Джон
Девичий Пруд разграбляли и сжигали не раз, и даже здесь, в небольшом пролеске, старые ивы и сосны росли редкими кривыми и изогнутыми стволами, словно сами принимали участие в сражениях, и теперь, покалеченные, в страхе пытались спрятаться среди кустов и трав. Стены старой часовни, в блеклых цветных пятнах остатков росписи, были разрушены и едва укрывали от мелкого холодного дождя, но теперь они были в Вестеросе, в Шести Королевствах, и Джон не мог быть уверен, что кто-то его тут не узнает, что они не встретят тут никого, кто и слыхом не слыхивал о Короле Севера и Безупречных, что служили Королеве, и не знает, как они выглядят. Впрочем, когда наконец костер разгорелся и жарко затрещал, разгоняя теплые волны, стало не так уж и плохо. Серый Червь сидел на камне с прямой несгибаемой спиной и неотрывно смотрел на Джона. В его черных нахмуренных глазах была ненависть, но он уже привык и, не обращая внимание на этот взгляд, лишь протянул безупречному кусок мяса, молча предлагая подкрепиться. Серый Червь был недоволен, что его вендетта откладывается все дальше и дальше. Но он мог подождать, решил Джон, ведь он сам так и не сможет вернуться за Стену, если план Червя сработает, не найдет никогда покой в той снежной пустыне, в том единственном месте, где нет ничего, где пустота и лишь вечное манящее забвение. Все, что сейчас ему оставалось — это попытаться встретиться с Арьей, обнять ее и удостовериться, что она в порядке, а потом исчезнуть навсегда. Так что Серый Червь вполне мог подождать. Джон явственно чувствовал, что он скоро встретится со своей сестрой, что увидит ее серые упрямые глаза, что так старательно прячут за кажущейся жесткостью сердце маленькой девочки, которая слишком рано осталась одна в этом полном опасностей мире. Думая о ней, внутри становилось тепло и радостно и, на какой-то миг, он совсем забывал о скорой смерти и даже о своем долге перед Вольным народом. Он отослал Ивара за Стену, вручив ему подробное послание для Тормунда, о том, что скоро прибудет корабль с Браавоса, который должен забрать первую партию золота. Навестив каждый порт и город в Крабьем Заливе, они лишь узнали, что корабль с лютоволком на носу проплыл вглубь, и вот теперь, прибыв в обветшалый порт Девичьего Пруда, Джон точно знал, что это их последняя точка прибытия. Серый Червь резко встал и схватился за нож, когда за стеной забеспокоились лошади, но это оказался всего лишь Бьярне. Крупный, с влажным от дождя лицом, он выжидательно уставился на Джона, принеся новости. — «Нимерия» была здесь, но ушла. На Север. Но какая-то девица, мелкая и наглая, осталась на берегу. В местной таверне она чуть не проткнула маленьким мечом наемника. Из наших кстати. Из-за Стены. — Это Арья! — он был уверен. — Она едет на запад. В Речные Земли. И, Джон, прошло уже больше недели, как ее видели тут, — Бьярне обтер лицо от капель дождя. — Еще. Она купила белую лошадь. Целая неделя, а это значит, что Арья могла уйти далеко вперед. На запад, на северо-запад, на юг, Джон не знал ее цели, не знал, что могло заставить ее выбрать именно это направление. Может она решила отправиться в Риверран? К дяде? Но что могло заставить ее отложить встречу с сестрой или братом и встретиться в первую очередь с не самым любимым и едва знакомым ей родственником? Джон посмотрел на облезлые стены, сквозь щели которого просочились тонкие стебли, на высокий купол потолка, с неровной дырой посередине, в которую заглядывало холодное серое небо. Он не должен здесь быть сейчас, он должен стремглав нестись по дороге в попытке догнать Арью. Шершавые стены, заполнившие все вокруг влажным глинистым запахом, казались тесными и давили. — Ты не сможешь догнать ее, Джон Сноу, — Серый Червь качал головой, констатируя то, во что не хотелось верить. — Слишком много времени прошло. — Я должен попробовать. Попытаться. — Один день. Я даю тебе один день. И ночь, — Червь снова уселся на свой камень. «Я убью его. Может сегодня, позже, когда станет темно». Он вышел из часовни и, обойдя ее, нашел укромное место: ступеньки, скрытые в зарослях орешника, что вели к закрытой двери, поросшей мхом и заколоченные наискосок досками. Тут даже было почти сухо и Джон, присев и облокотившись спиной на дверь, закрыл глаза. Он протянул руку вперед и ощутил влажную, грубую от дождя шерсть Призрака. «Давай мальчик, подскажи мне». Мир тотчас наполнился множеством запахов, острых, пропахших хвоей и землей. И запахом людей — их, не смотря на кажущуюся заброшенность места, оказывается тут было более чем предостаточно. Капли громко падали на листву, а деревья скрипели и пели, качаясь на слабом ветру. Но ему нужен был только один аромат: в теле Призрака Джону было трудно вспомнить его, и оставалось только поверить интуиции лютоволка. Он побежал вперед, по мягкому покрову леса, по насыщенному дождем мху, по сырой траве, перепрыгивая через кочки и овраги, стараясь не обращать внимание на прячущееся в лесу ароматную дичь. Тут, на полянке, совсем