Порочный роман

Гермиона аппарировала их в замерзшую пустошь, где они с Гарри провели несколько недель во время охоты на Хоркрукс; снежинки растворялись в ледяных белых шапках бушующего серого моря и жалили их щеки каждый раз, когда они отваживались выйти из палатки. До сих пор Альфард не требовал объяснений, за что Гермиона была ему безмерно благодарна. Она была не готова давать какие-либо объяснения, как логические, так и эмоциональные. После долгой ночи, когда она подавляла рыдания в знакомой подушке, ее глаза опухли и болели, а мышцы напряглись, как пружины, готовые лопнуть в любой момент. Ее сны были наполнены Томом, его прекрасными глазами, чудесным запахом и порочным ртом, ласкающим ее кожу нежнейшим шепотом. Она думала, что сон освободит ее от мучений, но никогда в жизни она не ошибалась так сильно. Гермиона проснулась рано и не позволила себе снова заснуть, чтобы не столкнуться лицом к лицу с демонами собственного желания. Вместо этого она завернулась в одеяло вокруг своих ноющих плеч и села у входа в палатку, замерзая, несмотря на согревающее очарование. И все же холодный воздух был желанным жалом. Она могла сосредоточиться на том, что было реальным, что было заметно: звуки ветра, завывающего над морем, волны, тщетно бросающиеся на скалистый берег, и глубокое и ровное дыхание Альфарда. Она почти могла представить, что это Гарри, а не Альфард, лежит на нижней койке. Конечно, его черные волосы были достаточно непослушными, и он был очень похож на Гарри, хотя в последнее время это больше напоминало то, как Гарри выглядел каждое лето у Дурслей: недокормленный и переутомленный. Улыбнувшись воспоминаниям о своей лучшей подруге, Гермиона приготовила себе горячий крепкий кофе и посмотрела на Альфарда, его голая рука свисала с койки, ноги были расставлены под довольно странными углами, он лежал на животе, частично зарывшись лицом в подушку. Покрывало было натянуто до пояса, и на его бледной коже татуировки, казалось, кричали на нее. И что теперь будет между ними? Смогут ли они выжить, живя в тесной палатке, где вокруг нет ничего, кроме травы, камней и моря на сотни миль вокруг? Прежде чем меланхолия вернулась, она проглотила остаток кофе, позволяя ему обжечь ее горло и сосредоточившись на ощущении. Она уже потратила столько времени, оплакивая смерть Гарри и Рона, оплакивая свои собственные неудачи, оплакивая Тома… пришло время взять себя в руки. — М-м-Доброе утро, — сказал Альфард, зевая, потянулся и сел на край кровати. — Ты ужасно выглядишь, — добавил он, наблюдая, как Гермиона готовит им сытный завтрак из яиц и копченой рыбы. Ее одеяло все еще было накинуто на плечи, когда она гремела кастрюлями на плите, не совсем ясно, чтобы попробовать свои довольно Дрянные кулинарные заклинания. — О, эти кровати не совсем удобные, — беззаботно сказала Гермиона. По правде говоря, Альфард и сам выглядел не очень хорошо, хотя, судя по всему, крепко проспал всю ночь. Возможно, стресс и страх наконец-то настигли его. Гермиона никак это не прокомментировала, отчаянно пытаясь сохранить напряженный воздух между ними хотя бы немного веселым. — Ты сам это сказал. — Он встал, поморщившись, когда его спина хрустнула. — Мерлин, что ты с ними сделала, Гермиона? Даже кровать в лощине Маранаты была мягче. Они ели в неловком молчании, жуя и задумчиво глядя на бушующее море. — Ну и что теперь? — Наконец спросил Альфард, его голос был хриплым через полный рот копченой рыбы. Гермиона задумчиво нахмурилась. Мысли о Томе были неизбежным злом для планирования ее следующего шага. Но когда она подумала о том, чтобы последовать за ним, узнать, где он собирается жить после Хогвартса…ее сердце бешено заколотилось в груди. Ее глаза начали гореть. Она убивала его, убивала человека, которому так охотно отдала свое тело и сердце… Но, по крайней мере, он никогда не проникал в ее мысли. Он мог бы получить все остальное, но