Все ради любви

Тирион

 — …Думаю, этих троих свидетелей будет достаточно, Ваше Величество. Тирион вместе с Браном уже почти добрались до тронного зала, где должно было состояться разбирательство по поводу причастности жреца Рогира к смертям, происходящим в последнее время в Шести Королевствах.  — Зачем вы устроили это представление, Тирион? Нельзя было сделать все как-то проще? — холодное недовольство Брана наконец нашло выход в словах. Королю не очень понравилось, что он устроил разбирательство в Тронном зале, да еще и собрал там множество подданных. Но Тирион все никак не мог поговорить с Королем последние дни: тот то безвылазно сидел в своих покоях, то им занимались лекари, то сидел часами рядом с посаженным саженцем чардрева и, прикасаясь к тонкому стволу, смотрел в пустоту, не замечая никого и ничего вокруг. А теперь менять что-либо было поздно — не стоило игнорировать своего десницу. Высокие кованные двери распахнулись перед ними, и Подрик ввез Короля вперед. Волна благоговения прошлась по сидящим в зале людям. «Подданные любят короля» Распахнутые, устремленные на своего правителя глаза. Но стоило Брану повернуть к ним взгляд, как головы сразу опускались, а губы шептали что-то. «Подданные боятся короля» Были и такие, на чьих лицах не было улыбок, а во взгляде, при всем желании, нельзя было увидеть почтения. Сир Байуотер с дочерью, Баквел, Масси, Бентон Дарк и другие, — не происходит ли именно сейчас то, что может обернуться полным крахом для Брана? Ситуация казалась под полным контролем, Бран из раза в раз говорил, что беспокоиться не о чем, Мастер над шептунами Кворгил отменно знает свое дело, да и сам Бран, время от времени, пользуясь своими способностями, прощупывает ситуацию внутри Шести Королевств. Но все же Тириону было неспокойно: он знал, как легко слетают маски обожания и верности, стоит только дать слабину и внушить людям ощущение излишней свободы или, наоборот, слишком сильно надавить. Вассалам вассалов, впрочем-то, все равно, кто сидит на троне и, именно потому, за мизерную плату, кто-то из этих людей может открыть дверь в тот момент, когда это нужно, подсыпать яду, подрезать подпругу седла и даже не задумываясь, к чему может это привести, повергнуть королевство в новую пучину войны. Тирион снова наткнулся на этот взгляд. Какая-то незнакомая женщина, со скорбно опущенными губами не сводила с него глаз. «Мы знакомы? Не помню». Все заняли свои места: Король сидел на том месте, где когда-то стоял Железный Трон, с краю развалился на бархатном кресле Бронн, Тирион же предпочел стоять: слишком жалко смотрелся он сидя, болтая своими маленькими ножками на высоком стуле, рядом с Бронном и ставшим высоким, даже в кресле, Королем Браном.  — Красный жрец Рогир и его дочь Елена, рожденные, по их словам, в вольном городе Мире, какова ваше цель прибытия в Шесть Королевств? — обратился Тирион к жрецу и Елене, теснящихся за небольшой трибуной для осужденных.  — Нести свет нашего бога Р’глора, ваша честь, — Рогир замолчал и словно задумался на мгновенье, посмотрев в высокий потолок, на висящую прямо над ним огромную люстру с потухшими свечами. — Вообще-то, мы ехали не в Шесть Королевств, а на Север, лорд десница.  — Но на Севере свои боги, и люди верны им, — раздался тихий голос Брана за спиной Тириона.  — Не умоляю достоинств Старых богов, Ваше Величество, но люди сами могут сделать выбор, в кого им верить и кого почитать. Ведь в Шести Королевствах мирно уживаются все религии, пора и Северу принять ваше мудрое отношение ко всем существующим богам, — жрец улыбнулся с поклоном. «Он не дурак, пытаясь умаслить Короля, но дурак, если думает, что это может повлиять на решение…»  — Кроме того, наступают сложные времена, Ваше Величество, — лицо Рогира сделалось серьезным, и его волнистая, с проседью, рыжеватая борода поднялась вслед поджатым губам. — Мы все должны объединиться. И люди, и боги… «А вот это было совсем зря».  — А ваша дочь, прекрасная Елена, — решил вклиниться Бронн. — Она ведь вроде не Красная жрица? Что такая красивая девушка желала найти на холодном севере?  — Я незамужняя дочь своего отца, милорд, — потупила свои карие глаза Елена. — Матери у меня нет давно, поэтому я обязана быть со своим отцом, во всех его делах и начинаниях.  — Последний вопрос, жрец. Имеете ли вы отношение к смерти через огонь кузнеца из деревни Белый Шиповник и смерти леди Дулси с мыса Расколотая Клешня? Но жрец, по его словам, не знал не то что этих людей, а даже места, что так называются. Разбирательство пришло к тому, что признало жреца непричастным к жертвоприношениям, когда Сир Олдан Кокс с Солеварен подтвердил время прибытия жреца в порт записью в специальной книге, а матрос с судна «Спокойный», доставивший Рогира в Вестерос, подтвердил слова Кокса. Это доказывало, что Рогир не мог убить ни леди Дулси, которая погибла за два месяца до его прибытия, ни кузнеца, так как ему бы просто не хватило времени на все перемещения. Толпа разочарованно разбрелась по королевскому двору, и в этих мелькающих ярких нарядах и высоких фигурах он едва нашёл красное платье жреца.   — Что это было, Рогир? Зачем все эти ваши штучки о конце всего? Жрец провел по своей пушистой бороде и положил руку на слегка выпирающий живот.  — Разве я говорил о конце всего? Тяжелые времена — еще не конец, — он чуть склонился к Тириону, и голос его сошел на шепот. — В разных концах Эссоса, в Асшае, во всех городах в одно и то же время горел огонь, и он показал всем, кто желал видеть, что будет.  — Так что будет-то?  — Тяжелые времена. «Вот заладил».  — Ладно, времена всегда были нелегки. А вот сегодня ночью вам придется несладко, если окажетесь на улице. Могу порекомендовать хороший постоялый двор.  — Буду премного благодарен. А какова оплата?  — Для вас бесплатно. Можете считать это компенсацией за помеху в вашем путешествии. Жрец удовлетворенно закивал.  — Но и вы будете мне должны. Придется вам сегодня терпеть мое общество. Вино, разговоры и все такое.  — Не слушай этого карлика, жрец! — послышался возглас. Бронн, зацепив пальцы за пояс, с видом хозяина жизни, подошел к ним. — Он предложит тебе только скуку и неизвестно, заплатит ли вообще за твое проживание. С интересом рассматривающая все вокруг Елена, завидев Бронна, сразу обратила свой взор на него и присела в реверансе, придерживая за подол свое землистого цвета скромное платье.  — Королевская Гавань — рай для вашего брата. Для вашего Р’глора. А вашей милой дочурке найдется место на кухне при дворе, — он оценивающе посмотрел на Елену, на ее ладную фигурку в скромном одеянии. — Я слышал, Красные жрицы любят добавлять перчика в блюда. Это может прийтись по вкусу королевской знати. Рогир нахмурился и, ухватив Елену за руку, почти машинально, как показалось Тириону, завел ее за свою широкую спину.  — Елена не жрица, милорд. Она просто моя дочь. Бронн разочарованно хмыкнул и прошел мимо.  — Как вы заботитесь о ней. Но Бронн прав, простите меня конечно. Если вашей дочери не по нраву религиозная жизнь, и ей вряд ли по нраву придется Север, куда вы так рветесь, то она могла бы найти тут неплохую работу. Ничего пошлого, — Тирион замахал руками. — Я вас уверяю. А со временем и мужа. Многие из простолюдинов были не прочь пристроиться на королевскую кухню или конюшню, и сейчас жрецу несказанно везло, а Тирион не мог понять, почему тот упорствует.  — Елена — единственная моя дочь, — они уже проходили распахнутые огромные ворота барбакана. — Я не говорил? Ее мать была не очень верной женщиной, и когда Елена родилась, я сомневался, что она моя. Но, когда взглянул в ее черные глазенки, в эти брови изогнутые, как у моей матери — все стало уже не важно в тот миг, — Тирион почувствовал, что голос жреца дрожит. — Я выгнал свою жену, а ребенка оставил.  — Не слишком ли это жестоко — отбирать дитя у матери?  — Ее мать мне чужая, стала чужая после всего. А Елена — моя плоть и кровь. Она — все, что останется после меня. И я, сколько могу, буду защищать ее.  — Да, теперь-то ясно видно, что она ваша дочь. Вы очень похожи. Рогир довольно расплылся в улыбке. Поселив Рогира в одной из недавно отстроенных гостиниц, совсем рядом с Красным Замком, под сенью могучего дуба, чудом выжившим после пожара, Тирион, пообещав навещать жреца, возвращался на свою службу. «Снова эта женщина». Грустный рот, большие, уставшие от жизни глаза, простое линялое синее платье с нелепыми рюшками на декольте и рукавах. Она стояла в движущейся, словно пестрая река, толпе и смотрела на него. Лицо казалось знакомым. Тириону надоела эта игра, и он сам решил спросить ее, кто она такая и что ей надо. Он решительно подошел к ней и, схватив за огрубевшую руку, потащил ее в сторону, прочь с дороги. Женщина при этом расплылась в улыбке, сделавшей ее моложе, и сердце его странно вздрогнуло.  — Тирион, ты все так же решителен, как и прежде, — ее голос, с хрипотцой, но ясный, также показался ему знакомым. «Тирион, Тирион…» — кто же так говорил? Он словно пытался вспомнить сон, что растворяется по утру. Он остановился и внимательно посмотрел на ее лицо, на глаза, усыпанные в уголках мелкими морщинками. Большие светлые карие глаза, почти золотые, темные тусклые волосы. «А тогда блестели на солнце». Сомнений быть не могло — перед ним была его первая женщина — Тиша, первая жена, первая любовь. Только старше почти на двадцать лет. И значительно крупнее.  — Тиша, это ты? — голос его сел, как и сердце. Она присела на корточки, провела осторожно по его плечам, чуть сжала пальцы и отпустила.  — Я Тирион, я… Тиша встала и поспешно вытирая слезы отвернулась от Тириона. Они сели на каменную лавку средь небольших кустов акаций, и Тирион ждал, когда она перестанет хлюпать носом. Он не знал, что сказать, что спросить, но знал, что должен. Теперь, вот так, увидев ее через много лет, давно забыв и вкус ее губ, и звук ее веселого смеха, задорно звучащий, когда они путались в простынях после юношеских утех, он помнил, что все это когда-то было, но воспоминания уже не вызывали ни радости, ни боли, а только ощущение какой-то непонятной, ненужной тоски. «Зачем она вернулась? »  — Как живешь, Тиша?  — Я, — она глубоко вздохнула. — Я приехала специально, Тирион, — она говорила неожиданно четко и уверенно — то, что должна была сказать, что, видимо, хотела сказать. — Я бы сказала сразу, но боялась. Сначала твоего отца, потом сестру, потом брата. А потом прошло слишком много лет. Но я увидела тебе. В Перекрестке.  — Ты там была? Она кивнула, грустно улыбнувшись. Подул ветер, и Тиша, прикрыв глаза, подставила ему свое припухшее от слез лицо. Она так и продолжила говорить, с закрытыми глазами.  — После всего что было, после той расправы, что учинил над нами твой отец, он пригрозил мне, что убьет моего отца и братьев, и я ему поверила. Он выставил меня из города. Солдаты отвезли меня далеко от города и оставили на дороге, избитую, изнасилованную, без денег и еды, — она говорила ровно и спокойно.  — Мне жаль, Тиша.  — Через некоторое время я поняла, что беременна. А потом родила сына. «Сын? Она хочет сказать, что он мой? Но там было полсотни солдат и это то, что мне известно». Он помнил ее тонкие ноги, раскинутые перед очередным грубым отцовским воякой. И монетки, серебром блестящие в сене. «Она не кричала, не сопротивлялась». Тиша посмотрела на него своими красными глазами, ожидая, что он ответит.  — Откуда ты знаешь, что он мой?  — Ты сам это только что сказал, и я знаю, что это так и есть. Да ты сам поймешь, как только увидишь его. «Он карлик?»  — Гейб! Тириону стало страшно. Он был не готов, все происходило слишком быстро. У него не может быть сына. Но Гейб оказался вовсе не карликом, а высоким и статным. На его выцветшем сером сюрко красовался красно-зеленый герб, но Тириона так и не смог определить, какому дому тот принадлежит. Он понял, почему Тиша настаивала на его отцовстве. Эти светлые, насыщенные золотом волосы и искрящиеся зеленые глаза под красиво изогнутыми бровями ни с чем нельзя было спутать. В жилах Гейба явно могла присутствовать кровь Ланнистеров. Могла, но это не значит, что именно его, Тириона. Их дом огромен, различные боковые ветви, не считая бастардов, в избытке разбросанных по Вестеросу, а среди тех солдат, Тирион что-то такое помнил, были и какие-то дальние родственники его отца. Тирион подошел ближе к молодому человеку, который, поглядывая недоуменно на Тишу, переминался с ноги на ногу. Если закрыть рукой его безвольный подбородок и кажущийся слишком мягким и бесформенным красный рот, то парень — вылитый Джейме в молодости, признался честно себе Тирион. И уши, его уши слегка выступают из-под прямых, до плеч волос. Впрочем, уши могут быть в мать, Тиша тоже немного лопоуха — это забавляло Тириона в былые времена. Он внимательно вглядывался в лицо Гейба, пытаясь понять, найти какую-то подсказку, чтобы решить здесь и сейчас, правду ли говорит Тиша. Но внешность не может быть в таком вопросе гарантией, а внутреннее чутье только металось между «да» и «нет».  — Сколько твоему сыну лет, Тиша?  — Семнадцать, Тирион. Неожиданно Гейб, словно выйдя из ступора, склонился в поклоне.  — Милорд, моя мать сказала, что вы мой отец… Тирион медленно обошел Гейба вокруг.  — Ты разочарован? Казалось юноша готов был исчезнуть сейчас: он молча смотрел на мать, ища поддержки. Это оказалось полной неожиданностью не только для Тириона, но и для него. Надо было как-то разрядить обстановку, дать подумать ему и подумать самому. Тирион снял с пояса кожаный мешочек с деньгами, вытащил пару монет и протянул Гейбу.  — Сходи, прогуляйся Гейб, пока я поговорю с твоей матушкой. Когда юноша ушел, Тиша рассказала, что после того, как ее выставили одну на дороге, она повстречала хороших людей, которые помогли ей. По ее словам, «хороших людей» на ее пути встречалось довольно много, и он не стал уточнять, как она расплачивалась с ними. Тиша обосновалась в Эпплтоне, устроившись на кухню к лорду Амброзу, тоже хорошему человеку. Там она и родила сына — Гейба Флауэрса. Подросший Гейб работал на конюшне, а Тиша верой и правдой служила своему милорду. По словам Тиши, Гейб отменно сидел в седле, умел держать меч и даже немного читал. Они славно жили у Амброзов, пока не началась война. Армия Ланнистеров сожгла город, а ее лорда с женой и детьми убили. На руинах города приходилось туго. Засеянные тыквой и виноградом поля и густые леса не давали умереть с голоду, но мародерствующие разбойники в городе без лордов и власти убивали, насиловали и грабили всех без разбора. Гейб чуть не оказался в такой шайке, но, когда его же подельники чуть не изнасиловали Тишу, они решили уехать. В конце концов, Тиша обосновалась в Перекрестке, где и увидела Тириона.  — Так чего ты хочешь, Тиша? Денег?  — Нет, Тирион. Деньги мне не нужны, жизнь научила меня самой о себе заботиться. Я лишь хочу, чтобы ты позаботился о сыне. Оставь его в Королевской Гавани, найди ему достойное занятие, он хоть и Флауэрс, но твой сын. Это правда. Тиша не могла знать, от кого она зачала, это Тирион понимал, но она так надеялась на это, что теперь вера в собственную надежду и являлась для нее единственной правдой. Сегодня солнце было особенно теплым: не жгучим, накаляющим макушку до боли, а нежным и мягким. Рыжая крепкая лошадь не спеша везла своего закованного в сияющие латы всадника, а ее желтая грива медленно развевалась на слабом ветру, в такт покачивающейся голове. Две женщины в передниках и чепцах, о чем-то мило беседовали, то останавливаясь на мощеной серым камнем дороге, очевидно, в особенно интересных местах разговора, то продолжая двигаться дальше, смешиваясь с разномастным потоком людей. Скрепя колесами, мимо не спеша проехала груженая доверху телега. Когда она поравнялась с Тирионом, до него донеслась песня, которую пел молодой, с жидкой бороденкой, владелец, и слова, которые Тирион так и не понял, растворились вслед за скрипом удаляющихся колес. Людей на улице рядом с Красным замком было немало, но издаваемые ими голоса, смех, шум, казалось, глохли в умиротворенном летнем дне, в слабом, ленном шорохе листвы. Тирион снова взглянул на солнце, едва выглядывающее из-за белого густого облака, а Тиша глубоко вздохнула и зашевелилась, теребя свои оборки на рукавах, словно пытаясь обратить на себя внимание, не в силах больше ждать его ответа. Он многие годы мучился, чувствуя себя виноватым, то перед отцом, то перед Тишей, за то, что не разглядел в ней шлюху, а потом за то, что она не была ею. Гадал, куда же все-таки уходят шлюхи, куда она сгинула? Было ли ей больно, когда она умирала, сгнили ли уже ее кости, или она все так же раздвигает свои тонкие белые ноги перед очередным набухшим от вожделения мужским членом. А теперь она сидит перед ним, потрепанная жизнью, с мелкими морщинками вокруг все еще красивых больших глаз. И ноги ее уже не такие стройные, как представляется ему сквозь ее синее платье, и обутые в некрасивые, обляпанные грязью башмаки. Это была уже не его Тиша, а была ли она вообще? Он был так молод и глуп, и в этой истории с не поставленной для него точкой, так долго мучившей его, оказался такой простой и прозаический конец. Никто не умер, а даже родился, и Тиша, казалось, прожила вполне неплохую жизнь.  — Тиша, мне жаль, что все это с тобой произошло тогда. Но я вижу, что жизнь тебя не сломала. И я рад, — он осторожно прикоснулся к ее грубой маленькой руке. — Я дам тебе немного денег, но мне надо подумать, как быть дальше. Ты же понимаешь.  — Да, да, конечно Тирион. Мы с Гейбом остановились в «Доме Марты». Тирион знал этот бедный постоялый двор в Блошином конце — в том, что от него осталось. Марта была сожженной драконом Дейнерис дочерью одного торговца, но все то, чем он торговал, тоже сгорело, и на оставшиеся свои сбережения он построил гостиницу для бедняков. Пока он ехал в своей карете, мысли о том, имеет ли Гейб какое-то отношение к его семени, не давали покоя, свербили грудь и мысли так, что начинало покалывать в ушах, и только когда голос кучера Марти прокричал уже в который раз, вопрошая куда везти, Тирион пришел в себя.  — В Замок Короля. Замок Короля отстроили на месте Твердыни Мейгора, где так же, как и у всех предшественников Брана, находились личные покои. Они проехали мост надо рвом, кованые ворота, и карета, дернувшись, встала. Тирион устало поднялся по небольшой лестнице, а гвардейцы в серых плащах распахнули перед ним двери. Немного подумав, каким путем отправиться выше, он кивнул человеку в красной тунике, высокому, с сильными волосатыми руками. И тот, кивнув ему в ответ, отправился к специальному механизму, запускающему подъемник. Обычно им пользовался только король, но и Тириону тяжело было подниматься на своих коротких ножках по длинным лестницам, и он считал подъемник одним из самых лучших преобразований вновь отстроенного замка. Поднимаясь все выше и выше, смотря сквозь витые узоры прутьев, колонны, уходящие ввысь, в узкие высокие окна, сквозь которые виднелись каменные углы Красного Замка и голубое небо, подернутое пленкой прозрачных облаков, Тирион с сомнением думал, правильно ли он поступает, желая вмешать Брана в свои личные проблемы, и будет ли у того желание помочь ему вообще.  — Ваше Величество.  — О, Тирион, — Бран вместе с мейстером Альвингом сидели у белого стола, заваленного книгами и какими-то свитками. — Проходите же. Король был в хорошем расположении духа и сейчас казался не одним из величайших правителей мира, а все тем же калекой-мальчишкой, с которым когда-то познакомился Тирион: немного странным и отрешенным, но все же обычным человеком.  — Я зайду позже, Король, если вам будет угодно, — «Или не зайду вообще».  — Нет, нет, мейстер Альвинг уже уходит, — Бран махнул своей тонкой длинной рукой. Когда за мейстером закрылись двери, Бран как-то особенно бодро развернул свое кресло и, улыбаясь, подкатил к Тириону, не отрывая от него своих темно-голубых глубоких глаз, отражающих огонь свечей.  — Так в чем твой вопрос, Тирион? В комнате Короля был только один стул, на котором недавно сидел мейстер, и Тирион почувствовал себя неудобно, стоя перед королем: он сам себе казался еще меньше, чем он есть на самом деле под испытующим взглядом Брана.  — Это личный вопрос, Бран. Король, — Тирион бросил взгляд на Брана, и все приготовленные слова вылетели у него из головы. — Дело в том… В общем, я буду вам очень признателен, если вы посмотрите… — Бран склонил голову набок. — В прошлое, не знаю куда…  — Все нормально, Тирион. Просто скажи, в чем дело.  — Сегодня ко мне подошла одна женщина, — затараторил он. — Старая знакомая. Она познакомила меня с одним юношей и сказала, что он мой. Мой сын. Но у меня есть сомнения… Ну, вы же понимаете… Он похож, конечно, на мужчин нашего дома, не на меня, правда, слава богам, на нормальных Ланнистеров… Но все же, вы же понимаете.  — Нет, не понимаю, Тирион, у меня же нет детей. И не будет, — Бран, оттопырив острые локти, провел своими руками по своим застывшим ногам, облаченным в черные атласные штаны. Тирион кашлянул в кулак, внутри ругая себя за необдуманную речь.  — Да, простите, Ваше Величество.  — Я могу конечно посмотреть. Попробовать что-то узнать для тебя. Но ты подумай, десница, так ли тебе это надо? Правда не всегда приносит успокоение. Иногда это даже слишком дорого стоит, — Бран перестал улыбаться, а его голос сделался тише. — Ты же знаешь это не меньше меня. С тех пор я избегаю вмешиваться в существующий порядок вещей. Тирион вовсе не ожидал такого разворота разговора, уже совсем жалея, что начал его.  — В том, что случилось, нет вашей вины. Джон должен был знать правду, он имел на это право, право выбора.  — Да, как и ваша сестра, Серсея. У нее тоже был выбор, бежать или погибнуть.  — Что?  — В этом нет вашей вины, Тирион, — Бран подкатил к нему ближе, так, что его колени почти касались живота Тириона. — Это ведь вы предупредили тогда ее, что Дейнерис возвращается на Драконий Камень. Тирион отступил от Брана. «Зачем он это говорит?»  — Я просто хотел, чтобы у нее был шанс. Она была моей сестрой. Она носила моего племянника.  — Да, дети. Это все, что обычно остается от человека. Это все, что останется после тебя, Тирион. Или нет? Может, важнее дела человека то, каким он останется в памяти людей? Мне никогда этого не понять, — Бран вздохнул.  — Я думаю, важно и то, и это, — сказал как можно более примирительно Тирион. — Но вы великий человек, Бран. Вы заново отстроили город, наладили жизнь в Шести Королевствах, по большей части везде мир и покой. Что еще надо простому человеку? И эти простые люди, ваши подданные, могут спокойно рожать детей и оставлять то самое ценное, что у них есть, после себя.  — Чувствую, что скоро мне поставят памятник, — Бран снова повеселел. — Так помочь тебе или нет?  — Я уже получил помощь, Ваше Величество. Получил свой ответ. Но все же один вопрос у меня остался. Бран вопросительно вскинул свои широкие темные брови.  — Вы знали, что так все будет? Тогда, до штурма Королевской Гавани?  — Нет. «Он лжет. Он все знал», — думал Тирион, на пути в Блошиный Конец. Но каково это — все знать? Знать, что скоро тысячи людей погибнут, и понимать, что ты ничего не можешь сделать. Точно знать, видеть, что твой близкий завтра умрет, но не иметь возможность вмешаться. Это довольно странно — считать, что у кого-то есть шанс, хотя на самом деле все уже предопределено. Или нет? Ведь Бран вмешался, поспособствовав, чтобы Джон узнал правду. Или это тоже было предопределено? «Лучше вообще не знать. Не знать будущего». Тирион решил признать Гейба. Это его дитя, даже если он его не зачинал, но он был там, он видел ее белые тонкие ноги и ничего не сделал, боясь отца. Это его дитя, или дитя солдатов армии его отца, или какого-нибудь неизвестного, обрюхатившего Тишу, после того, как ее бросили одну на дороге, по приказу его отца, изгнав из тех мест, где был ее дом.  — Приехали! — Марти стукнул в стену кареты, и удар отдался прямо в спину. «Совсем обнаглел». Блошиный Конец был такой же, как и до пожара — казалось, он и не горел вовсе: все те же маленькие лачуги и неказистые торговые лавки, хмурые лица и подозрительные личности, оглядывающиеся тебе в спину так, что ты чувствуешь их полный зависти и злобы взгляд. Только улицы стали чуть шире. «Дом Марты» представлял собой каменную постройку в два этажа с чердачной мансардой с балконом, облепленным стаей голубей. Беленые стены уже успели облупиться, зияя серыми проплешинами, а рядом со входом, перед деревянными лестницами, торчало высохшее небольшое деревце.  — Какие люди в наших скромных местах! — Тириона встретил сам хозяин гостиницы. Его засаленная бархатная, невнятного цвета безрукавка казалась ему большой, безжизненно свисая грязной тряпкой с его худых плеч. Серые длинные неухоженные усы и жесткие торчащие во все стороны волосы создавали впечатление опустившегося человека. «Так и есть», — решил Тирион, когда тот, покачиваясь, подошел к деснице и отвесил ему поклон, едва не упав. При этом на Тириона обрушился такой запах, как, должно быть, пахнет в пивной бочке, если закрыться там с головой. Мрачное помещение было заставлено столами и лавками для обедов постояльцев, а на стене висела какая-то шкура, такая же облезлая, как и сам хозяин.  — Марта! Вина мне и нашему дорогому гостю! — крикнул хозяин гостиницы, брызжа слюной вслед снующей с тарелками девушке.  — Я не Марта, хозяин. Я же уже говорила, — испуганно донесся тихий голос.  — Мне ничего не надо, я ищу Тишу. Знаете такую? Она остановилась у вас со своим сыном.  — А, Тиша… Старая шлюха, что не хотела платить… — он закашлялся, оперевшись руками в колени. — Она была там! — он махнул рукой на второй этаж. — В пятой комнате. На стук в пятую дверь никто не ответил, но из-за двери доносились странные звуки. Тирион снова стукнул в деревянную хлипкую дверь, и только сейчас до него дошло, какой природы шум, доносившийся из комнаты — скрип кровати и чье-то громкое дыхание. «Черт!» — он было собрался уйти, но тут двери открылись. Гейб, голый по пояс, предстал перед ним. Кожа его была бледна, но тело крепко, с удовлетворением заметил Тирион.  — Здравствуй, Гейб. Тирион не мог на это не смотреть: за Гейбом, на кровати, сидела голая девушка. Ее рыжие волосы и торчащие соски на юном худом теле, мелькнув, тут же были скрыты под платьем, которая она одним движением накинула на себя. И хитро улыбнувшись своему любовнику, она ловко изогнулась под его упиравшейся в косяк руке и скрылась в коридоре.  — Лорд Тирион, матушка говорила, что вы обязательно придете за мной. Тирион зашел в комнату. Помятая кровать, стол с тарелкой и костью в ней, стул, мутное окно, сломанный тростник на полу.  — А где она сама? И тут выяснилось, что бедная и несчастная Тиша уехала с каким-то Диком, с которым она познакомилась в Королевской Гавани. Последние три дня она жила у него, а Гейб был предоставлен самому себе. Сегодня же утром, забежав на минуту в «Дом Марты» и забрав свои скромные пожитки, Тиша ушла, сказав Гейбу, что его отец непременно за ним вернется. «Какой же я дурак!» Тиша была всего лишь шлюхой, а он полный болван, что подался благородному порыву, пытаясь взвалить на себя все грехи мира. Тирион молча развернулся и пошел прочь.  — Лорд Тирион! Так что мне делать? Идти за вами?  — Я не знаю, что тебе делать, Гейб. Ты уже достаточно взрослый, чтобы самому позаботиться о себе, — бросил он, обернувшись, но так и не посмотрев на него. Проходя по нижнему залу, он увидел, что хозяин сего заведения совсем сник и сидел теперь, упершись щекой в руку, а по его раскрасневшемуся пьяному лицу текли слезы, а губы шептали: «Марта, Марта… Моя девочка…» Тирион распахнул двери этого убогого дома, оставив позади свои и чужие грехи, и вдохнул полной грудью свежего воздуха. Небо заволокло тучами, и обычная вонь Блошиного Конца смешались с предгрозовыми ароматами. Он, подтянувшись на цыпочках, распахнул золоченую дверь своей кареты и обернулся в последний раз. Гейб натягивая на себя рубаху, спешил за Тирионом, а когда увидел, что тот смотрит, остановился. Он чуть наклонил голову и насупил брови. «Совсем, как у Джейме в его годы…» И его глаза, казалось, они сверкают даже издалека, выделяясь на всеобщем сером фоне. Люди спешили спрятаться от надвигающейся грозы, первые тяжелые капли упали на лицо Тириона, а Гейб все стоял в людском потоке, и на лице его явственно читалось неумолимо надвигающееся разочарование. Тирион отошел от двери и махнул Гейбу рукой, приглашая внутрь. В голове стучало: «Это ошибка, ошибка», но он не мог поступить по-другому, такой уж он был человек — добрый. На лице его новоявленного сына засияла некрасивая кривая улыбка, и он бросился к экипажу.  — Никому не говори пока, что ты мой сын, — наставлял его Тирион. — Так будет лучше, поверь. Потом, потом, когда все уладится, — «В моей голове прежде всего». — Потом мы и откроем секрет.  — Как скажете, лорд Тирион.  — А, чем, кстати, ты хотел бы заниматься? Есть у тебя какая-то мечта?  — Хочу быть королевским гвардейцем и жениться на красивой леди, — Гейб опять расплылся в кривой улыбке.  — Гвардейцы не женятся. Они дают обет. И в гвардейцы берут только лучших рыцарей. Твоя мать говорила, что ты умеешь биться на мечах. Скольких ты победил?  — Я никогда не бился на мечах. Но я держал его в руках. Лорд Амброз иногда давал подержать мне его. Тирион внимательно вгляделся в лицо Гейба. Теперь, при ближайшем рассмотрении, он заметил, что его зеленые глаза косят и делают его еще более глупым, чем он есть на самом деле.  — Ладно Гейб, оставим пока это. А что ты думаешь о нашем короле?  — Матушка говорит…  — Забудь ты про свою матушку! — не выдержал Тирион. — Свои мысли у тебя есть? Гейб закатил свои глаза к потолку, видимо вспоминая, кто сейчас является королем в Шести Королевствах.  — Наш король — безногий. Он не может быть с женщинами. А я могу, — Гейб засмеялся, кряхтя и тихо похрюкивая, похлопывая себя ладонью между ног. «Мой сын — идиот, — разочарованно подумал Тирион. — И это все, что останется после меня?»