Все ради любви

Санса

Королева Севера придирчиво разглядывала себя в большое, в ее рост, мутное зеркало в бронзовой витой оправе. Она пригладила и без того идеально зачесанные медные волосы. Поправила идеально сидящую изысканную корону, увенчанную лютоволками. Провела по гладкой вышивке на своем королевском черном платье. Расправила плечи и слегка улыбнулась сама себе, стараясь следить за тем, чтобы улыбка была как можно более естественной и непринужденной, но в то же время величественной и лишь слегка, чуть-чуть надменной, чтобы каждый, кто смотрит на нее понимал: она — королева. Служанка протянула к ней руку и что-то смахнула с платья. Санса резко перевела взгляд на ее мельтешащее отражение в зеркале, и та сразу исчезла из поля зрения. «Так и должно быть, — сказала она себе, — они должны меня уважать. Уважать и бояться». Она развернулась, немного помявшись на месте, проверяя новые туфли на удобство и, оставшись почти довольной, пошла на выход из своих покоев. Прислужник распахнул перед ней тяжелые двери, и Санса проследовала по коридору в свете висящих на стенах подсвечников со свечами. Двое ее личных гвардейцев серой тенью последовали за ней. За все эти годы Санса, как могла, восстановила Винтерфелл. По ее желанию строители использовали больше светлого камня и металла, заменив им то, что раньше было из дерева. Крепостные стены, местами разрушенные, снесли вовсе и построили новые, увеличив таким образом территорию замка. Главные ворота теперь украшала изысканная ковка — лютоволки и переплетающиеся листья с ветками. Королева сама одобрила эскизы. Большой двор стал не местом тренировочных боев местных мальчишек, а превратился в целый сад с красиво подстриженными кустами и цветниками. На заднем дворе построили новые теплицы, где не только выращивали экзотические фрукты, но и разбили сад с пальмами и цветами, для которых местный климат был слишком суров. Санса любила тут бывать, в огромной стеклянной оранжерее, где основная масса зелени еще не выросла выше ее роста, но она надеялась, что через несколько лет всю эту куполообразную пустоту над ее головой займут раскидистые узкие листья пальм, обовьют пушистые лианы, а сверху будут свешиваться гроздья ярких мелких цветов. Пока же ей оставалось только наслаждаться густыми, смешанными во влажном воздухе, разнообразными ароматами тех цветов, что успели расцвести в ее саду и любоваться привезенными из-за моря разноцветными бабочками, весело порхающими в пустоте над ее головой. Сансе нравилось все красивое и лучшее, и свой замок она, как могла, приближала к своему идеалу. Но за стенами замка по-прежнему грозно возвышались темно-зеленые страж-деревья и высокие дубы; Волчий лес навеки сохранял свой таинственный мрак, из него веяло сырой землей и, как Сансе иногда казалось, отчаяньем. Иногда она поднималась на самую высокую башню Винтерфелла, на ту, с которой когда-то упал Бран, где она должна была зажечь свечу ради своего спасения от Рамси Болтона и смотрела в этот темный лес, страшась внутри себя и тут же отгоняя эти мысли, что когда-нибудь новая опасность выйдет из этого мрака. Но Старые Боги и могучие стволы страж-деревьев плотными завесами охраняли маленький мирок Королевы Севера. После непродолжительной, по мнению мейстеров, так и не начавшейся толком зимы наступила весна, а за ней и лето. Погода все эти три года стояла чудесная, теплая даже по меркам Севера, и урожаи снимали одни за другим, что позволило не только насытить всех подданных, но и заняться торговлей с Эссосом через Узкое море, ведь там последнее время стояла страшная засуха. В это же время на Севере стало более дождливо, кое-где посевы гнили и их пожирали вредители, но запасов было вдоволь и мейстеры утверждали, что такие игры природы — это обычный ход вещей. Репа и пшеница, руды, меха, древесина — всё это приносило неплохой доход. Кроме того, королева пришла к соглашению с Шестью Королевствами о сборе налога за передвижение их подданных по территории Севера. На начальном этапе пришлось взять займ в Железном банке на восстановление Винтерфелла, и теперь Санса каждый раз раздражалась, когда приходилось вновь и вновь расплачиваться по долгам. Королева Севера недолго размышляла, какими людьми себя окружить, кто будет ее советниками и кому можно доверить решение королевских вопросов. Прежде всего ее люди должны быть верны ей, а что как не столетиями подтверждавшие свою преданность лорды является лучшим доказательством верности. Поэтому люди из домов Гловеров и Дастины с Рисвеллами были сразу исключены. А люди Мандерли, Ридов, Сервинов, Толхартов и других верных домов назначены на должности. Их дети или прочие малолетние отпрыски, за неимением прямых наследников, содержались при дворе или были отправлены на воспитание к другим преданным лордам. Амберы, Карстарки и Болтоны канули в лету, что не могло не радовать Сансу. В первый год ее правления была некоторая неразбериха: население Севера существенно уменьшилось, более населенные владения стали претендовать на чужие пустующие земли. Стычки между вассалами, а также разбой и мародерство были неприятным моментом в этот период, и Королева Севера назначила палача. В амбарной книге были имена всех, кого ей пришлось казнить своим королевским указом. Убийц, насильников и других преступников, решивших, что Санса это лишь еще одна зарвавшаяся богачка, («Да она даже теперь и не Старк!»), возомнившая себя вправе решать, как жить Северу, свозили в Винтерфелл и казнили прямо во дворе. Санса за свои годы давно привыкла к жестокости и не вздрагивала от звука ломающихся позвонков под тяжестью топора. Только осторожно обходила то место, присыпанное свежими опилками, через которые проступала кровь. Теперь же на этом участке разбили две клумбы, и они пошли буйным цветом желтыми мелкими цветочками, распыляя вокруг себя сладко-лимонный аромат. А прямо посередине, где стоял чурбан, шла вымощенная дорожка, по которой сейчас и вышагивала Королева Севера. Из заехавшей в ворота повозки почти вывалился маленький человек с взлохмаченной рыжеватой шевелюрой. — Лорд Тирион! Мы рады видеть вас в Винтерфелле! — Королева Севера! — он отвесил поклон. — Вы становитесь прекраснее с каждым годом! Она подошла ближе и тихо, но так, чтобы он услышал, сказала: — Вы пьяны? Соблюдайте протокол… — Нет, просто ваши дороги… Я устал от всей этой тряски… Плохие дороги не испортили аппетита Тириона, и он с удовольствием поглощал еду, приготовленную лучшим поваром Севера. Санса сама составляла меню: жареный фазан в яблоках, тушеные овощи