Все ради любви

Тирион

Тириона в очередной раз передернуло, гамак опасно качнулся, и, чтобы не вывалиться, ему пришлось напрячь все свои размякшие мышцы. — Э-эта зве-е-з-да…зве-здале-е-жит на ко-о-н-чике хво-хвос-с-та… — читал Гейб книгу, и в его исполнении весь текст становился похож на какую-то абракадабру. — Да-а-а… — снова невозможно потянул он слово. — Прекрасно, Гейб, — Тирион решил, что пора заканчивать, и, осторожно сев в качающейся тряпке, уцепившись за канат, слез на пол. Потопав сапогами по скрипучему настилу, он присел пару раз, вытянув и раскинув руки. На «Горячей Апельсинке» совершенно нечем было заняться, а от отсутствия движений его стареющее, маленькое, кривое тело начинало ужасно ныть. Стукнувшись рукой о перекладину, он едва сдержал возглас: этот маленький деревянный закуток, состоящий в основном из тяжелых переборок на потолке и поперек комнаты, едва ли можно было назвать каютой. Хотя здесь было даже маленькое окошко, в котором непрестанно мелькали чьи-то стоптанные сапоги, а по утрам даже заглядывал солнечный свет. — Все, отец? — Гейб, сгорбившись, сидя на нижней лежанке, все еще держал книгу в руках, но его ярко-зеленые бегающие глаза явно уже были где-то не здесь. — Я могу идти? — взгляд устремился в потолок. — Конечно, иди, — он и сам собирался подняться наверх. Сын, словно забыв о нем тут же, хлопнув громко книгой о столик, ловко избегая столкновения своей выцветшей шевелюрой о тяжелые брусья, стремглав взбежал вверх по ступеням. Тирион медленно поднялся по узкой лестнице и зажмурился от солнца и плотного теплого ветра. А когда открыл глаза, прямо перед его носом мелькнули чьи-то ноги, обдав ароматом гниющей кожи. К специфическим ароматам, сопровождающим все старые корабли, он давно привык: эти старые, черные, скрипучие стены, казалось, были пропитаны не смолой, а содержимым выгребной ямы, простоявшей на жарком солнце не один день. «Но все же… — Тирион поморщился. – Мы недавно были в Штормовом Пределе, не мог он найти себе подходящую обувь?» — Взять, взять, еще! — один из матросов, с надувшимися широкими рукавами рубахи, подавая неведомые для Тириона знаки, задрал свой острый нос наверх, держа скользивший в его руках канат. — Хо! — он вцепился и немного подпрыгнул сам, а Тириону показалось, что вместе с гулким ревом надутого серого паруса, палуба сама треснула и качнулась. Обойдя откинутый люк, из которого веяло холодом, и ловко перепрыгнув натянутый канат, он едва не налетел на еще одного человека. — Рюр?.. Руп? — он точно знал, как зовут этого покрытого глубокими морщинами с крупными зубами. — Брун! — Да! — Кивнул довольно улыбнувшись Брун, и его кисточка на красном тюрбане качнулась. — Первый помощник. Лорд Десница Тирион, — добавил он учтиво и смачно сплюнул, продолжая молча улыбаться и разглядывать его. «Что ему надо?» Помощник капитана заметил кого-то за Тирионом и махнул рукой. — Эй! Да! — он тыкнул грубым пальцем над его головой. — Да, ты! Иди! — Лорд Тирион, — подошел Эли с ведром и шваброй. Его красивый сюртук лишился своих пышных рукавов, а обнаженные слабые тонкие руки покрылись красными пятнами. Больше ничего не говоря, он быстро затер плевок, оставленный Бруном и, вытянув швабру вдоль себя, замер сам, изучая взглядом высокие голубые небеса. — Второй Капитан Бруно желает что-то еще? — неожиданно отчеканил он. — Нет, нет, — махнул тот лениво рукой. — Можешь идти, мальчик, — он посмотрел на Тирион своими мутными глазами и сказал: — Я сделаю из него настоящего мужчину. А не это вот все. Иди, иди… Эли, не глядя на Тириона, поднял ведро и развернулся, держа спину так прямо, словно проглотил шест, но у него были еще