Словно не было войны

      — Как думаешь, — Накахара закрыл духовку с новой порцией печенья, — могло ли быть в нашем прошлом что-то… криминальное?       Если бы не вошканье Фамии с тарелками и печеньем, то на кухне повисла бы сухая тишина. Такая неприятная. Некритично жуткая, скорее настороженная. Словно бы рыжий действительно что-то подписывает своими вопросами.       — Не думаю, — уверенно заключил собеседник, не задерживаяcь c ответ и, кажется, даже не задумываясь, — Но вот сейчас будет, если эти идиоты будут все еще в курилке по моему возвращению.       Накахара закатил глаза, а Фамия, подсев к взрослому, принялся расспрашивать, что именно Фёдор будет делать и нужно ли что бы он сказал слово в суде.       Нужно все же пересмотреть разрешение на определённый контент. Пусть смотрит передачи о кроликах и об утятах.       Ага, а потом как отца будет клинить с мрачного мафиози на идиота детектива и все по новой. Правильно, воспитание воспитанием, а про генетику забывать нельзя. Кровь не вода. Фамия вон и так иной раз шухера даёт своими странно-милыми выходками, колыхаясь от идеи сунуть в рот лампочку до точного пересказа рецептов блюд из инжира. Роза недавно поделилась, что он остановил детскую драку в группе начав рассказывать факты о змеях.       — Чуя?       Дазай ведь тоже иной раз выпутывался каким-то дохуя хитровыдуманным способом, который мог сработать только у него.       — Чуя?       Черт бы его побрал. Вроде и мозги на месте, а иного слова помимо «твари» в адрес и не кинешь. Вот и не ясно, неужели так нравится ходить со сломанными рёбрами? Мудака кусок. Мудак. Мудак-мудак-мудак. Лживая тварь, пусть только явится на глаза, Чуя выгонит чёртову вилку туда, куда этот идиот вгонял свой хуй направо и налево.       — Папа!       Чуя ощутимо вздрогнул, стоило ребёнку выкрикнуть это прямо в лицо. Сфокусировать взгляд удалось не сразу, но как только разобрал черты родного сына получше, задался вопросом:       — Что ты делаешь на столе? — мальчик не обратил никакого внимания на родительские слова, продолжая стоять на коленях на кухонном гарнитуре. Чуть скосив глаза Накахара заприметил небольшой стул, по которому, очевидно, ребёнок и взобрался.       — Чуя? — снова позвал альфа и рыжему потребовалось некоторое время чтобы понять, что Федор держит его за запястье, — слышишь?       Непонимающе кивнув головой, замечает бордовые бусинки крови на кончиках своих пальцев. Они наливались мелкими бусинами вдоль нескольких диагоналей.       — Папа, — тут же сердиться ребенок, — нельзя брать стекло голыми руками, ты же сам говорил!       — Фамия, сходи за аптечкой, — бросает Федя, а после, стоило ребенку убежать, серьезно спрашивает, — что это было?       Но видя в глазах едва ли большее понимание, осторожно перехватывает руку и включает воду. Он некоторое время выводит на ладони причудливые узоры, мягко поглаживая, прежде чем осторожно окатить водой.       — Тебя словно выключили, — начал мужчина, — тер тарелку с каким-то маниакальным остервенением, а после расколол, — Федор серьезно посмотрел на него, закончив смывать кровь, — Не руками, Чуя. Тарелка едва загорелась красным, а после ее разорвало прямо в раковине. Ты не откликался, схватился за осколок, пока мы тебя не одернули, — закончив пояснять, мужчина вновь задал вопрос, — Что это было?       Накахара отозвался не разу.       — Я, — из раковины неровными кусками глядела ни в чем не повинная тарелка, — кажется, задумался.       — О, и о чем же? — недобро спросил Федор, потянув его к столу, подальше от осколков.       О чем? Кажется… Кажется… О чем-то важном? Или нет, скорее…       — Не помню, — честно сознается Накахара, садясь на стул.       