с особой смесью специй из-за Узкого моря — редкие в здешних местах; сыр из Дорна и неизменные лимонные пирожные — из лимонов, которые Тирион любезно завез в Винтерфелл по пути на Стену. В теплицах пытались вырастить лимонные деревья, но пока они были слишком маленькие и только первый год как приносили плоды — мелкие и слишком кислые. После трапезы Санса сама принесла бутылку вина и разлила в кубки. Тирион поднес кубок к губам и вдохнул, закрыв глаза. — О-о, арборское… Теперь я вижу, как ты ценишь меня, Санса, — он был доволен или только делал вид, решила она. Тирион, откинувшись на стуле, оглядел залу. Высокий потолок, красивые канделябры, деревянные панели на стенах с вырезанным на них гербом Старков; большое окно из цветных стекол, изображающее сердце-дерево, освещенное солнцем. Она давно знала, что ее работа не переставала удивлять его. — Не устану тебе это повторять, Санса — неплохо ты все здесь устроила. Настоящая королева! — Да, ты говорил это уже в прошлый раз, — наедине они перешли на «ты»: в конце концов, когда-то они были женаты и даже видели друг друга голыми, хоть эти ни к чему, к счастью, и не привело. — Как там Бран? Тирион внимательно посмотрел на нее. — Неужели твоя Бриенна Тарт не держит тебя в курсе дела? — Она дала присягу королю Шести Королевств, — сказала Санса осторожно. Конечно Бриенна кое-что рассказывала, посылала воронов, но вряд ли она знала больше Тириона. Но даже в том малом, что могла передать Тарт, Санса никогда бы не призналась. Санса не глупая, она не собиралась сдавать единственного верного ей человека, приближенного к королю. — Ах, да, конечно… Бран ответственно выполняет свои обязанности короля: войны нет, Королевская Гавань… просто расцвела. Что еще надо простому народу? Только хлеба и зрелищ. Вот как раз в это время он и веселится. Грандиозный, должно быть, праздник. Не хочешь узнать про другого своего брата? — как-то сразу сменил тему Тирион. — Он в порядке? — Как сказать… Мне показалось, он все так же в печали… — Это его обычное состояние, — Санса улыбнулась нахлынувшим воспоминаниям. Она предпочитала вспоминать Джона в те времена, когда все они еще были детьми, когда их отец Нед Старк еще не отправился на Юг, когда их мать была еще просто заботливой матерью непоседливых детей, когда Бран еще мог ходить и лазать в свое удовольствие, а Арья была так мала, что едва могла поднять даже тренировочный меч. Тогда еще их щенки лютоволков были все живы и весело барахтались во дворе Винтерфелла, измазывая друг друга слюнями, повизгивая и фыркая от набившейся в их носы пыли. Джон в те времена мало общался с Сансой, да и ей не особо хотелось; она задирала свой детский нос и, иногда не обращая внимания на то, что он пытается с ней заговорить, проходила мимо. Маленькой Сансе всегда казалось, что отец зря притащил в Винтерфелл своего бастарда. Ему тут не место. И этот ее так называемый братец вечно сам себе на уме, отчего-то словно свысока глядевший на всех детей Старков, когда-нибудь должен свалиться с лошади и сломать себе шею или заболеть, и все лекари и Боги Севера не смогут ему помочь. Потом ей было стыдно за такие мысли, и она подходила к Джону и просила его о какой-нибудь помощи, а он с радостью выполнял ее просьбу. — Санса-а-а! — выдернул ее из забытья Тирион. — Я передал Джону твою просьбу, но, кажется, он не очень-то горит желанием нарушать порядки, установленные на Стене. — Скажи мне правду, Тирион, он не хочет меня видеть? — Санса в порыве положила свою руку на его. Он неуверенно, как ей показалось, покачал головой. — Не думаю, Санса, что дело в этом. Но все же Санса испытала облегчение, узнав, что в ближайшее время Джона она не увидит. Она любила своего брата, желала ему самого лучшего, но еще не готова была смело смотреть ему в глаза. — Мне иногда кажется, Тирион, что они все бросили меня. Все — Арья, Бран, Джон. Я так хотела быть чем-то большим, чем просто дочерью Неда Старка, и вот я этого добилась, — говорила она с горечью. — А они словно исчезли. Словно я выгнала их всех из Винтерфелла. Из места, где они имеют полное право быть. Я не узнаю Брана, Джон не хочет меня видеть, да, я это знаю, а Арья вообще неизвестно где. Ожидая реакции Тириона, Санса несколько раз проговаривала про себя эти слова, она знала, что должна кому-то это сказать, показать кому-то правду, такой, какой она должна быть: вот я — королева, и я сожалею, и страдаю от этого. — Санса, а ты не думала выйти замуж? — мягко спросил Тирион, приблизившись к ее лицу. Она отдернула руку, все еще лежавшую в его руке. Тирион засмеялся, прикрыв рукой рот. — Да я не про себя! Найди себе достойного мужа, роди детей — ну, хорошо, не сейчас, позже. Или раньше, как сама захочешь. Тебе не будет так одиноко, Санса. И, кроме того, пора подумать о наследниках. Ты же королева! Кому все это оставишь? — он махнул рукой. — Север снова войдет в состав Семи Королевств? Твое место займет какой-нибудь лорд Севера? Хорошо, есть Джон и есть Арья. Но твой братец, похоже, слишком серьезно воспринимает клятвы Ночного Дозора, а Арья… Да ты и сама понимаешь… О ней сложно что-либо сказать. — Арья… — в задумчивости произнесла Санса. — Рано или поздно Арья может вернуться. — Вернуться. Вот именно. И ты не знаешь, как она изменит свое отношение к семье и детям. Может, она привезет с собой целый их выводок, — пришла, очевидно, новая мысль в голову Тириона. — Ты так говоришь, как будто я завтра умру. Я еще молода. — Ты молода! И прекрасна! Так пользуйся этим, — он схватил бутылку со стола и налил себе бокал до краев, — давай созовем прекрасных молодых лордов и устроим пирушку! Найдем тебе нового мужа. А я уж постараюсь выбрать тебе самого лучшего, в людях я разбираюсь! Тирион осушил бокал до дна и широко улыбнулся. — Ты все шутишь, ничуть не изменился… — Санса улыбнулась. — Но если ты останешься, то завтра мы сможем-таки повеселиться! Завтра в Винтерфелл привезут одного преступника. Будет суд. А потом, возможно, и казнь. — О-о! Это действительно интересно! Королева Санса — вершительница судеб! — как-то слишком язвительно произнес Тирион. Но Сансе на самом деле иногда было одиноко. Она старалась загружать себя делами, влезая в каждую проблему, существовавшую в ее большом королевстве. Но ночью, когда все спали и тьма опускалась на Винтерфелл, она уносилась мыслями в свое детство и была счастлива. Теперь же Робб и Рикон мертвы, как и их лютоволки; от Арьи уже третий год нет никаких вестей, она словно сбежала за море на Запад, как ее волчица сбежала от нее; Бран словно чужой