к нему вопросы. — Эй, Эли, не уходи. Они отошли к борту, разместившись между связанными снастями и опасно низко покачивающейся шлюпкой. Тирион опасливо посмотрел на этот дребезжащий от ветра деревянный хребет, что завис прямо над ним, и тоже решил отойти, встав на большой крюк и облокотившись о черные, потрескавшиеся перила, рядом с Эли. Волны с шумом бились о судно, растворяясь пеной, а дальше море дребезжа уходило в самый горизонт, сливаясь с синим небом, на котором клочками зависли редкие облака. Вокруг не было ничего, кроме этой бесконечной синевы и снизу, и сверху, даже птицы уже не сопровождали их. «Горячая Апельсинка» шла на всех своих потрепанных парусах, пропуская сквозь дыры золотые лучи солнца. Впрочем, это был единственный целый корабль в Штормовом Пределе, капитан которого без вопросов согласился плыть. У Джона Сэнда хватило ума спрятать свое корыто подальше от боя, а благодаря Джону Сноу он без вопросов предоставил им свое судно. Но лучше бы он этого не делал, снова подумал Тирион, тогда, быть может, они пробыли бы в замке еще какое-то время, а там глядишь Королева бы подуспокоилась и передумала плыть в Дорн. Один из кораблей Королевской Гавани мог без труда отплыть с ней в столицу, а он, десница Короля, сам бы отправился к Принцу Дорна. — Как Королева? — Тирион навещал ее каждый день, только сегодня еще не был. Дейнерис всю дорогу была грустна и молчалива, и не желала выходить из своей каюты. Иногда она даже не отвечала на его вопросы, да что говорить, просто словно не замечала его, неотрывно смотря в открытое окно, будто бы видела там, в небесах, то, что не видят другие. И это сильно беспокоило Тириона. — Что ты думаешь о ее настроении? Эли пожал губами, будто бы думая, что стоит знать Тириону, и старательно ковыряя свои грязные ногти, сказал: — Она расстроена из-за своего дракона. Говорит, он был ей будто бы… ребенок. Но разве это может быть, Тирион? Я видел то, что от него осталось, я спускался к морю, — в голосе Эли был даже не страх — ужас, — как можно любить …это? У меня была собака в детстве, Пушок, я любил его, но он был милый, маленький и мягкий, а это, это страх божий. Так что не думаю, что она в порядке. «Но не так уж все и плохо. С тобой она хотя бы говорит». — Не стоит тебе спорить с ней. Просто слушай, что говорит Королева. Сейчас это все, что мы можем сделать. Эли уверил его, что у него и мысли не было спорить, что даже, если, он сто тысяч раз не согласен, он все равно соглашается с ней. — Сегодня она сказала «спасибо». Я расчесывал ей волосы, а после она поблагодарила меня, — он почему-то говорил это шепотом. — Откусила два раза грушу и может быть, но я не уверен, съела немного куриного рагу. — Рагу было отменное. Жаль, что куриц больше нет, — вздохнул Тирион. Эли был единственный, с кем она хоть как-то общалась, а сам Тирион давно понял, что как бы она не улыбалась и как бы не была вежлива, друзьями им никогда больше не стать. От Серого Червя тоже не было никакого толку — на его лице не было ничего, кроме вселенской тоски. Как и в его словах, и, очевидно, вместе с мужским достоинством, он лишился и чего-то еще, того, что есть у других людей, то, что некоторые безупречные искали в борделях Мейрина. «Странно, у Вариса это было. Душа? Может быть, какая-то часть ее точно». Оставался еще Джон Сноу. И в других обстоятельствах он бы даже закрыл глаза на некоторые вольности, лишь бы она вернулась в Королевскую Гавань не в худшем состоянии, чем уехала из нее. Но после того, что случилось, после того, как именно он убил дракона… «Она любила его, а он убил ее, а потом ее зверушку, которая была для нее, как дитя… Чем не сюжет