Ничего. Пусто. «Непомню». Ха. Такое отвратительное слово. С каких пор оно вплелось в его жизнь плотным шелком, паутиной, забирая кусочек по кусочку.       — Нельзя, нельзя-нельзя, — причитал Фамия, отчитывая собственного отца, — Папа и сам себя не слушается! Почему должен я?       Неужели это Чуя вырастил такого смышленого сына? Да, нельзя. Нельзя трогать осколки руками. Нельзя. А ещё нельзя забывать. Нельзя вот так вот выпускать что-то из дыма и снова прятать. К горлу подкатывает тошнота. Что-то было. С каких пор Накахара не может справиться со своей головой? Мыслями? Они плотным дымом роются в голове, подойди, протяни руку да возьми. Но стоит хотя бы попытаться разглядеть что там, как все тут же исчезает.       Осколки убирает Федор, сразу после того как наклеивает на тонкие пальцы пластырь, а Чуя так и не может подняться с места. Фамия так и не докричавшись до отца, принёс небольшую подушку, положил её рядом, а сам лёг головой на отцовские колени. Спокойно он не лежал, нет, шаркал ногами по стул и тыкал в бедро, привлекая внимания.       — Фамия, — зовёт альфа, — Не дергай отца.       Мальчик возиться, рассматривает отцовские руки, чуть постукивая носком по мягкому сидению. Чуя прикрывает глаза. Почему все это произошло? Все — не потеря памяти, а столь жалкие попытки ее вернуть. Сидел бы дальше этот Дазай Осаму в своей Йокогаме, занимался своими делами. Может тот случай был волей судьбы, с которой у Чуи натянутые отношения. Сложно говорить по другому, когда в твоей голове ничего нет. Пустота. Проклятие. Хотя... может это и вовсе не проклятие. Может амнезия действительно была неким даром. Если раньше они с Федором не ладили из-за работы, тогда как с Осаму могли пересечься только ради нее, не является ли все происходящее сейчас лучшим исходом? Неким идеальным вариантом?       Фамия со свойственным ему интересом разглядывает линии и пропускает все замечания Федора мимо ушей. Он его не собирается слушать. Даже взгляда не переводит. Отдавать себя всего чему-то ребенок умеет. Если уж увлечет, то не отдерешь.       — Я не дёргаю, — бурчит Фамия, когда Чуя все же приподнимает уголки губ, выходя из прострации и поглаживая сына по голове, — Видишь?       И прежде чем кто-либо успевает что-то сообразить, Чуя подрывается с места, резко поднимая ребёнка на руки. Чудом не впечатлившись в какой-либо угол, под звонкий смех Фамии, Чуя сделал пару пируэтов и упал по другую сторону стола. Сын, чуть мотая головой, отходя от неожиданного полёта, смотрит на отца и тянет:       — Ещё!       Но Чуя лишь оставляет на макушке мальчика быстрый поцелуй и, крепко обняв, велит:       — Давай, бегом наверх, — чтобы ни случилось в прошлом, рыжий искренне благодарен этому за свое настоящее, за Фамию, — попросим Федю нас подвести раз он без дела мается.       — Вы куда-то собрались? — спрашивает Федор, внутренне выдыхая и внимательно наблюдая за резкой сменой поведения рыжего.       — Нужно, — отвечает Чуя, подхватывая миску с печеньем, — извинится перед кое-кем за отмененное соло в клубе.       Прежде чем дать деру из кухни, словно сбегая из неё, Чую дёргают обратно за локоть.       — Уверен, что все в порядке?       Федор смотрит обеспокоенно, цепко. Настолько, что Накахаре становится стыдно за смену своего настроения и за поведение. Стыдно за свою дефектность, которая все ещё отравляет жизнь чтобы рыжий не говорил.       — Да, — ладонь Накахары легла не чужую щеку, желая успокоить, — в порядке.       Все в порядке. В порядке, если не думать. Если не позволять себе, если не останавливаться.       Чуя в порядке.       — Может, — Накахара ухмыляется. Альфа ведет головой в сторону ладони, подставляясь под нехитрые движения, — закажем сегодня что-нибудь на ужин? Отметим твой первый рабочий день.       