недавно было много людей: потные мужчины, запах металла и кожи, но ни одной женщины. Едва уловимый старческий запах коснулся его носа, юнец с женщиной, ром, мертвец, что уже порос приземистой голубикой, стадо коз, человек на коне, кровь, что давно впиталась в опавшую листву. Вот запах — едва уловимый, отличный от других; тонко витая меж ветвей, он казался приятным и знакомым, хотелось вдохнуть еще, наполнив до краев свои волчьи легкие. И чем больше он вдыхал его, тем более насыщенным он становился, тем больше появлялась уверенность, что это именно то, что нужно. Внутри нарастала приятная тревога, и с каждым ударом пульса все сильнее кружилась голова. Внезапно его словно выдернуло из Призрака. Зелень листвы, кружась, смешалась с низким небом и перед глазами расплылось лицо, а звуки, что исходили от него, все никак не складывались в человеческую речь, гремя невнятным эхом. — Джо-он Сно-о-у-у-у! — наконец внятно расслышал он. — Джон Сноу! Что с тобой? — Серый Червь тормошил его за плечо. — Ты не должен умереть. Я должен убить тебя. Джон отмахнулся от Безупречного, не обращая внимания на его слова. Червь помешал ему, но теперь он точно знал, в какую сторону двигаться. Узкая дорожка, припорошенная рыжей хвоей и изъеденная корнями, размокшая от дождя, замедляла ход; сырые ветки, от которых не удалось увернуться, хлестали лицо и плечи, а Джон сильнее пришпорил свою лошадь, пытаясь догнать ту, что догнать невозможно. Бьярне и Серый Червь остались далеко позади, как и их крик о том, что он загонит лошадь. Призрак то скрывался в густой чаще, то неожиданно выныривал далеко впереди и, высоко подняв крупную голову, всматривался вперед, словно чувствовал, что его хозяин что-то должен найти там, впереди, в поворотах дорог, спрятанных в зарослях леса. Неожиданно впереди показалась фигура человека, она отшатнулась от лютоволка и упала, нелепо махая руками. Когда Джон подъехал, Призрак, тяжело дыша, стоял, склонив свою лохматую белую голову прямо к лицу упавшего. Человек дрожал, раскинув руки и прижавшись к земле, его кучерявые волосы пропитались насквозь сырой грязью, к лицу прилипли хвойные иглы, а широко раскрытые темные круглые глаза боялись даже пошевелиться. — Призрак! — волк отошел в сторону, слабо взмахнув кончиком хвоста, и стал принюхиваться в сторону леса. Человек на земле зашевелился, пытаясь натянуть на голые ноги блеклое красное платье, и, приведя себя в порядок, сел, поджав колени. Не сводя своих испуганных выпученных глаз с Джона и беззвучно открывая широкий рот, он словно пытался сказать что-то. — Что тут случилось? И кто вы? — он мог бы проехать мимо, ведь где-то впереди была Арья, но заминка на пару минут ничего не решит, тем более его спутники совсем отстали. — Там! Там! — юноша тыкал тонкой рукой в лес. — На нас напали! Раскаты далекого грома смешались с доносившимся визгом и криками. А приглядевшись сквозь зелень Джон заметил какое-то мельтешение. Крики и потрепанный, испуганный вид незнакомца говорили Джону, что тот не лжет. — А это кто еще? — Бьярне с Серым Червем наконец догнали его. Джон дал знак молчать и направился в лес, где на небольшой поляне что-то происходило. Огромный, одетый в ободранные меховые лохмотья здоровяк пугал, злобно скалясь, ребенка, который повизгивая пытался кинуться то в одну, то в другую сторону. Джон не мог понять, девочка это или мальчик: просторный плащ и капюшон скрывал лицо и фигуру. На другой стороне, за дымящимся потухшим костром другой мужчина пытался схватить женщину в красном плаще. Он прижал ее к дереву и уже задирал рукой подол ее платья, громко рыча. — Ну, давай же, не дергайся! И я не убью тебя больно! Женщина, тонко мыча, отвернула голову, пытаясь увернуться от грязных губ, ее лицо скрывали длинные мышиные волосы. Освободившейся рукой она с криком вцепилась в лицо насильника и тот, вскрикнув, в гневе отшвырнул ее на траву и достал нож. Краем глаза Джон увидел, что к здоровяку с ребенком крадется Бьярне, и решил заняться насильником. — Эй! — крикнул Джон, и одного удара плашмя Длинным Когтем было достаточно, чтобы свалить с ног бандита. — А! Что за тварь?! — он попытался встать, нащупывая отброшенный нож, но был остановлен острием клинка у горла. — Гы! Гы… — рябое заросшее лицо скалилось гнилыми зубами, и, наконец сфокусировав взгляд, мужчина прохрипел с бульканьем: — Мы можем поделиться. Зачем же так? — Я не хочу тебя убивать, — но на самом деле Джону очень хотелось проткнуть этот мерзкий улыбающийся рот, воткнув меч до самого затылка. — Перестань это делать и просто уйди. Разбойник, казалось, не понимал своего положения и продолжал нащупывать в траве нож, в какой-то момент пнув Джона по ногам своими огромными сапогами. Острые челюсти Призрака на его руке заставили снова взвыть. — А-а! Да-да! Все! — Призрак отпустил его, и мужчина, скорчившись, прижал окровавленную руку к груди. Он попытался встать, но, почти толкнув Джона, мимо пронесся юноша в красном платье и с размаху ударил насильника