Все ради любви

Арья

Лошади увязали в изъеденной сырой грязи, а телега и кибитка еле плелись растянутой вереницей по размокшей дороге. И хоть река, вышедшая из берегов, осталась далеко позади, Арье казалось, что все Речные Земли теперь — это сплошное озеро, с торчащими из него ивами, липами и дубами. — Малика, скоро это закончится, наконец-то, — тяжело вздыхая, сказала бородатая девушка Арье. — Видишь тот холм? Это Высокое Сердце, — она напряженно улыбнулась детскими розовыми губами сквозь золотящиеся завитки своего необычного лица. — Я знаю. Я уже была здесь. Арья звонко стукнула себя по лбу, убив еще одного назойливого комара. — Везде-то ты была, Малика, — снова тихо защебетала девушка. — Во всем Вестеросе, в Эссосе, даже в землях, которых я и не знаю. Даже Абель не знает их, а он знает все на свете. Я спрашивала его, а он не знает, — это словно казалось ей невозможным. — Но ты так рассказываешь, что мне хочется тебе верить. Это значит, что у тебя хорошо получается притворяться, Малика. Ты можешь стать актрисой, — уверено сказала она, закивав головой. — Можешь поехать с нами. «Все это было». — Я знаю. Мне уже предлагали. Одна актриса. Она звала меня с собой. Сюзанна всегда улыбалась, как успела понять Арья, как бы не было ей трудно и тяжело. Когда-то она хотела играть на сцене в этом бродячем театре, с которым сейчас путешествовала Арья, но даже со сбритой растительность на лице, маленькая и тщедушная, с крючковатым носом и маленькими зелеными глазками под широкими рыжими бровями, Сюзанна вызывала лишь смех, даже в самых трагических сценах. «По моим глазам текли слезы, такова была моя роль, но я, слыша этот смех, как бы случайно трогала себя за лицо, думая, уж не выросла ли моя борода за время, что я была на сцене? — рассказывала она, покачиваясь на своей желтой лошади. — Как ни странно, лицо было гладким, но я больше не могла лить слезы, мне хотелось смеяться вместе с всеми этими людьми и после пары сорванных спектаклей, Абель сказал, что оставит меня, если только я перестану спорить с богами и предстану перед людьми такой, какой они меня создали. И знаешь, Малика, Абель, старый козел, — добавила она тихо и быстро обернулась, — оказался прав. Мы получили больше денег, а я перестала плакать на сцене. Ну, и вообще…» — бесконечный стрёкот Сюзи смешивался со скрипом колес и протяжными щипкам лютни и если она переставала вслушиваться в значение ее слов, то все смешивалось в какой-то бесконечный гул, лишенный всякого смысла. Кажется, она уже слышала эту историю, про то, как Сюзанна перестала стесняться своей внешности, может быть вчера, а может неделю назад — Арья уже и забыла, и все казалось долгим и тягучим: и ее рассказы, и это зависшее неподвижное небо, и бесконечные поля, холмы и поблескивающая черным вода, сквозь высокие шепчущие травы и пролески. Она уже пожалела о том, что примкнула к этой труппе, соблазнившись тем, что они родом с Севера, и пошла с ними на запад, а не по Королевскому Тракту. Абель сказал, что разлившийся Трезубец не даст им пройти прямо на Север, и все равно придется идти на запад, и что ему советовали не приближаться к Долине из-за серой хвори, а он, как хозяин всей этой «шайки, под названием театр» не хочет лишиться даже одного актера. Но Арья бы смогла пройти, ей не страшны были ни сбежавшие зараженные, ни солдаты ее брата, что по словам Абеля заняли все деревеньки и гостиницы вокруг Лунных Гор. Но в тот день, ясный и солнечный, на пустынной дороге было так тихо, что в какой-то момент ей показалось, что она слышит тихий скрип пыли, кружащей в воздухе, а потом вдруг сердце часто забилось, и мысль, что она гнала все это время, обрушилась на нее, как порыв бури в спину. «Матис жив. Я не убила его, как обещала Якену». И как бы она не желала об этом думать, глупо было надеяться, что ей удастся обмануть Безликих. За высокими тополями сразу стали чудиться тени и старые ветки угрожающе заскрипели, громко шелестя листвой. «Я ничего не боюсь», — сказала себе Арья и потрепала Красотку по жухлой желтой гриве. Лошадь качнула головой и, почувствовав под рукой ее сильные мышцы, Арье сразу стало легче. Она распрямила скованную спину и огляделась. Ничего, только лес и дорога впереди. Потом ее догнал этот бродячий театр, притащив с собой шум, смех и мелодию лютни и рожков, и в окруженье этих пропахших дорогой людей ей отчего-то стало совсем легко. Они ехали туда же, куда и она — на Север, заработав все, что можно было заработать в Королевской Гавани. Но после скоропалительной королевской свадьбы в город набилось такое множество театров, певцов и фокусников всех мастей, что доходы упали и старый седой Абель решил, что пора домой. «Пора домой», — довольно подумала про себя Арья и отчего-то решила, что это компания для нее самая подходящая. А теперь уже было поздно поворачивать назад, и ей не оставалось ничего другого, как слушать в который раз простодушные