На это мужчина только улыбается, спокойно выдавая пожелания на ужин и напоминая заказать по такому случаю мороженного в качестве сюрприза для Фамии.       Нужно собраться быстрее сына, надеть вместо домашних штанов свободные джинсы, а на смену футболки - рубашку. Просто и со вкусом. Только бы прикрыть не самые приятные отпечатки на коже, как рыжий привык делать.       Чуя уставился на локоть, на котором только что затянул бинт. Глупо. Как… Как это глупо.       Почему он решил, что это хорошая идея? Бинтовать себя! Как, как-нибудь мумия! Обмотался белыми лентами и доволен, словно бы все так и нужно…       Канцелярский нож нашёлся быстро с каким-то нездоровый рвением принимается разрывать белые нити.       Почему?       Почему он стал прятать шрамы. Он же никогда не стыдился их. Никогда! Разве он носил перчатки чтобы спрятаться? Или рубашку? Разве это все было для того чтобы спрятать шрам от ножа? Смазанного долбанным крестным ядом.       Чуя уставился на свое отражение в зеркале. В легких джинсах, с кое-как забранными волосами. Это вообще он?       Стоит в чёртовых белых полосах, что свисают ровными лоскутами. Зачем он, блять, это делал?       Бинтует даже участок шеи. А ведь там ничего нет и не было помимо плохо различимого шрама у загривка. Разве он скрывал его? Для этого он носит чокер? Что за глупости. Приблизился к своему отражению, напрасно пытаясь отыскать черную полосу. Хотя бы видимый признак наличия.       Где он?       Чёрная кожаная полоска. Она же была здесь…       Неужто потерял? Или её взял Фамия? Он любит копаться в вещах, но никогда не делает этого без разрешения.       Чуя ринулся к ящику, выдёргивая его из комода и вываливая все содержимое. Бумаги, провода, небольшие коробочки, ручки — все посыпалось дождём и растеклось неприятной картонной, которую Накахара тут же принялся исправлять, разгребая завал и разбрасывая все в стороны. Безуспешно. Может он сунул его во второй ящик? Или в третий?       — И чем он перед тобой провинился? — серьёзно спросил Федор, схватив рыжего за руку, когда он принялся выкидывать вещи из шкафа.       — Не могу найти. Я нигде не могу найти свой чокер. Он же был где-то здесь. Ты не видел?       Так и не отпустив чужую руку, мужчина обеспокоился.       — Ты точно хорошо себя чувствуешь? — в какой раз за сегодня спрашивает мужчина.       — Да, - рыжий все порывается продолжить поиски, словно от них зависла жизнь. Хотя, зависло что-то намного важнее жизни, - лучше помоги мне!       — Чокер? — переспросил альфа, на что получил уверенный кивок, — Ерунда, что напоминает ошейник? — и прежде чем Накахара успел возразить, добавил, — Ты его не найдешь, Чуя.       Внутри, словно тонкий ток пробежался по гортани, сдваливая.       — Ты никогда не носил ничего подобного.       Сказал, словно ударил и посмотрел в отражение зеркала, вынуждая посмотреть туда и Накахару.       — Нет, Чуя, — точно повторил мужчина, словно оттого, насколько уверенно он это произнесет будет зависеть правда, — разве на твоей шее смотрелись бы что-нибудь подобное? Похабно и мерзко, Чуя. Тебе бы не пошло. Не знаю с чего ты взял.       — Но, — Чуя перевел взгляд с своего отражение на собеседника, — Ты говорил, что я никогда не носил шляп.       Матрац мягко просел под весом рыжего, стоило мужчине второй раз за день насильно усадить его.       — Ты никогда не носил шляп, Чуя, — уверенно повторил Федор, присев перед ним и взяв чужие ладони в свои, — Никогда, слышишь?       — Почему, — тихо спросил рыжий, словно боялся быть поднятым на смех за несоблюдение каких-то общепринятых истин, — почему ты так в этом уверен?       — А почему ты уверен в обратном? — тут же серьёзно спросил Федор, слегка сжимая теплыми ладонями чужие, — Чуя, если ты что-то вспомнил, то прошу расскажи мне.       