и такой далекий, даже когда она видела его в последний раз, пару лет назад, и держала его за прохладную тонкую руку, в глазах у Сансы в тот момент защипало, когда он снова назвал себя Трехглазым вороном, но она сдержалась. Она спрашивала его, почему он отказался быть лордом Винтерфелла, а королем согласился? «Ты знал, что так будет? Скажи мне, ведь ты мой брат». «Я знал лишь, как я должен поступить… Тирион сам назначил меня королем, а вы все поддержали…». Это все было слишком для понимания Сансы, когда она думала о том, кто есть сейчас ее младший брат: быть может просто волшебник, маг, а быть может сами древние Боги говорили его устами. Но Богам не нужны королевства, им нет дела до всех этих людей, как и нет дела до тысяч сожженных в Королевской Гавани. Санса теперь знала, как Боги бывают жестоки и что только своею волею, гибким умом и физической силой человек может достичь желаемого. Она бы считала, что Бран просто сошел с ума, к сожалению, но сумасшедший не может так ловко добиться того, чего добился Бран, при этом почти ничего не делая. Она бы, конечно, и сама хотела бы быть королевой не Шести, а всех Семи Королевств, и каждый раз невольно, когда Санса думала о Бране и его нынешнем статусе, она думала и об этом. И Арья была права, Санса всегда хотела быть королевой, хотела быть самой лучшей — теперь она могла себе в этом признаться. Но этот мир не очень-то привык подчиняться женщинам, в этом Дейенерис Таргариен была права, и лордам Вестероса больше пришелся по нраву мальчик-калека, в лице которого они отчего-то увидели ту силу и мудрость, которая приведет все королевства к успеху и процветанию. Ну, что ж, Королева Севера — тоже немало. А там… Кто знает, что будет потом? Как не старалась Санса не думать о Джоне — не о мальчике, который ее всегда раздражал в детстве, а о мужчине, которым он вернулся из Ночного Дозора, — мысли возвращали ее к тому дню, когда она рассказала Тириону о его тайне. Она тогда поступила глупо, по-детски — так она себе говорила. Ей просто хотелось, чтобы эта женщина, Дейенерис, чужая для них для всех и слишком самовлюбленная, навсегда исчезла из их жизней. Решение пришло почти молниеносно, и она рассказала тайну Джона почти со злорадством, про себя надеясь, что этот факт как-то повлияет на дальнейшее развитие событий. Она словно рыболов закинула удочку, не зная, какую рыбку поймает, но зная, что улов точно будет. И все бы было хорошо, но отчего-то умнейшие люди Семи Королевств растеряли свою хватку в умении строить интриги. У Вариса ничего не вышло, и он был казнен самым ужасным образом. В благоприятном варианте развитии событий, как думала Санса, она бы уговорила Эйгона Таргариена занять престол, а уж управлять им она умеет. На мгновенье промелькнула даже мысль, что она может выйти за него замуж. Теперь-то он не брат ей, а всего лишь кузен. Но она с ужасом отбросила от себя эту мысль. Но нахождение рядом с Дейенерис явно как-то по-особому действует на людей. Вот и Джон попался на эту удочку, смотрел на нее, как завороженный, сделался сам не свой, стал не ее брат-бастард, которым она всегда с легкостью помыкала, который делал все, что ей нужно. Что-то случилось между этими двумя, ее братом и Дейенерис, все это видели. Еще до битвы с Белыми Ходоками они, вопреки обычному поведению, перестали быть почти все время вместе. Неужели именно родство этих двоих послужило причиной их разлада? Но племянник и тетка не такие уж близкие родственники, это не родные брат и сестра, как те же Ланнистеры. Даже их дед был женат на собственной тетке, а уж сколько было браков между кузенами и кузинами… У Сансы не было опыта отношений со взаимными чувствами и даже отношений просто на добровольной основе, все ее замужества были насилием над ее волей и телом, а ее детская любовь к королю Джоффри — это… Она даже думать о нем не хотела, и ей отчего-то становилось очень стыдно. Маленькая мразь — вот кто он был. Когда она спросила Тириона, после прибытия в разрушенную Королевскую Гавань, как Джон решился на убийство своей королевы, тот ответил, что он, как и всегда, защищал людей и свою семью, «и тебя, Санса»; ей тогда сделалось радостно внутри, а потом она испугалась. Испугалась, не явился ли ее поступок необходимостью ее защищать и как она теперь будет смотреть в глаза Джону. Но все прошло, как нельзя лучше: ее брат хоть и не дал ей прощение, но дал понять, что не держит на нее зла. Сансе стало намного легче. Но за все это время она так и не смогла отделаться от смутного тревожащего ее чувства, которое, словно вязкая муть, заполняло ее изнутри, когда она думала о Джоне. Сансе еще неведома была настоящая любовь — так она решила для себя, и, думая о Джоне и Дейенерис, она делала выводы, что они все-таки не любили друг друга. Ведь если любишь, по-настоящему, сама бы Санса с радостью отдала свою корону и отошла от дел, встреться ей настоящий «принц», а если он любит тебя, то никогда не причинит вреда, что бы не сделала его возлюбленная. Засыпая иногда под эти мысли о чувствах, которые были ей неизвестны, которые никогда не жили внутри нее, не заставляли биться сердце чаще, ей становилось жарко и что-то трепетало у нее внизу живота. Тогда она вставала с постели, распахивала тяжелые ставни окна и смотрела во двор, на черные очертания пристроек, черный зубцы замка. Слушала скрипящие ветви и шелест листвы деревьев. Жадно вдыхала ночные холодные запахи земли и сырой листвы с ароматом ее цветочного садика и ругала себя за глупые мысли. Королеве не должно так рассуждать. По левую руку от королевы сидел седовласый мейстер Уолкан, по правую ее советник Хозер Моллен, аккуратный мужчина небольшого роста, выбранный Сансой по принципу преданности дому Старков и тому, с какой легкостью он управлялся в своем родовом замке. Больше всего ей понравилось то, что за последнюю сотню лет у семьи Молленов не было ни одного конфликта с более чем взбалмошными соседями. При этом сами Моллены не только не потеряли ни пяди земли, но и увеличили свои владения. Санса оглядела залу, подумав о том, что здесь не хватает света. Ее вассалы сидели на лавках по обе стороны у стен. Но, даже несмотря на то, что она привнесла в этот суровый край больше ярких красок, всячески поощряя женщин одеваться смелее, а мужчин уверяя, что в вышивке и брошках в их костюмах нет ничего зазорного, все же эти люди в свете тусклых свечей еще вызывали удручающее впечатление. Их хмурые лица — вот в чем проблема, решила Санса. Сама зима у них в крови и сердцах, и, похоже, с этим ничего нельзя