Словно не было войны

      — Фамия, слезь с подоконника.       Фамия не сразу оторвался от окна с тихим и увлечённым «сейчас», занимаясь разглядыванием живой обстановки за окном. Он даже несколько раз прижимался к стеклу лбом, что делал в очень редких случаях.       — Фамия, — более настойчиво позвал Чуя, поставив последнюю тарелку на стол, — обед остынет и будет невкусным.       Только тогда мальчик, кинув последний взгляд на дом напротив, спустил ноги и быстро спрыгнул.       — У нас так много новых соседей! — восхищённо заметил ребенок, взобравшись на стул, — И, кажется, у них у всех есть детки! — взявшись за ложку, он тут же вопросительно посмотрел на отца, — значит у Мисс Рози больше нельзя будет брать вторую порцию печенья и нужно непременно поделится с новенькими?       — Не обязательно, что соседские тоже будут сидеть у Розы, милый, — пояснил Чуя и подошёл к окну, поигрывая кофе в широкой кружке, — третьи за вторую неделю, неужели в нашем районе так упали цены?       — Просто у нас здесь хорошо!       — Не говори с набитым ртом, Фамия, — рыжий глянул на ничем не примечательную пару, что занималась новосельем и так же глянула в его сторону слишком мило улыбнувшись, — не похоже что бы у них были дети, — Чуя опустил жалюзи.       — Папа, тебя покусал, Федя? — удивился мальчик ерзая на стуле и продолжая говорить с набитым ртом, — Тим говорит, что если кто-то начал вести себя похоже, то значит один другого покусал. Только почему то когда Лулу укусила Ричарда, то он все равно не стал есть брокколи.       — Я не кусал твоего отца, Фамия. Пока не кусал.       Были бы силы Накахара закатил глаза, но он все ещё пялился на закрытые жалюзи. Словно они могут открыться самостоятельно в любой момент. Когда Федор оказался рядом он с трудом повернул голову.       — Ты рано, — подметил Чуя и, развернувшись, облокотился на подоконник, — мы с Фамией думали, что ты проспишь до обеда.       — Мы поспорили! — тут же выдал ребенок, — Папа сказал, что ты после работы очень устанешь и будешь долго-долго спать. А я сказал, что если приготовить блинчики на завтрак, то ты сразу проснёшься. Так когда мы пойдём в аквапарк?       — О, — удивлённо протянул альфа, — ты поборол свою неизвестно откуда взявшуюся антипатию к таким паркам?       Фамия захлопал глазами, отчаянно соображая, а после возмущённо уставился на родителя.       — Папа! — он буквально подскочил на стуле, — Ты поэтому предложил его в качестве выигрыша! Ты… Так нечестно!       — Ты был слишком уверен в победе, — усмехнулся Накахара, — иной раз поражаешься твоему азарту.       Но мальчик лишь обиженно надулся и поглубже упал в удобный стул.       — Папа не должен хитрить. Ему нельзя. Он подаёт мне плохой пример, — Фамия скосил глаза на рыжего, — Отныне каждая моя уловка ляжет на твои плечи!       Чуя скептически приподнял бровь, а его сын, переведя стрелки, вновь взялся за ложку.       — Твоему папе очень жаль, — согласился Федор, присев рядом, — но раз у нас сегодня выходной, думаю он подумает еще и сводит нас поиграть в автоматы, а потом в парк поесть мороженого.       — Тогда мы простим папу и моя совесть проснётся, — согласился Фамия, умудренно кривая головой, — Да. Только так.       — Эй, вы там не прихренели оба? — Посмотри, Фамия, — возмутился альфа, не добро смотря на рыжего, — твой папа ещё и нецензурно выражается, — Накахара открыл рот, дабы показать, что значит нецензурно, — А ещё я голодный, Чуя.       — Ужас! — вторил ему мальчик, — Обед же остынет и будет невкусным!       Принимать собственное поражение неприятно. Особенно по таким важным вопросам как время выходного дня и обед.       — Спал бы дальше, — буркнул Накахара, убирая тарелки со стола. Его сын крикнул что-то о сборах, поблагодарил за еду, да и умчался наверх, — от тебя спящего больше пользы. Зачем его взбаламутил? Кто из нас на прошлой неделе решил подождать с покупкой велосипеда до рождества?       Пусть Фамия и не показывает и вообще утверждает, что не расстраивается — Чуя знает. Знает на что его сын положил глаз два месяца назад. Ребенку нужен велосипед. Ну нужен и все. Это обязательная часть детства. У него же был?...По крайней мере Накахаре нравилось думать, что у него в детстве тоже был велосипед.       Но их бюджет не позволял делать резкие покупки. Скоро ребенок пойдёт в школу, а затем скорее всего поступит в колледж. Цены за обучение слишком кусаются, что уж говорить о студенческом кредите? Фамия умный мальчик, но никто не гарантирует стипендию на обучение.       Оставалось только откладывать, класть в банк под проценты и вести прочие махинации. Работать самому на себя, хватаясь за подработки, бывает выгодно. А бывает не очень весело.       — Тот, — спокойно выдохнул Федор, — кто получил отличное предложение о работе, — Чуя так и не убрал приборы на место, — Мистер Воннегут прогорел с дебютом в криминал, Чуя, не смотри так. Оказался слишком, как бы сказать, мягок?       — И что вы решили?       — Предложил ему другую схему развития, — продолжил мужчина, рассматривая древесину стола, — разумеется помимо того что не пустил на тёмную дорожку.       Чуя выдохнул. Признаться его всегда настораживало желание Воннегут войти в криминал как и положено состоятельному человеку со своим делом. Не знает, что у него был за пункт, но благодарен, что он провалился. Конечно из данного дела никто не уходит, но можно свести свою деятельность к минимуму, если знать что и кому говорить.       Воннегут давно уже звал Федора, поначалу по мелким делам и из чистых благородных побуждений, проявляя доброжелательность к товарищу парня своей дочери. Но после каждой встречи мужчина звонил Накахаре лично, с причудливой английской манерой благодари за вклад «супруга» и совершенно бестактно просил поговорить с ним и настоять на постоянной работе. Федор сам не горел желанием. Работать пускай и на прибыльной, но заметной работе вызывало не самые приятные мысли. Как и светится где-то в принципе. Живём в небольшом городке и ладно.       — У тебя такое лицо, — засмеялся Федор, — влюбится можно.       Чуя сдул выпавшую прядь чёлки и более серьёзно глядя на собеседника, что оставался совершенно невосприимчивым к его тяжёлом взгляду.       — Ну? — не выдержал рыжий.       — Что?       — Ты согласился? — неуверенно спросил Чуя, выпрямившись, но все так же не сводя взгляда.       А Федор просто и слишком беспечно улыбнулся, повернувшись в сторону закрытого окна.       — Знаешь, — спустя время продолжил он, — в Калифорнии прекрасный климат.       — Погоди, — запутанно остановил Накахара, непонимающе опираясь на стол вновь, — Воннегут предложил тебе работу? — Федор кивнул, — в Калифорнии, — снова кивнул, — и ты?       — Не вижу причин для отказа, Чуя.       Чуя так и хотел спросить с хера ли. С хера ли Федор, который уговаривал их с Колей избегать больших контор, шумных городов и не заводить социальные сети, а так же внимательно следить за фотографиями, вдруг передумал? Передумал и самостоятельно ринулся в гущу. Неужели отпустил что-то параноидальное?       — И когда ты, — Чуя вновь подошел к окну, — приступаешь? Нужно же подготовиться, найти жилье и, ох, черт, взять тебе что-то посолидней из одежды. С документами повозиться и…       — Там замечательные школы, Чуя, — неожиданно выдал альфа, поднявшись, — солидные университеты, море, пирсы и даже колесо обозрения. Много парков и разных развлечений. Думаю, Фамие бы там понравилось.       — Погоди.       — Я надеялся, что мы переедем вместе.       Теперь Накахара запутался окончательно. Он ожидал, что сам огорошит Федора новостью о недавно встречи с Дазаем Осаму в супермаркете, но теперь недоуменно уставил на него.       А Федор выглядит серьёзно, ожидающе. Чуя знает этот вид, мужчина снова что-то решил и ждёт что он кивнет головой и скажет «это правильно». Только вот.       — Переезд не входил в наши планы, — никогда, — это неожиданно.       — Сколько тебе нужно подумать? — он словно собирался поставить напоминание, — Мы могли бы сегодня по дороге зайти в агентство и нанять оценщика. Может у них есть человек и на сегодня?       — Погоди-погоди, — замахал руками Чуя, — Федя, такие вопросы не решаются просто!       — Почему нет? Мой оклад будет хорошим, а на первое время можем использовать накопленное.       — Федор, — протянул Чуя, — прошу только ты не пудри мне голову. Мы только обосновались.       У Накахары клиентура, у сына друзья и целая жизнь.       — Ты прилагаешь увести Фамию от всего? Чтобы… Чтобы он чувствовал себя…       Как я. Потерянно, словно без жизни. На каком-то новом месте далеко-далеко от дома. Вынужденный начинать все сначала.       — Ты драматизируешь, — Накахара скептически и как-то раздраженно посмотрел на Федора, что подошел почти в плотную, — Фамие нет и пяти. Детская память гибка, — его фиолетовые глаза словно пронизывали насквозь, — и неужели ты предпочтешь что бы Фамия оставался с ещё маленькими друзьями, которые неизвестно в кого вырастут, новым возможностям и лучшей жизни в солнечном городе?       Вот так и идёт день после пожелания доброго утра. Чуя потер виски, пытаясь снять раздражение.       — Федя, давай, — кажется Чуя слишком сильно дернулся себя за волосы, запустив туда руку, — давай не сейчас.       Хватает потрясений за последние несколько дней. Резкое желание друга переехать и сменить карьеру просто не помещается в список забот со звёздочкой.       — Я счастлив за тебя, за работу и прочее, но, — Накахара вновь посмотрел на закрытые жалюзи, — ты знаешь я не смогу уехать. Не сейчас…       — Это из-за того альфы? — неожиданно выплюнул собеседник, облокотившись на кухонный гарнитур, — Если бы он не объявился то ты бы поехал?       — Причём тут Дазай? — он будет приплетать его теперь ко всему? — он обещал не лезть сверх меры…       — Вы встречались с ним?       — Вчера, — развернувшись, Чуя включил воду в кране, закатав рукава, — Федор, я не собираюсь ни с кем сходится. Как и не собираюсь показывать сыну этого человека с табличкой родителя. Но, — черт, кажется у них закончилось чистящее средство, — это шанс узнать прошлое. Это шанс обезопасить Фамию. Если у него начнётся что-то… Похоже? Что-то что он не сможет контролировать? — то с чем ему никто не поможет, — ты сам говорил, что организации по делам одарённых не блещут чистотой, — что возможно именно они виноваты в случившемся. Чуя иногда видит смутные картины незнакомых людей, что смотрят на него сквозь толщу воды, по этой причине фильмы про лаборатории у них под небольшим запретом, — не хочу что бы что-то подобное случилось с моим сыном, Федя.       И если ради этого нужно наладить отношение с непонятным субъектом, то Чуя сделает это. Сделает, потому что знает насколько страшно сталкиваться с этим. Просыпаться ночью от тихого шепота внутри своей головы и слишком ярких образов. Пожалуй, ни о чем рыжий не мечтал так отчаянно, как о том, что бы проклятие обошло стороной его ребенка. Да, до сегодняшнего дня у Фамии не было никаких признаков, но, кажется, Накахара будет на взводе до конца жизни. Дазай Осаму не только является родителем Фамии, что не вызывает сомнений, с его слов он обладает подходящим для контроля даром.       