Глядя в фиалковые глаза напротив Чую прошибает холодный пот. Неужели те фотографии произвели настолько сильное впечатление, что забрались под корку мозга, выдавая желаемое за действительное. Чуе настолько сильно хотелось поверить в них? А с чего он вообще взял, что те фотографии были настоящими? Глупо. Так сосредоточился, пытаясь найти в словах Осаму то ли правду, то ли ложь, что совершенно позабыл об общей картине. Дазаю выгодно расписать её яркими красками, верно?       — Нет, — помахал Чуя головой, — ничего. Просто, подумал, что мог бы.       — Неспокойно, — тихо заключает Федор, поднимаясь, — в последнее время на тебя сваливается слишком много. Тебе стоит отдохнуть, Чуя, нельзя так изводить себя. Я возьму отгул до конца дня, мы закажем что-нибудь на дом. Или мне лучше что-нибудь приготовить?       На последних словах Федор присел рядом. Немного развернулся полубоком, а после привычным жестом притянул к себе.       — Не думаю, что мистер Воннегут оценит такое, — отмазывается Чуя, упираясь лбом в чужое плечо, — ты был возбужден от новой работы, не стоит подводить начальство, — Накахара приподнимает руки, располагая их на спине Федора, — лучше подвези нас с Фамией. А то его снова начнёт вести от общественного транспорта. Чуя любит своего сына. Безумно любит. Но сейчас не выдержит этот любопытный ураган в самом эпицентре разных личностей. Фамия всегда был внимателен, намного внимательней чем кто-либо ещё в жизни рыжего. Но Фамия к тому же был ребёнком. Маленьким ребенком: «папа, а почему тот дядя держит за руку чужую тётю?». Ему ещё многому нужно научиться. «Ну у него красный след на пальце, а у тети нет». Потому в такие моменты Чуя предпочитает ездить с сыном на машине, дабы его не тянуло в вопросительные шепотки.       — Хорошо, — спустя время соглашается Федор, поднимаясь вслед за Накахарой, — И заберу после, слышишь?       — Да-да, — согласился Чуя, устало глядя на беспорядок. Похоже, мужчина и правда боится оставлять его одного. Пожалуй, если бы рыжий ехал к кому другому, то Федор сорвался на отгул и никакие уговоры не подействовали бы, — И не смотрит так на меня, мне еще выслушивать лекцию от Коли. * * *       — Нет-нет-нет-нет, Фамия, смысл игры в том чтобы подсесть ближе к банкиру и втереться в доверие!       — Коля! — крикнул Чуя и вошёл в комнату прямо с мокрой тарелкой, — не пудри ему мозги, Рози и так жалуется, что он жульничает в «собери четыре». А я даже не знаю как!       — Не жульничаю, а ищу лазейки, верно? — протянул Фамия, перебирая карточки из Монополии.       — Верно-верно, — поддакивал мужчина, потрепав ребенка по кудрям, — а твоему папе вообще говорить нельзя! Он ещё два хода будет в тюрьме сидеть!       — Да я уже один ход отсидел! — запротестовал Накахара.       — Пока папа не вернулся, — тянет мальчик, стреляя глазами в сторону оставленных отцовских карточек, — Его наследство…       Смех блондина перекрыло пыхтение Накахары.       — Брось, Чуя, вот появятся у меня дети, я разрешу тебе их воспитывать! Ты-то в этом деле поопытней…       — Эй, — Лили так же вторглась в комнату, отряхивая руки, — рожать сам будешь, коль раскидываешься?       — О нет, Фамия, они объединили усилия и устроят побег!       — Вообще-то я в отпуске! — запротестовала девушка, указывая на свою фишку, что расположилась на характерной клеточке.       — Но все равно ход пропускаешь!       — Фамия, отсядь от страшного дяди, его настигнет кара небесная! — велела девушка и, взяв горсть муки, грозно двинулась в сторону мужчины, — Кто-то обещал помочь мне, а не сдавать в рабство Чую! Ты посмотрит, он и так со своей мукой на руках и печеньем приперся!       — Милая, — растянув улыбку, но подорвавшись с места, протянул Коля, — Ты сама говорила, что Чуечке должно быть стыдно-стыдно за сорванное выступление, а?       