The Best Years of Our Lives, My Ass

Это было похоже на то, как если бы его похоронили в удушающей грязи или погрузили в ледяные волны — как будто воздух был высосан из комнаты. Какое бы литературное клише ни придумал этот халтурщик Чак, он чувствовал себя именно так. Дин извивался, запутавшись руками и ногами в простынях, от влажности и тепла на коже выступил пот. Если бы он только мог… Дин! ДИН! Он потянулся к чему-то, чего там не было, в отчаянии размахивая рукой в темноте. Его кошмар закончился решительным щелчком, и его глаза распахнулись, когда он резко выпрямился, хватая ртом воздух. — Кас, — выдохнул он, всё ещё держа руку перед собой. Она схватилась ни за что, и он позволил ей опуститься на кровать. Он присоединился к ней мгновение спустя, опускаясь назад и позволяя своему дыханию замедлиться, заставляя себя выйти из кошмарного тумана. Через несколько минут он моргнул и огляделся. Прошлой ночью он заснул не здесь. В мгновение ока он вскочил с постели, застыл, как вкопанный и внимательно наблюдал за происходящим. Это была спальня. Спальня, которую он помнил довольно хорошо, но тем не менее спальня. Он лёг спать в дерьмовом мотеле в Тексаркане. Так почему же он просыпается в своей детской спальне в Лоуренсе, штат Канзас? (Потому что, несмотря на постер «Houses of the Holy» перед ним и плакат «Se7en» напротив него, это была безошибочно та комната, в которой он жил в первые годы своей жизни.) И что ещё важнее, где его брат? Тихо, потому что кто, чёрт возьми, знает, что может скрываться в тени, он встал, прополз по ковру, прежде чем открыть дверь и медленно двинулся по коридору. Давно забытые планы этажей бурлили в его сознании, мышечная память привела его к ванной. Ему не было и пяти, когда этот дом сгорел дотла, но он помнил дорогу из своей спальни в ванную — куда он автоматически шёл каждый раз, когда просыпался от ночного кошмара, — как будто это было только вчера, а не почти тридцать лет назад. Дин завернул за угол и провёл рукой по стене, натыкаясь на выключатель и заливая ванную светом. Пошатываясь, он подошёл к раковине, дал воде течь из крана в вытянутые руки и плеснул себе в лицо, прежде чем посмотрел в зеркало. На него смотрело незнакомое лицо. Нет, не незнакомое — молодое. Это было его лицо, как раз перед тем, как он бросил школу. Дин почувствовал, как к горлу подступает паника, и уже собирался поддаться ей, когда заметил движение позади себя. Он развернулся на месте, автоматически выставив руки в защитную позицию, прежде чем увидел, кто стоит за ним. — Мама? — выдохнул он, уронив руки. На самом деле это было глупо, потому что, по его опыту, существовала целая куча вещей, которые могли выдавать себя за его мать, включая Великого Пухбаха из Чистилища и любое количество обитателей Рая и Ада. — Милый, тебе опять приснился кошмар? — Мэри Винчестер стояла позади него, опёршись рукой о дверной косяк и слегка улыбаясь. Она выглядела совсем не так, как на тех немногих фотографиях, которые хранил папа, — у неё было больше морщинок, больше складочек вокруг рта, а светлые волосы слегка поседели на висках, но всё равно это была безошибочно его мать. Так или иначе, признаки возраста убедили его, что это было в некотором роде реально. Если бы какое-то существо действительно хотело развести его, это была бы идеальная картинка. Даже джинн не сумел правильно состарить. И она говорила. Говорила с ним так, будто это нормально, будто он не попал в мир, где она была жива. Как будто всё было в порядке. Дин гордился своей приспособляемостью, но это было настолько далеко за пределами его опыта, что он просто стоял и смотрел на это с каким-то ошеломлённым изумлением. Это, должно быть, сон. — Я знаю, что ты нервничаешь после всего, что случилось в прошлом году, милый, — сказала она, протягивая руку,(боже, он был выше своей матери, насколько это странно?) и похлопывая его по щеке. — Но всё будет хорошо. У всех было лето, чтобы остыть, и действительно, пришло время всем перестать быть такими чувствительными к подобным вещам, — она улыбнулась ему, понимая ситуацию, которая была совершенно за пределами понимания Дина. — Это твой выпускной год, дорогой, первый день твоего выпускного года, и ты будешь в полном порядке. Он смутно слышал звук собственного дыхания. Он был резким, громким и, возможно, неуместным в данной ситуации. Чёрт бы его побрал, если бы он знал. — Ага. Кошмар. Ничего страшного, — сказал он. Его голос звучал молодо, ещё не отягощённый опытом многих лет, Ада и Чистилища. Свежим. Он заморгал от неестественного света в комнате. — Со мной всё будет в порядке. — Конечно, будет. Не волнуйся, твой отец придёт в себя, — сказала она, снова погладив его по щеке, и повернулась, чтобы вернуться в комнату, которую она, вероятно, разделяла с Джоном Винчестером. — Он из другого поколения, и ты знаешь, как военные относятся к подобным вещам. Разрушающий мужской шовинизм, — она хихикнула, отряхивая пыль с белой ночной рубашки. — Всё образумится само собой. Дин понятия не имел, о чём она говорит, но всё равно сглотнул и кивнул, упиваясь её видом. — Пойду проверю, как там Сэмми, — сказала она, рассеянно бросив комментарий через плечо. — Ты же знаешь, как он нервничает перед старшей школой. — Да, конечно, — ответил Дин, всё ещё глядя туда, где она была. Он моргал, прислушиваясь к звукам своей матери, своей мёртвой матери, открывающей дверь в детскую (нет, теперь это была комната Сэма, а не просто «детская») и проверяющей, спит ли его младший брат. Он медленно повернулся к своему отражению. Всё было так, как он помнил. Видит бог, он уже достаточно раз рассматривал это тогда, отчаянно пытаясь притвориться достаточно хорошо, чтобы вписаться к другим старшеклассникам и защитить Сэмми от их насмешек; те же россыпи веснушек на его в остальном ровной коже, те же грязные светлые волосы, которые светлели, когда достигали кончиков, те же зелёные глаза, те же пухлые губы. Это было то же самое почти-слишком-красивое лицо, которое смотрело на него из зеркала в течение большей части его подросткового и