поделать. Женщина с темными волосами, в светло-зеленом блеклом платье, заметив, что королева смотрит на неё, улыбнулась и склонила голову. Леди Флинт, вспомнила Санса. Только какая? Домов с таким именем четыре. И все они спорят, кто же из них появился первым, чья история имеет большее значение для этого края. Рыжеволосый мужчина, довольно симпатичный, с прямым гордым носом и чувственным ртом; кожаный бурый дублет красиво обтягивал его крепкий торс без излишков. Рядом с ним сидела пухлая светловолосая особа с вздернутым носом. Кудряшки непокорно торчат в разные стороны. Мужчина, не смотря на девушку, взял ее руку в свою, она посмотрела на него и широко улыбнулась. Кажется, это Эшвуды… или Стауты… Королева сцепила руки в нетерпении, потирая костяшки своих пальцев, в горле пересохло и хотелось пить. На столе было пусто, только перед мейстером лежали листки и принадлежности для письма. Советник Моллен услужливо посмотрел на королеву. — Жутко хочется лимонной воды, — сказала она. Почти сразу рядом с ней поставили чашу, и Санса аккуратно отпила пару глотков. В зале она заметила высокую худую женщину в черном, с темными глазами и отливающими проседью темными волосами. Леди Барроутона, Барбри Дастин. Семью Старков она терпеть не могла, одной из первых присягнула Болтонам. То была старая история с неудавшимся замужеством, отданной честью и погибшим мужем. Ее лицо так и светилось высокомерием и презрением ко всем присутствующим. Леди Дастин поерзала на лавке, поджимая худые плечи и, подергивая острым носом, отодвинулась от неопрятного толстого бородача. Впрочем, другой рядом сидящий не вызвал у нее такого неприятия. Молодой человек в светлом стеганом жакете и начищенных до блеска рыжих сапогах. Песочные жесткие волосы казались непослушными, а большие светлые глаза и слишком правильные черты лица заставили Сансу задержать на нем взгляд. Раздумывая, что делает здесь леди Дастин и кто этот молодой человек, явно не чужой ей, Санса, наконец, дождалась, пока двери, тяжело скрипнув, отворились и ввели первых посетителей. — Лорд Лиддл и лорд Харклей с дочерью! — встав, громко произнес мейстер. Лиддл, коренастый и крупный, широко шагая, облаченный в кожаные широкие штаны и меховую безрукавку на голое тело, смотрел прямо и, быстро идя к столу, остановился только когда охрана по бокам королевского стола выдвинулась вперед, бряцая латами. Лорд Харклей, с семенящей рядом хрупкой, с мелкими, как у отца, чертами лица девушкой встал на почтительном расстоянии от Лиддла, неприязненно косясь на него. Суть проблемы состояла в том, поведал Харклей писклявым голосом, что его дочь, единственная и порядочная во всех отношениях, решила выйти замуж за сына Лиддла. Но тот, вопреки запрету, намеревается, а это Харклей точно знает, воспользоваться варварским обычаем первой брачной ночи. И, в таком случае, Харклей просит милостивую Королеву Севера обязать Лиддла выплатить выкуп за невесту в размере пятнадцать монет драконами. Если же он не согласится, то ни о какой свадьбе не может быть и речи. По залу прошла волна возмущения вместе со смехом. Санса прикрыла глаза и опустила голову, но лишь на мгновенье. Она встала, одернув свое багровое платье из парчи. — Лорд Лиддл, — кивнула она ему. — Лорд Харклей, — кивка удостоился и он. — Обычай первой брачной ночи давно отменен во всем Вестеросе и карается законом. Следовательно, не только лорд Лиддл не имеет права воспользоваться этим обычаем, но и лорд Харклей не имеет права требовать какую-либо компенсацию. Зал одобрительно загудел. — И, если мне, как законной Королеве Севера станет известно что-либо или о первом, или о втором, нарушитель будет подвергнут самому суровому наказанию. В данном случае, — она повысила голос, — королевской милостью и в виду того, что непоправимое еще не случилось, я даю вам шанс отказаться от своих требований друг к другу и принести в этом клятвы перед всеми, кто здесь находится. Королева чувствовала себя милосердной и не сомневалась, что все разрешится благополучно. Так и случилось — немного помявшись и недовольно бурча, но обещания были произнесены, а казна Севера получила совсем немного серебра в виде пошлины. Все были не совсем довольны. Леди Дастин обмахивалась черным, как и ее образ, веером, хотя в зале было не так уж и жарко. Ее спутник задумчиво разглядывал свои руки. Сансе они показались крепкими, и ей отчего-то тоже захотелось прохладного ветерка. Она недовольно скользнула взглядом по людям и заметила Тириона. Он примостился в углу, за высокими спинами и, если бы не отошедший от своего места человек, Санса и не заметила бы его. Он вертел головой, разглядывая людей, и тоже заметив, что обзор освободился, посмотрел на королеву, при этом одобрительно улыбнулся и махнул рукой. Наконец в двери ввели главного героя дня. Громыхая железными кандалами на руках и ногах, в оборванной одежде, со взлохмаченной шевелюрой непонятного цвета и расплывшимся от побоев лицом, человек, широко и неудобно расставляя ноги, остановился и посмотрел сквозь королеву. Мейстер встал, неуклюже, с грохотом отодвинув стул. — Неустановленное лицо, по словам лорда Лейка — камнерожденный с острова Скагос. Лорд Лейк показался из толпы. Он ничем не отличался от остальных северян — плотный, бородатый, серьезный. Королева отправила его быть смотрителем замка Последний Очаг вместе с двумя сотнями верных людей. Богатые ценной древесиной земли Амберов, погибших в войнах все до единого, нуждались в присмотре. А малочисленные выжившие вассалы Амберов нуждались в лорде. — Этот человек, — громко продолжал мейстер Уолкан, — был пойман и задержан за преступным деянием! В заброшенной деревне, Тюлений глаз, он был обнаружен за приготовлением себе еды. В качестве чего использовал человеческое мясо и кости. При осмотре тела было выяснено, что оно принадлежит несчастному Уиллу Гленмору — местному, всеми уважаемому честному человеку. Мужу и отцу трех дочерей. — Вы согласны с этим обвинением? — спросила Санса человека в кандалах. Легкая холодная дрожь пробежала у нее по спине к затылку. Человек замычал и растянул рот в подобии улыбки, обнажив чернеющие дыры от выбитых зубов. — Он сумасшедший, — отозвался глухо лорд Лейк. — Мы ничего от него не добились, только мычит да воет, когда его бьют. Дикарь, гремя кандалами, медленно двинулся к королеве, стражники выдвинулись вперед, но человек продолжал идти и не сводил глаз с Сансы. Серые, при ближайшем рассмотрении увидела она, блестящие, с узкими черными зрачками. От тянул вперед грязную руку, словно пытался