рассказы бородатой Сюзи и стараться не уснуть на медленно ползущей лошади. А она должна слушать Сюзи и отвечать ей, иначе, оказавшись одной в этой толпе, назойливые мысли будут снова сверлить ее голову. Наконец они достигли подножья холма. Красотка тяжело ступила на сухую землю, и Арья, ударив сапогами по округлым мохнатым бокам, прибавила ей ходу, обгоняя остальной обоз, оставляя позади Сюзанну, разноцветную скрипучую кибитку и усталого пятнистого пони с грязным длинным хвостом. Все эти цветные тряпки, усталые лица и блеск монист запрыгали перед глазами, и она потянула поводья, думая, что слишком быстро разогнала лошадь. Красотка громко заржала, подпрыгнув на задних ногах и вместе с этим криком смешались другие беспокойные звуки: вскрики, ржание и какой-то вой. — Тихо! — пыталась она успокоить ее, а перед глазами словно все поплыло, как тающий сон, и все затряслось, и массивное тело лошади, и далекие кусты, и застывшие облака. Арью затошнило от этой качки, а все силы ушли на то, чтобы не свалиться с лошади. «Что происходит?» Она зажмурила глаза и почувствовала, как падает, и в тот же миг, кто-то схватил ее под руку. Тряска закончилась так же быстро, как и началась, и хватка на ее локте исчезла. — С тобой все в порядке, эй? — голос, кажется мужской, звучал, как сквозь вату. Обернувшись, она увидела его — молодого мужчину, почти юношу, с ярко-рыжей копной растрепанных волос и крупными, широкими плечами. Арья заметила его пару дней назад, обратив внимание, что он пристально смотрит на нее, и в душе ее что-то шевельнулось, знакомое и вместе с тем неприятное. Сюзанна сказала, что он прибился к ним совсем недавно, много кто желает скрасить свой путь вместе с красивыми актрисами и веселыми песнями. Они появляются из ниоткуда и исчезают потом, и хорошо, если не прихватят с собой скромное добро или не уведут красотку или лошадь. — Нормально, — ответила она и пришпорила. Но глупое животное недовольно зафыркало, тряся головой и не сдвинулось с места. — Кажется, твой конь не слушается тебя, — смеясь, он легко обогнул ее на своем сером жеребце и, встав спереди, стал казаться еще крупней. — Это не конь, а лошадь. Она просто испугалась. — Тебя зовут Малика? — он снова улыбнулся и сощурил ярко голубые глаза. Сейчас она заметила, что все лицо его покрыто бледными, густыми веснушками. — Не думаю, что это твое настоящее имя. А мое настоящее — я Микка. Конечно, вот откуда ей кажется, что они знакомы. Она вспомнила того, другого Мику, рыжего сына мясника. Это было тысячу лет назад, Мику убил Пес, и ему уже никогда не стать таким, как этот Микка. — И что? — ей совсем не хотелось говорить. Арья наконец заставила Красотку двигаться дальше, между валунами и пучками травы, а Микка видно решил, что раз он помог удержаться ей в седле, теперь имеет полное право ехать рядом. — Ничего, — он, к радости Арьи замолчал. Но лишь на время. — Я знаю. Ты едешь на Север, — снова подал он неприятный голос, словно во рту у него что-то все время было. — Я тоже. Но не в Винтерфелл, как ты, а дальше… «Откуда он знает?» Она остановилась, а Микка, не заметив этого сразу, не прекращая бубнить себе под нос, продолжал ехать вперед. Он обошел большой валун, и только поравнявшись с голой осинкой, остановился. — Ну, чего ты? — на его кажущемся простоватым, плотном лице явно читалась обида. И было еще что-то. Пару секунд понадобилось Арье чтобы понять, что ее так насторожило. Кровь. На его лбу, под шевелящимися от ветра волосами выступала бурая полоска, и даже отсюда Арья ощутила ее ссохшийся железный острый запах, а вместе с тем внутри словно все сковало льдом — такая полоска крови могла остаться, если бы безликий, слишком торопясь, надел чужое лицо. Она машинально прикоснулась к рукоятке своей Иглы. Микка провел широкой ладонью по лбу и кровь исчезла, как если бы это просто была дорожная пыль. Заставив себя поверить в то, что ей просто показалось, она двинулась дальше, и не обращая никакого внимания на этого неприятного рыжего, ушла далеко вперед. На самый верх они так и не поднялись, разбив на ночлег лагерь у небольшой скалы. От аромата жареной крысы, жирной, каких Сюзи, по ее словам, сроду не видывала, рот наполнялся слюной, и даже восторженный и испуганный одновременно взгляд Сюзи, вкупе с заговорческим голосом уже не так раздражал Арью. Небо светилось закатом сквозь облака, а если взглянуть вверх по холму, то на самой его макушке, казалось, светились голубоватым те самые огромные пни, что остались от рощи чардрева. — Там, наверху, живут призраки Детей Леса, — дрожащим голосом поведала Сюзанна и тени от костра танцующие на ее лице сделали ее еще некрасивее. — Я знаю. Я была там. И знаю маленькую старушку с красными глазами, — Арья жадно вцепилась в горячее мясо. — М-м… — Но лесная ведьма умерла! — Сюзи хлопнула в маленькие ладошки, словно обрадовавшись, что поймала Арью на вранье. — Ее не видели несколько лет, а потом