раннего двадцатилетия, и он ненавидел его. Он посмотрел вниз. Никакой татуировки против одержимости. Никакого отпечатка руки на руке. Никаких царапин от оборотня две тысячи четвёртого года. Ни одного из его шрамов из Чистилища, и, боже правый, их должно быть много. Он быстро подсчитал в уме, в чём всегда был хорош, несмотря на шутливые уверения Сэма, что это он умный брат. Если он начинал свой выпускной год, ему было семнадцать — почти восемнадцать, — что означало, что это (что бы это ни было) была вторая половина 1996 года. Поэтому он знал, когда он был, сколько лет ему должно быть, и что его брат в безопасности и спит в своей комнате. Но оставался вопрос: почему он здесь? Остаток ночи он провёл совершенно бессонно, и на следующее утро в шесть часов утра выключил будильник в тумане усталости. Он споткнулся под душем и с трудом натянул незнакомую одежду, прежде чем схватить рюкзак, который другой-он, очевидно, упаковал прошлой ночью. Выпускной год. Он помнил выпускной год. Или, скорее, он помнил, как пробирался сквозь него, пока ему не исполнилось восемнадцать лет в начале 1997 года, получил свой диплом о среднем образовании и убрался к чёртовой матери из школы. Это была череда свиданий на одну ночь, игнорирование домашних заданий и время от времени отказ от школы, чтобы пойти на охоту с отцом, перемежаемая воспитанием младшего брата и случайными трюками, чтобы сохранить крышу над головой. Поэтому неудивительно, что, войдя в столовую, он замер при виде Джона Винчестера, который сидел за столом и ел яичницу. Все за столом замерли при виде его, так что, по крайней мере, в этом он не был одинок. — О, ради бога, — сказал Джон, раздражённо и ворчливо. — Я не собираюсь отрывать тебе голову, сын. Иди ешь свой грёбаный завтрак. Дин не доверял себе, поэтому просто кивнул и поставил сумку возле двери, прежде чем направиться на кухню. Сэмми выглядел так же, как и тогда, но он не смотрел на Дина ни с чем, кроме своей обычной подростковой бестолковости. Дин расценил это так, что это не его Сэм. Это был Сэм, который ничего не знал ни о жизни, ни о демонах, ни о своём старшем брате, принёсшем свою душу в жертву аду, чтобы спасти его. Честно говоря, он не был уверен, что ему больше нравится. Мэри поставила перед ним тарелку с беконом, яйцами и картофельными оладьями. Он тупо смотрел на них несколько минут, прежде чем Джон заговорил снова, его голос был низким и грубым. — Дети сейчас превращают жизнь в сущий ад. Тебе надо поесть. Пока у тебя есть такая возможность. Дин моргнул и взглянул на брата; у Мэри и Сэма были одинаковые неодобрительные взгляды. Хах — похоже, стервозная морда была наследственной чертой. — Что? — требовательно спросил Джон у своей семьи. — Слушайте, я знаю, знаю, просвещённые времена, уже девяностые, я понимаю, но это Канзас. Это не похоже на то, что дети признаются би-секс-у-алами и не получают обращения как к дерьму от других детей, ясно? Ешь, Дин, сегодня ты, наверное, не пообедаешь. Дин уставился на него, чувствуя, как в животе всё сжимается. Где-то на задворках сознания его забавляло, как отец произносит слово «бисексуал», но более того — оно применялось к нему. Его отцом. Которому он старался (очень старался) никогда, никогда не показывать свою эту сторону. Лицо Мэри слегка смягчилось, и она вздохнула. — Наверное, он прав, Дин. Сэм кашлянул. — Эм-м-м… Джереми звонил вчера вечером, — сказал он, глядя на Дина с извиняющимся выражением. — Их родители отправили Коди к тёте в Нью-Гэмпшир, — он сморщил нос. — Я имею в виду, я знаю, что вы расстались, но я подумал, что ты должен знать, что его сегодня не будет. Дин понятия не имел, кто такой Коди. Он всё равно кивнул и принялся за еду. После завтрака Сэм побежал наверх чистить зубы, а Мэри принялась мыть посуду. Это было настолько ошеломляюще нормально, что Дин сразу заподозрил, что это ещё один джинн, что он попал в ловушку и должен каким-то образом пробиться наружу. Но джинн никогда не мог изменить его внешность, никогда не думал принимать во внимание старение, никогда не путал его должным образом. Случилось что-то ещё. Лужайка перед домом была точно такой, какой Дин её помнил, и у него к горлу подступил комок, когда Сэм вышел вместе с ним. Импала стояла на подъездной дорожке, сияя во всей красе, рядом с пикапом и довольно потрепанной Хондой Аккорд. — Я поработаю над Хондой сегодня, пока ты будешь в школе, — сказал Джон позади них, и Дин с Сэмом повернулись к нему. — А пока я просто отвезу вас на Импале. Дин медленно кивнул. Он не был уверен, что из всего этого выводило его из себя больше: то, что его заставляли заново переживать школьные годы, или то, что он ездил на дерьмовой Хонде. — Переднее сидение! — крикнул Сэм, бросаясь к машине. Дин вздохнул и закатил глаза, тащась к слишком знакомой машине более спокойным шагом. — Дин, — тихо произнёс Джон у него за спиной. — Я пытаюсь привыкнуть к этому, ладно? Я стараюсь. Дин сглотнул. — Всё в порядке, — сказал он, не решаясь сказать больше. Скупая терпимость была, вероятно, лучшим вариантом развития событий, который он никогда не позволял себе представлять каждый раз, когда думал о том, чтобы признаться отцу; на самом деле, он был почти уверен, что если бы такое случилось во время охоты, его бы вышвырнули под дождь. Мэри Винчестер, по-видимому, делала чудеса, чтобы облегчить худшие стороны личности своего мужа. Последовало некоторое молчание, прежде чем Джон заговорил снова. — И, может быть, в следующий раз, когда ты решишь переспать со своим парнем — или девушкой — подумай… ну, не делать это в раздевалке. Было бы хорошим началом. Дин не удержался: он рассмеялся. Старшая школа Лоуренса на самом деле не была школой, которую Дин когда-либо посещал. В те времена, когда он ещё обращал внимание на академический, они почти постоянно были в разъездах, останавливаясь в школах на недели или месяцы, прежде чем снова уехать. Ближе всего к дому, года два или три, они посещали школы в Су-Фоллз на довольно регулярной основе (хотя никогда последовательно). Фасад средней школы Лоуренса