потрогать ее, и Санса почти ощутила на своем плече это мерзкое грязно-липкое ощущение. Он мычал и все наступал, даже когда гвардейцы достали мечи. Санса вскочила на ноги и в тот же миг оборванец с грохотом был отброшен на пол. Скуля, как собака, он крутился на полу на карачках, не смея поднять головы. А она до сих пор чувствовала его вонь. Люди молчали. Она молча взяла чашу и отпила лимонной воды — это было необходимо, Санса знала: если она этого не сделает, то голос будет предательски дрожать и станет на тон выше. Взяв себя в руки, Санса вынесла приговор: — Я, Королева Севера, Санса Старк, приговариваю этого человека к смертной казни. Немедленно. Столь никчемного человека следовало повесить, но Санса предпочитала рубить головы, ведь в противном случае ей не пришлось бы самой перерубать веревку по древнему обычаю: «Кто выносит приговор — сам заносит меч». Но чтобы отрубить голову, ее силы не хватало, чему она несказанно была рада. На заднем дворе собралось больше народу, чем на суде. Когда привели осужденного, по толпе прошелся шепот, осуждающие возгласы и свист, заглушивший пение птиц в подлеске. В основном на лицах была брезгливость да немного любопытства, но какие еще чувства мог вызвать этот страшный человек? Впрочем, Санса заметила также неприятные взгляды и на себе. Что они значили, она еще не могла понять, но стоило ей задержать свой королевский взгляд на очередном любопытствующем, как они тут же отводили глаза. В толпе она заметила Тириона, который сочувственно кивнул головой, и она была благодарна за это. Голова дикаря, подпрыгнув, кубарем скатилась по траве к ногам королевы и смотрела на нее мутным голубым глазом, второй же был опухший и прикрытый. Приоткрытый большой рот в спутанных космах бороды и усов застыл, так и не издав ни единого крика. Сансу подташнивало. Но принимать подобные решения — обязанность королей. — А вы даже не дрогнули, — послышался позади неё голос. Тирион поравнялся с Сансой, глядя ей в глаза снизу вверх. — Я привыкла. Это мой долг, — ровно постаралась ответить она, медленно идя по дороге вдоль стен. — То, что он сделал — одна из самых отвратительных вещей в мире. Перед тем, как я выехал из Королевской Гавани, там тоже поймали такого. — Как вы его казнили? — Не знаю… Возможно, он до сих пор жив и в тюрьме. Суд — хлопотное дело, даже при моей сестре нужны были свидетели, хотя, конечно, зачастую это было просто формальностью, но протокол всегда соблюдался. Вообще, это странная история. Тот человек не был голоден, он был рыбак. Жил этим. Может быть, ему надоело есть рыбу? — Да, неприятно. Почему люди бывают так жестоки? Мы покончили с войнами, и люди не голодают. — Кстати, кто-то, похоже, хочет поговорить с вами, — Тирион уже второй раз обернулся. — Женщина в черном и молодой человек. — Леди Дастин, — Санса не стала смотреть на нее и прибавила шагу. Если та что-то желает, пусть подойдет и скажет. Зайдя в ворота Винтерфелла, Сансе сразу стало спокойнее. Пройдя мимо цветущей яблони, обдавшей её своим ароматом, мимо цветущих высоких стеблей, усыпанными розовыми и белыми колокольчиками, она хотела направиться в Богорощу, как всегда делала после казни или принятия других сложных решений, после которых у неё было неспокойно на душе. Там, слушая шорох кровавых листьев и пытаясь прочесть ответы на неподвижном лике сердца-древа ей становилось немного спокойнее. Но ответов не было, и Боги не отвечали ей, словно они покинули это место, как и ее братья и сестра. В задумчивости она прошла мимо конюшни, но даже думая о Богах, Санса, как всегда поморщилась от запаха, доносившегося оттуда. — Ваша милость, королева! — неуклюже попытался привлечь внимание конюх в кожаном длинном, ниже колен, переднике. — Да, Томми, ты что-то хотел? — Опять! Опять умирает! Простите, Ваша милость!.. За последние полгода в ее конюшне погибло несколько жеребят. Четыре уже родились мертвыми, и двое прожили несколько дней. Санса решительно шагнула в сторону конюшен, прошла в деревянную загородку, на ходу надевая перчатки. Маленький, гнедого окраса жеребёнок лежал на сене, вытянув неестественно длинные ноги. Его выпуклые глаза медленно закрывались и открывались, слипаясь веками в серо-белой жидкости, вытекающей из глаз. Темный нос и губы были измазаны в пене, которая непрестанно пузырилась возле нежного рта жеребенка. Он слабо шевелил ушами, пытаясь согнать облепивших его мух, но они продолжали ползать по его морде. — Малыш… — протягивая к нему руку, Сансе захотелось присесть рядом с умирающим животным. — Ваша милость! — крикнул конюх громко. — Не стоит! Она выпрямилась, не отрывая взгляда от тусклых глаз детёныша, чувствуя печаль в своем сердце. — Королева, мы ведь даже не знаем, что это за болезнь… Поэтому не надо их трогать… Осторожно вдохнув сделавшийся вдруг тяжелым воздух, Санса решительно развернулась к выходу, сказав, обернувшись: — Сделайте уже с ним что-нибудь… и сожгите тело. Она нежно провела рукой по белым пушистым соцветиям на кусте орешника, и слабый сладковато-травяной аромат стал гуще. Красота всегда успокаивала Сансу. В Богорощу идти уже расхотелось. Из-за куста показалась черная тень. — Леди Барбри, — поприветствовала королева. «Она не оставляет меня сегодня в покое. Её что-то очень нужно от меня». — Королева, — сухая фигура слегка присела в поклоне. — Ваша милость, — ее спутник так же учтиво поклонился, улыбаясь Сансе. — Для меня большая честь увидеть воочию Королеву Севера. Вы прекрасны и величественны, — его голос был низкий и приятный, отметила она. Сансе непременно захотелось узнать, кто этот человек и как его зовут. Но, по правилам, Барбри Дастин сама должна была представить его. Королеве же оставалось только вопросительно посмотреть на эту надменную, раздражающую ее женщину в черном. — О, моя непростительная оплошность! — словно что-то вспомнив, скрипучим голосом воскликнула Барбри. — Ваша милость, разрешите представить вам моего племянника — Мэриан Сноу. Санса была разочарована. Ее брат был бастардом, по крайней мере до определенного времени, пока она считала его своим братом. В детстве она ненавидела его за это, так же как ненавидела его ее мать, Кейтилин Старк. Ведь бастарды — позор для их матерей, вечное клеймо на их добродетели и позор для их отцов — напоминание их греха и измены. Она давно простила Джона за его происхождение, еще до того, как выяснилось, что и прощать-то нечего. А теперь еще и считала себя виноватой в том, что не смогла отстоять его свободу. Он расплатился сполна за тайны его настоящих родителей, и, став