будь она проклята, прежде чем он доберется до ее разума. — Мы разберемся с этим позже, — наконец сказала она, накалывая последний кусочек яйца оловянной вилкой и сгибая один из зубцов с силой. У Альфарда хватило порядочности не выглядеть встревоженным. — А пока мы отдыхаем. — Прекрасно. Я могу расслабиться в любой день. Он откинулся на спинку стула, заложил руки за голову и насвистывал. Гермиона проницательно прищурилась. — Я прекрасно понимаю, — сухо ответила она. Альфард одарил ее бунтарской, дерзкой ухмылкой, и она улыбнулась ему в ответ. Возможно, с ними все будет в порядке. *** Не нужно было ходить в Дырявый котел, чтобы понять, что грязнокровка сбежала, но Том все равно проверил. Он был рад, что никто не стал свидетелем его дурацкой поездки в Косой переулок. В бледном свете рассвета он накинул на плечи плащ и направился к Косому переулку, украдкой оглядываясь. Он знал, что если бы она была рядом, он бы это почувствовал. Комната в лощине Маранаты была пуста — Блэк тоже исчез. Единственным логичным выводом было то, что они сбежали вместе, хотя куда, Том не мог предсказать. У Гермионы, похоже, был вкус к Аппарированию в невероятную дикую местность, так что найти их просто глядя было глупо. Кроме того, он знал Гермиону: если бы он подождал достаточно долго, она бы пришла за ним первой. Но это была не самая приятная мысль. Нетерпение захлестнуло Тома. — Будь проклята Гермиона, Будь проклята ее Окклюменция, а главное, будь проклят Альфард Блэк. Как она могла соблаговолить уйти с Блэком после того отвратительно жалкого представления в борделе? Как она могла уехать с Блэком после всего, что они сделали? На мгновение его гнев вышел из-под контроля, и Том выпустил проклятие в проходящего мимо волшебника, который едва успел увернуться. Забыв о колдуне, Том выругал себя за безрассудство, хотя все еще краснел и чувствовал себя довольно неловко. Том вернулся в свою комнату, дневной свет уже пробивался внутрь, но он был измотан. Том сбросил с себя мантию и тяжело опустился на кровать с балдахином, от простыней поднимался запах кожи Гермионы. Она разгадала его заговор, чтобы использовать Легилименцию на ней, когда она впервые проснулась…и все же ему было очень приятно прижимать ее к себе под простынями, зная, что никто другой не может смотреть на нее и прикасаться к ней, пока она принадлежит ему. Она обнаружила так много внутренних сложностей, когда они трахались у входа в комнату, а затем в борделе… Он видел ее самое глубокое внутреннее желание, скрытое в ее глазах, когда она так беспечно смотрела на него. Кровь согрела его сердце, и он пошевелился, зарывшись лицом в подушку с раздраженным рычанием. Пришло время спать и отдыхать, а не позволять своему разуму тревожиться воспоминаниями о том, как он был внутри нее. Его острый ум менял образы, пока он не увидел ее лежащей там, позволяя слабому маленькому черному мальчишке колотиться в нее. — «Интересно, чувствует ли она что нибудь вообще?», — подумал он жестоко. Он также задавался вопросом, сколько оргазмов у этой проститутки было подделано… довольно плохое представление. Затем на него обрушились воспоминания о Гермионе в разгар оргазма, и желание залило его кожу краской. Сознание того, что у Блэка есть шанс увидеть это восхитительное зрелище, привело Тома в ярость. Что еще хуже, Возможно, теперь он никогда не узнает самые сокровенные тайны Гермионы, а именно их ему так хотелось узнать. Как же она на самом деле получила этот шрам? Бледные буквы, завивающиеся на ее мягкой гладкой, как лепестки, коже, были так неотразимо возбуждающи… он застонал при воспоминании о том, как провел языком по приподнятой рубцовой ткани. Она задыхалась и дрожала под ним, мучительный всхлип срывался с ее мягких губ. А что, если она сейчас все расскажет Блэку? Нет. Он хотел быть первым, кто узнает, так же как он был первым, кто узнал Гермиону на интимном