охотники нашли ее кости, белые и маленькие, как у младенца. — Может, это и был младенец, — Микка, едва пошевелившись у костра, создал много шума и звуков. — Какая-нибудь крестьянка оставила там своего бастарда или он уже родился мертвым. Может, это была жертва богам… Старым богам, — он замолчал, и Сюзи тоже не смела произнести не звука. Арья едва сдерживала смех, и чуть не поперхнулась, высасывая тонкие косточки. — Вполне возможно, — решила подыграть она ему. — Да, Малика, думаешь это все просто так? — неожиданно серьезно сказал он. — Столько воды… Даже мой дед, что умер недавно не помнил такого. А эта тряска? — его неровный голос вздрогнул. — И то чудовище в море? Ты слышала? Все это не просто так. Тут уж не обошлось без какого-то колдовства. А против колдовства есть только одно верное средство — кровь для богов. Так мой дедушка говорил. — И кто же наслал на нас все эти беды? — Не знаю, Малика, но все же знают, что Король — колдун, а его жена… — он вздохнул. — Все знают, что она сделала. Сюзи ойкнула, а Арье сразу захотелось уйти. — Глупости все это. Я не боюсь. Она снова посмотрела на пни, манящие ее мягким светом. Обтерев жирные руки о пучок травы и вскочив, она пошла наверх, не обращая внимания на предостерегающие крики Сюзанны. Чем выше она поднималась, тем тише становилось, а когда Арья зашла за первый пень, больше похожий на огромный круглый белеющий стол, звуки исчезли совсем, и внизу, в полной темноте, были видны только маленькие искорки костров. В небе уже светили яркие звезды, и глубоко вздохнув эту тишину, она присела на один из пней, опершись ногами на его грубые выступающие по бокам корни. Потом откинулась на спину, и даже сквозь толстую кожаную куртку и плащ почувствовала мягкое тепло, исходившее от мертвой древесины, а прикоснувшись ладонями к его поверхности с мелкими сухими зазубринками, сон мгновенно овладел ее разумом, и глаза закрылись сами собой. Ей снился Винтерфелл, совсем как в ее детстве, огромный и уютный, из серых теплых камней, полный спутанный лабиринтов и темных углов, где можно было спрятаться от Брана или Сансы. Огромное сердцедрево в богороще, шелестящее кровавыми ладошками, и гладь прудов с качающимися на зеркальной поверхности сухими листьями. Перепрыгнув через высоко вздыбившийся белый корень, она снова почувствовала себя совсем маленькой, и склонившись к воде, увидела взлохмаченную шевелюру над детским пухлым личиком и зажатую в руках длинную палку. Осознавая, что все это ей лишь снится, Арья ничуть не расстроилась, а лишь засмеялась своему отражению и вприпрыжку бросилась во двор, думая лишь о том, что увидит сейчас отца и мать. — Арья! — Санса рыжим кузнечиком укоризненно покачала ей вслед головой, а она лишь рассмеялась на бегу и, перепрыгнув через низенькую лавочку, встала как вкопанная. Джон, совсем еще без бороды, и без единого шрама, смеясь, дрался на мечах с Робом, таким же юным и веселым. — Арья! — воскликнул он, улыбнувшись ей, как и всегда, и тут же получил по хребту удар от брата. Его рука коснулась ее головы, тяжело и приятно, и потрепала волосы. Арья зажмурилась, не в силах сдержать нахлынувшего тепла, а когда открыла глаза, взгляд Джона стал тяжелей, а вокруг глаз пролегли морщинки. — Арья, — его голос стал гуще и взрослее. Как и он сам. А в руке был настоящий меч, и густая кровь медленно стекала по клинку. — Арья! — она обернулась. Матис. Кривая красивая ухмылка и блеск синих с фиалковыми блестками глаз, сквозь поднятое сияющее забрало. Он протянул к ней руку в серебристой сверкающей перчатке, словно приглашая пойти за собой. И снова ее позвал Джон, совсем нахмурившись и, как ей казалось, осуждающе глядя потемневшими глазами. Ей стало так тоскливо, и она отступила назад, зажмурившись, а когда открыла глаза, поняла, что окончательно проснулась. Та же тьма и безмолвные звезды, изредка подмигивающие в плывущих облаках. Арья села, завернувшись поглубже в плащ, поверхность пня словно остыла и казалась влажной и прохладной. Мутные туманные лучи от спрятавшейся луны освещали все вокруг: большие неровные круги пней и редкую поросль трав и деревьев, разрезавшие прохладный ночной воздух. Сердце сжалось, когда смутный образ показался сквозь их острые тени, а когда он приблизился, то сквозь туман Арья разглядела Микку, выплывшего из светящейся темноты большим рыжим медведем. «Ты должна бежать», — говорила ей каждая частичка ее напряженного тела и разума, но все ее члены словно сковал холод. — Малика, — белое лицо сияло, расплываясь в тенях и лунном тумане. — Валар Моргулис. Внутри будто лопнула струна, и Арья, стремглав перекатившись на пне, спряталась за высоким корнем. «Это не Микка. Не тот, кого я даже и не знала». И тогда она побежала. В самую ночную мглу, сквозь густые кусты, царапающие руки и лицо. Нога запнулась о что-то и, больно ударившись, Арья покатилась вниз по склону. А потом снова бежала, хромая от боли и глотая