камнем. — Вот тебе! Вот! — почти визжал он, стукая по брызгающему кровью лицу в каком-то исступлении. Джон отшвырнул парня за шкирку, и тот, прижав окровавленные руки к своей голове, теперь сидел и рыдал не в силах совладать с собой. Побежденный, сжимая руками сырую траву, хрипя и пуская красные пенные пузыри, широко открыл глаза, словно ничего не видел. Даже Призрак не видел в нем уже никакой опасности и, склонив голову, просто вглядывался в его изуродованное лицо, ожидая конца. «Не жилец». Джон приставил острие меча к его сердцу, но тут мужчина, хрипло и глубоко вздохнув, так и не выдохнул, застыв с приоткрытым ртом. Второй разбойник также не хотел сдаваться и теперь лежал распластавшись, мертвенно неподвижный. Бьярне склонился к ребенку, успокаивающе поглаживая по плечу. Переведя дыхание, Джон наконец обернулся к женщине. На какой-то миг ему с тревогой показалось, что она исчезла, словно ее и не было. Только устремленные ввысь сосны и шелест листвы в лесной тишине. Внутри клокотало, наливая сердце кровью, все вокруг стало словно ярче, и он снова глубоко вздохнул этот наполненный пряным запахом влажной земли воздух. Красное пятно хрупкой фигуркой мелькнуло в зелени и стало спокойнее. «Она испугалась. Может думает, что и мы хотим обидеть ее». Джон отправился было вслед за ней, но возглас позади заставил остановиться: — Святые угодники! Не может быть! — Бьярне был явно чем-то озадачен. Ребенок оказался не ребенком. Джон никогда не видел их раньше — Детей Леса, но сразу понял, что это оно и есть. Отливающее изнутри зеленью узкое морщинистое лицо и огромные золотые глаза с узкими зрачками. Острые уши подрагивая прижимались к черепу, к завиткам волос, так похожими на спутанные корни. Маленький рот, приоткрываясь, издавал какие-то тонкие, переливчатые звуки, вперемежку с шипением. — Ты Дитя Леса? — удивленно спросил Джон. Существо кивнуло головой и неуверенно сделало шаг вперед, вглядываясь за спину Джону. — Твоя спутница… Ее надо вернуть, пока не заплутала. Но оно медлило, склонив большую, по сравнению с телом, голову на плечо и подергивая ушами. — Не бойся! Мы не причиним вам вреда, — он отступил, и, вставив меч в ножны, поднял руки в знак добрых намерений. Дитя Леса, оборачиваясь на ходу, бесшумно пошло вслед за испуганной женщиной. — Я не видеть таких раньше, — равнодушно изрек Серый Червь. — Что это? Бьярне довольно хмыкнул. — Это Дитя Леса. Народ, что жил задолго до людей. Странно, что мы встретили его здесь, на юге. Считалось, что они все давно умерли, — он снова с улыбкой покачал головой. Все было как-то странно, все вокруг. Капли дождя прохладно капали на его разгоряченное лицо. Джон взглянул на удаляющуюся узкую спину представителя вымершего народа, на замершего со сгорбленными плечами юношу, медленно встающего с колен, на два мертвых тела, что почти слились с истоптанной с грязью травой. Призрак белой тенью уже мелькал вдалеке по своим волчьим делам. Сосны качались, а на сером низком небе бесшумно сверкнула извилистая молния. Серый Червь странно посмотрел на него и стремительно пошел вслед за лесным жителем. «Что происходит?» В ушах шумело, он что-то слышит, но что? Снова этот звук. Словно молния, что разрезала небо и дошла до самого его сердца. «Дейнерис…» — зашелестело у него в голове и в груди жарко вспыхнуло. Джон зажмурил глаза. «Дейнерис!» — Дейнерис! — это слово, имя звучало вокруг, эхом отскакивая от упругих стволов деревьев. — Дейнерис! — имя терялось в извилистых ветвях, в лесных тропинках, в глубине чащи. — Дейнерис! Принцесса! — это тот молодой человек, он зовет так женщину в красном плаще. — Где же ты? «Это просто имя. Просто имя». Джон поспешил на поиски вслед за всеми. Она стояла у раскидистого куста и ветви обнимали ее за колени. Капюшон был скинут и подняв глаза Джон видел теперь только это лицо. Эти глаза. Все, что было вокруг, исчезло. Он спал или умер, а, быть может, сошел с ума — это было не важно. Аметистовые глаза, словно два светящихся волшебных озера, поглотили его, заставив все внутри сжаться и распасться на тысячи мелких осколков. Это была она. Ее несуществующие губы что-то сказали, но он не слышал что. Ресницы встрепенулись, и она моргнула глазами, спрятав на мгновенье всю жизнь, что заключалась в них. Что-то толкнуло его в грудь и лицо Серого Червя, искаженное ненавистью, нависло над ним. Скрежет, и острый нож уперся в шею. Ноздри безупречного сжимались, а рот шипя сказал: — Я не позволю! — он крепко сжимал его куртку. — Не позволю больше убить! Где-то сбоку раздалось рычание Призрака. — Серый Червь! — ее голос. Далекий голос из прошлого. Это все, что имело сейчас значение. — Серый Червь! Оставь его! Безупречный ослабил хватку и отступил, резко развернувшись к Дейнерис. Упав перед ней на колени и сжимая в руках ножи, заглядывая ей в глаза, почти прошептал: — Кхалиси! Дейнерис! Позволь мне убить твоего врага! Он должен быть мертвым! Джон Сноу должен быть мертвый! Прикажи! — слезы катились по лицу Червя. — Э-э! Что