был до усрачки внушительным. Боже. С таким же успехом он мог бы теперь сдать свою «мужскую карту»: он столкнулся с вампирами, демонами, самим сатаной, и был в ужасе от старшей школы. К чёрту все это, мужик. — Дин! — прошипел Сэм рядом с ним. — Если ты сбежишь в первый же день, папа узнает и убьёт тебя. Дин сердито посмотрел на брата. — Заткнись, Сэмми, — сказал он. — Угх, не называй меня так, — пожаловался Сэм. Он скрестил руки на груди. — Серьёзно, чувак, не пропускай первый день. Может быть, он будет лучше, чем ты думаешь. Дин закатил глаза. Он знал старшую школу: он помнил эту песню и танец. На самом деле, он ясно помнил свой первый год, когда объявилась первая гей-пара. Всё становится лучше, моя задница. Нет, он знал, чего ожидать. И всё же его не волновало, что подумают о нём подростки. Его больше беспокоил тот факт, что если он весь день был здесь, в школе Лоуренса, то он не был там, в своём мире, пытаясь понять, что, чёрт возьми, с ним случилось. — Эй, пидор! — раздался голос у него за спиной. — Выкуси! — весело крикнул он в ответ, не потрудившись обернуться и проверить, кто это. Сэм улыбнулся ему. — Вот это дух, — сказал он. Выражение его лица почти того стоило: Сэм был очарователен до того, как подскочил и начал драматически маячить повсюду. Они вдвоём потащились к главному офису, следуя за общим движением в коридорах, где взяли свои расписания занятий. — Математика первым делом с утра, — прокомментировал Сэм, заглядывая в расписание Дина. — Вы, инженерные ботаники, все одинаковы. Дин уставился на него, чувствуя себя немного напуганным: он умудрился заваливать алгебру четыре семестра в первый раз в старшей школе, так что застрять в математике было похоже на ад на земле. — Но, эй, есть только один математический класс, так что, знаешь, у тебя будет по крайней мере один друг, — продолжил Сэм. Он улыбнулся старшему брату и повернулся, чтобы идти на урок всемирной истории. — Задай им жару, Дин. В конце концов, они всё равно прекратят. Дин смотрел, как уходит его младший брат, и в груди всё сжималось. Мысленно он прикидывал, стоит ли всё-таки просто уйти и искать ответы, но не знал, что происходит и как долго он здесь застрянет, и он действительно не хотел отвечать перед авторитетами в этой новой, странной жизни. Он взглянул на своё расписание, в котором была вся его информация — имя, дата рождения, номер телефона, адрес, средний балл… Воу. С каких это пор у Дина Винчестера средний балл 3,3 (прим. пер.: максимальный балл в США 4,0)? И почему он учился на двух курсах с отличием? Это было странно. Очень странно. Он не только застрял в каком-то странном причудливом мире, но и собирался вылететь из средней школы. Чёрт, по крайней мере, в первый раз он отказался от своего собственного выбора. Это будет чёртова катастрофа. Он разочарованно вздохнул и поднял глаза как раз вовремя, чтобы заметить знакомую — хотя и значительно более молодую — фигуру. Тёмные, растрёпанные волосы, ярко-голубые глаза и, что забавно, коричневое пальто. Парнишка был примерно того же возраста, что и Дин, и, как и Дин, сжимал в руках расписание занятий; он выглядел совершенно сбитым с толку. — Кас? — неуверенно спросил Дин. Голова повернулась к нему, несколько секунд ничего не понимая, потом глаза расширились. — Дин? — другой мальчик — и Дин теперь мог сказать, что Кастиэль был одет в сосуд молодого Джимми Новака, он мог разглядеть человека, которым он в конечном итоге стал под слоем юности — бросился к нему, схватив его за плечо и пригнув их обоих за угол в неиспользуемый коридор. — Что происходит? — спросил Кас. Дин уставился на него и позволил продолжить. — Я был в Чистилище, а теперь мне, по-видимому, семнадцать лет и я человек. Я живу с кем-то, кто выглядит и говорит как Бальтазар, только это не он. Мне это не нравится. Объяснись. — Чувак, я понятия не имею, что происходит, но, слава богу, ты понимаешь, насколько это неправильно, — выдохнул Дин. — Я проснулся посреди ночи, и никто, даже Сэм, не понимает, что происходит. По их мнению, я какой-то инженерный зануда с грёбаным средним баллом три целых три десятых, и кто, чёрт возьми, вообще занимается этим в средней школе? Кроме того… — в этот момент Дин понял, что смотрит на Каса, честное слово, на Каса, и замер. — Кас? Ты был в Чистилище. Наступила короткая пауза, пока Кас рассматривал его. — Я рад видеть, что твои наблюдательные способности не пострадали в моё отсутствие, Дин. Дин несколько секунд изумлённо смотрел на Кастиэля. — Когда, чёрт возьми, ты научился сарказму? Кас вздохнул. — Дин. — Прости, просто… в последний раз я видел тебя… Кастиэль ещё немного посмотрел на него, прежде чем поморщиться. — Я всё время забываю моргать, — сказал он, злясь на себя. Дин фыркнул и выбросил приличия в окно, обняв другого подростка за плечи и притянув его в объятия. — Я не знаю, что происходит, старик, — сказал он. — Но я чертовски рад видеть тебя снова. Кас вздохнул, но позволил обнять себя. — Дин, разве нам не нужно разгадать тайну? Дин отстранился от Каса и приподнял бровь. — Эй, Скуби-Ду, погоди. Мы же подростки, — он наклонился и забрал расписание занятий Каса из его руки. — Ага, видишь? Тебе всё ещё только семнадцать, как и мне — эй, твой день рождения на Рождество, это чертовски замечательно — и мы не можем просто бродить вокруг, не останавливаясь каждые десять секунд перед Человеком. — Я старше любого существа в этом здании, — сказал Кас. Он явно стремился к достоинству, но просто звучал… ну, возмущённо. — На самом деле я старше всех камней, из которых состоит это здание. Здесь нет «Человека», который имеет власть надо мной, — о боже, он всё ещё использовал эти проклятые воздушные кавычки. — Да, ну, ты весь со своим моджо? — Дин счёл этот вопрос вполне разумным. Кастиэль со вздохом опустил плечи. — Нет. Сегодня утром я пытался взлететь и… что-то мешает мне. Я не знаю точно, что может быть достаточно мощным, чтобы блокировать мои силы, Дин, но я сомневаюсь, что это хорошо, — тут он просиял. — Но я всё ещё могу читать души. Вот так я и узнал, что