Все ради любви

Тирион

Все три камина Главного Зала донжона Эрнесто Радзихилла пылали так жарко, что спина Тириона начала течь. Он покрутил в руках серебряный кубок и, присмотревшись, заметил на его чаше едва различимую чеканку в виде черепа. Вино, разбавленное водой, приятно охладило его горло. На этом совете собралось слишком много народу, подумал он, оглядывая сидевших за длинным каменным столом. Королева, это он еще мог понять, куда же без нее, скрывающая грусть за жесткой шерстью своего костюма и сжатым ртом с поднятыми чуть кверху уголками бледных губ, стянутыми гладко прибранными волосами. Ее вечные спутники — Джон Сноу, с тяжелым взглядом и сцепленными напряженными руками, и Серый Червь — даже сидя рядом с королевой, он, казалось, был в тени. Мейстер Пере, насмешливый старик, считающий себя самым умным, и кастелян замка, испуганный, рыжеволосый и слишком молодой для такой должности. Тирион склонился ко все время загибающемуся листу и, придерживая одной рукой дужку своих стекол для глаз, другой осторожно вывел: «Почему кастелян лорда так юн?» Это надо непременно отметить, все имеет значение. От резкого шума рука дрогнула и на бумаге расплылась черная клякса. Тирион посмотрел на источник шума. Капитан Ригос, подкручивая свои черные усы, все никак не мог сесть, то и дело прикасаясь то к лентам на груди, перебирая каждый кусочек металла, то к своему кинжалу, пробегая по украшенной камнями рукояти неожиданно проворными толстыми пальцами. Сквозь верхний край стекол Тирион видел, как Королева пристально смотрит на капитана, как взгляд ее плывет вслед за его движениями, а лицо остается неподвижным.  — Ваше Величество, — Ригос снова склонился и снова сел. — Не сочтите мои слова за дерзость. Ригос очень волновался в связи с тем, что Даарио Нахарис бесследно исчез, больше, конечно, из-за того, что придется как-то отчитываться перед Мюрей, женой принца. Впрочем, сам Принц Клементин явно будет не очень расстроен, решил Тирион, а раз так, то и беспокоиться особо не о чем, возможно Принц даже будет благодарен им, благодарен Королеве, избавившей его сразу от двух проблем. От лорда Радзихилла и от любовника жены. Но все же Тирион не смог побороть искушение внести некоторый сумбур в сложившуюся ситуацию:  — Джон Сноу последний, кто видел Даарио, — наткнувшись на суровый серый взгляд, Тирион заставил себя улыбнуться, — и у нас нет причины подвергать его слова сомнению. Отважный Даарио пал жертвой колдовских пут, и ценой своей жизни приложил все усилия для того, чтобы Королева осталась невредимой.  — Капитан Ригос, я подтверждаю это, — сказала Дейнерис холодно и твердо, кивнув своей высокой строгой прической.  — Но все же, что произошло? Серый Червь было вознамерился вступить в разговор, склонившись ближе к середине стола, но жест руки Дейнерис все же остановил его. Джон, метнув на них взгляд, обернулся на Ригоса.  — Черная бездна поглотила его, Капитан. Лорд Радзихилл пробудил силы, неподвластные человеку, силы, с которыми не смог справиться даже Даарио Нахарис, — от хриплого голоса Тириону стало не по себе. — Он стал другим, иным, не человеком, и никогда больше не смог бы стать прежним. — «Иногда ты можешь быть удивительно красноречив, Джон». Королева глухо хлопнула в ладоши, дав понять, что споры о судьбе наемника окончены.  — Вместе с пленником в Солнечное Копье я отправлю письмо для Принца, где все объясню ему. Как мудрый правитель Дорна, Принц Клементин примет верное решение и сделает верные выводы. На благо всего Королевства. Во имя Короля.  — Вы, Капитан, можете спуститься туда и увидеть все своими глазами. Но я не дам вам гарантию, что вы вернетесь, — все же решил добавить Джон.  — Ваша Светлость, — едва слышно сказал кастелян, глядя исподлобья глубокими мутно-серыми глазами, — с утра я навестил лорда Радзихилла, — он помолчал немного и снова продолжил, — он рыдал, сожалея обо всем, что случилось и просил быть милосердными.  — Мы и так милосердны. Иначе бы его голова на пике еще с утра кормила чаек. — Десница! — от ее голоса Тирион вздрогнул, а Дейнерис слишком мягко, не по-королевски, спросила молодого кастеляна: — О каком же милосердии просил Эрнесто Радзихилл?  — Он желает быть замурованным вместе с женой в том…подвале. Он даже согласен, — кадык кастеляна дернулся, когда тот сглотнул, — согласен быть казненным, но хочет, чтобы тело его было спущено вниз.  — Этого нельзя делать! — неожиданно взвизгнул мейстер. — В этом явно усматривается какой-то колдовской ритуал.  — Я согласен с мейстером, если так сделать, нас ждут последствия. Замок и колодец надо уничтожить, — Джон слишком громко стукнул по столу замком свои сцепленных рук, а взгляд Королевы, слишком долго сосредоточенный на них, и взмах ее подбородка после, словно она пытается от чего-то отречься, как всегда вызвали в нем сожаление, что он многого не знает. «В его серых глазах я увидел страх», — быстро записал он на листок. Строчки вышли корявые.  — Джон, я конечно согласен, что не Радзихиллу выбирать наказание, но это место, пугающее и непонятное, оно не вчера появилось здесь и никто не умер. Ну, кроме нескольких девушек, за что, собственно, он и понесет наказание. Я думаю, Цитадель заинтересуется этим феноменом, и, быть может, разумнее изучить непонятное, чем уничтожить навсегда. У Лорда Северных Врат Дорна осталось много книг, я с удовольствием изучу их и быть может найдется способ понять неизведанное без ущерба для себя. Мейстер, а что же с вами? В отличие от прочих, вами должен двигать интерес, а не первобытный страх.  — Не думаю, что лорд Сноу боится, — губы Королевы дернулись улыбкой. — Я тоже была там. И я согласна с ним. Это надо видеть, Тирион. Это как… как тогда на Севере, вы же прекрасно помните, я знаю. Видеть и чувствовать этот смертельный холод. Видеть эти синие глаза… Мы не должны допустить прихода зимы в Дорне. Замок будет разрушен, а лорд Радзихилл отправится в Солнечное Копье на суд. Хорошо, решил Тирион, он не будет больше перечить Королеве, а позже поговорит с ней; в конце концов, Бран бы мог заинтересоваться опытом Радзихилла, а она, разрушая замок, обрубает все концы.  — Знаете, лорд Ланнистер, а я ведь помню леди Эвелин. Я помню, когда молодой лорд Эрнесто привез ее, красивую и юную, как прекрасная лань. Я тогда только окончил обучение и был отправлен в Северные Врата для накопления опыта, так сказать, — старик, облокотившись на руку, ударился в воспоминания, но Тириону просто казалось, что старое вино развязало его дряблый язык. «Мейстер Пере — последний свидетель.» — черкнул он в своих записях и внимательно глядя на старика, не выпуская пера из рук, приготовился слушать. — Стальные лилии на голубом, как беспечное небо, плаще, я помню их.  — Из какого дома была Эвелин, мейстер? Он потер морщинистый лоб, и на желтой коже расплылись красные пятна.  — Э-э. Забыл. Ни с Севера, и ни с Юга. Точно не с Востока. Я не помню! Да меня тогда это и не интересовало. Но знаете, десница, девушка уже тогда была странная. Я видел ее, видел, как она подолгу стояла в саду, уставившись в дерево или фонтан, и словно не видела никого вокруг себя. Стояла так, пока Эрнесто не уносил ее на руках в покои. Стояла, красивая, как статуэтка. Люси сказала мне, — он вздохнул и в его горле неприятно закряхтело. — Люси — дочка повара. Люси сказала, что ее отец хотел отправить ее в Молчаливые Сестры, но тут так кстати для нее появился лорд Радзихилл и заплатил немало золота для того, чтобы получить благословение.  — Она была безумна? — заинтересованно спросила Дейнерис. — Что послужило причиной этому? Или так было всегда?  — Люси была уверена, что леди Эвелин была просто несчастна. Несчастная юношеская любовь — причина всех зол молоденьких глупых девушек. Кажется, с ее первым женихом что-то случилось, может он бросил ее, а может быть и погиб. Но лорд Радзихилл был очарован ею, да и все мы тогда, — записать все это Тирион не успел и решил, что должен непременно поговорить с мейстером с глазу на глаз за бутылкой красного. — Когда я уехал отсюда на южный берег, его жена была на сносях, но радости в ее глазах я не помню. И странно, но за все время я не слышал ее смеха или даже голоса. Или тоже просто не помню! — он всплеснул руками. — Неудивительно, что крестьяне считали ее ведьмой, ведь все странное и непонятное таит в себе опасность — так уж нам, несчастным людям, кажется.  — Вы мыслите в верном направлении, мейстер.  — И эта маленькая несчастная женщина сгубила лорда Радзихилла, — он выставил свой крючковатый палец в назидание, а его скрипучий голос стал громче. — А вместе с ним и другие несчастные души, заразив своим горем лорда этого замка, как плесень расползлась по камням и ветвям Северных Врат и позволила разверзнуться вратам ада! — он победно посмотрел вокруг блестящими глазами, а Тирион подумал о том, что мейстер сейчас больше смахивает на воинственного септона, что видит в священных писаниях семерых смыслы, которых туда никто и не вкладывал. Что ж, будет разрушен замок или нет, в любом случае эта история займет почетное место в его книге. Тирион еще не придумал ей название, но слушая как-то бессонной ночью стрекот цикад и глядя на переливающийся лунный диск, решил, что из всей его жизни может выйти занятное чтиво. Он сражался, любил, убивал и спасал, был свидетелем падения и воскрешения из бездны сильных мира сего, и сам участвовал в этом, видел драконов, видел Иных — приключений в его жизни хватит не на одну книгу. «Сэм Тарли даже не упомянул меня в той писанине, с дурацким фальшивым названием». А ему было не по себе, что добрая память о нем останется лишь в воспоминаниях старых шлюх. Но теперь у него есть сын, пусть и не тот, что мог бы быть, но все же. И когда-нибудь он непременно прочитает его книгу: да, он, пожалуй, отдаст Гейбу первому увесистый том в богатой кожаной оплетке, пахучей и теплой на ощупь. Когда они вышли, яркое холодное солнце слепило глаза, а противный липкий пот холодил кожу Тириона. Мейстер, завидев Призрака, спешащего к Джону, бормоча трусливо под нос, быстро скрылся за поворотом дорожки, отчего на лице Королевы засияла улыбка. Но лишь на секунду, затем она снова сделалась серьезной и отчего-то расстроенной.  — Тирион, — остановила она его, едва они спустились со ступенек, — я хотела бы поговорить с лордом Радзихиллом.  — Что же вам мешает?  — Ничего. Просто я подумала, — она, жмурясь, посмотрела в синее небо. — Может быть, вы тоже хотите с ним поговорить? Вас так интересует природа того, что тут происходит, и вы можете хотя бы частично удовлетворить свой интерес. Это может быть полезно нам всем. Чтобы знать. Чтобы больше не допустить этого.  — Хорошо, я с превеликим удовольствием, если можно так сказать, воспользуюсь вашей благодетелью.  — Тирион, не надо так. Не забывайтесь, кто перед вами, — легко смеясь, она сказала это так, словно они были старые друзья, словно ему было позволено говорить с ней, как угодно, и это бы не имело последствий. И в то же время он бы совсем не удивился, если бы следующими ее словами был приказ лишить его слишком буйной головы.  — О, конечно же, простите меня, Ваша Светлость, — он решил не ступать на тонкий лед противостояния. — А что, если не секрет, вы хотите узнать у Радзихилла?  — М-м… — задумалась она, говорить или нет, в чем состоит ее интерес. — Мой секрет прост, Тирион, я всего лишь хочу знать на что он рассчитывал. Как он видел свое будущее, будущее в котором Эвелин снова жива. Знал ли он, к чему ведет его путь, или же шел сквозь дебри, не видя цели, — она остановилась, крутя руки, как от холода. — Что было бы, стань она снова такой, как прежде? Он вот так просто продолжал бы с ней жить? То бы он сказал всем этим людям вокруг? Или же они бы уехали куда-нибудь? Или держал ее взаперти?  — Думаю, на этот вопрос он и сам не знает ответа. От любви люди бывает теряют голову, думаю, он свою потерял очень давно. Проживи они эти года вместе, обзаведись отпрысками, кто знает сколько страсти осталось бы между ними. Он счастлив в своем безумии по-своему, он жил лишь прошлым и пытаясь его воскресить был полон надежды. Часто это единственное, что у нас есть. Но что будет, когда мы достигнем цели? Вот она наша мечта, — он топнул ногой о травяную кочку. — И?  — Вы не верите в мечту. Понимаю. Но двое счастливых влюбленных у нас все же есть. Те, чья история хорошо закончилась. Когда мы вернемся в Королевскую Гавань Гейб получит ваше имя, а Пепита мужа с этим именем.  — Да-а… Я наслышан от сына. Нет, я рад, вы не подумайте. Просто, — он смирился уже конечно и даже представлял, как могут выглядеть его внуки, — ну, я не думал, что это произойдет так скоро. Он так молод и глуп еще. А от любви, я повторю, люди часто теряют голову.  — А я верю в них, — Королева вздохнула и на миг стала похожа на простую девчонку с мягкой улыбкой. Но Тирион почти усилием воли заставил себя вспомнить сколько боли и крови было на ее пути. На их пути. — И не думайте, я не наивная дурочка, не думайте так…  — Вовсе нет, Ваша Светлость, — запротестовал он.  — …но кто-то же должен быть счастлив в этом безумном мире. Разве вы против, чтобы это был ваш сын? Ваша кровь и плоть? Ваше будущее. Они уже почти спустились к тюремной башне — плоскому неказистому строению из грубых камней, обвитым почерневшими от ночного холода лианами. Куст рядом с входом поник скрученными листьями, а дверь, открытая настежь тревожно скрипела от ветра. С криком, смешанным со смехом, из дверей выбежала девушка, а за ней стражник в распахнутой куртке. Завидев Королеву с Тирионом, он, ойкнул и низко склонившись, бросился вслед за девушкой, уже исчезающей в лучах солнца на пригорке ведущему к морю.  — Фидель! Стой! — раздался громогласный крик из глубин коридора, и с грохочущим топотом из двери выбежал капитан Ригос. Его ноздри раздувались, а глаза налившись красным почти бессмысленно скользнули по ним. Наконец он понял кто перед ним и раскрыв рот, задыхаясь, прошипел: — Дрянные девчонки соблазнили моих мальчиков и отпустили Радзихилла, — он с досадой стянул тюрбан с головы и посреди буйных черных кудрей заблестела проплешина. Тут же он словно пришел в себя и вытянувшись перед ними прочеканил: — Я найду его, ваша светлость! Девушка, стражник Фидель и Ригос — все они устремились в одну сторону, и переглянувшись с Королевой, туда же направились и они: мимо ряда низких, уходящих в землю построек, мимо небольшого виноградника, где все еще, словно ничего не произошло, крестьяне ухаживали за замершими лозами, дальше, за зеленым холмом, задыхаясь от бега, на скалистом плато они обнаружили толпу галдящих женщин, выкрикивающих самые грязные ругательства и угрозы. На камне сидел Ригос, схватив себя за голову, а по лицу его текла кровь.  — Что здесь происходит? — крикнул Тирион, но никто не обратил на него внимания.  — Кастодия! — на возглас Дейнерис обернулась полная женщина в желтом, с перекошенным и явно недобрым лицом.  — Королева, это наше дело! Он обманул нас! Всегда обманывал! — она размахнулась рукой и в воздухе тяжело перевернулся довольно увесистый кувшин. К счастью, он не долетел до лорда Радзихилла, грохнувшись в дребезги у его подкошенных ног. Руки его, прикрывавшие голову, были окровавлены, сквозь пальцы торчали пучки слипшихся волос, но сам он не просил пощады, лишь плечи его вздрагивали от молчаливых рыданий. — Убийца! — взвизгнула она. «Убийца! Убийца!» — раздались крики и звон бьющейся посуды, а толпа подступала все ближе, скрывая его за своим плотным рядом.  — Ригос! Сделайте же что-нибудь! — но в ответ капитан лишь промычал, качая головой. — Всем разойтись! — он ринулся вперед. Раздался крик, девушки хором охнули и замолчали. И даже разошлись, предоставив их взору стоптанную траву, кучу битой расписной глины и скалы, за которыми Тирион увидел лишь чернеющее море и синее небеса. Он осторожно прошел сквозь притихших женщин и взглянул вниз, где на острых камнях выступах раскинув руки и ноги, кровавой звездой лежал человек. Чайки изредка вскрикивая уже слетались на свежее тело, и вскоре все что выше плеч его было облеплено птицами, дерущимися за содержимое головы лорда.  — Что вы наделали? — он посмотрел на женщин. — Вам всем не сойдет это с рук! Одна из девушек, совсем молоденькая с торчащими кольцами плотных кудряшек, выронила так и не использованную плошку из рук и заплакала, как ребенок.  — Тирион, оставьте их, — устало посмотрела на него Дейнерис. — Пусть идут с миром. Пусть берут что хотят, и уходят, куда хотят. Радзихилла достаньте и верните к его жене. Пусть будет так, как он того желал. После разрушьте замок, — ее взор устремился поверх его головы к морю. Там в солнечных лучах, в золотых бликах медленно плыли черно-серые паруса на раздувшихся пузатых боках кораблей. «Чайки истошно кричали, торопливо пожирая мертвую плоть, словно опасаясь, что от Радзихилла что-то может остаться. А под синим небом три одиноких корабля Королевской Гавани приближались все ближе, чтоб отвезти нас наконец домой», — Тирион поставил жирную точку и удовлетворенно вздохнул. Впереди у него еще много времени, чтобы вернуться к началу, вспомнить и навсегда запечатлеть в черных закорючках письма свою историю.