жгущий горло воздух, не видя вокруг никого и ничего, пока ноги ее не стали путаться в траве, и она не почувствовала, что проваливается во что-то вязкое и сырое. Вокруг были густая поросль деревьев, и оглядевшись вокруг она не увидела ни холма, ни огней костров, и с каждым шагом только больше увязала в болоте. «Надо остановиться. Подумать», — приказала она себе. И ухватившись за тонкий ствол дерева, перевела дух, только сейчас почувствовав, как все вокруг здесь наполнено густым, удушливым запахом гниющей травы. Пошарив рукой вокруг себя и нащупав выступающую кочку, Арья осторожно взобралась на этот маленький островок, и удерживаясь за то же шатающееся древко, присела. Вода мигом просочилась сквозь траву и ее штаны, и ей захотелось выругаться. А потом заплакать. А быть может наоборот, она так и не решила. «Какого черта? Какого черта я поехала в Винтерфелл одна? Какого черта мы все поехали сами по себе. Ведь и Санса, и Джон, — всем надо было в одну сторону». Громко заквакала лягушка, и что-то заухало, и Арья, вырвав пучок травы, бросила его в сторону шума. «Заткнись». Она сама ощущала себя лягушкой: сырой и маленькой в темноте, да и ума у нее вряд ли было больше, чем у этой склизкой твари. Ведь если бы Безликие захотели ее убить, то она давно бы была мертва, а играть в кошки-мышки — это не в их правилах. Она сама рассказала все бородатой Сюзи о том, что направляется в Винтерфелл, и о том, что была в Браавосе; кажется, даже что-то говорила ей о таинственных поклонщиках Многоликому Богу, веселясь тому, как пугается Сюзи. Микка все мог узнать у нее. Сидеть на кочке всю ночь тоже было не самое умное решение, решила она, и, пощупав вокруг рукой, чуть не провалилась в воду. «Я просто, как слепая, какой когда-то и была в Браавосе». Обрубить деревце Иглой и оголить его от веток оказалось не так уж и сложно и, нащупывая кочку за кочкой, держась за качающиеся кусты и ветви, стараясь не обращать внимания на облепивших лицо мошек, каждый ее шаг становился все решительней и смелей. «Раз, два, три…» — считала она свои шаги, стараясь не думать о том, что может ходить по кругу. Наконец слабый лунный свет осветил перед ней поляну, и пусть под густой травой и была вода, но теперь ее сапоги не проваливались больше, чем по щиколотку. Перед ней раскинулось озеро, поросшее камышом, а на востоке (Арья решила, что он находится именно там) виднелся черной горой склон холма. Справа лес подступал к самой воде, а возвращаться в эти болотистые дебри Арье не хотелось. Опираясь для надежности о палку, она подкралась к самой кромке воды и склонившись обмыла горевшее и опухшее от укусов лицо. Вода казалась почти свежей на вкус, и она вдоволь напилась, а вглядевшись внимательно в чернеющий берег увидела лодку, спрятанную в высокой траве. Лучшего плана и придумать было нельзя: за ночь, даже за пару часов она успеет доплыть до холма и догнать табор. Теперь она даже была согласна на эту отвратительную скрипучую кибитку, лишь бы упасть всем телом туда, где сухо, и забыться сном. Лодка была почти целой, даже с одним веслом и лишь тонкий слой воды плескался на дне. Закружившись вокруг, ее суденышко наконец выправилось и, устремившись носом вперед, поплыло. Впрочем, через какое-то время руки ее начали гореть так же, как и лицо, и Арья поняла, что никуда не двигается, а скорее наоборот ее лодку сносит назад. Она попала в течение, и достаточно сильное, что было несвойственно для озер. Да и озеро само было странным, длинным и скрывающимся за поворотом серебристой толстой змеей. «Здесь нет никаких рек», — упрямо сказала она себе, все еще отказываясь верить в свою оплошность. — Этого не может быть! — устало крикнула она серебрящимся в лунном свете небесам, и порыв ветра развернул поперек ее хлипкое суденышко. Застывшие у воды черные склонившиеся травы и деревья проплывали мимо нее, а Высокое Сердце удалялось все дальше, как и Сюзанна, и ее лошадь, и кошель с монетами на выступающем грязном боку Красотки. Сквозь сон, она слышала монотонный щебет птицы, надоедливым молоточком буравящий ее голову. Лодыжки кололо, а плечо, упершееся в перекладину лодки, затекло, и Арья попыталась сосредоточиться на шелесте вод, чтобы окончательно не проснуться. Шум воды казался слишком громким, и в какой-то момент она поняла, что слышит голоса. Если прямо сейчас перевалится за борт — она сможет проплыть под водой и, быть может, спастись, но положив ладонь на борт, Арья ощутила насколько сильно она устала, и как болезненно разбито все ее тело. Повернув голову, первое, что она увидела — яркий свет и облупленную синюю краску баркаса, а в воде, играя в красно-синих волнах мерцала большая белая рыба. Это были люди Талли, и к отчаянию прибавилась уверенность. Двое мужчин, на чьих серых платьях так же был герб с рыбой, внимательно смотрели на нее. — Кто ты, девочка? — склонясь за борт спросил ее мужчина с черной бородой. — И от кого бежишь? В