это ты. Дин уже собирался что-то сказать в ответ, когда над головой раздался громкий звон. Кастиэль испуганно дёрнулся и поднял руки, защищаясь. Дин фыркнул и накрыл ладонью одну из них. — Успокойся, старик, это всего лишь звонок. Нам нужно идти на занятия, иначе мы опоздаем, — он взглянул на расписание Каса. — Эй, ты почти на всех моих занятиях. Хотя у тебя есть… э-э, латынь. Когда у меня автомастерская, — фыркнул он. — В любом случае, практично. Пойдём. Как в старые добрые времена, подумал Дин: Дин идёт впереди, Кастиэль, не задумываясь, следует за ним. Дрожь пробежала по его спине, когда он подошёл к своему классу. К счастью, Кастиэль разбирался в математике. — Математика — основа творения, — сказал он, когда лекция в начале урока подошла к тому времени, когда студенты должны были работать над проблемами. — Всё — наука, искусство, механика, даже секс — на базовом уровне — это числа. — Верно, — сказал Дин. — Так что, хм, помоги этому придурку, Кас, и объясни мне всё это дерьмо. — Ты не придурок, — нахмурившись, ответил Кас. Затем он (в течение десяти минут) разбил продвинутое исчисление на голые кости математики, которые любой мог понять. Дин несколько секунд смотрел на него, прежде чем усмехнуться. — Кас, ты очешуенен. Я когда-нибудь упоминал об этом? Надеюсь, я уже упоминал об этом. Потому что это правда. Очешуенен. Кас закатил глаза и снова повернулся к своему листочку, но его щёки слегка покраснели. Дин ухмыльнулся и принялся за свою работу. Кас только что упростил то, что не могла сделать вся карьера в системе государственных школ, и на этот раз Дин не чувствовал себя таким глупым. Через несколько минут он закончил половину рабочего листа. Проще простого. — Эй, Кас, — пробормотал он, протягивая ногу и подталкивая ею Кастиэля. — Я думаю, у Лоуренса есть библиотека с разделом о сверхъестественных вещах. Мы должны пойти туда после школы. — Хорошая идея, — ответил Кастиэль. Он закончил заполнять свой собственный лист; взгляд на его бумагу показал Дину, что у Кастиэля был смелый, угловатый почерк, который был настолько последовательным, что Дин подозревал, что его друг загрузил шрифт почерка, а не научился писать самостоятельно. Он фыркнул. — Конечно, это хорошая идея, я гений. Очевидно, — сказал он, снова ухмыляясь. Кто-то шлёпнул его по затылку. — Эй, пидор, прекрати флиртовать со своим парнем. Меня от этого тошнит. Дин резко обернулся и уставился на него; пара сердитых карих глаз смотрела в ответ. Они принадлежали самому, к сожалению, непривлекательному, мускулистому типу футболистов, которых Дин когда-либо видел. — Я надеру тебе задницу, Бифарони, — пообещал ему Дин. Бифарони, именно так Дин решил называть этого засранца до конца своего срока — что бы то ни было — отшатнулся от Дина. — Фу. Не хотелось бы подхватить всё твоё гейство, Винчестер. Дин ухмыльнулся и откинулся на спинку стула, выпуская изо рта слюну. Если бы Сэм был здесь, он бы завизжал о том, как отвратителен Дин; сейчас Дин просто пускал слюни на руки Бифарони. — Слишком поздно, теперь ты гей, — весело сказал Дин, поворачиваясь обратно к доске, когда мудак позади него начал скулить, стонать и отчаянно вытирать слюну Дина о джинсы. Он перевёл взгляд на Кастиэля, который скептически смотрел на него. — Сексуальная ориентация не заразна, — сказал он. Это было произнесено с обычной серьёзностью Кастиэля, что было восхитительно, когда его лицо снова превратилось в подростковое. — Это сочетание генетики и психологии, и это гораздо больше, чем просто бактерии… — Господи, Кас, я знаю, — вздохнул Дин, возвращаясь к своей бумаге. — Хотя я даже не знаю, как он попал в этот класс, потому что основы биологии кажутся ему чертовски недоступными. — В любом случае было бы излишне пускать на него слюни, — сказал Кастиэль, склонив голову набок. — Ты просто бисексуал, а он явно гомосексуалист. Бифарони издал встревоженный звук, когда Дин начал смеяться. Однако, вероятно, это было к лучшему, что учитель велел им всем заткнуться, а их работы должны были быть сданы через пять минут, потому что другой ученик выглядел взбешённым. Дин был почти уверен, что, если отбросить мускулы, он мог бы одолеть этого придурка в драке (честной или нет), если бы это была его первоклассная игра. Но Дин находился в этом теле уже около восьми часов, и он знал одно: он не был в первоклассной форме. Даже не во второклассной. Возможно, даже не третьеклассной или четвероклассной. Это, решил он, надо изменить. Его родители, как он обнаружил, были бы более правы в отношении его обеденных занятий, если бы знали, что он провёл свою первую школьную карьеру, исследуя творческие способы избегать других учеников. Они с Касом разошлись на втором уроке, а потом снова встретились на третьем и четвёртом, прежде чем школа прервалась на обед. Это не сильно отличалось от всего, что Дин испытывал раньше, но тот факт, что он испытывал это с мышлением взрослого, был, честно говоря, тревожным. — Лучшие годы нашей жизни, моя задница, — пробормотал он, когда они вдвоём обедали в кафетерии. — Что. Кас даже не задал вопроса. Он был слишком занят, испытывая отвращение к предложенной пище. — Давай, Кас, выбирай быстрее, — вздохнул Дин. — Я не уверен, что любой из этих вариантов приемлем, Дин, — сказал Кас. Что было справедливо. Ангел был окружён аурой отчаяния, с которой Дин был хорошо знаком за эти годы: он хотел, чтобы Дин спас его. — Просто возьми макароны с сыром и пошли, — пробормотал Дин. Он мог видеть группу здоровенных футболистов, окружавших Бифарони с его нынешнего наблюдательного пункта, и их взгляды начали обращаться к Дину и Касу. Через пять минут они собрали свои обеды и, ловко увернувшись от потенциальных мучителей, устроились перекусить в пустом укромном месте возле студенческой парковки. — Это отвратительно, — сказал Кастиэль, глядя на свою еду. — Это еда из кафетерия, Кас, а не из изысканного ресторана, — сказал Дин, пожимая плечами и запихивая макароны с сыром в рот. В его защиту можно сказать, что у него за плечами была целая жизнь дерьмового опыта в еде, и