для поэмы?» Тирион подумал о Бране и внутри у него все сжалось, и он знал почему. Страх. Именно ему придется отчитываться об этом путешествии, объясняя королю, почему они свернули в Штормовой Предел, почему не вернулись потом в Королевскую Гавань, почему жену Короля сопровождал ее бывший любовник, и почему, наконец, хотя он надеялся, что это исправится, Королева молчит и лишь одно можно видеть, глядя в ее пустые глаза — безумие. И еще много почему, которые случатся на их пути, он был почти уверен в этом, а его не пройдена и половина. Выйдя из-за своего укрытия, сквозь натянутые канаты, рядом с ютом, он сразу увидел белое пятно Призрака, а значит рядом должен был быть Джон Сноу. Туда он и отправился, и уже проходя грузовой люк, увидел его черную фигуру на капитанском мостике, рядом с капитаном Сэндом. Джон на удивление быстро оправился после того, как опять был ранен, хотя на осунувшемся лице его еще были следы чужих кулаков, а его вцепившиеся в перила руки, возможно, говорили о том, что и стоять ему было нелегко. Тирион быстро взбежал по трапу, и прижавшийся к ноге хозяина Призрак лениво встал на ноги и мотнув большой головой в его сторону, обнюхав воздух, сразу привалился обратно, свесив из пасти свой мясистый красный язык. Джон кивнул Тириону, молча приветствуя, не переставая при этом трепать Призрака между расслабленных ушей. — Джон. И снова рад тебя видеть, — он все еще не мог определиться, было ли ошибкой взять Сноу с собой в Дорн. — Я рад, что хоть кому-то полегчало. — Наш Джон крепкий орешек, — по-доброму проворчал капитан. — И видимо его берегут его боги. Я не удивлюсь, если однажды его убьют, а он снова воскреснет. Я слышал историю… — он прикоснулся к руке Джона, и тот. пряча улыбку, мотнул головой. — Может, так уже когда-то и было, — Тирион решил хоть как-то вывести его из этого молчаливого ступора, в открытую рассказывая чужой секрет, — а мы просто чего-то не знаем. Да, Джон? Под этим серым тяжелым взглядом Тириону показалось, что он стал еще меньше, а Призрак заерзал, ворча и косясь на него своим красным глазом. — Это невозможно. Вернуться живым. — А как же? — Сэнд поднял большой палец кверху, тараща свои черные, круглые глаза. — Я слышал… — опустил палец в сторону, где была каюта Дейнерис. — Все это сказки, Джон прав, — Тирион старался быть беззаботным — еще не хватало чтобы кто-то где-то приплел его имя ко всем этим историям с воскрешением. — Которые вас не касаются, капитан. Тут же ему захотелось уйти и, посвистывая, чувствуя за собой взгляды, он спустился с трапа, бросив назад: — Хоть ты и неубиваемый, Джон, но в следующий раз я бы на твоем месте поберег свою голову, — он обернулся и приложил палец к виску. — Это очень ценная часть. За ужином, кроме сына и вязкой каши с кусками соленого мяса, больше похожего на подошву, с ним были Эли и Серый Червь. Солнечный день, очевидно, как-то благотворно повлиял на всех, и даже безупречный, молчаливый обычно и нахмуренный, медленно и методично выскребая свою тарелку, вступил в общий разговор: — Нам повезло, люди Яры больше знать, как сражаться в море, но не на берегу. Человек на башне ворот не заметил безупречного. — Но люди капитана вообще не военные, — заметил Тирион, отламывая хлеб. — У нас есть Безупречный. Есть Джон Сноу. Я открыть ворота и пришли еще люди. — Ваша стратегия сработала, Серый Червь. Жаль, что вы не посвятили меня, оставив с Королевой. Я бы мог улучшить, доработать, так сказать, ваш план. — План и так был хорош, — упрямо повторил Червь, скребя ложкой по тарелке. — Хороший план и удача. — А я? Разве, м-м, никто не видел, как я стрелял из лука? — пережевывал Гейб последний кусок