его голосе ей не почудилось зла, и, взвесив за секунду все за и против, Арья решила сказать правду. — Я Арья Старк… — хрипящий голос разрезал горло, и она закашлялась. — С Севера, из Винтерфелла. Эдмур Талли — мой дядя, — она встала, чувствуя, что ноги едва держат ее и прямо посмотрела на мужчин, отбросив остатки страха. То, что Арья приняла за разлившееся озеро, и в самом деле оказалось рекой: с пару месяцев назад, небольшая речушка, вытекающая из озера Ликов наполнившись дождями и подземными реками, постепенно заполнила старое, всеми забытое русло и простерлась до самого Риверрана. К вечеру они дошли до замка, возвышающимся острыми красно-бурыми стенами в отблесках зари, словно какой-то сказочный странный корабль из камня, непостижимым образом дрейфующий на воде. Башенки и острые флаги казались черными в вечернем синем воздухе, и Арья разглядела, что нижние бойницы наполовину утопли в воде, а поодаль из воды торчали черно-зеленые шапки затопленных деревьев. Когда решетка со тяжелым грохотом поднялась вверх, они вплыли в темный проем, освещенный по стенам факелами, и гвардейцы Талли, что нашли ее на реке Ликов, помогли ей пройти по мостику, брошенному прямо с уходящих в воду ступеней на баркас. Ее отвели в покои, скромные, но явно предназначенные не для слуг, накормили и предоставили большое корыто с горячей водой, но сам лорд Талли так и не появился. Широкая кровать, покрытая шелком, казалась непривычно мягкой и пахла как сладкий розовый куст, но выпив три кружки горячего вина, ворочаясь полночи, прислушиваясь к плеску воды за окном, и думая о том, что в этих стенах росла ее мать, Арья все же заснула, и всю ночь ей снилось, что она рыба, попавшая в сети, жирная и неповоротливая, качающаяся в теплых волнах в окружении склизких нежных водорослей и тины, и ее совсем это не волновало. Стоя перед зеркалом, Арья снова недовольно поерзала плечами, и натянула сползающие рукава повыше. Ее одежда исчезла, а платье, которое висело на стуле, было большим. Да и не носила она уже много лет платья. Бархатное и болотно-зеленое, с фонариками на ее худых плечах — все это было так нелепо. Она сильнее затянула шнуровку на груди и снова ослабила, ложбинка казалась слишком глубокой и пошлой. В дверь постучали. — Миледи, — старик с серыми баками на впалых щеках с цепью, казавшейся слишком тяжелой для его тщедушного тела, сложив вместе ладони склонил голову. — Я мейстер этого замка. Мейстер… — Где моя одежда? — не дав ему представиться спросила Арья. — М-м, — его карие глаза моргнули. — Вашу одежду должно быть починят и вернут вам … леди Старк. Он отвел ее в большую залу, раскрашенную фресками, с высокими открытыми окнами в которых простиралась водная гладь, больше похожая на море. За длинным столом, уставленным блюдами, сидел ее дядя Эдмур, она сразу узнала его маленькие синие глазки и раздавшееся вширь лицо. А рядом, должно быть, была его жена — Рослин, в девичестве Фрей, скромно взглянувшая на нее из-под ажурного платка покрывающего голову и плечи. По стенам стояли с дюжину слуг, некоторые из которых нервно почесывались, а одна парочка беззастенчиво лыбилась друг другу. — Арья, — лорд Талли встал и развел руками. — Это и в правду ты. Ну, — он казался растерянным и все время поглядывал на свою жену, — не стой же там, присаживайся. Чем рады. К тут же громко шаркая ногами бросилась девушка и неловко стуча посудой стала накладывать ей еду. — Если это все для меня, то ни стоило, дядя Эдмур, — Арья отстранилась от пышной груди служанки. — Я здесь ненадолго. Я уйду, как только мне вернут мою одежду и, — она посмотрела на запечённую рыбу, обложенную зажаристым ароматным луком, — и как только поем, пожалуй. — Не думаю, что тебе стоит торопиться. Я дам тебе людей для охраны и лодку. И еще коней, — он ткнул ножом в воздух и звонко стукнул о тарелку продолжая отрезать кусок. — С ними правда проблема. Сама видишь, тут кругом одна вода. Я писал письма твоему брату, нашему Королю, но в ответ он лишь затребовал сотню рекрутов для охраны Долины Арренов, — Эдмур отвернулся, старательно пережевывая и Арье показалось, что он попытался скрыть ухмылку. — Времена сейчас непростые дядя, — ей не хотелось обсуждать Брана. — Но я слышала, что стала теткой? — Сестрой, — укоризненно покачав рыжей головой поправил дядя, при этом лицо его озарила глупая улыбка. — У тебя теперь есть двоюродные братья пяти лет и восьми месяцев. — Алвин и Аксель, что родился в этом году, — тихо дополнила тенью жена Эдмура. — Думаю, я должна с ними познакомиться. С грохотом отворились двери в зал вбежал запыхавшийся полный мужчина, нервно теребя в руках одну из длинных пол своего сюртука. — Лорд Талли! Опять! — Что на это раз? — грозно сдвинув стул прорычал Эдмур. Его жена встрепенулась и тихо вскрикнула. — Окорока и бочка вина! — он всплеснул пухлыми руками. — Глупцы взяли лодку, что была на ремонте, так что не успели далеко уйти. Едва