сравнительно, стоимость питания в кафетерии Лоуренсовской средней школы была совершенно средней. — Просто ешь пошустрее, ты не почувствуешь никакого вкуса. Кас вздохнул и начал подражать Дину. Они молчали несколько минут, прежде чем Кас заговорил снова — Дин заметил, однако, что он тщательно промыл рот бутылкой воды, которую нашёл в рюкзаке. — Я в растерянности, — начал Кас. Помолчал. — Я не знаю, что мне делать. — Чувак, ты не один такой, — сказал Дин, тыча пальцем в расплавленное пирожное на своём поролоновом подносе. — Я понятия не имею, что происходит. Я не могу просто подойти к Сэму и сказать: «О, эй, расскажи мне обо всей моей жизни, потому что я не знаю, кто я. Знаешь, что я выяснил сегодня утром? Очевидно, в прошлом году другой-я был пойман, трахаясь с каким-то чуваком в раздевалке. Какого хрена, чувак. Какого хрена.» — Полагаю, это объясняет гомофобию, — сказал Кастиэль. Он рассеянно стряхнул пылинку с пиджака. — Сейчас только 1996 год, а Канзас никогда не отличался особой открытостью в отношении альтернативной сексуальности, — этот комментарий почти довёл Дина до предела его терпения к дерьму. Его действительнометр выстукивал, оставляя Дина злым и раздражённым, и, дерьмо, это снова было грёбаное половое созревание. Он помнил это, помнил вкус. Он помнил, как с трудом контролировал свои эмоции и ярость, и как каждая мелочь казалась концом света. По крайней мере, на этот раз у него была какая-то перспектива и более серьёзная проблема. — В этом-то и проблема, — сказал Дин. — Сейчас 1996 год! Свежие повторы «Принца из Беверли-Хиллз» по-прежнему идут, и TLC всё ещё существует. Это неправильно, Кас, совсем не правильно, по TLC крутили дерьмовую музыку, и никто не должен переживать это дважды. Кастиэль вздохнул. — Как обычно, я не понимаю этой отсылки. Дин сгорбился над своим теперь уже пустым подносом (эй, он был голоден, и он был на девяносто пять процентов уверен, что школа не попытается накормить его чем-то, что действительно убьёт его). — Тебе и не нужно. Послушай, Кас, всё, что я хочу сказать, это то, что кто-то — или что-то — заставляет меня заново пережить старшую школу в причудливой альтернативной реальности, где мне на самом деле наплевать на академический отпуск, — он вздохнул. — И я рад, что ты здесь, но это, по сути, Ад на Земле. Извини, чувак, ты выпрыгнул из Чистилища прямо в Преисподнюю. Кас склонил голову набок, и Дин вздохнул. — Образно говоря, Кас. Образно говоря. Остаток дня пролетел незаметно, и Сэм догнал их в конце учебного дня. Он казался подавленным, когда пробормотал: «Привет, Кас.» Это заставило их обоих замолчать, и осторожное «Здравствуй, Сэм» Кастиэля было свидетельством его способности приспосабливаться к любой ситуации. Дину действительно отчаянно хотелось похлопать его по плечу и сказать, что у него всё отлично, но он был уверен, что все сочтут это странным. — Что случилось? — спросил Дин. Сэм пожал плечами. — Просто сегодня немного дерьма набралось, вот и всё, — он слегка оживился. — Ходят слухи, что Джордж Эллсворт застукал тебя за флиртом с Касом и хочет набить тебе морду. Итак, знаете, прошёл только день. — Ты придурок, — сообщил ему Дин. Сэм рассмеялся. — Эй, я знаю, что тебя не поймают за флиртом с твоим лучшим другом, но мир полон идиотов. Но не позволяй этому мудаку застать тебя одного, потому что я думаю, что он говорил всерьёз. Дин бросил на Каса ухмылку: очевидно, независимо от того, в какой вселенной они находились, Дин и Кас были лучшими друзьями. Это, казалось, одновременно позабавило и встревожило Кастиэля, поэтому Дин снова повернулся к Сэму. — Ну, это было потому, что Кас нашёл время сообщить мне, что я не могу распространять своё гейство на Бифарони там, так как он уже гей. Сэм посмотрел на них и расхохотался. — Ты что, издеваешься надо мной? Ты издеваешься надо мной, — Сэм несколько секунд бормотал, прежде чем выдохнуть. — О мой бог. Дин усмехнулся. Все трое были выведены из разговора, когда позади них раздался знакомый гудок. Дин резко обернулся и, конечно же, увидел их отца, стоящего рядом с Импалой. — Пошли, ребята, — сказал Джон, махнув им рукой. — Кастиэль идёт? — его голос звучал небрежно, почти слишком небрежно; он слишком старался. Но всё же он пытался, и это кое-что значило для Дина. — Вообще-то, — сказал Дин, открывая заднюю дверцу Импалы (что было чертовски неправильно, но как бы то ни было, он не собирался заставлять Каса сидеть сзади с Сэмом за компанию). — Мы с Касом хотели пойти в библиотеку. Джон посмотрел на них в зеркало заднего вида. — Я могу отвести тебя в библиотеку, сынок, но сначала ты должен вернуться домой. Твоя мама уверена, что я верну тебя к ней по частям. Дин вздохнул. — Да, хорошо. Сэм повернулся и скорчил ему гримасу над сиденьем; на самом деле он становился довольно высоким, и если Дину не изменяет память, то в ближайшие год или два он резко выстрелит вверх и внезапно возвысится над всеми. Тем временем Дин по-прежнему сидел, выглядя как грёбаный голубок. Да, это должно было прекратиться. Мэри Винчестер была довольно строгой женщиной, но она была так рада, что её старший сын провёл свой первый день в школе целым и невредимым, что настояла на том, чтобы приготовить им снеки. Судя по выражению лица Сэма, она не делала этого уже много лет. — Привет, Кас, — сказала она, улыбаясь ему. — Как обычно? Кастиэль моргнул. — Гм, да? Дин фыркнул. Мэри, нахмурившись, посмотрела на него и занялась делами на кухне. Всё это показалось Дину странным: его мать была крутой охотницей и на самом деле хотела стать домохозяйкой. Он понимал всю прелесть семейной жизни; чёрт возьми, прожив её с Лизой, он мог бы даже сказать, что это было приятно, но по его опыту, начав охоту, ты никогда не возвращался назад. Либо ты впадаешь в неё, всё время параноидально, либо она врывается в твою жизнь, хочешь ты этого или нет. — Идите и уберите свои вещи, я всё принесу, когда будет готово, — сказала им Мэри. Дин и Кастиэль молча направились в спальню Дина. Однако, как только за ними закрылась дверь, все ставки были