уровне. Жди своего часа. Ты не найдешь ее, если будешь искать сейчас… ему потребовалась вся его сила, чтобы удержаться от прыжка к камину и покинуть территорию, чтобы начать свои поиски. Вместо этого он попытался заснуть, хотя его желание было таким неумолимым. Наконец он заснул, глубоко вдыхая во сне запах Гермионы, и его пальцы бессознательно коснулись того места на подушке, куда она положила голову. *** Календарь подсказывал ей, что сегодня День святого Валентина. Она приготовила ужин, но не смогла его съесть. Хотя дружеские отношения между ней и Альфардом усилились, сегодня вечером они испарились. Гермиона обнаружила, что смотрит в темную ночь и призрачно кружащийся снег. Они не были влюблены. Недели проходили без всяких дел, а минуты тянулись, как сквозь патоку. Гермиона отправила сову Гаррету, который был более чем счастлив помочь ей тайно общаться с Джеффри. Свадьба Руперта и Амелии должна была состояться в Мае, и, несмотря на то, что вокруг их палатки все еще лежал снег, Гермиона уже предвкушала ее. Она скучала по своим друзьям, и в своих письмах даже Джеффри раз или два умудрялся намекнуть, что ее присутствие ему не совсем противно. Постепенно отношения между ней и Альфардом стали налаживаться. Однажды ветреным солнечным днем в начале марта, когда подснежники уже начали высовываться из-под тающего снега, он объявил, что они собираются продолжить то, на чем Джеффри остановился, когда учил Гермиону правильно ездить на метле. Обычно Гермиона не соглашалась, но теперь, когда ей было так мало работы и так отчаянно хотелось отвлечься от мыслей о некоем юном Темном Лорде, она охотно последовала за ним к скалистому берегу. — А теперь давай посмотрим, как ты летишь по кругу, — сказал он, бросая ей свою метлу. Гермиона поморщилась. — Неужели обязательно лететь так близко к этим скалам? — робко спросила она, но Альфард подошел к ней и начал силой сажать на метлу. — Страх — самый сильный мотиватор, — нахально напомнил он ей. Гермиона неловко вскрикнула, едва не свалившись с метлы. Мрачно глядя на Альфарда, согнувшегося пополам от смеха, она оттолкнулась, разбрызгивая вокруг себя грязь. А потом она оказалась в воздухе, ветер хлестал ее по щекам и бешено трепал волосы. Гермиона сразу же ощутила такую свободу, какой давно уже не испытывала, и взлетела еще выше, чтобы дать волю своим чувствам. Впервые за много недель она забыла о Томе, о Гарри и Роне, о крестражах. Все, что осталось — это обжигающий холодный солнечный свет, бодрящий свежий воздух болота и моря и громкий смех Альфарда внизу. Она была свободна. Пушистые облака парили над океаном, и она даже осмелилась перелезть через скалы…пока не посмотрела вниз и ее обычный страх высоты не заставил ее снова опуститься на землю рядом с Альфардом, который выглядел очень довольным. — Я думаю, что на данный момент этого достаточно, хотя все прошло лучше, чем я думала, — призналась она. — Я же говорил тебе, что летаю лучше Поттера, — самодовольно сказал он. Гермиона закатила глаза. — Ты даже ничего не сделал, ты просто столкнул меня с метлы! По крайней мере, Джеффри научил меня основам, — заметила она, шлепнув его метлой. Альфард быстро увернулся, посмеиваясь. — Это просто мое присутствие. Твои нервы знают, что ты находишься рядом с существом, обладающим превосходными летными навыками…и они реагируют соответственно, — философствовал он сардонически, когда они возвращались в палатку, чтобы на мгновение укрыться от резких ветров. Возможно, было солнечно, но это не означало, что зимние температуры полностью спали. Ощущение бодрящей свободы не отпускало ее. Гермиона приготовила им дымящиеся кружки горячего шоколада, пока Альфард, как обычно, приводил в порядок гостиную палатку. Ее настроение оставалось таким же возвышенным, как облака, и когда Гермиона согрелась от холода, ее решимость вернулась вместе с теплом. Пора было начинать все сначала.