Хотелось ругаться. Грязно и громко, произнося слова, которые нельзя произносить в их доме. Не при ребенке. Не так давно все же шло гладко. Были решены вопросы с домом, Фамия определился с кружком, в который хочет ходить и они недавно заказали новую кровать в спальню мальчика.       Иногда Чуе кажется, что лучше бы он не появлялся на той репетиции. Забавно, что Федор действительно подбивал его не ходить на некогда любимое дело и пропустить.       Жалюзи на окнах по прежнему опущены, с недавних пор мерещится одно постоянное наблюдение. Он снова становится параноиком.       Федор дёрнул за шнур жалюзи, вынуждая их подняться. Положил подбородок на чужом плече и спокойно обнял, смотря прямо в окна напротив.       — Нам незачем скрываться, пусть смотрят.       Чуя слишком остро воспринимал любые изменения, что не зависели от него. Бывало он впадал в агрессию от резкой смены погоды, о которой не предупреждали синоптики. Желание контролировать свое настоящее, свою жизнь уходило далеко в мысли о прошлом, которого он не знал.       — Мне не нравятся их улыбки, — фыркнул Накахара и вновь опустил жалюзи, — пойду, посмотрю, что задержало Фамию, — Чуя запрокинул голову, — Хотя, может нам с ними познакомится? Знаешь, испечь пирог и все дела…       — Думаю, у них и без того много забот, — что верно, все же люди не так давно переехали, — Кажется, в нашем районе начинают жить одни семьи… Эх, если не уедем, то и ты выйдешь за какого-нибудь адвоката?       — Прекрати, — и почему людям это настолько важно, — ты же знаешь, я не собираюсь заводить отношения с кем-либо.       И почему это его так волнует? Хотя, может Федор сам думает о том, что бы попробовать сойтись с кем-нибудь вот и проецирует…       — Почему бы тебе не найти себе кого-нибудь, Федя? — все же выдыхает Накахара, — Сходи в клуб или библиотеку, или ещё куда где люди находят друг друга. Хочешь помогу тебе с сайтом? Альфа с предприимчивой работой — мечта…       — Я не хочу «кого-нибудь».       И лишь обнял сильнее. Чуя ничего не понимает.       — Ну же лицо попроще, Федя, мы идём гулять. Будешь кислым, не получишь мороженого.       — Тебе кто-нибудь говорил, что ты слишком жестокий?       «Чиби, ты такой жестокий! Невероятно бессердечный!»       — Да, — когда-то, — говорил кто-то. * * *       — А потом, когда вынырнула акула было так страшно! Но я не испугался, она же добрая и нарисованная. А еще Дори сказала, что акулы милые, но забыла об этом. Это так печально забывать! Папа, это похоже на твою болезнь?       Чуя приподнял уголки губ, Фамия шагал рядом периодически поднимая на отца глаза и тяня за руку, убеждаясь, что он так же увлечён. Накахара никогда не скрывал от сына наличие амнезии и полное отсутствие памятных событий. Пускай Коля и говорил, что это неплохой стимул и таким образом Чуя всегда может говорить "а вот я ел кашу" и создавать ложные воспоминания в своей голове в воспитательных целях. Что звучало по детски и довольно жалко. Врать сыну, что бы преподать ему урок? Глупое и жалкое дело.       — Нет, Фамия, это другое.       Признаться, рыжий не следил за сюжетом. Походы в кино никогда не были любимым делом, потому почти не следил за тем, что там делал эти морские твари. Но Фамия, который довольно часто предпочитает мультфильмам не самые подходящие тв шоу понравилось и это главное.       — Это хорошо! Но все же Дори бедняжка! Хорошо, что она в конце все вспомнила! И ты тоже, папа...       Чуя зажёг свет в корриде.       — Никакого печенья, Фамия, положи на место, — тут же велел Накахара, глядя как сын потянулся к тарелке, — до ужина даже не думай. Живот болеть будет.       — Не будет, — заныл ребенок, а позже показал язык.       Дети.       — В таком случае, ты должен поддержать меня, — рыжий убрал печенье в шкаф, — мы только что поели сладкое, милый.       Ребенок нахмурился. Но делать нечего.       — Давай, раньше поужинаем, раньше папа даст нам печенье, — пожал плечами Федор, — Руки помоем?       Фамия довольно быстро переключился на обсуждение фильма, раскапывая и закапывая овощи в картофельное пюре. Кажется, его действительно увлекла история, на которую Чуя совершенно не обратил внимание.       — Тебе не кажется, — начал Накахара, спустившись вниз после того как уложил сына, — что наши соседи были на том же сеансе?       Признаться, Чуя до последнего хотел думать, что это паранойя. До последнего. Даже сейчас. Но эта мысль отчетливо не покидала голову.       — Думаю, тебе нужно поспать, — советует альфа, роясь в шкафчиках кухни, — У тебя последнее время много потрясений и событий, Чуя.       — Я знаю, что видел, — настаивает Накахара, а после устало облокачивается на стол, — Впрочем…они не так давно в нашем районе и… люди же тоже отдыхают, верно?       Закончив с уборкой, Федор оказывается рядом. Его фиолетовые глаза внимательно смотрят куда-то сквозь Накахару, а после закрываются.       — Завтра у нас много планов, — шепчет он, расположив подбородок на чудом плече, — Чуя, нервные клетки не восстанавливаются, помнишь? Давай я заварю тебе успокоительный чай…       — Растворить в воде снотворное — не чай.       — Греховно так говорить о моих стараниях, — спокойно подметил альфа и полез в один из ящиков, — хорошо, а если я добавлю туда ромашку?       Забота есть забота. Но странную семь Накахара пожалуй тихо в раковину выльет.       Он и без того довольно часто принимает снотворное и успокаивающие с подачи друга. Все из-за частых кошмаров и поедающей изнутри паранойи. Она шепчет в моменты абсолютной тишины и спокойствия, тогда, когда никого нет рядом. Того, кого Чуя бы знал. Он говорит Федору, что все в порядке, но правда в том, что он теряется, оставаясь в абсолютном одиночестве. За столько лет можно было привыкнуть к такой жизни. К новой жизни. Но что бы Накахара ни говорил, мысли из головы не уходят.       Потому ему бывает часто страшно засыпать. А сейчас, когда один, очевидно, важный элемент, из прошлого так резко влетел в жизнь — это чувство ощущается острее. Все, Накахара может узнать абсолютно все… Вернее, то, что расскажет человек, будь то ложь или правда. Неважно, главное, он может рассказать историю. Его историю.       Чуя не врал, когда говорил о безопасности Фамии и ужасе перед возможным даром. Он сам контролирует это неосознанно, по привычке. Но если сын подойдет с просьбой помочь разобраться, то Накахара… Ничего не сможет сделать. Потому что не знает. Не помнит, как учился этому сам.       Руки рыжего в фантомной крови после очередного кошмара. Она словно настоящая, течет тягучей массой по рукам, капая в океан. В огромный необъятный океан, в котором он тонет и задыхается.       Повернув голову в сторону кровати в темноте видится отчетливый силуэт соседа. Навряд ли нечто похожее мучает Федора, верно?       Фамия будет возмущаться утром, когда найдет пустую пачку шоколадного печенья. Наверное, есть их ночью в одиночестве — это не очень по взрослому.       Одна. Вторая. Чуя не впервой оказывается ночью на кухне с каким-то нездоровый желанием отвлечься. Третья. Четвёртая. Это действительно хорошее печенье. Как-то Роза дала попробовать и все, теперь они довольно часто появляются на столе. Пятая. Шестая. Однажды Фамия даже уговорил съездить за ними в магазин чуть ли не перед самым закрытием. Потом оказалось что у магазина поменялся владелец, а с ним и график работы. Седьмая. Они и сегодня заехали за овощами на ужин. Чуе нравится этот магазин, он знает там все полки и отделы. Хорошее место, продукты свежие, а люди приятные. Даже новые соседи затоваривались там сегодня, пускай и дорога не близкая.       