тут происходит? — Бьярне недоумевая скрежетал своим огромным кинжалом. — Джон! Джон не понял, сказал ли он это или просто подумал, голоса своего он не слышал: «Все нормально, Бьярне, все хорошо», но Бьярне казалось успокоился, хоть и продолжал сжимать рукоять ножа. — Нет. Нет, Серый Червь, — она протянула руку прикоснувшись к наплечнику Червя. — Никто никого не убьет. Ведь я права, Джон? — ее дрожащий голос, обращенный впервые к нему, казалось и сам убивал без клинка. Дитя Леса бросилось к Дейнерис и, почти скрывшись в листве, прижалось к ее ноге, возбужденно вертя головой и острыми ушами. Молодой человек растерянно озирался вокруг, очевидно размышляя то ли снова сбежать, то ли защищать. — Все хорошо, — сквозь мгновенно пересохшее горло сказал Джон. — Никто никого не убьет. Дейнерис, прикоснувшись к Дитя Леса и что-то шепнув ему, шагнула вперед. Только сейчас Джон заметил, что ее волосы, теперь не серебряные, а серые, с темными прядями, будто седые. Бледное лицо осунулось, щеки впали, сделав глаза еще больше. На ней красный плащ, как и платье на юноше. «Красная жрица?» Когда-то его тоже воскресила жрица, Бог Света решил, что ему рано умирать, что у него есть предназначение, но было ли оно у него? — Что случилось с тобой? Почему? — как будто это было сейчас самое важное. Как будто он и сам не знал, что он сделал с ней. Но вот же она — пронзительный взгляд изьедал сейчас душу, взгляд без укора, без ненависти и без жалости, словно это его сейчас не должно было быть в этом мире. Джон сделал шаг навстречу. Серый Червь нервно прошел между ним и Дейнерис, сузив глаза поглядывая на Джона. Она натянула рукава плаща, пряча ладони, и зябко повела плечами, словно замёрзла. Холод колкой поземкой прошёлся и по его спине. «Конечно замерзла, болван, тут сыро и холодно». — Надо спрятать тела и разжечь костер, — необходимо было чем-то занять себя. Подумать, как быть дальше. Понять. Быть может он очнется, или проснется, и все исчезнет, снова вернувшись на круги своя.***
Дождь прекратился, замерзший, промокший лес совсем затих и теперь треск поленьев и дыхание спящего Призрака казались оглушительно громким в этой ночной обманчивой тишине. Костер, дергаясь оранжевыми языками слепил глаза, делая все вокруг непроглядно черным. Сквозь эти горячие, плотные всполохи огня она смотрела на него неотрывно — так казалось Джону, а в какой-то миг ему почудилось, что ее там и нет вовсе, нет ее бледного лица, исчезло ее алое платье, а только черная мгла, наполненная туманом. Тогда он подавлял нахлынувшее желание встать и пойти посмотреть, куда она делась. — …Тогда Дейнерис просто сказала мне: «Ты можешь уйти, раз тебе этого хочется, никто не вправе держать тебя там». И я пошел за ней, — Эли подробно рассказывал об их приключениях, о бегстве из Браавоса. Они были там в одно и то же время, может проходили совсем рядом, может в тот день, когда он смотрел на огни Храма Владыки Света, и она была там. Арья тоже прибыла в Вестерос из Браавоса. Арья… Он так и не догнал ее. Просто забыл о ее существовании, как увидел Дейнерис. «Прости, сестрёнка». Он едва рассмотрел сквозь костер, как Дитя Леса со странным именем Грибочек, привстав, склонилась к уху Дейнерис, что-то шепча и поглядывая в сторону Джона. Как оказалось, это была женщина, и она не очень-то доверяла Джону, как он понял по ее настороженному взгляду. — …море было просто отвратительно! Я никогда не отправлюсь больше в такое дальнее путешествие! — продолжал бубнить Эли высоким, с хрипотцой, голосом. — Ты же хотел вернуться в Эссос, Эли? — ее голос словно звучал из самого костра. — А для этого снова надо переплыть Узкое море. — Может, твой дракон вернется за… — Эли! — окрик Грибочка заставил вздрогнуть юношу. — Ты болтаешь слишком много. Дрогон. Он совсем забыл о нем. Где Дейнерис, там и дракон, огнедышащий убийственным пламенем, что сжигает целые города. «Зачем она вернулась? Почему?» В костре треснуло и столп искр взмыл ввысь и растворился в темноте. — Где твой дракон, — он помедлил прежде чем назвать ее имя, — … Дени? На какой-то момент показалось, что она не расслышала его, продолжая смотреть сквозь оранжевые языки пламени, в пустоту, но это было не так, и тихие слова ее растворились дымом: — Далеко. Тебе не о чем беспокоиться. — Это тебя не волновать! — зло бросил Серый Червь. Бьярне, сидевший тихо, вдруг встал, угрожающе нависнув над пламенем. — Джон может говорить, о чем угодно! Он спас ее! — он указал пальцем в сторону Дейнерис. «А тогда убил…» Разве мог он искупить то, что сделал? Но разве тогда он поступил не верно? — Серый Червь, я рада, что ты снова со мной, но прошу, не надо, — прошелестел ее голос из костра. Все знали, что тогда произошло, все кто тут находился, знали, что Дейнерис Таргариен сожгла город, а Джон Сноу пытался убить ее. И пока они не поговорят, пока не придут к общему мнению, напряженность между этими людьми не спадет, эта ненависть и подозрение друг к другу не исчезнет. Да и сама Королева