признанной королевой, Санса написала письмо брату в Ночной Дозор с предложением признать его настоящим Старком. И хоть Сэм уверял, что Джон Сноу — Таргариен по праву, но, кроме него, тех записей никто не видел, и никого не интересовала судьба Джона, а здесь, на Севере она — королева и может делать что хочет, может издать любой приказ. Она, конечно, была почти уверена, что он откажется, но должна была это сделать — это был ее долг перед братом, ведь он, убив свою Дейенерис, доказал Старкам, что они являются его настоящей семьей, а она должна была доказать самой себе, что милосердна. Но когда печать с лютоволком застыла на свитке, королева не отправила письмо. Порыв чувств и сомнений схлынул, и Санса задумалась — а что будет, если он согласится? И кто знает, как сложатся их дальнейшие судьбы? Шепотами за спиной, до нее доносилось, что она не Старк, а то ли Ланнистер, то ли Болтон. Джон же мог вернуться на Север, Санса никогда бы не смогла казнить его, как того требовали правила, и все лорды бы поддержали его, реши он потом требовать то, что принадлежит ему по праву, узаконенному самой Сансой — право на Винтерфелл. И на весь Север. Тогда Санса бросила письмо в огонь и смотрела, пока танцующие языки пламени не пожрали его до конца. — Так что же привело вас в Винтерфелл, леди Барбри? — Королева сделала вид, что потеряла всякий интерес к бастарду. — Вряд ли вас заинтересовала казнь, крови за свою жизнь вы видели достаточно. — Мой племянник, Ваша милость. Как вы уже поняли, он незаконнорожденный, сын брата моего почившего мужа, — Барбри слишком долго посмотрела на Мэриана. «Уж не спят ли они?» — пронеслось в голове у Сансы, а Барбри Дастин всегда была себе на уме и выглядела, несмотря на возраст и морщины у глаз, вполне достойно. Статная, породистая и богатая. Последнее для некоторых мужчин — это более чем достаточно. — Вы знаете, у меня нет детей. Нет уже мужа, — таким голосом говорят правду, подумала Санса. — Нет теперь уж братьев и сестер. Мэриан — это мой ближайший и единственный кровный родственник, и я хочу, чтобы именно он владел Курганами, когда меня не станет. — Вы хотите, чтобы я узаконила его, — закончила за Барбри королева. Прохаживаясь по двору по дорожкам, Санса поравнялась с маленьким, выложенным камнями фонтанчиком. Слабые струйки стекали по красным, серым и белым камням, сложенным горкой посередине. Санса присела на ровно вытесанное ограждение, Дастин же с племянником выжидательно остановились рядом. — Ваша милость, — прервала хозяйка Курганов раздумья королевы. — Вы, конечно, не знаете моего Мэриана, он уехал с Севера в довольно юном возрасте. Самостоятельно изучал различные науки на юге Вестероса, а затем за Узким морем, набирался ума и опыта и вырос в настоящего мужчину. — И какие же науки изучал племянник леди Дастин? — обратилась Санса к Мэриану. — В Староместе — историю… — Вы обучались в Цитадели? — Нет, Ваша милость, я лишь прислуживал одному мейстеру, увлеченному этой наукой. У него же я немного изучил науку врачевания, но лишь немного — сам-то мейстер в этом был не силен, — с улыбкой и устремленным внутрь себя взглядом человека, будто вспомнил что-то забавное, произнес Мэриан. — Служил одно время в Железном банке, потом занимался торговлей между Вестеросом и Эссосом. — У вас была бурная жизнь. Почему вы вернулись? — Леди Дастин — единственный мой родственник, она призвала меня, и я не посмел отказать. — Хорошо, леди Барбри, — обратилась королева, — я подумаю над вашей просьбой. И вынесу решение позже. — Дом Дастинов не забудет вашу добродетель. Помните об этом, Ваше величество. У Сансы кольнуло внутри от последних слов Барбри. Леди Дастин всегда была остра на язык, но звучали они как угроза, и это не понравилось королеве. Позже, сидя у камина и читая письма, доставленные воронами, Санса против своей воли все время возвращалась мыслями к голубым глазам Мэриана Сноу, и извилистые строчки начинали путаться у нее перед глазами, что заставляло ее снова и снова возвращаться к началу очередного письма. Отбросив бумагу на стол и откинувшись в кресле, она улыбнулась сама себе, подумав о том, что никакого дома Дастинов не станет, и их верность не будет иметь значения, если она, Королева Севера, не признает бастарда. В ее личные покои постучали. «Что там еще?» — раздосадованно подумала Санса, и решила сменить всю прислугу — если это опять глупая Одри, как в прошлый раз, когда она не в то время пришла забрать платье на починку, а потом еще долго возилась в шкафу. Но нет, это был ее советник собственной персоной — лорд Моллен. — Ваша милость, прибыл лорд Виман Мандерли и просит об аудиенции. — Это не может подождать до завтра? — Санса даже не хотела задумываться, что заставило неповоротливого Мандерли, у которого и так много дел в Белой Гавани, прибыть в Винтерфелл. — Устройте его в гостевых покоях, в тех, где самая огромная кровать, и распорядитесь накормить получше. Моллен развел руками. — Я пытался… Но он ни в какую не хочет ждать. Лорд Виман допивал уже вторую кружку пива, испачкав свою седую густую бороду в пене, и Сансе казалось, что его огромный живот, обтянутый зеленым дублетом, стал еще больше, а широкая дубовая лавка под ним еще чуть-чуть и разъедется на своих толстых крепких ножках. Но он все ходил вокруг да около, распинаясь о том, как верен дом Мандерли Старкам (в этом Санса не сомневалась), что он исправно платит налоги королевству, и немалые, с его доходов в порту и служить дочери Старков — это честь. В Малом зале было свежо и приятно прохладно — окна были распахнуты, и с улицы доносилась трель соловья. — К делу, лорд Виман. Что за срочность привела вас ко мне? — Я… ваша милость, — вспомнив, что разговаривает с королевой, добавил Мандерли, — я должен был приехать раньше, еще до суда, но у моей повозки сломались сразу два колеса, а пересесть на другую я не мог, — он громко, с хрюканьем хохотнул и хлопнул себя толстыми ладонями по животу, — пришлось надавать пинков кучеру, чтобы прибыть не ночью, а раньше. — Очень занятно. — Но, может, оно и к лучшему. Мое дело не терпит чужих ушей, — Мандерли вдруг стал серьезным. — Вы знаете, что Белая Гавань всегда была верна Старкам. Мы поддержали вас при коронации, — Санса легко кивнула головой, соглашаясь. — Королевство имеет большой доход с наших земель, больше чем со всех остальных, я думаю. С эти трудно было не согласиться, но Мандерли лишь отдавали свой долг — когда-то давно они были изгнаны с Юга и нашли на Севере друзей в лице тогдашнего Короля Зимы, а затем и дом, окончательно