И тут же шуранулся за весьма дорогой диван, продолжая причитать. Но звонкий голос девушки перекрыл и стук ног по полу от догонялок, и протяжного «дорогая» от Никоглая:       — Чуя, тащи пакет с мукой! — гаркнула Лили, ненароком рассыпав белую крошку на темный ковер, пытаясь безрезультатно кинуть продукт, — Чуя!       — Я помогать с уборкой не собираюсь, — тянет рыжий, падая на диван, закончив с мытьем посуды. Вздёрнул нос и, дождавшись пока рядом пробежит белобрысый, выставил ногу, выслушивая названия сладостей в качестве ругательств. Чуя глянул на настигнувшею добычу девушку, что бегала уже с мешком, — Так пойдет?       Ответом послужил вопль и вид целой белой горы на чужой макушке. Накахара приподнимает уголки губ, издевательски глядя на полный боли и разочарования взгляд Николая.       — Это была твоя участь, — шипит Коля, утыкаясь в ворсистый ковер, — Ты должен разделить это со мной!       И горсть белой пыли полетела в лицо Накахары. Фамия гадко похихикал, глядя на довольное лицо Коли, да взбирался на кресло. Он подбирает свои карточки от игры, бережно укладывая их на кресло, дабы они ненароком не потерялись, а после взбирается сам:       — Беги, — дает он совет блондинистому мужчине, переводя взгляд на белое от муки лицо родителя, — Папочка очень быстрый! Тебе пощады не будет!       Лили сложила руки в молитвенном жесте.       — Покойся с миром, незадавшейся мой муженёк. * * *       Чуя снова отряхнул невидимые песчинки с одежды. М-да, для кого перевод продуктов, а для кого шуточная ссора. Ну по крайней мере Коля больше не делает обиженную моську на тот случай в клубе. Зато подозрительно щурит глаза. Но это, пожалуй, оправданно, Накахара был милостив и, догнав, помог очистить волосы. Под краном. Удерживая чужую голову. Да, возможно, самую малость, перегнул.       — Фамия, — серьезно зовет Николай ребенка. С его волос капает вода, а рубашка прилипла к телу, — никогда, слышишь? Никогда, не зли своего родителя, понял? Он жесток!       — Да, — соглашается мальчик, грызя протянутое Лили печенье, — очень-очень, — его никак не задевает и не смущает такое заявление в адрес родителя, — Федя тоже так говорит!       — И правильно! — кивает головой мужчина и падает рядом на диван, — Эх, страшно должно быть Федору жить с вами! Ты ему и не сочувствуешь поди? Весь в отца!       Несмотря на слова, Чуя все же помог с уборкой, как и с начатой ранее готовкой. Лили редко стартовала на кухню, девушка часто прибегала к доставке еды, если не пинала Николая встать за плиту. А сегодня, Накахару встретило счастливое лицо и фартук. Такими темпами рыжего начнет воротить от песочного теста. Да, он хотел извинится, что тогда не вышло сыграть в клубе, но не ожидал, что его отправят на кухню.       — Не хочешь рассказать?       Вопрос Лили был ожидаем, но все же резок. Она непринужденно мотнула головой, сдувая выпавшие пряди волос, продолжая убирать все с барной стойки. Не поднимая глаз. Накахара глянул в сторону гостиной, где Коля с его сыном смотрели мультики, несмотря на оживленное действие на экране и громкую музыку, мужчина явно слышал слова девушки. Скорее всего, он так же ждал, когда разговор зайдет на эту тему. Его руки вальяжно покоятся на спинке дивана, Чуя может видеть только его затылок и большую плазму.       — Что ты хочешь услышать? — так же спокойно вопрошает Накахара, закончив раскладывать выпечку. Лили продолжала возится, занимая руки посторонними делами.       — Ну, — как и ожидалось, Николай не остался в стороне, — может быть скажешь о том, почему Федор держит у сердца телефон? — он поднял руку с мобильником, даже не заботясь о том, чтобы рыжий увидел экран с такого расстояния, но Чуя интуитивно понял, что открыта история звонков, — Погляди, а ты у нас только с обеда. Хочешь знать сколько сообщений у моей дорогой от нашего друга, Чуя?       