мяса. — Я спас Джона и убил того старика. — Хорошо, что меня не было там, — испуганно сверкнул черными глазами Эли, он пугался каждый раз, как разговор сворачивал в обсуждение боя и смерти. — Конечно, ведь ты прятался, словно какая-то девка! — Эли на его слова будто снова испугался и склонил курчавую голову. — Гейб, то, что человек — женщина, не всегда означает, что этот человек трус. Или глупец. История знает немало достойных, как минимум, смелых женщин. Например, наша Королева Дейнерис. Я помню… — Так она Королева, отец, — он сказал это так, словно титул означал кожу броней и запас в сто жизней, или словно никто не посмел бы поднять руку на женщину, называющуюся Королевой. — Да, Королева, и должна показывать пример доблести своим подданным, в этом ты конечно прав. Так же, как, например, нынешняя Королева Севера, очень смелая и умная женщина. Умная, прежде всего. И твоя тетя, Серсея, вот уж кому твердости было не занимать. Не женщина — кремень. Серый Червь стукнул ложкой и почти убил его взглядом. — Серсея умерла, — напомнил Гейб со своим обычным простодушием. — Да, — он решил договорить до конца, как бы не было больно, тем более безупречный явно на что-то намекал своим взглядом. И явно что-то очень нехорошее для Тириона. — Ее казнила наша Королева. За множество нечестивых поступков, — Серый Червь медленно кивнул головой, — но эти поступки, как бы не были они ужасны, на это способна только воистину смелая женщина. И кто теперь скажет, что женщины слабые? Но, кстати, — он вспомнил с облегчением другой пример, — Мия, сестра Джендри Баратеона, ты видел? Видел, как она заткнула за пояс всех этих лордов, когда они назвали лорда Штормового Предела тряпкой? Гейб довольно заулыбался и закивал головой, Мия ему нравилась, и Тирион подумал, что такая жена вполне могла составить Гейбу хорошую партию. «Когда все закончится, надо будет навестить Джендри: может быть, к тому времени его сестра еще не охомутает какого-нибудь лорда». — Я все же рад, что все закончилось, — сказал Эли. — Я не умею махать копьем и мечом, как они, и не имею столько мужества, как наша Королева. Очевидно, моя судьба — прятаться и бояться, и это не раз спасло мне жизнь. — Нельзя полагаться только на везение, Эли, — серьезно сказал Гейб. — Чтобы победить, мы должны бороться. Наша судьба — в наших руках. Мы сами ее…делаем. Сами выбираем путь. «Все-таки, он мой сын». — Молодец, Гейб. Сквозь скрип старого корпуса корабля он услышал шорох: ночной дождь густо осыпал все вокруг. Гейб громко дышал во сне, иногда всхрапывая, и эти ночные звуки не давали Тириону уснуть. Он осторожно развернулся в своем гамаке набок, натянув на голову старый, пропахший табаком и еще бог знает чем плед, и зажмурил глаза, стараясь стереть эти золотые назойливые искорки, все еще прыгающие перед ним от качающегося на потолке фонаря. Незаметно опустившийся сон наполнил все вокруг жарким ароматом распустившегося сада: стойким горьковатым черемушным и еще множества цветов, которых он не знал. Стало тепло и солнечно. Тирион взглянул наверх — в зелень листвы, где мягко игрался солнечный свет. Над ним склонилось лицо с зелеными прищуренным взглядом, такое родное, что захотелось плакать. — Джейме, — сказал он, ничуть не удивляясь. — Ты умер. — А, пустяки, — его брат, весь в белом и сияющий, как бог, подбросил орешек, как он часто играл в детстве, и, смеясь, поймал его ртом. — Прости, я давно не был в Кастерли, не навещал тебя. — Пустяки, — Джейме красиво сдвинул бровь и развел руками, и обе они были живые, а его пальцы, казалось, светились мягким светом, как и все вокруг. — Это ж просто сгнившие кости, — он посмотрел на Тириона, и