Чуя отложил восьмое печенье.       Когда объект обособлен на своей территории, не выходит на контакт и избегает взаимодействия с субъектом, то подставляется зеркало. Схожесть вызывает доверия, а наиболее красивое изображение — интерес. Одна позиция в месте, где подобные принципы представляют меньшинство — интерес и веру.       Твою мать.       Бросив взгляд на лестницу второго этажа, Чуя все же открыл входную дверь и оперся на нее, выйдя на крыльцо. Огни в соседском доме горели, несмотря на поздний час. Тусклые, совсем незаметные, прикрытые шторами. Если ехать на машине, то и не заметишь. А если выглянешь в окно — не придашь значения.       Дорога тихая, ни одной машины в их небольшом районе. Только фонари преданно горят на определенном расстоянии. Небольшие фонари произвольно горят у домов, собирая мелких насекомых.       Чуя смотрит долго. Настолько долго, что начинает замерзать. Кажется, будто сам дом смотрит на него в ответ. Или те, кто там живет. Тихо, не дыша.       Дорога совсем небольшая. Дом стоит почти напротив. Несколько шагов и перед носом рыжего находится совершенно чужая дверь дома, в котором не так давно жила знакомая соседка. Бледные костяшки пальцев негромко стучат и Накахара находит подтверждение своим мыслям. Дверь открывает почти сразу, с плохо высчитанным интервалом.       Молодой человек улыбается на пороге, совсем не выглядя при том сонно. Выглаженная пижама и нарочно взъерошенные волосы.       — Доброй ночи, — Чуя готов поручится, люди горят другое, когда встречают на пороге своего дома соседа. Ночью, — я…могу вам чем-то помочь в столь поздний час?       И все же это нездорово. Собеседник зевает, весьма бодро смотрит, напуская на себя сонный вид. Хотя мало ли чем люди ночью занимались.       — Я, — это безумие, — хочу поговорить с ним.       Невозможно. Чуя смотрит в глаза нового соседа и осознает насколько это глупо и нереально. Кажется паранойя выходит на новый уровень и все крепче оседает в его жизни. Потому что мужчина сейчас наверняка вызовет полицию или попросить уйти. Выругается, не поймет назовет его больным. Скажет, что ошибся. Что все не так. Как обычно это говорит Федор.       — Простите, — отвечают ему с улыбкой, — я не совсем понимаю…       И сердце Чуи разбивается.       — Прекрати, — тут же в прихожей появляется девушка. На ней нет ничего что могло бы отдаленно напоминать пижаму, а не уличную одежду. Она смотрит на него изучающе, а после, глянув куда-то сквозь них, чуть кивает, — Накахара-сан, прошу вас проходите.       Но Чуя так и стоит на месте. Не переступая порог. Прав. Он с самого начала был прав. Угадал? Нет, скорее знал. Знал, что Осаму может выкинуть подобное? Или что это необходимые меры?       — Дазай-доно будет здесь через пару минут, — делится девушка, проводив ночного гостя в зал, — Не желаете выпить чаю или кофе? У нас есть ещё сок или мы можем заказать что-то…       — Не нужно.       Ничего не нужно. Чуя ломает пальцы в замке ощущая насколько несгибаемы кости в его руках.       Он так и смотрит на них, боясь начать оглядываться. Потому что если поднять глаза, то в них отразится планировка дома будто бы созданная по одному из подобию модных журналов. Нет, бесспорно на стенах висят фотографии молодой семьи, но какими бы искренними не были люди на фото, едва ли самим снимкам больше нескольких дней.       