имела полное право желать ему смерти. А дракон может вернуться в любой момент. «Но я могу просто уйти. Встать и уйти. Поехать до Королевской Гавани, увидеться наконец с Браном. Рассказать о Сансе, об Арье. А вдруг она все же там? А потом вернуться наконец на Север. Серый Червь передумал меня убивать, и теперь все куда проще. Или нет?» Теперь он точно видел, что она исчезла. Тревожно закололо в груди. — Поговорим? — раздалось за спиной. Серый Червь привстал с бревна. — Кхалиси! Ты не должна быть наедине с ним! — Все будет хорошо, Серый Червь. Ведь так, Джон Сноу? — в ее огромных глазах застыл вопрос и что-то, от чего у него внутри снова заныло. — Так. Они ушли глубже в прохладную чащу леса, в ночь, где смолк и треск костра, и звуки молчащих людей. Джон не видел ее в темноте, слышал только ее дыхание и, как казалось, стук сердца. Или это было его? Но вот глаза привыкли — бледнеющим пятном прояснилось ее лицо, ее размытый в темноте образ. Ему казалось, что он все еще спит. — Дени… — Джон, — перебила она его. — Хочу сразу попросить тебя не говорить о прошлом, — она осеклась дрожащим голосом. — Неважно, что было. Вернее, важно, конечно, но это ведь не нужно ни мне, ни тебе? Тогда я проиграла, я погибла — это так, — она глубоко вздохнула. — А теперь я здесь не ради мести или побед. Ты можешь быть спокоен, твоим близким и всем людям Вестероса не угрожает ничего. Тебе я тоже не желаю зла. И никто не должен знать, что я здесь была. — Зачем же ты здесь? — Я должна доставить Грибочка на остров Ликов. Там живет ее народ. То, что осталось. Это все, чего я хочу. Поверь, — казалось она говорит с трудом. — Потом я вернусь в Эссос. Ты веришь мне? Дейнерис могла быть жестокой, поступать необдуманно, но она никогда не была лгуньей. Идти на риск, веря только в себя и везение — это как раз было в духе Дейнерис. А возвращение в Вестерос, с какими бы то ни было целями, было как раз рисковым и плохо продуманным, как видел Джон. — Тебя могут узнать. Я узнал. — Мы не едем по главным дорогам, не заходим в города. Вряд ли я встречу здесь кого-то из прошлой жизни, — сказала она неуверенно. — Дитя Леса привлекает внимание, их никто не видел сотни лет! Серый Червь чужак в здешних землях, а вы оба в красных плащах. А Красных Жрецов тут не очень-то и жалуют. — Но и сторонятся. Никто не желает иметь с нами дело, никто не вглядывается в лицо. А Серый Червь теперь защитит нас, — она замолчала и совсем тихо добавила: — Завтра утром каждый пойдет своей дорогой. — Не обязательно завтра, Дени. Я с Бьярне и Призраком могу проводить вас, — это было совсем не обдуманное предложение. С чего он взял, что она согласится? — А потом обратно. Серый Червь хотел заехать на Драконий Камень. Навестить могилу Миссандеи. В темноте он видел, как ее рука метнулась к лицу, слышал, как ее вздохи стали рваными. — Прости, — он едва задел ее рукав, как Дени сразу отшатнулась. — Я не хотел напоминать. — Призрак, — голос в слезах казался совсем детским. Он и вправду не заметил, как Призрак подкрался к ним и мерцал в темноте белым пятном. — Это он нашел тебя. Учуял. Я думал, это Арья. А это оказалась ты. — Мне жаль, что ты не встретился с ней. А разве она должна была быть здесь? — Да. Как мы узнали, она высадилась в Крабьем Заливе и направилась в эту сторону. Что-то не так, Дени? — ее руки выдавали нервозность. — Нет, все в порядке. Я видела твою сестру. Не здесь, в море. Мы проплыли с ней полмира и расстались в Браавосе. Она очень смелая девушка. Это было неожиданно. Узнав о встрече Дейнерис с Арьей, он бы скорее предположил, что его сестра попыталась бы убить Дени, но проплыть вместе полмира… Помочь ей… Хотел бы он знать, что могло изменить отношение Арьи к Дейнерис. Кто из них изменился? Или они обе? — Что с ней случилось? И где Арья была все это время? — О, она проплыла все Закатное море. Насколько я знаю, нашла новые земли, доплыла до Ультоса, до Асшая, и через Летнее море, где мы встретились, в Браавос и затем в Вестерос. И с ней все в порядке, Джон. — Я тоже был в Браавосе. И Серый Червь. — Это занятно. Мы все там были, но так и не встретились, — ее голос казалось повеселел и стал мягче, и у Джона внутри словно разлилось теплое озеро, обманчивым сном успокаивая ноющую грудь. — А что случилось с тобой? Можешь не говорить. Я пойму. — Меня сослали на Стену, за то что я сделал с тобой. Она замолчала, и в мутной темноте ему показалось, что ее губы болезненно сжались и на мгновенье его обуял страх, что она снова исчезнет. — Мне жаль, — все же ответила она. «Но ты должна лишь жалеть о том, что твои люди, твой дракон, не стали вершить правосудие. Что я не сгорел в пламени Дрогона, а твоя армия не растерзала меня». Даже своими словами о прошлом ему казалось, что он снова предает Королеву, напоминая о том, что она так и не была отомщена. И если она все же решится на месть, если ее нежный голос и ясный взгляд лишь сладкие сети обмана — он не будет противиться, не будет даже пытаться бежать — если на то