отменены. — Чувак, какого хрена. Моя мама — Степфордская Жена (прим. пер.: женщина, которая стремится стать идеальной домохозяйкой, ставя интересы семьи превыше своих). Кастиэль уставился на него, как на сумасшедшего. — Знаю, знаю, — сказал Дин, усаживаясь на кровать и жестом приглашая Каса сесть за его стол. — Ты не поймёшь отсылку. Поверь мне, это не очень хорошо. Моя мама была охотницей, Кас. Она надрала мне задницу, когда ты отправил меня обратно в семидесятые, и прямо сейчас она делает Горячие Кармашки. Какого чёрта. Кастиэль сел в кресло, чувствуя себя ещё более неловко, чем обычно. С другой стороны, это был Кас. Он выглядел неуютно почти всё время. Дин решил, что это потому, что кожа, которую он носил, на самом деле была не его. Что заставило его подумать о другом. — Эй, а Джимми всё ещё там? — спросил он. Кастиэль сразу же погрустнел. — Нет, — сказал он. — Во всяком случае, я его не чувствую. — Так что, тот, кто послал нас сюда, прогнал его? В дверь постучали, и они оба замолчали. Вскоре появилась Мэри с двумя разогретыми пиццами, размороженными в микроволновке, с которыми Дин был хорошо знаком. Годы жизни в дерьмовых номерах мотеля с ограниченными кухонными принадлежностями оказывали на людей такое воздействие. — Вот, держи, мясная для Дина, грибы и оливки для Каса, — сказала она, протягивая каждому по тарелке. Дин благодарно улыбнулся ей, надеясь, что она быстро уйдёт, но вместо этого она повернулась к Касу. — Я знаю, что твой дядя не позволял тебе часто приезжать этим летом, Кастиэль, — сказала она. — После того, что случилось с Дином и Коди. Но тебе здесь всегда рады. Кастиэль вздрогнул. — С-спасибо, — сказал он. Он бросил взгляд на Дина. Мэри усмехнулась и похлопала Каса по плечу (он едва сдержал дрожь). — Кроме того, ты же живёшь здесь почти половину времени. С тех пор как вы оба учились во втором классе, у меня было трое сыновей вместо двух. Кас умудрился изобразить удовлетворение, что было странным выражением на его лице. Дин решил, что ему это нравится. — Ладно, мам, хватит с меня этих дурацких сцен, — пожаловался он. Мэри рассмеялась. — Прости, Дин, я знаю, какая у тебя аллергия на чувства, — поддразнила она. — Если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать. — Мы надеялись пойти в библиотеку сегодня днём, — сказал Кас. Она улыбнулась. — Конечно. Дайте мне знать, когда захотите уйти, — она повернулась к Дину. — Твой отец сейчас работает над Хондой. Он хочет, чтобы машина работала, так что завтра она будет у тебя; надо быть в гараже пораньше, чтобы он отвёз тебя, и я должна вернуться на работу. — Он сказал, что с ней не так? — с любопытством спросил Дин. Она кивнула, ухмыляясь. — Ты действительно здорово поработал, дорогой. Один из клапанов заклинило; тепло и трение разорвали распредвал пополам. Дин поморщился. — Но детали для Аккордов стоят десять центов за дюжину, так что он купил одну по дешёвке на свалке. Сегодня утром он починил клапан — тебе повезло, что нам не пришлось его переоборудовать, мистер, — и сейчас вставляет распредвал. — Напомни мне сказать спасибо, — горячо попросил Дин. Замена распределительного вала на самом деле не была большой проблемой, но работа с клапаном была сложной вещью. — Ты не избежишь благодарения его, — ответила Мэри, открывая дверь. — Я воспитывала своих сыновей не для того, чтобы быть неблагодарной. Кас выглядел так, словно хотел вмешаться, но Мэри закрыла за собой дверь, и возможность была упущена. — Я ненавижу тебя, — сказал Дин, сверкая глазами. — Ты опять гиперболизируешь, — ответил Кас. — Я не знаю, что это значит, — сказал Дин. — В любом случае, выкладывай про Джимми. Кас умудрился выглядеть одновременно и хитрым, и грустным. — Прежде чем меня послали сюда, я пытался снова открыть портал. Я хотел отправить Джимми домой. — Хах, — сказал Дин. — Ладно. Так ты думаешь, он туда добрался? — Надеюсь, — сказал Кас. — Альтернатива в том, что он где-то здесь, или что его душа была уничтожена. — Ауч, — сказал Дин, снова поморщившись. — Надеюсь, он вернулся домой. — Я тоже, — сказал Кас. Он задумчиво склонил голову набок. — В любом случае, мне каким-то образом удалось пройти через ворота, что было невозможно. Я хотел бы исследовать именно эту тему. — Не думаю, что в публичной библиотеке Лоуренса есть на складе Руководство по Чистилищу, — сказал Дин. — Может быть, это будет немного трудно. — Большинство библиотек лучше оснащены, чтобы иметь дело со сверхъестественным, чем можно было бы подумать, — сказал Кастиэль. — Как ты думаешь, почему твой брат провёл в них столько часов? — Ну, чтобы посмотреть записи и прочее дерьмо, — сказал Дин. Кас улыбнулся, как будто знал что-то, чего не знал Дин, что только ещё больше его раздражало. Он сердито посмотрел на ангела и сунул в рот кусок пиццы, выругавшись, когда расплавленный сыр обжёг ему губу. — Я ненавижу тебя. — Опять гипербола. Дважды за один разговор. Ты впадаешь в отчаяние. — Ладно, а что такое, чёрт возьми, гипербола? Кас только улыбнулся ещё немного. Раздражающий ублюдок. Запланированная поездка в библиотеку была отложена вскоре после того, когда позвонил, по-видимому, теперь уже его дядя Балтазар и попросил Кастиэля вернуться домой. Прямо сейчас. — Чушь собачья, — бушевал Дин, пока Мэри сажала их в свой пикап. Он уже достаточно понял из комментариев Мэри и довольно быстро выяснил, что дорогой старый дядя Балтазар, очевидно, не одобрял дружбу Кастиэля с Дином после прошлого года. — Гомофобный придурок. — Следи за языком, — сказала Мэри, хмуро глядя на него. Она вздохнула, когда Кас устроился справа от него — Дин ненавидел сидеть здесь, но Кас выходил из дома, так что для него было более разумно сидеть у двери. — Я уверена, что Коди стал последней каплей, — пробормотала она, поворачивая ключ в замке зажигания. Грузовик с рёвом ожил, и Дин вздрогнул от шума. — Ты никогда не нравился Бальтазару, Дин, и теперь он думает, что у него есть причина держать Кастиэля подальше. — Это чертовски глупая причина, — пробормотал Дин, скрестив руки на груди и глубже погружаясь в кресло. Он