не утопли, бесстыжие бестолочи! — Эдмур! Прошу! — звонко подала голос Рослин, встав во весь свой небольшой рост и нервно перебирая тонкими пальчиками край стола. Дядя, судя по его дергающейся щеке едва сдерживал себя и повернувшись к жене все-таки выдавил улыбку. — Рослин, отведи нашу гостью к племянникам. Она сама желала с ними познакомится. Пройдя по темному коридору, они спустились на несколько ступенек ниже, и Арья с удивлением заметила, что весь пол покрыт тонким слоем воды, словно они и в самом деле не в замке, а на корабле. Ее неудобные туфли вмиг промокли и стали натирать пальцы ног. Она приподняла подол платья, так же, как и Рослин подобрала свой темно-синий шелк. — Простите, леди Старк, что стали свидетелем столь неприятной сцены, — голос ее был хоть и нежен, но явно испуган. — Соседнюю деревню затопило, и многие жители остались не у дел, лишившись крова, скотины и скромных угодий. Я уговорила мужа принять часть из них, поэтому у нас так много слуг, — она по девичьи хихикнула. — Но в этом замке мы словно заперты, вода давно не сходила и неизвестно, когда еще уйдет. Это тяжело и некоторым невыносимо. — Да, я понимаю, много месяцев я провела в море, может, вы слышали. Бывало, что люди, которые ошиблись со своим выбором, не в силах больше терпеть качки, бросались за борт. — О, — Рослин обернулась и поднеся свечу ближе к Арье, тут же отступила назад, словно чего-то испугавшись, — должно быть, это так интересно. Но замок не предназначен для того, чтобы месяцами плыть в море, — она шмыгнула носом. — Вы чувствуете? Здесь все пропахло тиной и сыростью и иногда мне кажется, что снизу, оттуда, — она указала свечей куда-то в тьму, — когда-нибудь выползут страшные гады или другие чудовища. Ведь во тьме может быть все, что угодно. Никто не знает, что прячется в темноте. Наконец, они выбрались на свет — в этой части замка в окне даже виднелся берег, бурый, земляной, и ряд острых башенок за грядой яркой зелени. Гвардейцы в чешуе расступились, пропуская их вперед, и Арья с Рослин вошли в детскую. В маленькой люльке под голубым прозрачным балдахином спал маленький Аксель, посасывая пухлый пальчик. Редкие прозрачные кудряшки торчали из-под ажурного чепца. — Миледи, малыш поел и будет теперь спать час или два, точно, — сказала простоволосая грудастая женщина, должно быть кормилица. — А маленький лорд рисует, как и всегда. Мальчик с темно-рыжими густыми волосами сидел за белым столиком ножками которому служили такие же белые, вырезанные из дерева, рыбы. Столешница была вся в черных пятнах, как и желтые листы, и его руки. — Ах, Уолдер, — пролепетала Рослин и склонилась к малышу, — что тут у нас? Это рыбка? — Маменька, — обрадованно пролепетал мальчик и обнял ее за ноги, оставляя на шелке черные крупинки угля. «Уолдер?» — Разве он не Алвин? Ты сказала, что его зовут Алвин. Рослин обернулась и, пряча оленьи глаза и поджав губы, явно не знала, что сказать. — Ну и что, какая разница. Это просто имя, — наконец она собралась с духом, по крайне мере на вид. — Да, это просто имя, — Арья миролюбиво улыбнулась. — Мало ли кого, как зовут. — Он был мой отец. А они моими братьями. Я обязана помнить их всех, — в ее испуганном взгляде читался вызов, и Арья подумала, что она знает, знает, кто убил ее семью. Никто не говорил об этом прямо, но слухи ходили о том, что младшая из Старков приложила к той бойне руку. — У меня не было другого выбора, Рослин. Они убили моего брата и мать. Мою мать и моего брата. И я тоже должна помнить о них. — Теперь они все мертвы, — ее голос наполнился слезами, и Рослин приложила пальцы к глазам. — И все это в прошлом. Алвин-Уолдер вскочил со стула и, протопав ножками, широко улыбаясь редкими зубами на вытянутом, со скошенным подбородком, лице, измазанном слюнями, протянул Арье листок с черными каракулями. Арья побывала в комнате, в которой в детстве жила ее мать, в давно заброшенной и пыльной. На полу там когда-то, должно быть, лежал пушистый ковер, или хотя бы тростник; теперь под ее ногами был только скрипучий деревянный настил с облупившейся краской. Балдахин над кроватью тоже убрали, остались лишь потрескавшиеся опоры из красного дерева, с едва различимой чешуей и рыбьими хвостами. Пустой, холодный камин и мутные цветные окна, деревянная кукла в свалявшемся сером платье, теперь мало похожим на кружева. Арья провела пальцем по пыльному подоконнику, и взяла в руки каменную яшмовую рыбку, блекло-зеленую, испещренную паутиной черных трещинок. Когда Кейтлин была здесь в последний раз? Хотела ли вернуться в дом своего детства? Часто ли вспоминала своих мать и отца? Теперь Арья уже никогда не сможет задать эти вопросы. От комнаты самой Арьи, в Винтерфелле, ничего не осталось: она обрушилась под натиском ледяного огня Короля Ночи, но остался сам замок, почти все его стены, толстые и нерушимые, чтобы не происходило. Осталось чардрево, под которым молился ее отец, и