его светящееся лицо стало серьезным. — Остался только ты. Убей Королеву. Убей Королеву, — грозно сказал он. — Убей Королеву, отомсти за семью. Его лицо посерело, как и его сверкающие одежды, солнце исчезло и пошел дождь, холодной стеной скрывающий образ его брата. Тирион мигом вымок и замерз, всматриваясь в потоки воды, скрывшие все вокруг. Вода беспощадно заливала глаза, и он зажмурился, а потом проснулся в жаркой и душной темноте и, прикоснувшись к своему горячему, потному лбу, откинул одеяло. Это был лишь тревожный сон, обманчивый, как и все сны, игры разума, вытаскивающие наружу наши самые потаенные желания и страхи, в миг наибольшей уязвимости. Тирион осторожно посмотрел вниз: Гейб продолжал храпеть, нервно дергая торчащим кадыком и раскинув широко ноги, почти потухший фонарь вздрагивал от непрекращающейся качки, а дождь теперь было едва слышно. Добрый глоток красного окончательно привел его в норму. «Почему Джейме сказал, что я теперь один? У меня ведь есть сын», — что-то сродни колкой обиды свербило внутри: Джейме говорил так, словно настаивал, что Тирион ошибается, что Гейб — это все-таки не его кровь и плоть. Накинув сюртук и еще отпив из бутылки, он поднялся по лестнице и, свернув в коридор, замер, вжавшись в сырую, всю в подтеках воды стену — хлопнула дверь и послышались чьи-то шаги, осторожно хлюпая по мелким лужам. Этот отсек занимали лишь люди Королевы и Джон, и Тириону стало интересно, кто из них тоже не спит этой ночью. «Так, Джон. Куда, интересно знать, он направился». Тирион почти не удивился, когда тот притормозил рядом с освещенной с обоих сторон дверью Дейнерис. И перестал дышать, когда Сноу занес ладонь для удара, понимая, что, как обязанный исполнять долг десницы Короля, лучшее, что он сейчас мог бы сделать — это, как ни в чем не бывало, выйти из-за своего укрытия и своим появлением препятствовать этой встрече. Но ему почему-то хотелось, чтобы Джон ударил по этой двери, а когда Сноу все же, так и не постучав, быстро пошел дальше, его настигло разочарование — вот, что почувствовал Тирион. Он чуть не стукнулся лбом, когда пол под ним немного качнулся, и Тирион вспомнил недобрым словом хозяина этой старой калоши. Шаги Джона исчезли в темном коридоре, а когда хлопнул люк, Тирион остался наедине со своим бьющимся сердцем и редкими звонкими каплями, падающими с потолка. Напомнив себе, что он вообще-то тоже собирался подышать свежим ночным воздухом и посчитать звезды, Тирион, осторожно обходя лужи, пошел вслед за Джоном. Остановившись у дверей в королевские покои, он прислушался: за черной дверью, обитой жестью и странными жестяными цветочками, воплощенными чьим-то извращенным вкусом о красоте, стояла полная тишина. «Да что ты!» От нового толчка он не удержался на ногах и упал прямо в лужу, раскинув руки и ноги, и, шипя и ругаясь, даже не надеясь, что про себя, поднялся. — Лорд Тирион? Видимо он-таки умудрился ударить ногой об ее двери. Дейнерис, словно какое-то черное привидение, держа в руках свечу, стояла в проеме. Ее бледное лицо исчезло в темноте. — Королева? Отряхнувшись, он заглянул в темноту открытых дверей. Ничего не оставалось, как войти к ней. Дейнерис в черном широком платье, разрезанным на спине толстой косой, стояла у открытого окна. Мелкие капли серебряными мухами падали внутрь, на ее лицо, на это траурное одеяние, а на полу растеклась уже внушительная лужа. В комнате было сыро и холодно, и лишь слабая свеча освещала все вокруг. — Знаете, Тирион, я всю ночь смотрю на этот дождь. Сколько его уже приняло море? — она посмотрела так, словно ее глаза были слепы, да там и нечего было видеть — весь мир в этом маленьком