прекрасно понимал, что ведёт себя как надутый подросток, но, чёрт возьми, он был надутым подростком, и ему нужна была помощь Каса. И вот теперь Бальтазар (серьёзно, кто выбрал его роль в этом? Того ударили по голове) разделял их, и им нужно было найти выход. — Язык, Дин, — повторила Мэри. — Не то чтобы я не согласна с тобой, дорогой, но Кастиэль всё ещё несовершеннолетний. — Всего три месяца, — ответил Кас. Голос его звучал бунтарски; без сомнения, он был взбешён тем, что любое воплощение Бальтазара когда-либо могло командовать им. Он был ответственным за другого ангела в течение долгого времени (во всяком случае, такое чувство возникало у Дина, когда Кас говорил о нём), и он был готов поспорить, что этот поворот раздражал в тех местах, о существовании которых Кас не подозревал. Дин чувствовал себя немного лучше, ведя себя как надутый подросток. Если семимиллиарднолетний ангел мог это сделать, то и он, чёрт возьми, тоже. — Ну, тогда тебе лучше прикрыть свою задницу на три месяца, Кас, потому что мне не нужны эти обвинения в личном деле, — сказала Мэри, сурово глядя на него. — Представьте себе заголовки: «Сотрудник ОДС арестован за нападение», — она отпустила тормоз и нажала на сцепление таким плавным движением, что Дин почувствовал, что впечатлён. — Язык, мама, — повторил он в ответ. Она закатила глаза. На обратном пути было неуютно и тихо; Кастиэль смотрел на него так, словно пытался завести с Дином какой-то разговор, только говорил он на древнегреческом или что-то в этом роде, а Дин даже не бегло говорил по-английски. Дин беспомощно смотрел на него и пытался (безуспешно) понять, что пытается сказать другой подросток. Наконец Кас вздохнул, полез в сумку и достал блокнот и ручку. Как раз перед тем, как они подъехали к дому Каса (тёмного вида многоквартирному комплексу, в котором Дин никогда не был, а он спал почти в каждом грязном номере мотеля в континентальной части Соединенных Штатов; он подумал, не позвонить ли ему в Службу здравоохранения и социальных служб, чтобы дом осудили), Кастиэль сунул записку в руку Дина. Дин скомкал её и сунул в карман джинсов, скорчив гримасу, когда заметил не-Бальтазара, стоящего в отдалении и наблюдающего за спуском. — Ух, — сказал Кас, как будто был человеком. Это было восхитительно, и Дин решил никогда, никогда не говорить ему об этом. — Увидимся завтра, — вместо этого прошептал Дин, потянувшись через Каса и потянув рычаг, чтобы открыть дверь грузовика. — Постарайся узнать как можно больше, и я сделаю то же самое. Кас кивнул и вышел из машины, перекинув лямку рюкзака через плечо. Это было сделано совсем не легко, и Дину стало мучительно ясно, что он выучил этот приём из какого-то подросткового фильма, который Сэм, вероятно, заставил его посмотреть. Боже, его ангел был таким неуклюжим. — Тогда до завтра, — сказал Кас. Он постоял там несколько секунд, прежде чем, видимо, вспомнил, что требуется соблюдать некий этикет, закрыл дверь и отрывисто помахал Мэри и Дину, прежде чем повернуться и направиться обратно в апартаменты. — Бальтазар — придурок, — заявил Дин. Мэри фыркнула, но всё равно кивнула в знак согласия. Номер телефона в моём расписании — (785) 555-3452. Я заметил твой ранее. Постараюсь позвонить позже. Не пытайся проводить исследования самостоятельно. Дин откровенно рассмеялся, когда, наконец, прочитал записку (после того, как он отступил — стратегически — в свою спальню и подальше от Мэри). Кас даже не подписал своё имя, просто какая-то странная закорючка, которая, как подумал Дин, могла быть его именем на енохианском. Несколько часов спустя, после ужина и домашних заданий, Мэри вызвали на работу (как выяснил Дин, она работала в Отделе по делам детей и семей. Довольно откровенно), Дин заскучал и решил порыться в книгах в их библиотеке. Да, в доме Винчестеров, по-видимому, была библиотека, и это было огромным сюрпризом для Дина (ну, это была библиотека слэш офис слэш склад, но всё же). Он нашёл несколько книг о сверхъестественном, тихонько пронёс их наверх, чтобы показать Касу завтра в школе, но то, что он искал, он нашёл возле одной из нижних полок. Это была книга, которую он помнил с детства, потому что мама показывала ему картинки, когда рассказывала об ангелах, присматривающих за ним. О боже, она была права, и разве это не было просто охренеть как жутко? Вот оно — АНГЕЛЫ. Вот и всё, что было написано на обложке, и она была потрёпанная, но он всё равно спёр её. Рядом лежала значительно более новая на вид книга под названием «Словарь ангелов», которую он тоже взял с собой. Интересно, как он отнесёт все эти книги завтра в школу? Ему придётся делать это по нескольку раз. Это займёт целую вечность. Дин вздохнул и покачал головой, когда завернул за угол в свою спальню, плотно закрыв за собой дверь, прежде чем устроиться на кровати со своей добычей. Здесь было огромное количество информации, от двух ангельских книг до трёх исчерпывающих томов о демонах; был пугающе подробный словарь всех богов и второстепенных божеств мира, а также общее руководство охотника. Чёрт возьми, он уже встречал некоторые из этих книг раньше, в библиотеке Кэмпбеллов. Это убедило Дина в том, что его мама — та самая Мэри Винчестер, которую учили охотиться. Как ей удалось выйти из этого дерьма? Он пытался целый год и с треском провалился. Книги были разбросаны по всей библиотеке, в полном беспорядке, и Дин недоумевал, зачем Мэри вообще их туда положила. Честно говоря, большинство из них читали как книги о Гарри Поттере, поэтому было легко поверить, что она, возможно, думала, что они найдут их интересными и очень вымышленными семейными сувенирами. Но всё же: его мать не была дурой. Неужели она оставила их здесь по какой-то причине? Он спрятал книги в своей комнате, выбрав книги о божествах и охотнике, чтобы взять их завтра в школу, и спрятал их в рюкзак. Ангельские книги он оставил на тумбочке. У него был лучший друг, якобы названный в честь ангела. Они были достаточно невинны, чтобы иметь подобную. Затем с некоторым трепетом повернулся к своему столу. Это был