В вопросе нет угрызения, упрека, только интерес и искреннее беспокойство.       — А еще, — продолжила Лили, развернувшись и оперившись о стойку бедром. Ее кудрявая голова наклонилась в сторону, пока руки змеями переплелись на груди. Николай запрокинул голову назад, глядя на него открытым и острым взглядом, игнорируя вид вверх тормашками и предполагаемую боль в спине, — что это был за тип?       Под чужим наблюдением неуютно. Словно под лупой. Хотя, Накахаре не привыкать, последнее время его рассматривают слишком много и слишком часто. Только задорная музыка из мультфильма разбавляет напряженную тишину, отчего-то кажется, что если Чуя дернется, то в него тут же вцепятся для проведения допроса. Уж что-что, а если нужно разузнать что-то эти двое не останавливаются, настолько хорошо работая в паре, что становится страшно. Это сейчас они дают право ответить самому, рыжий видел их методы на людях отца девушки и на ее старших братьях.       — О чем бы вы не думали, — спокойно отвечает Чуя, — это оно.       Николай долго пронзает его взглядом, а после улыбается и возвращает голову в прежнее положение. Он не отстраняется, просто поддерживает беседу с ребёнком, оставив Накахару своей девушке. Она выдыхает и, кивнув головой в коридор, направляется туда. Из гостиной слышится восклицание Фамии на какой-то поступок персонажа.       Лили щелкает по кофемашине в домашнем кабинете. Лампочки периодично загораются, но рыжий не слышит, чтобы она начала работать.       — Фамия знает? — спрашивает девушка, указывая на кресло, в которое падает Чуя, зарываясь руками в рыжие кудри.       — Я похож на идиота? — резко интересуется Накахара, дергаясь, — Лили, ты себе это как представляешь? Что я скажу ему? Что у него есть отец и что он резко решил посмотреть на нашу жизнь?       Но девушка лишь качает головой. Никак. Похоже, это был вопрос, на который не нужен ответ. В дверном проеме появляется мужчина.       — Мы начали смотреть второй сезон, — делится Коля, вертя в руках телефон с вкладкой о мультфильме, — Надо же, их целых шесть!       Он отправляет предмет в карман джинс и смотрит на рыжего в каком-то ожидании.       — Я знаю с какими людьми встречался мой отец в то время, — нарушила тишину Лили, отбросив прядь со лба, — Вы поговорили?       — Да, — кивнул Накахара, поднимая глаза на людей, что ожидали продолжения. Накахара закатил глаза, выплюнув, — Он заинтересован в налаживании контакта, а еще считал меня мертвым.       Реакция Лили была красноречивой, в то время как Коля не изменил своей улыбке, кажется, его эта новость не особо удивила. Но удовлетворила.       — Поэтому Федор только что спросил, что с твоим телефоном и почему ты не отвечаешь?       — Он последнее время дерганный, — но едва ли Чуя сам может похвастаться спокойствием, раз так рычит, — Может это старость?       Накахара выплевывает это и вызывающе смотрит на Николая. Тот смотрит прямо, а после чуть дергает плечом и срывается на смех.       — Старость! Дорогая, видела? — он словно никогда ничего смешнее не слышал, глядя в сторону Лили, — У тебя спину с утра не простреливало, старушка моя? Это все старость-старость! Мы все старе-е-е-ем!       Накахара качает головой, выдыхая, но не меняя позы. Лили раздраженно цокает и принимается заявлять, что еще в полном расцвете сил, сейчас только мазь для колен найдет и хорошенько отпинает.       — Чуя, — рука Николая, упарившись в другой косяк двери, не дала вернуться в гостиную вслед за девушкой. Мужчина не смотрит на него, так же прожигая взглядом рабочий стол, — не советую спускать это ситуацию, — он убрал руку и наклонился к чужому лицу, — считай меня параноиком, но дорогая права. Да и Федор без оснований панику не поднимает. Ты же знаешь нашу холодную принцессу.       — На принцессу Федя не тянет, — выдыхает рыжий, немного успокоившись, но так и не поняв, к чему было это шоу, — я не стану поступать опрометчиво.       — Да я и не об этом, ты то не будешь, — тянет мужчина выпрямившись, — Чуя-Чуя, прав был Федя, тебя без присмотра оставлять нельзя! Того и глядишь разорвут! — Коля всполаскивает руками, а после приобнимет друга за плечо, — Ладно, мой номер у тебя есть и даже шепот твоя я услыхаю! А в рожу кому прописать ты и так можешь! Пойдем, Лили сказала, что смеси для кофе кончились, а ты знаешь какая она яростная без Латте! Сходи со мной до магаза, будь товарищем!       Иногда Чуя не понимает этих людей. Не понимает, но искренне дорожит. И думается, что это взаимно. Но пока Накахара не хочет втягивать в это свидетелей. Может потом, когда все закончится расскажет как комично-трагичную историю, но пока лучше не будет называть и имени Дазая. Кто знает, что эти черти выкинут. С одним бы Федей справится.       Подтолкнув его в сторону гостиной, Коля подмигивает и заявляет, что постарается поторопить девушку со сборами, ведь они всего на полчаса в магазин и обратно! Спешки с покупками рыжий не понял, но проводил блондина взглядом, пока тот не исчез за поворотом.       Николай, заступив в спальню, застал девушку уже почти готовую к выходу, активно ищущую что-то по ящикам.       — М-да, как сериал я бы глянула, — тянет Лили, — но вот проживать, — она устало выдохнула, закрыв очередную дверцу, — Беспокоюсь я за Чую и Фамию. Это же безумие!       — Именно, что безумие, — серьезно соглашается Коля, упав на кровать спальни, — Какое-то идиотское совпадение.       — Судьба? — морщится девушка от собственного предположения, на которое мужчина пожимает плечами. Она зарылась в недра шкафа, пытаясь найти то ли очередной ободок для выхода в совет, то ли какую-то заколку, — Какая-то жестокая судьба.       — Именно, — тихо соглашается Коля, — Я уже думал, что все. Что этот треклятый Дазай Осаму и не явится, а ты погляди, фортуна его все еще в лоб целует. Что б переехало его газонокосилкой.       — Что? — тут же переспросила девушка, выныривая с уже прибранными волосами.       — Говорю, что Чуя с сыном быстрее собирается, чем ты! Пойдем-пойдем-пойдем, иначе все смеси раскупят!       — Мы можем их заказать вообще-то, — напоминает Лили на что мужчина демонстративно цокает.       — А где твой дух приключения, дорогая? Нету? Сейчас будет, посмотри, какой Чуя страшный к нам идет! * * *       Стоило заступить в прохладные объятия ближайшего магазина, как Накахара вспомнил почему в свое время упирался и не ходил с ними за продуктами.       — Папа!       Чудом ретировавшись от парочки, что сочла своим долгом перещупать все товары на пути, словно видели их в первый раз, Чуя глядит на сына, который молчал, когда они зашли в магазин и только сейчас со счастливой улыбкой приподнялся на носочках.       — Папочка, а подними меня!       Не особо понимая прорыва, Чуя наклонил голову и прищурился. Да, Фамия прилипчивый, но на руки проситься редко. В основном, проявляет чудеса упертости. Такие просьбы редкое явление. Но, признаться, Накахара иной раз впадает в уныние из-за осознания, что дети имеют свойство расти. И его сын не исключение.       А Фамия смотрит. Смотрит таким взглядом, что отказать невозможно.       Улыбнувшись, Фамия послал насмешливый взгляд наблюдателю, а после обвил шею отца руками. Чуть подумав показал ошарашенному Дазаю и язык, утыкаясь куда-то в отцовскую рубашку.       А Осаму так и не понял с чего это его сын скорчил ему гримасу и подразнил.