ее воля. — Я не жалею. Да и на Стене я пробыл недолго. Ушел за Стену, с Вольным народом. И скоро вернусь обратно. — Но ведь Бран помиловал тебя? Иначе бы тебя здесь не было. — Еще нет. Но я уверен — мы договоримся, когда я прибуду в Королевскую Гавань. — Так тебя тоже могут искать? Ты не в лучшем положении, Джон Сноу, меня-то уж точно никто не ожидает увидеть, а ты для всех все еще жив, — от ее тихого смеха стало словно светлей. — Тогда добро пожаловать в нашу странную компанию! Призрак настороженно вытянулся, водя головой в сторону их стоянки. — Дейнерис! — раздался шепот Грибочка. — Ты здесь? Мы беспокоимся. — Все в порядке, Грибочек. Джон только сейчас ощутил, как холодна ночь, увидел тяжелые, склоненные в ночи деревья и тусклый, не дающий света маленький диск луны. Дейнерис исчезала в темноте, и он остро почувствовал, как ему этого не хочется. «Глупец, ты не можешь даже думать об этом». — Дени! — он все равно остановил ее. В конце концов ему надо отдать ей. Та женщина в лодке, та шляпка — Джон теперь был уверен, что это была она. — У меня кое-что есть. Может быть, это принадлежало тебе. — Что? — она резко развернулась. — Я нашел это в Браавосе. Это было на шляпке, — в темноте он взял ее за руку. Прикоснулся к холодной, как лед, слегка огрубевшей коже. Джон вложил в ее ладонь колокольчик и прикрыл ее холодные пальцы своими, и от этих прикосновений волнение прошлось по всему телу. Ее пальцы сжались в напряженный кулак, Дейнерис выдернула руку и, развернувшись, пошла к костру. «Да, это и вправду мое», — бросила она небрежно, обернувшись.***
На утро они отправились в путь. К полудню солнце нагрело воздух, не оставив и следа от рассветной изморози, защебетали птицы, а теплый легкий ветерок медленно гнал белые облака и приятно обдувал лицо. Они уже выбрались из леса и шли по проселочной узкой дороге, окруженной зелеными холмами с одной стороны и редкими кустами с другой. Дейнерис со своими спутниками передвигалась на старой повозке, в которую была запряжена такая же старая, костлявая, грязно-белая, с пожелтевшей от старости редкой гривой, лошадь. Грибочек лениво подгоняла ее хворостиной, а Дени и Эли, свесив ноги с телеги, о чем-то мило беседовали, улыбаясь друг другу. Ветер подул порывом, и ее волосы взмыли, путаясь в воздухе со взлетевшей с телеги соломой, отчего Дейнерис засмеялась, приглаживая непослушную прическу, и начала сплетать тут же рассыпающуюся косу. Сейчас она была совсем не похожа на ту Королеву, что он знал. На ту, что подчиняла тысячные армии и покоряла города, на ту, что так страстно желала сидеть на Железном Троне и править тысячами людей, и в итоге сожгла их. Просто девушка в красном платье, беспечно болтающая ногами. Джон никогда не знал ее такой — простой и, казалось, расслабленной. Все время собранная, с внутренним напряжением, без короны на голове, но с уверенностью в глазах, что она там когда-нибудь обязательно будет. Воинственная, упрямая, страстная, словно взвинченная пружина, готовая взорваться в любой момент. Такой она была, его Королева, его любимая женщина, его тетя. Осталось ли в этой Дейнерис что-то от той, прежней? Ведь смерть всегда меняет нас: невозможно очнуться из небытия и остаться тем, чем был до этого — Джон знал это по себе. Может, поэтому и Арья не попыталась убить ее — она больше не чувствовала в Дени угрозу. И ему самому стало намного легче, словно камень, что был внутри, растворился, оставив только едва ноющую пустоту. Та, которую, как он думал, лишил жизни, жива — неважно, как это случилось, но жива и, казалось, никому не является угрозой. Но является ли она той, что он убил? Или это лишь ее оболочка, копия, что никогда не станет прежней? А та, кем она была, исчезла навсегда, убита в Тронном Зале. Но ведь это и к лучшему, чего еще он мог желать в самых смелых мечтах? Дейнерис жива, как и его семья, и им ничего не угрожает. А с прошлым надо проститься. Оно умерло в том зале с расплавленным троном и остывающей лужей ее крови, во мгле, где исчез Дрогон. Дорога сворачивала направо, а дальше, посреди холмов, среди высокой травы и тонких осин, возвышалось какое-то разрушенное здание. Куски больших камней сгрудились у подножья замка, чернеющего узкими бойницами и поломанным шпилем, все еще возвышающимся над давно заброшенным строением. Судя по всему, путники не желали останавливаться в его стенах — не было ни одной тропинки, что вела б к разрушенным стенам. Дейнерис спрыгнула с притормозившей телеги и, не обращая внимания на протесты Серого Червя, скрылась в высокой траве, дав ему знак, чтобы он не шел за нею. И теперь безупречный внимательно вглядывался в сторону старых камней, спешившись и вытянувшись по стойке смирно, и только его щека едва заметно дергалась. Призрак исчез в траве, а вернувшись, подбежал к рыжей лошади Джона, сел рядом с ним, поскуливая и беспокойно ворча, навострил единственное ухо в сторон у развалин. «Что-то случилось», — понял Джон. Вручив поводья Эли, он пошел в ту сторону, куда