осев на Севере и заняв не самые худшие земли. — И я надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество с вами, с королевой Севера. Он так и сказал — сотрудничество, что неприятно удивило Сансу. Он должен служить ей и повиноваться, дочери Неда Старка, Королеве Севера, всего Севера! — …А для этого прошу вас снизить налоги на четверть, и еще кое-что… — он обтер свою бороду, впитав в нее остатки пены от пива, мутные, желто-голубые маленькие глаза смотрели на нее непотребно смело, — мы хотим больше независимости. Ваш человек в моем замке, он мне не нравится. Ваш человек в моем порту — он мне тоже не нравится. Они не торговцы, не моряки, уж простите, Ваше величество. А создают только лишние разговоры и тормозят все дело. Недавно мы не смогли отправить груз в Эссос вовремя лишь из-за того, что этот ваш лорд Дерби сначала пропадал в борделе, а потом, видите ли, он себя плохо чувствовал, поэтому не смог вовремя изучить списки. Будь это мой человек, его руки и ноги давно бы кормили крабов в заливе, а его голова украшала стену моего замка. И мы хотим, кстати, сами судить и казнить наших людей. Санса была не готова к такому. Они не уважали ее, не верили в нее, иначе не посмели бы требовать всего этого. — Я честно высказал вам свои претензии, леди Санса, — «Что?! Леди?», — я не стал использовать свою силу и деньги, я не плету интриг, — он встал и оперся руками на стол, нависнув над Сансой, — я хочу лишь немного больше свободы… — Я могу казнить вас за это, — холодно произнесла королева, глядя снизу вверх. — Прямо сейчас. Достаточно одного моего слова. — Меня поддержит весь запад и восток Севера, меня поддержат Гловеры и, я уверен, Дастины, и их вассалы, а ваши земли ближе к Стене почти пусты. Хотите ли вы войны? — он тяжело выдохнул и сел. — Я — нет. Я хочу уважения. Вы можете убить меня прямо сейчас, но всех Мандерли вы не убьете. Это было правдой, слишком много родственников в одном доме. И все друг за друга горой. — Впрочем, мы можем решить по-другому, — Мандерли не к месту расплылся в улыбке. — Вы свободны, я тоже. Мы можем объединить два великих дома. — Вы с ума сошли, — она встала. Санса раздумывала пару мгновений, что ей делать — то ли немедленно позвать стражу и арестовать зарвавшегося лорда, то ли взять паузу и подумать лучше. — Вы поклялись служить Северу и его королям. — Я верен своей клятве. С эти трудно было поспорить. До сих пор, что бы не делал Мандерли, даже когда он присягнул Болтонам, он все время действовал в интересах дома Старков. А это многого стоит — верность. Но пойти ему на уступки — значит признать свою слабость. Кроме того, и остальные дома могут потребовать таких же уступок, особенно снижения пошлин и налогов. А Сансе нужны были деньги. Деньги и верность — это залог успешного правления, теперь же Санса в полной мере ощущала, как и то, и другое утекает из ее рук. Она решила, что надо посоветоваться с лордом Молленом. Но тут же задумалась, насколько она может ему доверять? Насколько она может доверять людям, что окружают ее? В свое время Санса готова была поверить, что Арья, ее родная сестра, может убить ее, а теперь рядом с ней нет никого, в ком бы она была уверена так, как в ней. Может все-таки избавиться от этого Вимана Мандерли? Не казнить, сделать все иначе. Подсыпать в еду яда, такого, который действует не сразу и не оставляет следов. Или устроить несчастный случай на его обратном пути в Белую Гавань. С его-то весом будет неудивительно, если его хватит удар, или он упадет и сломает себе шею. Глава дома умрет, и пока они выберут нового, а с таким количеством претендентов это займет какое-то время, и, быть может, даже возникнут конфликты, что на руку Сансе — за это время она что-нибудь придумает. Обратиться за помощью к Брану? Но он так далеко. — Лорд Виман, — Санса наконец решилась. — Я подумаю, что можно сделать с налогами и со своими людьми в Белой Гавани. Если все, что вы говорите — правда, то они, конечно, заслуживают наказания за свои ошибки. Но все эти вопросы, вы же понимаете, сразу решить невозможно. — Королева, — Мандерли почтительно дал понять, что он по-прежнему ее вассал. — Я был уверен, что дочь Неда Старка примет правильное решение. И от себя лично, и от своего дома я готов принести прилюдно клятву верности, чтобы вы были уверены во мне. Санса была не против повторной клятвы, да так чтобы ее слышали все лорды Севера, но это могло вызвать вопросы. Что такого случилось, что понадобилось снова клясться в верности самому верному дому? — Это лишнее, лорд Виман. Я верю вам. Сансе необходимо было успокоиться. Легче всего ей это давалось в оранжерее с южными растениями. Она медленно шла вдоль еще маленьких пальм, провела рукой по мясистому узкому листу, заканчивающемуся острым шипом и почти специально уколола им палец. Ойкнув, она поднесла руку к глазам. Показалась маленькая капелька крови. Санса слизнула ее. Надавила на палец снова. Опять лизнула зудящий, ставшим бледным, палец. «Может поручить кому-нибудь из Ридов выстрелить в Мандерли отравленным дротиком?» — мысли о том, как от него избавиться, все не покидали королеву. Санса покрутилась, ища бабочек — их не было. К вечеру небо заволокло тучами и в теплице теперь было сумрачно, тускло и влажно. Она расстегнула верхние пуговицы глухой горловины платья, стало легче дышать. Села на кованую лавку, оглядывая все эти причудливые, необычные для этих мест растения. В висках ныло, и Санса сняла свою красивую корону, положив рядом на лавку. Все равно здесь ее никто не видит. Одна из лиан разрослась достаточно и, обвивая опору жестким стеблем и раскинув округлые остроконечные листья, вытянулась почти до потолка. Она тянется к солнцу, догадалась Санса. Несмотря на тепло и влажность, им все равно его не хватает. Жаркого южного солнца. Слева от нее был участок, засаженный кактусами. Усыпанные колючками столбики разной высоты, некоторые словно обмотанные паутиной, иные пузатые, с выступающими мясистыми ребрами и редкими длинными иглами. Мейстер ничего не понимал в этих растениях, как быстро выяснила Санса, и в первый же год, при посещении Королевской Гавани, Тирион нашел ей женщину с востока, которая в этом разбиралась. Она была бедна и запугана, но карлик сказал, что Тристи раньше смотрела за садом какого-то восточного правителя, пока его не свергли, а ее не продали в рабство. Она прибыла в Вестерос вместе с кхаласаром Дейенерис и осталась здесь. Торговать телом эта женщина с коричневой кожей и черными, как смоль, волосами не хотела, а все, что она знала за свою