Чуя даже не находит сил посмеяться. Он должен злиться на Дазая. Сказать ему проваливать из города, пригрозить полицией, пускай это и бесполезно. Поднять дуло ружья, что хранится у них в шкафу спальни и запретить впредь попадаться на глаза. Избить. Разодрать его лицо, оставляя на нем кровавые полосы. Припечатать к стене силой, пускай раньше он так не делал. Но кажется это приятно. Зашвырнуть в него чем-то свыше тонны или вышвырнуть на это из окна многоэтажки.       Но когда рыжий поднимает голову и видит напротив Осаму, что обеспокоено мнет пальцы и честно держится на расстоянии, позволяя небольшому журнальному столик их разделять, Чуя теряется. Теряется потому что отчего-то рад, что оказался прав. Что Дазай появившись так внезапно не испарился из его жизни так же неожиданно. Как мог бы.       Чуя вдруг понял, что мало того, что не знает ничего о человеке напротив. Не знает как это выглядит с его стороны. По правде это не особо волнует, но если подумать, то ничего радужного и веселого не наблюдается.       Навряд ли Дазай когда-то так же сидел напротив него, выжидая. Волнительно. Если вообще находился рядом.       Каково это. Чую так и порывало спросить каково это было встретиться при таких обстоятельствах для Осаму? Он не искал его и судя по всему считал мёртвым. Но сейчас так отчаянно тянется.       Интересно. Чуя сильно поменялся для него?       У него нет никаких воспоминаний, а потому и нет никаких ожиданий от Дазая. Вернее есть, но сугубо негативные, как от незнакомца. Но человек напротив не незнакомец. Чуя цепляется взглядом за его бинты, ощущая что-то острое в горле. Что-то что хочется сказать, да вот слов не найдётся. Он знает этого человека. Знает эти чёрные омуты глаз и длинные бледные пальцы. Наверняка у него был резкий скачек роста в подростковом возрасте отчего одежда на нем висела мешком.       — Ты сейчас часто не спишь по ночам?       Чуя не сразу понимает, что Дазай сдаётся первым. Это кажется странным. Не в его манере. Хотя Чуя не решится высказать свою теорию.       — Кошмары, — честно отвечает рыжий, — я должен требовать объяснений на происходящее, верно?       На то что новые соседи оказались подставными. На то что Дазай нарушает нормы морали и какие-либо границы. На то что на фасаде этого дома наверняка стоят камеры и молодая пара давно уже знала, что он не спит. Чуя не видел их. Но знает, что они есть если хорошо покопаться.       Но Осаму на это как-то тихо усмехнулся. Словно то, что рыжий раскусил его было чем-то приятным и забавным.       — Прости, — осторожно извиняется он. Вот только раскаяние направлено только на реакцию, а не на положение как могло бы показаться, — когда ты заметил?       — Еще утром, — Чуя правда не понимает почему Дазаю так важно это знать, — те что через четыре дома вверх по улице тоже твои? А на соседней улице?       — Только на этой, — не скрывает шатен, не выглядят при этом раскаянно или смущённо, — я не хотел доставлять неудобств, просто мне нужно было съездить по делам, а о моем отношении к твоему соседу ты осведомлён.       — Это выглядит ненормально, — пора бы уже приписать это к Осаму на постоянной основе.       — Скорее ненормально то, что ты заметил, Чуя, — как-то по детски переводит Дазай, но искренне светится, — но когда-то для тебя это было в порядке вещей.       В порядке вещей?       — Я ездил к доктору Оливеру, — продолжил Дазай, не дав ему спросить, — он первый, кого ты помнишь?       — Да, Оливер занимался нами до выписки. Он все еще практикует?       — Нет, больше нет. Кажется, его иногда вызывают, но официально он на пенсии, — мило поясняет мужчина, — я взял у него показания и кое-какие документы.       