пруды, черные и теплые. И Санса вряд ли допустит, чтобы хоть одна комната покрылась пылью забвения. Она осторожно толкнула створку окна, со скрипом, но та поддалась, и одно из стеклышек отошло из медной рамки. Арья вытащила желтый стеклянный листик и раскрыла створки. Острый речной аромат сразу наполнил все вокруг. Эти острые обломки башенок, торчащие из деревьев на острове, как сказал дядя, были старым заброшенным замком, и в детстве мама часто играла там со своей сестрой и Петиром Бейлишем, бывшим на воспитании ее деда, Хостера Талли, а его младшего брата часто оставляла на попечение старой и скучной няньки, от чего маленький Эдмар сильно расстраивался. Тогда они еще были детьми, и никто не знал, что Петир, главный рыцарь в девичьих играх маленьких Кейт и Лиззи, убьет спустя годы одну и предаст другую. Странно, но Санса верила, что Бейлиш любил ее, но разве, если любишь, поступишь так? Отдашь того, кого любишь на растерзание дикому псу? Любить — это беречь и заботиться, как мать об их отце, о своих детях, защищать свою стаю. Даже Джон больше печалился о своей королеве, но все же тоже не любил ее, по-настоящему, так как мать любила отца. Иначе бы он не смог. Ведь она же не смогла убить Матиса, ничто бы не заставило ее воткнуть нож ему в сердце, никакие клятвы и никаким богам. Ради этой глупой любви убивают других, но не того, кого любишь всем сердцем. А глупый дядя Эдмар все же по уши влюблен в свою Рослин, иначе в этом доме не было бы дочери их врага, и внуки врага не росли в этих в стенах, расписанных скачущими форелями. Это казалось несправедливым и неправильным. «Матери уж точно бы не понравилось», — подумала Арья. Ей нестерпимо захотелось попасть на этот остров, где ступала нога Кэйтлин Талли, когда она была ненамного младше самой Арьи. Течения вокруг замка почти не было, и она сама прекрасно справилась с предоставленной ей лодкой, отмахнувшись от лодочника и еще одного помощника — худого мальчишки не больше восьми лет с выцветшими желтыми волосами. Сосредоточенно взмахивая веслами и жмурясь от блестящей воды, она увидела, что и мальчишка последовал за ней. Улыбаясь во все свое узкое лицо и стараясь не отставать, он ловко орудовал веслами и даже казалось обгонял ее. «Ах, ты», — прошипела она и, подмигнув своему сопернику, налегла на весла. К свисавшим до самой воды узкими листьями ивам они подошли вровень, но ей хватило пары гребков чтобы войти первой в узкий проход меж деревьев. Обернувшись она увидела, что мальчишка расстроился и, нахмурив белесые брови, сдался, отпустив весла и сложив руки на торчащих из-под коротких штанов коленках. — Да ладно! — одобрительно крикнула она ему и протянула руку. — Прыгай ко мне! Мальчишку-простолюдина звали странно — Роберт, так захотела его мать, что умерла родами. «Наверное, хотела чтобы он вырос хорошим человеком. Желала какой-то иной судьбы», — думала Арья, глядя на взлохмаченную верткую макушку. — Туда, миледи, там, за поваленным деревом, — указывал ей путь мальчик и их маленькая лодка едва пробиралась сквозь затопленные кусты и высокую траву. Наконец, нос их суденышка уперся в землю. Но по сути, ее тут и не было: вся суша представляла собой сваленные в груду камни разбитых временем стен замка, сквозь которые пробирались извилистые ветви кустов с мелкими бледными листочками какие-то мясистые стебли с широкими кожистыми листами, покрытыми желтыми жилками своего скелета. Еще выше, на высоких голых стволах, шапки зелени почти загораживали солнце. Здесь был какой-то особый мир, влажный и сумеречный, наполненный тонким щебетом и всплесками воды. Прямо перед носом Арьи зажужжало, какое-то насекомое размывчатым пятном мельтешило в воздухе часто махая своими длинными крыльями. Роберт резко махнул рукой и поймал кроху, оказавшуюся стрекозой. Он потянул за одно прозрачное крыло, испещренное голубой паутинкой и насекомое недовольно задергало мясистым хвостиком. Арье стало жаль ее. — Перестань, Роб. Отпусти ее. Мальчишка пожал плечами и размахнувшись бросил глупое насекомое. Они прошли вглубь острова, к полуразрушенной округлой стене, всей изъеденной трещинами и дырами от выпавших камней. — Тут было лучше, до того, как пришла большая вода, — поведал ее провожатый. — Только после этого рухнула восточная башня. — Кому принадлежал этот дом? — Никто не знает. Он был здесь всегда, наверное, еще со времен Королей Трезубца, — важно закивал узким подбородком Роб. — Это ты не знаешь, но кто-то должен знать. Мейстер лорда Талли точно знает. — Старый Стручок? — засмеялся Роб. — Ничего он не знает. Он, наверное, даже не помнит, как его зовут, — неожиданно его лицо сделалось серьезным. — Леди Рослин может знать. — Откуда ей знать? Она даже не родилась здесь, — Арье почему-то сильно не захотелось, чтобы Рослин чего-то там знала. — Она добрая, — в его голосе сквозило благоговение. — Добрая не значит умная, умник. Роб побежал вперед и, быстро взобравшись