жизнь, все, что она любила — осталось в буйных садах за Узким морем. Но и туда она возвращаться не хотела. «Вы нашли друг друга», — сказал тогда Тирион. «Она будет шпионить за мной?» — с улыбкой спросила Санса. Санса прикрыла глаза, вспоминая тот разговор, тогда она только начинала править Севером и все казалось куда проще, были ясные цели — восстановить Винтерфелл и другие замки, накормить всех, дать людям надежду, что с независимостью Севера жить станет лучше. Теперь жизнь, казалось бы, наладилась, но люди не умеют быть благодарными: получив одно, они всегда хотят большего. — Королева… — сквозь ее мысли послышался шепот. Сансе показалось, что она засыпает. Она открыла глаза, и в сумерках теплицы возникло очертание человека. Моргнув пару раз, образ стал четче. Мэриан Сноу, бастард, узнала она. — Прекрасное место, — он развел руками, — для прекрасной королевы! — Чего вы хотите, Мэриан? — Санса быстро встала с лавки, незаметно одернув платье. — Ничего, — произнес он спокойно своими идеальными губами, — я просто шел мимо и даже не знал, что вы здесь. Он неотрывно смотрел на нее. Большие и прозрачные, как горный ручей, глаза, четкие изломанные остроконечные брови. Мэриан повернулся к засаженным рядам. Присел и осторожно взял в руку один из побегов с маленькими листочками, усыпавшими весь стебель. — Когда это растение вырастет, по всей длине стебля распустятся такие маленькие цветы, белые, с очень неприятным запахом. Я бы поостерегся держать его тут. Вряд ли вам понравится его аромат. — Правда? Я не знала, — Сансе отчего-то стало легко, словно с нее сняли большой груз. — Накажу прислуге выкорчевать его. — А вот этот… — он встал и, потянувшись вглубь зарослей, что-то сорвал. Это была какая-то кисточка, распустившаяся тонкими волосинками, оканчивающимися бледными голубоватыми звездочками. — Вдохните, — он поднес цветок к лицу Сансы. Она отпрянула и шагнула назад. — О, простите, королева, моей наглости нет прощения. — Я просто… — она замотала головой, отрицая сама не зная что. — Вы так неожиданно здесь появились. Застали меня врасплох, — она обернулась на лавку. Корона до сих пор лежала там. Он примирительно снова протянул ей кисточку. Санса взяла, едва прикоснувшись к его руке, теплой и сухой. Осторожно поднесла цветок к лицу и нерешительно вдохнула. Потом сильнее и, прикрыв глаза, невольно улыбнулась. — Чудесно. Такой едва заметный, прозрачный, но такой… — у нее не было слов. — Приятный. Что еще есть у меня тут интересного? Я вижу, вы знаете больше меня, что находится в моем же собственном саду. — Боюсь, что на этом мои познания на счет растений закончены, — он провел рукой по своим непослушным светлым волосам, а Санса с удивлением заметила слабый румянец на его впалых, гладко выбритых щеках. И маленький бледный шрам у левого уха. Санса почувствовала жар под кожей. Еще не хватало раскраснеться, подумала она, и отвернулась от Мэриана. Она подняла корону и изящным движением водрузила ее на голову, пригладив по привычке свои волосы. Обернувшись, Санса поняла, что Мэриан сделал пару шагов к ней навстречу — он стоял непростительно близко к ней. Он был выше нее почти на голову, заметила Санса. Но она — королева, и не позволит смутить себя. — Кстати, насчет просьбы вашей тетушки, — сказала она, глядя смело снизу вверх, прямо в его прозрачные, с расходящимися от зрачка серыми прожилками, глаза. — Я приняла решение выполнить вашу просьбу. Об этом будут оповещены все лорды Севера, а вы принесете мне присягу и дадите клятвы верности. Все складывалось как нельзя лучше: своим щедрым поступком Санса исключит Дастинов — а это немалая сила — из потенциальных противников. К тому же, похоже, она заинтересовала Мэриана: он так и не сводит с нее глаз. Она молода и красива — это Санса знала, так почему бы ей не воспользоваться этим преимуществом? Она, конечно, не позволит ему перейти границы дозволенного, она не Серсея, но иногда даже надежда, слабая и ничем не подтвержденная надежда на взаимность заставляет мужчин творить глупости. — Это будет честью для меня, королева, — его голос был неожиданно волнующимся. Он стоял совсем близко, и Санса заметила, что его грудь вздымается, то слегка, то сильнее, словно он пытается дышать ровнее, пытается, как и она, взять себя в руки. Уже почти стемнело, и они стояли в этой тьме, окруженные зеленью и ароматами, такими чужими для здешних мест. Это слишком, подумала она, и сделала небольшой шаг назад. — Теперь оставьте меня, будущий лорд Дастин. Служанка Одри, как всегда неуклюже, то и дело неприятно тыкаясь в спину Сансы костяшками своих пальцев, расстегивала платье. Королева терпеливо молчала, как и каждый раз, спрашивая себя потом, какого черта она ее не сменит. — Все! Оставь меня! — приказала она Одри, когда та вознамерилась снять с нее и нижнее платье. Освободившись от корсета, Санса покрутила шеей и свела вместе, потом расправив, как крылья, лопатки. Она провела по расчесанным Одри волосам, придирчиво осмотрела их кончики и откинула назад. Мэриан Сноу прочно обосновался в ее голове. Но теперь к будоражащим сердце воспоминаниям о разговоре в оранжерее приходили и другие мысли. А что если все это неспроста? Как удачно Мандерли с Дастин появились почти вместе. Может и племянник появился неспроста? Да и племянник ли он вообще? Может, расчет был на то, что Мэриан вскружит ей, Сансе, голову, а потом каждый из них сможет выгадать для себя то, что им нужно. С женщиной может произойти все что угодно в этом мире: болезнь, смерть при родах. А потом делай с Винтерфеллом все что угодно. С законным наследником на руках. Она помнила Рамси, помнила, что он хотел от нее, и снова не желала попасться на эту удочку. Для верности надо было представить ей какого-нибудь лорда с хорошей родословной, а не простого бастарда. И на что они рассчитывали? Но Мэриан был так искренен! «Вспомни Арью, — сказала сама себе Санса, — она умеет менять лица, а это не то же самое, что изображать чувства». И если этот заговор действительно существует, тогда она в еще более худшем положении, чей ей думалось после встречи с Мандерли. Санса подошла к зеркалу и медленно стянула с себя нижнее платье. Её фигура стала более женственной за последние пару лет. Она медленно провела по полной груди, задев маленькие торчащие соски, потом по едва выступающему животу, по округлым бедрам, созданным для того, чтобы рожать. На всех этих местах, которых коснулись ее пальцы, были шрамы, отвратительные и все еще багровые полосы, оставленные во множестве острой бритвой Рамси Болтона.