***
Эта ночь была наверное самой тяжелой из всех, которые мог пережить младший. Постоянные скитания от кухни до спальни — обратно. Заглядывать в окно в три тысячи сто пятидесятый раз для него буквально незаметнее, чем протереть глаза, чтоб не закрылись. Он бодрствовал всю эту чертову ночь, выпил где-то пять кружек крепкого кофе, чтобы оставаться в сознании, прочел пару статей в интернете и проверил новости, чтоб наверняка. Тэхен так и не вернулся с работы; не отвечал на звонки, никто из коллег не имел понятия о его местонахождении, так как в тот вечер на смене был лишь он один. Юнги места себе не находил: мял руками подушку, ногтем скрежетал по своему любимому стакану и нервно кусал губу. Его голова не находила ни одного предположения, где мог сейчас быть самый дорогой для него человек. Звонок. Мин мчится из спальни в ванную комнату, где по чистой случайности позабыл свой телефон на ванне. Видимо разум совсем затуманился. Он хватает трубку, судорожно нажимает на «принять вызов» и ждет. Тишина. — Венера, ты? У брюнета руки в крови по локоть, слезы на щеках и страх. Он сидит в подъезде того общежития, сжимает телефон в окровавленных ладонях и всхлипывает. — Спрячь пистолет, Юнги. — Какой пистолет, Тэхен, подожди. О чем ты? — Просто спрячь ёбаный пистолет. Куда угодно. Он лежит на третьей полке в шкафу. Гудки. — Венера?***
« Мне хочется только одного — сдаться. В свои семнадцать я спрошу себя: стоил ли ты моих страданий? Я буду жалеть, пытаться забыть, выкинуть тебя из своей памяти и остаться никем. Ты меня до чертиков пугаешь. Мы вместе, и нам (мне) хорошо. Ты моя причина жить. Мгновение. Тебя нет. И я разбит. А пока мне только-только восемнадцать, я клянусь, твоей руки не отпущу, хен. Я заставлю посмотреть в мои глаза и пожалеть. Я перекрою твой кислород. Я не буду себя никому никогда доверять. Я сдаюсь, венера». Люди в форме проходят по квартире в грязной уличной обуви, проходятся своими тонкими холодными пальцами по вещам; пытаются найти хоть какую-то зацепку. — Замечали ли вы за ним какую-то агрессию раннее? Были ли причины убивать? Заикался ли он вам о том, что планирует сделать? — вопросы в пустоту. Их слишком много. Мозг парня не успевает ответить ни на один из них. Тупо. — Кем вы ему приходитесь? Никем? Больно. — Странная у вас семейка. Ни одного ответа на мои вопросы, — полицейский хмыкает и подходит к рабочему столу Мина, что-то там неприметно делая. — В данный момент на мистера Кима не было подано заявлений об убийстве, но факт убийства остается фактом — на него возбуждено уголовное дело. Юнги садится на их общий диван, сжимая ноги к друг другу, невольно шмыгая через каждые несколько секунд от тревоги. — Также, мистер Ким подал заявления на двух погибших; кража и угроза жизни. Исходя из этого, я могу вам предложить это. Надеюсь на понимание, жду вашего звонка. С этими словами двое парней покидают маленькую квартирку, оставляя после себя неприятный запах и атмосферу. И, кажется, кое-что еще. Юнги кое-как поднимается с дивана, медленными шагами подходит к своему столу и видит нули на его рисунке, нарисованные с краю ручкой. Весело.***
— Они требуют немалую сумму, Тэхен. Если мы им не выплатим это в ближайший месяц, то ты окажешься за решеткой на хуеву тучу лет, в курсе? — Юнги нервно ходит по комнате туда сюда, кусая губы до крови и подтирая капли рукой. — А что мы можем сделать, Юн? Даже моей зарплаты не хватит на компенсацию моей свободы. Так что, у меня есть целый месяц, чтобы насладиться свободой. Ты не понимаешь. А ведь в итоге, ты приходишь к тому, что самые дорогие люди готовы отпустить тебя с таким же безразличием в глазах, как провожают поезд, на который не успели. Садятся на корточки у платформы и выжидают следующий, держа тлеющую сигарету «Winston» в холодных руках. А ты объезжаешь кольцом от станции к станции, но не находишь там той же родной улыбки и теплых слез. Возвращаешься, открыв последний вагон. А они тушат окурки, что докурены по самый фильтр об твои двери. — Я уезжаю в другой город. Юнги молчит. — Я больше не вернусь, понимаешь? У него слезы на глазах, руки трясутся, а он не перестает к нему тянуться. — Что будет с нами? — не выдерживает. — А что с нами будет? Юнги, нет никаких нас. И он хотел ему сказать, что никогда, ни за что не сделает ему ничего плохого и никому не позволит, что убил бы любого, кто его тронет, что ему больно дышать от того, что тот уедет и никогда не вернется. Мин промолчал и прижал его к себе. Ким тушит окурок. я очень