скрылась Дейнерис. — Королева просила не ходить вслед за ней, — напомнил Серый Червь. — Тебе. Не мне. Подойти к замку было совсем не просто. Хотя от крепостных стен не осталось и следа, только рваная полоса возвышений, превратившихся в поросшие колосьями трав и кустиками синего вереска холмики, дальше камни громоздились один на другой, были скользкие ото мха и ночной, так и не успевшей высохнуть, влаги. Вокруг стоял устойчивый запах болота и сырой подгнившей древесины. Замок пострадал от сильного огня, камни были сплавлены, с черными наплывами и округлыми трещинами, будто кто-то старательно обтесал все острые края. Джон чуть не споткнулся и подошвой ощутил под слоем лежалой, пожухлой травы, что-то похожее на ступеньки. — Дени! — позвал он. Вверх ползла черная, покрытая сухими ветвями плюща стена. Вход порос деревьями, со спутанными, сухими отмершими ветвями, словно сам замок не желал, чтобы хоть кто-то жил тут. — Я тут! — донесся ее слабый голос откуда-то сверху. Сухие ветви дерева не были сломаны, а значит, она вошла вовнутрь не здесь. Джон осторожно обошел стену. Так и есть: большой проем зиял неровными краями, покрытыми мхом. Внутри пол был устлан толстым слоем травы и листьев, и если бы не ровная поверхность, то могло казаться, что никаких камней и нет. Там было темно и пусто. Свет едва проникал сквозь узкие окна и щели, даже большая дыра в потолке, пропуская сквозь себя дневные лучи, светилась темно-зеленым, словно на дворе была ночь. — Джон! — ее голос тусклым эхом разнесся вокруг. Красным пятном Дени прижалась к стене на выступе рядом с окном, к которому вели крутые ступеньки, а скорее то, что можно было назвать оными. У самого выступа ступенек не было. Они должны были быть там, что бы она могла взобраться так высоко, но теперь их не было. Теперь они лежали на ковре из трав поломанными камнями. — Тебе придется прыгать. Сюда! — он отошел в сторону, иначе она могла попасть прямо на обрушившиеся камни. — Не бойся, я поймаю тебя! — «По крайне мере, попробую…» Со вскриком, она оттолкнулась от стены и тяжело рухнула прямо ему в руки. Не удержавшись на ногах, они упали на пол и барахтаясь и охая Дейнерис попыталась встать. Но Джон все еще крепко прижимал ее к себе, не в силах разжать руки. Ее волосы метнулись по лицу, отдавая запахом ночного костра, дыхание скользнуло по щеке. Он быстро разжал объятья. — Как ты? — Все нормально, — она быстро встала, отряхиваясь, и, замерев, прижала руку к коленке. — М-м… Все в порядке, — Дени стремительно осекла его желание помочь. — Зачем ты вообще забралась туда? Тут все может рухнуть в любой момент. — Хотела оглядеться. Кто-то же должен был это сделать. Мы идем не зная, что и кого можем встретить на пути. — Могла бы попросить кого-нибудь! Есть Серый Червь, я и этот, твой, Эли, — он был немного зол на нее, зол, но в то же время не мог не улыбаться. «Неужели мы ругаемся?» — Ты смеешься надо мной? Правда? — ее голос стал резким и звонким, брови нахмурились и между ними пролегла недовольная складка. — Прости, Дени. Нет, не смеюсь, — Джон отвернулся и провел по волосам, желая справиться с отчего-то нахлынувшей радостью. Она расправила плечи и решительно направилась к выходу. — Осторожнее, там скользко. — Как-то же я дошла сюда, — Дейнерис обернулась и вкрадчиво произнесла: — И не стоит так беспокоиться обо мне. — Сколько бы ты еще торчала на той стене? И я не могу не беспокоиться, ведь я твой единственный и старший родственник. Легкая улыбка исчезла было с ее красивого лица, но тотчас же дрогнувшие губы снова зарделись, нарочито широко растянувшись на исхудалом лице. Дени поправила волосы, закинув прядь за ухо, и снова нервно пригладила их. «Я опять сказал лишнее…» — Нам надо идти, Серый Червь не в курсе наших истинных связей, и я не хочу лишиться единственного родственника.***
Они уже шли целый день, солнце еще не склонилось к закату, но наступающий вечер умерил его жаркие лучи и все вокруг сделалось ярким и сочным. Неподвижные облака подернулись ярко-розовым, засеянные поля вдалеке застыли золотым морем с чернеющей рядом, словно грядой низких гор, деревенькой. Воздух густо наполнился горьковатым запахом вереска и медово-травянистым ароматом полевых цветов. Телега еле плелась за всадниками по иссохшим колдобинам, оставшимся после дождей, скрипя и покачиваясь, грозясь вот-вот сойти с оси. Крупный, с белым пятном на носу, вороной конь Серого Червя легко нес маленькую фигурку Дейнерис. Ее волосы легко взметались на слабом ветру, а глаза жадно вглядывались вперед, за волнующееся холмами поле с каменистыми насыпями, за полоску густой дубовой рощи, где должно было скрываться Божье Озеро. Они точно знали, что на верном пути — слева, чернея скрюченными высокими башнями, возвышался замок Харренхолл. Дейнерис развернула коня и подъехала к Джону. Бока вороного вздымались, бравируя крепкими мышцами, шерсть лоснилась в начинающихся сумерках, а Дени, с каким-то блестящим возбужденьем в глазах и порозовевшими