на каменную насыпь, мелькая стоптанными башмаками и загорелыми худыми ногами, исчез в разломанной стене. Последовав за ним, она оказалась внутри полуразрушенной башни, крышей которой служили густо поросшие листвой ветви, склонившиеся к дыре наверху. Внутри тоже не было ничего интересного, только беспорядочно валявшиеся камни, пустые стены и редкая поросль сквозь всю эту разруху. Из стены, немного выше ее головы торчал каменный навес: может, это была часть потолка; может, да кто знает, что это было. Наверное, когда-то все было иначе, когда ее мать была еще ненамного младше ее. Когда восточная башня еще не рухнула, когда здесь была настоящая земля и когда мейстер Талли помнил, как его зовут. Когда маленькие Кэт и Лиза были дамами Петира-рыцаря, и не было нужды еще предавать и убивать друг друга. Но никто не знает, что нас ждет, никто не ведает своей судьбы, даже гадалки и предсказатели вечно все путают, а если и скажут правду, то ты не поймешь ее до самого конца, до того самого момента. Никто не знает, что вырастет из этого мальчишки с неподходящим ему именем. Арья оглянулась — Роберт исчез. С навеса посыпались камешки и ей показалось, что он затрещал, словно опять началась та тряска, как в Старых Камнях. Но это всего лишь Роб прыгал сверху. — Прекрати! Ты мог убить меня! — она пыталась схватить его за верткую ногу. Наконец он перестал танцевать на хлипкой крыше и спрыгнул, тяжело дыша и стоя поодаль. Арья шагнула ближе. Роб сделал шаг назад, и уже не смеялся, явно решив, что он переусердствовал в своем веселье. С накатившим шумом резко пошел дождь, и его волосы вмиг потемнели, а он все стоял поодаль, отфыркиваясь от текущих по лицу дождинок, не решаясь пробраться к Арье под навес. — Иди сюда, промокнешь ведь. Заболеешь, и даже мейстер не сможет помочь тебе, — но мальчишка не трогался с места. — Он ведь слишком стар. Ты сам сказал, — Арья улыбнулась, дав понять, что совсем не злится. Роб сел рядом, и она почувствовала, как трясется его маленькое тельце. Стянув с себя плащ, она подала ему и Роб, помедлив, взял его и торопливо натянул себе на плечи. Они не говорили, думая каждый о своем, и только их дыхание и треск падающей воды нарушал тишину. — Леди Арья, а правда, что вы убили Короля Ночи? — после молчания спросил он. — Правда. — Какой он? Был. Она смутно помнила и почти никогда не вспоминала тот миг. Только секунда, развернувшееся к ней лицо, жесткое и холодное; она даже не могла сказать, насколько оно нечеловеческое, и была ли в тех синих глазах жизнь. Просто знала, что должна сделать это. А когда его рука сжалась на ее горле — смертельный холод — это все, что она помнила. Арья словно умерла в тот момент, и словно безвольная кукла, повинуясь чьему-то неведомому желанию, подняла руку с кинжалом и вонзила в его сердце, видя перед собой только эту бездонную синеву. — У него были синие глаза и лицо смерти, — вряд ли она соврала. Роберт охнул, словно услышал какое-то откровение. — Вы должны были стать королевой, — прошептал он. — Ведь тот, кто убил злодея, должен получить все. — Ты сказок что ли перечитал? — засмеявшись, посмотрела она на его ошалелое лицо. — Хотя вряд ли ты умеешь читать. — Я умею, — упрямо ответил он. — Леди Рослин научила. — Я никогда не хотела быть королевой. Честно говоря, в твоем возрасте я хотела быть мальчишкой. — А я не хочу быть лодочником, — обиженно сказал он. — Но старый Хост заставляет меня. — Думаю ты можешь стать тем, кем захочешь, — она откинула голову на старые камни, и закрыв глаза, слушала, как падают последние редкие капли дождя. — Я слышал многое про вас, про то, что вы убили Короля Ночи, вы летали на драконе и проплыли весь наш мир, были там, где никто не был. Вы почти как рыцарь, только леди. Вместе со своим волком вы убили Фреев, отомстив за свою семью, — его голос дрожал от холода. — Возьмите меня с собой, я буду вашим оруженосцем. Я бедняк, но ведь и вы девушка. Вы сами сказали, что я могу быть тем, кем захочу, — сквозь туман сна она почувствовала, как его теплые маленькие пальцы коснулись ее руки. — А я не хочу быть лодочником. Возьмите меня с собой, леди Арья Старк. Пожалуйста. — Я не рыцарь, я никто, мальчик Роберт, — она встала и отряхнувшись пошла к лодке, чувствуя, как злость наполняет ее. — И со мной нельзя, маленькие мальчики умирают от этого, — Арья обернулась: Роб все еще сидел, накрывшись ее плащом, и лицо его застыло, как если бы он был уже мертв. — Отдай мой плащ и пойдем, а то придется тебе вплавь искать свою лодку. Но Роберт оказался упрямцем: через два дня пути по разлившемуся Красному Зубцу на легком бриге, что дал ей дядя Эдмур, она увидела его желтую лохматую головенку, снующую меж парусов и несмотря на то, что мальчишка видимо избегал встречи с ней, все же Арья испытывала странное чувство тихой радости, о том, что ее слова оказались не напрасны. Что все возможно, если сильно желать. Даже обмануть судьбу.