полукруглом окошке поглотили эти зависшие мелкие капли. — Столько же слез пролили матери по всем своим потерянным детям? Или больше? — она пожала плечами. Тирион потянувшись на цыпочках прикрыл створку, и Дейнерис, вздохнув, села в кресло у столика, аккуратно поставив свечу. — Вы, верно, думаете, что я сошла с ума. Думаете: «Конечно, она безумна — что еще можно ожидать от Таргариенов, сколько детей она сама уничтожила, заставив рыдать их матерей? Как она может понять? Называть ужасных драконов, место которым лишь в давно мертвых мифах, своими детьми…» Так вы все думаете, — сказала она устало и уверенно. — Я — нет. Она улыбнулась уголком губ. — Я знаю, Тирион, вы всегда знаете, что сказать, сказать так, что даже если все понимают, что это ложь, то и вы это понимаете. Он подтащил стул ближе и сел рядом с ней. — Знаете, Королева, Дейнерис. А я ведь любил свою семью. Большинство из них вряд ли можно назвать примерами для подражания. Я любил отца, не удивляйтесь! У нас сложные были конечно отношения, но я любил его и страстно желал, чтобы он любил меня. Это не было взаимно, за это я его и убил. И сестру свою я тоже любил, хотя найдется мало людей, кто не назовет Серсею чудовищем. Ее я, правда, не успел убить, хотя и желал одно время, это сделали вы. Она прикрыла глаза и трагично вздохнула. — Тирион. — Я к чему все это, — он качнулся на стуле. — Нам не дано выбирать отцов, сестер, детей. И даже ненавидя кого-то из своей семьи, мы все равно любим их. Так уж мы устроены. И вы хотя бы не желали смерти своим детям. Так что я бы поспорил, кто из нас безумнее. Он смутно вспомнил недавний сон — там было что-то важное; кажется, это был Джейме и много солнца, он что-то говорил ему, но Тирион уже забыл, осталось лишь смутное, идущее холодом по плечам, чувство тревоги. А может, просто в каюте Дейнерис было прохладно. — Не надо разговаривать со мной, как с умалишенной, Тирион, — равнодушно сказала она. — Я знаю, что мои драконы — не дети. Всегда это знала. Просто у меня не будет других. Не будет семьи, чьей бы женой я не была. Ты ведь понимаешь. — В нашем мире есть тысячи вещей, которые могут принести счастье. Или хотя бы покой. А все эти родственники — если честно, от них лишь проблемы. Вы ведь понимаете. Но кажется, он выбрал совсем неподходящее время для шуток. Да и шутка вышла довольно злой. — Простите, Ваша Светлость. Должно быть, когда я упал, я ударился головой. Ну, вы ведь видели, когда открыли дверь. Глупый карлик лежал на полу в луже воды. Дейнерис молчала, сидя с прямой спиной и, не мигая, глядела куда-то вглубь себя, и только ее подрагивающие сжатые пальцы делали ее живой. Это молчание было невыносимо. — Так что вы думаете? — Я должна вернуться туда, — задумчиво сказала королева. — Куда? Мы возвращаемся в Штормовой Предел? — Нет, Тирион, мы плывем в Дорн, — она неожиданно посмотрела на него, и черты лица словно ожили. — Нам же надо решить все эти вопросы с Принцем. Мне надо в Дорн, — быстро повторила она дрогнувшим голосом, и он не знал радоваться этому — тому факту, что Королева все еще помнит цель их путешествия, — или бояться. Но до Дорна было еще пару дней пути, а его тревожные забытые сны разбудили его посреди ночи и, кроме того, выйдя из своей каюты, он, кажется, хотел подышать свежим воздухом. Поднявшись на палубу, сырую и скользкую от прошедшего дождя, он вдохнул эту тяжелую и влажную уходящую ночь. Было тихо и, казалось, их спящий корабль застыл во времени и пространстве, повиснув в застывшем ватой сером тумане, тускло подсвеченным изнутри восходящим солнцем. Только пройдя несколько шагов, среди черных снастей и балок, он заметил светлое пятно