, а лишь маленький кусок пергамента. — Альфард, Мне очень жаль. Пожалуйста, расскажи мне что случилось. Мы ведь заодно, не так ли? — Гермиона.