довольно хороший письменный стол с приличного размера рабочим местом, где он мог делать домашнюю работу, если бы захотел. Даже крепкий, ничего из этого отвратительного Волмартовского «собери по кусочкам» дерьма. Но мебель его не беспокоила. Компьютер, стоявший на нём, беспокоил. Он был древним. Чертовски древним. Ну, вероятно, прискорбно близким к лучшим из лучших для 1996 года, но у Дина иногда возникали проблемы с использованием проклятого мака Сэма. Эта штука невероятно затруднит всё. Вздохнув, он протянул руку и щёлкнул выключателем. Эмблема Windows 95 (о боже) приветствовала его, когда компьютер начал свой десятиминутный процесс запуска. Он только начал ориентироваться в древней операционной системе, когда раздался лёгкий стук в дверь. Он резко повернулся на стуле, и его приветствовало измученное лицо Мэри. Его снова поразило то, что она была здесь, она была жива. Он смотрел на неё несколько секунд, прежде чем прийти в себя. — Привет, — сказал он, улыбаясь. — Привет тебе, — ответила она, открывая дверь пошире, чтобы войти. — Ты опять в Интернете? Просто потому, что AOL (прим. пер.: крупнейший в США интернет-провайдер) переключается на неограниченный доступ, это не значит, что ты можешь провести весь день с головой в Интернете. Мы купили тебе этот компьютер для школы, а не для чатов. — Э-э, нет. Пока нет, — сказал он, бросив взгляд на компьютер. — Я только начал. Могу ли я выйти в Интернет позже? — Конечно, милый, — сказала она, взъерошив ему волосы, и встала рядом. — Просто постарайся уложиться в час. Мы ещё не достигли неограниченного доступа. С минуту они молчали, пока Дин не пришёл в себя. Боже, общаться как нормальный человек было трудно, намного труднее, чем он помнил. — Как работа? — Ужасно, как всегда, — сказала она, опускаясь на его кровать. — Мне пришлось сделать тест на беременность тринадцатилетней девочке, Дин. Он поморщился. — Отстой. Она кивнула, опустив глаза и теребя молнию на куртке. Которую она всё ещё не сняла. Дин понимал, что это означало, что она немедленно нырнула в дом, чтобы убедиться, что её дети в безопасности, даже если никто другой не был. — Так и есть. Но, по крайней мере, сейчас всё кончено, понимаешь? Мне поручили её дело. Дин моргнул. — Так что ты будешь делать? Она обескураженно пожала плечами. — Как обычно. Групповой дом, пока мы не найдём для неё более постоянную приёмную семью. В идеале, удочерение, но большинство людей не хотят тех, кто попал между молотом и наковальней, знаешь? — она вздохнула. — Люди не подразумевают это, но жертвы инцестуального изнасилования обычно оказываются заклеймёнными на всю оставшуюся жизнь. Маркировка как повреждённый товар, — она снова вздохнула. — Это… действительно отстой, — предложил он. Он провёл всю свою жизнь, пытаясь убить монстров, но почти в каждом случае ему напоминали, что человечество несёт в себе семя своего особого вида чудовищ. — Вот почему я делаю то, что делаю, — сказала она. Она послала ему грустную улыбку. — Это бизнес. Ты видишь абсолютно худшие вещи, ужасное, ужасающее дерьмо, которое люди делают друг с другом… но иногда тебе удаётся отправить монстров в тюрьму и спасти кого-то. У тебя есть шанс сделать мир лучше. — Да, — сказал он. Он точно знал, о чём она говорит. Он ухмыльнулся. — Ты настоящий супергерой, мама. Её улыбка превратилась в настоящую ухмылку. — Супермама. Мне это нравится. Он рассмеялся. Они помолчали ещё несколько минут, размышляя о разных вещах, прежде чем Мэри снова заговорила. — Как прошло сегодня? — спросила она. Он пожал плечами. — В основном оскорбления. Пускал слюни на футболиста, чтобы тот подхватил гейство. Как обычно. Мэри рассмеялась. Внизу зазвонил телефон, и Мэри встала, чтобы взять трубку. — Всё наладится, Дин. Я знаю, что так и будет. Он улыбнулся ей и снова повернулся к компьютеру. Он намеревался привести в порядок то немногое, что помнил о Windows 95, но Мэри окликнула его, прежде чем он успел. — Дин! Кас звонит тебе! Дин вскочил со стула и помчался вниз по лестнице. — Спасибо, — сказал он, забирая у неё телефон. Он приложил трубку к уху. — Кас? — Дин, — прошептал Кас. Он казался загнанным. — Прости, что звоню так поздно. Мне пришлось ждать, пока Бальтазар уснёт. — Правильно. Есть идеи? — спросил Дин. — Одна. Осматривая свою спальню, я обнаружил журнал, который, по-видимому, вёл. В нём много подробностей о моей жизни. Ты мог бы подумать о том, чтобы посмотреть, есть ли у тебя такой же. Дин был настроен скептически. — Не знаю, Кас. Я не из тех, кто любит всю эту тему с «Дорогой Дневник». Кастиэль громко рассмеялся в трубку. — Я произвожу на тебя впечатление человека, который ведёт дневник? Кто бы ни поместил нас сюда, возможно, он подложил его, или, может быть, наши альтернативные «я» отличаются в ключевых отношениях. Как бы то ни было, я нашёл один, и ты должен проверить, есть ли у тебя тоже. — Верно, — Дин помолчал. — Так что же случилось с Бальтазаром? На мгновение воцарилась тишина. — Ничего, — сказал Кас тем особенным тоном, который, как понял Дин, означал, что Кас лжёт ему. — Когда я уходил сегодня утром, он, возможно, упомянул, что я должен держаться подальше от «этого педика», но я понятия не имел, о чём он говорит, — его тон стал смелее. — В любом случае, угроза не убедит меня держаться подальше от единственного друга, который у меня есть. Дин покраснел. — Да, э, спасибо. Три девчачьих момента за один день. Я думаю, что сейчас вырублюсь, старик. Кроме того, мама только что сказала мне, что у меня есть доступ в Интернет на компьютере, так что я пойду посмотрю, что смогу найти. — Я постараюсь прийти завтра днём, — пообещал Кастиэль. — По расписанию Бальтазара он работает до позднего вечера, так что я должен быть свободен. Дин усмехнулся. — Конечно, парень. Увидимся завтра. — До завтра, — и, как обычно, Кас повесил трубку, не попрощавшись. Именно этого Дин и ожидал от него. И всё же это было довольно мило. Дин и Кастиэль были друзьями так долго в боевых условиях, что попытка дружбы в чём-то, связанном с нормальностью, была новой и интересной.