Призрака, а затем и Джона, такого же неподвижного и темного, как и все вокруг. «Что он там видит, в этом тумане?» Джон посмотрел на своего лютоволка и положил руку на его крупную голову, и вся эта лохматая, ставшая за время странствий палевой масса, всколыхнулась. Наверное, он что-то сказал ему: Призрак снова замер, прижавшись к ноге, а его хозяин устремил свой взор в небеса. Среди этих темно-серых, рыхлых, будто бы падающих вниз туч, Тирион увидел черную точку. Она появлялась и исчезала снова, скрываясь в сизых подтеках неба, и с каждым появлением делалась все отчетливей и крупней. «Это просто птица», — все еще уверял себя Тирион, стараясь не обращать внимание на все быстрей и быстрей колотящееся сердце, но теперь, когда это опустилось еще ниже, сомнений не оставалось — это дракон. Дрогон медленно парил, раскинув крылья, вытянув шею и длинный хвост, и отсюда, если не думать о том, насколько высоки небеса, вполне сходил за черного воздушного змея. Но дракон не был детской игрушкой, напомнил себе Тирион, — это ужас, огонь, который пожрал Королевскую Гавань и множество людей. «Почему он здесь? Чувствует свою мать? Или, быть может, она сама призвала его?» Он почувствовал себя маленьким и беспомощным, в этом глубоком море без берегов, где из живых только холодные рыбы, которые с удовольствием обглодают его кости. — Джон! — его голос потонул в вязком липком тумане. Джон обернулся и посмотрел куда-то сквозь Тириона, и от этого взгляда еще больше заныло в груди. Он обернулся, боясь увидеть ее и понять, что все его подозрения, все страхи, о том, что Дейнерис хоть сколько-нибудь изменилась, были верны, что он оказался прав, как часто бывает. Но за спиной не было ничего, только застывшие паруса грот-мачты и решетка открытого люка на палубе, зияющая черным квадратом. «Нет, не говори ей». Он шагнул вперед и, прикрыв глаза, замотал головой, и по лицу Джона, с облегчением понял, что он согласен с ним. А Дрогон, меж тем, снова вынырнув в сиянье рассвета, сместился на восток, и через минуту стал черной точкой, едва ли похожую на дракона. По мере того, как он исчезал, Тириона отпускало, и страх внутри перестал причинять боль, а только ровно и тяжело ухало, отдаваясь в затылок. За это время туман немного рассеялся и сквозь него стал виден блеск воды, ровной и спокойной. Наутро Дейнерис неожиданно появилась на завтраке и, как ни в чем не бывало, села за общий стол. Черное платье она сменила на темно-синее, а ее аккуратно зачесанные косы, были хоть и не так причудливы, как обычно, но все же подсказали Тириону, что дела идут на поправку. Королева была мила и сдержанна, и даже не отказалась от глотка вина, приветливо улыбнувшись Гейбу, услужливо налившему арборское в ее бокал. Лишь когда появился Сноу, она тотчас же встала и сославшись на то, что уже сыта, быстро удалилась с гордо поднятой головой, даже не взглянув в его сторону. Больше он за общими посиделками не появлялся, и когда попадал в поле зрения Тириона, был или с Призраком, неизменно прикасаясь к нему рукой, словно боясь потерять, или в обществе капитана. Вечерами Тирион посещал королевскую каюту и рассказывал Королеве об обычаях и истории южной части Вестероса. В остальном все было тихо и спокойно: море, повторяющиеся изо дня в день события и люди. А в назначенный час, обогнув Перебитую Руку, они достигли теплых и солнечных берегов Дорна, наполненного криками прибрежных птиц и яркими парусами, и усыпанного пушистыми шапками сочной зелени, среди которой множеством белых башенок возвышалось Солнечное Копье, подпиравшее синие небеса большим золотым куполом и высоким стальным шпилем, ослепительно сиявшем на солнце.