щеками, едва держащая поводья, казалась маленькой и на мгновенье ему показалось, что конь сбросит ее. Маленькая ручка, с крупным голубым камнем на казавшимся ей большом кольце, едва коснулась крепкой шеи, и конь успокоился словно по волшебству. «Она летала на драконе, что ей строптивая лошадь». — Джон, это Харренхолл? Мы можем переночевать там, Грибочек уверена, что ночью будет сильный дождь. — Это опасно, Дени. В Харренхолле все время кто-нибудь ошивается. Она разочарованно вздохнула, а ее обнаженные ключицы вздрогнули. Она бесспорно была красива: и в сдержанной холодности в глубине глаз которой бушует буря страстей, и в детской непосредственности, такой, как сейчас, свободной, словно живущей одним мгновеньем. Она до сих пор влекла его, стирая, погружая в туман памяти все причины, по которым они оказались здесь и сейчас, вовлекая его в свое пространство, что необыкновенным образом притягивало всех вокруг словно магнит, и не важно, что это было — ненависть или восхищение. Но он не ненавидел ее и не восхищался, он просто чувствовал, что сейчас должен быть рядом и неважно, какие истинные цели привели ее в Вестерос, и какие безумные мысли витают в этой красивой головке. Защитить ее от людей или людей от нее — это все в будущем, о котором сейчас не хотелось думать. Обернувшись, Джон увидел, что телега все-таки сломалась, и Червь с Бьярне, пытаясь починить ее, склонились рядом с колесом. Дени, хитро улыбнувшись, развернулась и поскакала прочь. — Догоняй! — донеслось до него с ветром. Ее черный конь мелькал в дубраве, то появляясь, то исчезая черно-красным пятном, средь зелени и у уже пронизывающих все золотых закатных лучей солнца. Джону ничего не оставалось, как броситься следом. Роща быстро истончилась, сменившись вялыми кустами и деревцами, редко торчащими из пересохшей травы. Промелькнула мысль, что гоня по поросшей кочками и корнями земле, его конь подвернет ногу, но уже исчезнувшая впереди Дейнерис почти инстинктивно заставляла отбросить все разумные мысли. Едва заметный ручей, сопка камней и дальше дикие травы. Конь Дени медленно брел уже довольно далеко и Джону не составило большого труда догнать ее. Высокий тростник почти скрыл ее, лишь вороной недовольно взмахивая гривой возвышался над высокой травой. Земля тут была влажная, и тяжелое животное проваливалось копытами в, казалось было, сухую траву, оставляя после себя быстро наполняющиеся мутной водой лужицы. Дени взмахнула рукой, отгоняя налетевшую мошкару и, вспрыгнув на кочку, пожала плечами, глядя на Джона, словно предоставляя ему теперь решать, в какую сторону двигаться. Они пошли еще немного вперед, до сложенного камнями пригорка и, оставив коней, взобрались выше. Казалось, что за те мгновенья, что они провели в высокой траве, резко опустились сумерки, все вокруг сделалось синеватым, темным, а черное раскинувшееся перед ними огромное озеро пересекалось красно-желтой дорожкой, словно кипящей золотой рекой. В шуршащей тишине вечера вдалеке плеснулось, и от водной глади оттолкнулась птица, взмыв черными крыльями ввысь, заставляя плясать отраженные в воде розовые тяжелые облака. — Как красиво! — восхищение на ее лице все не давало Джону сказать то, что он заметил сразу. Ее восторженная улыбка, вздернутый носик, мягкие растрепанные локоны волос — скоро он не увидит всего этого. Никогда. «Но она сейчас здесь, со мной, разве мог я мечтать об этом? Даже это — слишком много для меня». — Дени… — он взял ее руки в свои, чувствуя насколько расслаблены ее ладони. — Что? — улыбка все еще не сошла с ее мягких губ, но в глубине глаз уже чувствовалось то тревожное волнение, что бывает, когда ждешь, что вот-вот что-то случится. — Джон? Он привлек ее к себе, сейчас совсем беспечную, ее тело не протестовало, как и ее глаза — он видел это. Она была совсем близко: манящий изгиб приоткрытых губ, дрожащие ресницы, ему оставалось только взять то, что не давало покоя, что приходило во снах в густо-черную ночь. Дени положила ладони ему на грудь, едва проведя пальцами по застежке куртки, вопросительно качнула головой, и с каждым ее движением воздух вокруг становился гуще и слаще. Джон в каком-то забытье склонился к ее губам, но она опустила голову и сжала кулачки, упирающиеся в его грудь. И все тело ее напряглось, словно вытянутая струна, отрицая внезапно нахлынувшие желания. «Это слишком. Для меня. Для нее. Я не имею права». Крепко обняв напряженное худое тело, он прижался губами к ее волосам, вдыхая их запах густо пропитанный пылью дорог и сухой травой. Прижался щекой к ее макушке, закрыв глаза, и она снова затихла в его руках, перестав протестовать, а рваные вздохи наконец стали ровными и спокойными. — Все хорошо, Дени. У тебя все будет хорошо, — прошептал он. Это было тяжело, но он отпустил ее, дав самой увидеть, что Острова Ликов больше нет. И хоть было уже достаточно темно, было отлично видно, как водная гладь, поблескивая, простирается до дальнего берега, ровно залитая почти севшим красным золотом солнца.