Признаться, Чую немного удивляло, что Дазай так открыто об этом говорит. Но что удивляло больше так это то, что он отправился в другой штат ради такой мелочи. Нет, бесспорно для Накахары это место и этот человек когда-то послужил опорной точкой, но все же мужчина так легко роется в этом…       — Чуя, — серьёзно обратился Дазай, словно ожидал, что рыжий начнёт его ругать, — я должен узнать, что привело к настоящему.       — А то, что ты, блять, роешься, несмотря на наш уговор тебя не смущает?       Накахара смотрит остро, возможно, неосознанно. Осаму обещал не выкидывать фокусов, если они разойдутся мирно. Но вот они, сидят друг напротив друга и словно бы вновь проходят правила игры. Чуя не хочет сознаваться себе, что понимает причины такого решения. Решения проверить. Но что-то он не помнит, чтобы давал право на то, чтобы кто-то рылся в его прошлом.       Осаму отлично даёт понять, чего он хочет. Добивается. Правда это или нет дело третье. Накахара тоже хочет многое узнать.       — Я, — все же решается рыжий, когда глядеть на собеседника становится невыносимо, — Дазай, я был плохим человеком?       Кажется, Накахара увидел страх в чужих глазах.       — Смотря, что ты подразумевает под «плохим человеком», — не сразу ответил мужчина, — ты защищал то, что тебе дорого. Людей, идеалы, принципы и убеждения. Разумеется кому-то это было не на руку, — длинные пальцы так же плохо сгибались, — Чуя, твоя жизнь не была простой. Потому я все же не хочу чтобы ты вспоминал это и переживал вновь.       — С этим я разберусь сам…       — Конечно, — мягко улыбнулся шатен, — просто в этот раз я буду рядом.       Слышать это как-то ... непривычно? Накахара даже не знает почему, но смутно догадывается.       — Расскажи мне что-нибудь.       — Ты хочешь услышать что-то определённое или?..       — Все равно, — просто что-нибудь. Нужно за что-то ухватиться. Но стоит ли? Если ли вообще какая-то гарантия, что Дазай расскажет правду, а не преподнесет это в выгодном ему ключе?       Осаму поднимается с места и рыжий вдруг напрягаться. Он будто бы готовился к подобному, вернувшись на место с небольшой папкой. Кажется, поездка к доктору подарила ему какую-то уверенность.       — Наш род деятельности скажем, — Чуя пытался скрыть интерес, но навряд ли то, что он ерзал буквально на краю диване не осталось незамеченным, — не особо оставлял время на фотосессии и ведение общедоступных блогов.       На столе рубашками вверх лежали фотографии. Аккуратной стопкой, от которой рыжий вдруг отпрянул. Весь запал что он демонстрировать ранее и парился перед страхом действительно узнать что-то.       Чуя давно не теплел надежду узнать что-то, но с приходом Осаму это желание в обманчивой манере заполнило изнутри. Заставило постоянно думать. Размышлять. Но сейчас, когда перед ним лежит прямое послание прошлой жизни…       Что если шатен прав? Что если ему не стоит вспоминать? Что если ему не понравится увиденное или фотографиям не понравится то, во что он превратился? Словно они могут говорить… А ведь Чуя даже не знает что на них.       — Чуя, — Накахара так и не коснулся стопки, прожигая её взглядом, — это больно, — честно повторил мужчина, чьё беспокойство едва ли делало лучше, — переживать все вновь. Не знаю как на тебя может повлиять какая-либо информация. Это не самое приятно…       — Не думай, что я упаду в обморок от пары тройки фактов взятых их твоих фотографий.       — Верно, — улыбнулся Осаму и самостоятельно перевернул первую фотографию, — тогда, думаю сейчас ты согласишься со мной, что твоя шляпа была отвратительна. Серьёзно, Чуя, то, что ты сейчас о ней не помнишь это величайшее благо! Тебе лучше сесть, это может обескуражить тебя и твоё нынешнее чувство стиля!