Все ради любви

Санса

С тех пор, как она узнала о своей ошибке, о своем предательстве — именно так, прямо признавалась себе Санса, — все пошло не так, словно Старые боги разгневались на нее, словно теперь, когда и она знала, и им незачем было притворяться, что ее путь верный. Даже ее гордость — цветники, — завяли, искусные дорожки заросли густым полотном трав, а кусты словно сошли с ума, прорастая в разные стороны путающимися под ногами ветвями. В беседку, где она так любила иногда уединяться, теперь невозможно было пробраться — бесплодная жимолость плотно обвила ее в колючий кокон. Через какое-то время она узнала, в чем дело — Тристи поведала ей, что садовник сбежал, а она сама никак не успевает смотреть за всем садом. Исчезли ароматы, что словно воздушное чарующее покрывало охраняли Винтерфелл от так пугающих ее диких запахов леса. И теперь, казалось, даже высокие крепостные стены стали ниже и темно-зеленые стволы страж-деревьев подступали с каждым днем все ближе и ближе, и, как бы не старались слуги, они никак не успевали убрать сухие опавшие листья, налетевшие из-за стен. Они неприятно хрустели под ногами, заполняя воздух своим холодным пыльным запахом земли и плесени. Та же затхлость появилась и в замке, даже в ее опочивальне, особенно по утрам, когда в жаровне еще не зажгли огонь, да и сами стены стали намного холоднее. Горячие воды внутри теперь были не такими горячими, а в последний раз, когда Санса хотела принять ванну, она с ужасом выскочила обратно, от того, что все каменные стены были покрыты мерзкой слизью, а не только из-за едва теплой воды.  — Неужели это осень? И скоро зима, — сказала она, вздохнув. Мейстер Уолкан, глядя себе под ноги нерешительно сказал:  — Нет, Ваша светлость. Не знаю, — поспешно оговорился он, — но белый ворон не прилетал из Цитадели. Да и осень может затянуться не на один год. Словно чувствуя приближение темных времен, в Зимний городок потянулись люди, и судя по непрекращающимся теперь звукам топоров и пил, каждый день провоцирующих у Сансы головную боль, все домики в городе были уже заняты, как и сказал ее советник, лорд Молли. В основном это были крестьяне и мелкие торговцы, снизившие свои урожаи и прибыли с наступлением дождей и ночных холодов. Лорды же на местах окопались в своих крепких замках и не очень-то желали привечать в своих стенах неудачников. Пока люди не голодают, знала Санса, но чем дольше они живут здесь, и неизвестно, сколько это еще протянется, тем меньше у них будет припасов и тем больше шансов, что именно Винтерфеллу снова придется кормить их всех, если зима конечно все же наступит. Между тем запасы зерна теперь уже практически не пополнялись, а блюда, что готовили ей, перестали благоухать изысканным вкусом, все больше отдавая репой и сладким картофелем. Когда она спросила об этом у Молли, то узнала, что последней доставки специй из Белой Гавани так и не случилось, как, впрочем, и никакого отчета от ее офицеров тоже не пришло, а вороны просто отказывались лететь куда бы то ни было. Она сама видела, как глупая птица, взлетев ярдов на десять, с карканьем снова уселась на руку мейстера Уолкана. Он подкидывал ее снова и снова, взмахивая своими широкими серыми рукавами, пока из птицы не вылетели два пера, а сама она, недовольно крича, уселась внизу, у входа в птичник и растопырив крылья, просто растрепала в мелкие клочки письмо на своей лапке. На разрешение этой проблемы пришлось отправить отряд в Белую Гавань, но не успела она получить ответа, как он пришёл с другой стороны. Железный Банк не стал посылать теперь своего человека, что было и не удивительно в сложившихся обстоятельствах, неприятные новости всегда лучше сообщать в письме, чем лично. «…С сожалением вынуждены отказать вам… с уважением… надеемся на последующее сотрудничество…» — идеальные завитки букв, просто невозможно одинаковые. Санса с раздражением подумала, что в Браавосе есть специальный писарь, что только и занимается тем, что выводит эти красивые буквы. Итак, банк отказал ей в очередном транше, а теперь еще и пришла претензия, что последняя партия железноствола в Браавос заражена жучком. «Это невозможно», — она молча покачала головой, внезапно ощутив холод за ушами. «Тут холодно. Почему тут холодно», — Санса посмотрела на лорда Молли. Он с ожиданием заглянул ей в глаза, будто бы ждал чего-то важного. А ей нечего было ему сказать. «Мне надо согреться». Она взяла кружку с яблочным компотом, сдобренного вином. Питье все еще дымилось, и горячее приятно обожгло гортань. После она запахнула поглубже плащ, решив, что пора окончательно перейти на меховую подкладку.  — Надо зажечь здесь побольше огня, лорд Молли. В Большом Чертоге жутко холодно.  — Думаю, это все окно, — он посмотрел на цветные стекла, которые тихо гудели от напора ветра, — оно слишком большое, да еще и с северной стороны.  — Может, нам завесить его гобеленами? Лучше шкурами. Все лучше. По его блеснувшим глазам было видно, что предложение ему по душе. Может, он и сам думал об этом, но эти окна — это была идея Королевы, и Санса подумала, что он просто не решился ей сказать.  — Итак, — поежившись на своем троне, предусмотрительно, хоть здесь они догадались, устланного шкурой, она снова посмотрела в письмо из банка, — они заплатят нам за железноствол, но меньше, много меньше. Отправьте ворона лорду Лейту — это его древесина. Ах, да, вороны же нынче не хотят летать. Сдается мне, что и улетевшие на прошлой неделе вряд ли вернутся обратно, — пока ее не было дома, охрана замка уменьшилась вполовину, лорды, верные на словах, созвали своих людей по домам. — Почему мы всегда решаем дела здесь? — Санса оглядела полутемную залу, сдвинутые к стенам пустые лавки, и устало вздохнула. — В этом нет смысла, лишний раз жечь костры. У меня гораздо теплее. Ночью была гроза, и взрывы грома над Главным замком, над самой ее головой, казалось сотрясали все ее тело. Она немного приоткрыла глаза, натянув одеяло на замерзший нос, и, вместе с очередным ударом, мутное зеркало пронзила молния. Словно искорки от костра, остатки гнева небес растворились в отражении ее комнаты, в ней, лежащей посреди огромного ложа. Громыхать перестало и забарабанил монотонный дождь. Наконец Санса окончательно проснулась, осторожно развернувшись под тяжестью одеял в другую сторону. «Очаг погас так быстро, — подумала она, вглядываясь в черную пасть камина, в мутные образы серых во тьме каменных завитков. — Надо было выпить вина побольше». Сон снова стал овладевать ей, веки тяжело сомкнулись, а тело будто бы провалилось куда-то. Немного придя в себя, она ясно ощутила странную тишину и скованность, а потом ее резко выбросило, и в спину ударило волной. В уши ворвался вой, громкий скрежет металлом пронзил все тело, и ее закачало в разные стороны, и звук трескающегося стекла побудил ее все же попытаться встать на ноги. «Что происходит?!» Все ходило ходуном, на полу вдребезги разбитое зеркало сияло осколками молний, и казалось, что все вокруг сейчас рухнет. Схватившись в дрожащий край кровати, сквозь непрекращающийся шум, она подумала, что здесь нельзя оставаться, и, схватив на ощупь свой плащ, побежала к двери.  — Одри! Кто-нибудь! — закричала Санса, открывая двери. Подоспевший стражник, молодой и растерянный, помог накинуть ей на плечи плащ, а Одри визжа, взмахивая ночным платьем пробежала по коридору, взвизгнув «Королева!» — Что случилось? — Ваша светлость, осторожно! — очередная встряска и стражник схватил ее под плечо и тут же отдернул руку. Но Сансе сейчас было не до этого — она сама крепко схватила его за руку. Стало тихо, ее дрожащие ноги крепко стояли на холодном полу, а факелы на стенах перестали прыгать.  — Ты… — она посмотрела на своего спасителя — его тонкое во тьме лицо блестело черными глазами. — Как тебя зовут?  — Вержил, ваша светлость.  — Пойдем, Вержил, нам надо уйти отсюда, — прошептала она, словно боясь, что ее голос снова разбудит монстра, и крепче схватилась за его безвольную ладонь. Лестница опасно скрипела под ногами, когда они спускались, а навстречу уже спешил растрепанный мейстер Уолкан, махая из стороны в сторону зажженной свечой. Он подхватил ее локоть, и они вместе с Вержилом почти вынесли ее из замка. У входа, под навесом террасы они остановились. Больше не трясло, дождинки мелкими тихими точками сияли под посеребренным луной облаками, а сквозь этот белый свет, к северу небо алело, как воинственный флаг или герб. И еще, если прислушаться, она слышала далекий вой и шум, будто бы огромный великан за Стеной решил станцевать, ломая под собой вечные замерзшие ели и замки. На улице уже собрались люди, кто-то жалобно выл и плакал, молясь, одиноко ржала испуганная лошадь и доносился далекий вой собак, а мужчины, по большей части не галдели, а молча ожидали, что скажет Королева.  — Что это? — Санса спустилась по ступеням, едва не поскользнувшись на мокрой траве, а ее легкие туфли мгновенно заполнились холодной водой. Она поднялась на ступеньку, а Уолкан очнувшись заохал и спустился к ней, все еще держа в руке уже погасшую свечу.  — Молния могла попасть в дерево и лес загорелся, — предположил он. — Давным-давно я видел такое, и если это так, то скоро здесь дышать будет нечем.  — Я ничего не чувствую, — она принюхалась. Пахло грозой, холодом и лесом. Впрочем, едва заметный запах чего-то паленого она все же поймала, а, быть может, это был всего лишь людской страх.  — Королева, смотрите… — Уолкан взял факел из рук стражника и опустил вниз, к ступеням. Изогнутая трещина, широкая у земли, постепенно сужаясь, вела к самым дверям. Сама земля тоже раскололась, от ступеней к жухлой клумбе извиваясь шел раскол, не больше ладони, и остатки воды стекали внутрь него. Санса закрыла глаза, секунды ей хватило чтобы побороть страх, она не имела права сейчас, перед всеми этими людьми, бояться.  — Всем успокоиться, — громко прокричала она, — Это всего лишь гроза, — шепот «боги…» прошелся среди людей. — Всего лишь гроза. Такое бывает. Все расходимся. Уолкан, — обратилась она к мейстеру, — пусть все, кто живет в верхних покоях ночуют сегодня поближе к земле. Я тоже… — она посмотрела на сгрудившуюся толпу и в блеске огня заметила Тристи, с растрепанными черными волосами, сжимающую кулаки. — Я заночую у Тристи. А поутру мы разберемся со всем. У Тристи, несмотря на тесноту, было тепло и уютно. Маленький камин мирно пылал, набитый сеном матрац даже не кололся, а источал вокруг приятный травянистый запах. Санса с удовольствием опустила околевшие ступни в таз с горячей водой, а Тристи подлила ей благоухающего отвара, чтобы завтра не началась лихорадка и кашель. И все бы было хорошо, если бы не этот до сих пор стоявший в ушах визг прачки — ее маленький ребенок погиб, когда колыбель перевернулась. В остальном удалось обойтись без жертв.  — Надо поставить еще одну кровать, — откинувшись на руки назад, пробормотала Санса. — Тристи, позови стражу, я отправлю его с этим поручением.  — Я посплю на полу, — резко и быстро сказала она, насухо вытирая ей ноги. — Вот так, — Санса почувствовала, как на ее ступни натягиваю теплые, пушистые чулки.  — Спасибо, Тристи, — она забралась с ногами на кровать и снова принюхалась. Запаха дыма так и не было. Правда и окно было закрыто. — Ты тоже думаешь, что это боги?  — Возможно, Королева, — ее черные глаза опустились. — Возможно мы зря тогда сделали ту волшебную куклу. Возможно вашим Старым богам не понравилось это. Простите меня.  — Глупости, Тристи, — она склонилась к ней и прикоснулась к плечу. Уж Санса то знала, что если боги и возмутились, то только ею, только ее предательством своего мужа. Предательством клятвы, данной перед старым сердцедревом. Ее неверие в лучшее, что было в ее жизни, что дали ей боги. И за это она сама была готова себя наказать. — Богам нет дела до нас, разве ты за всю жизнь так и не поняла этого? Наутро казалось, что высшие силы перестали гневаться: дождь прекратился, небо очистилось и засияло такое редкое в последнее время теплое солнце. Кроме той трещины у основания замка, больше разрушений замечено не было. Но то боги, а у людей свои законы, и вскоре Сансе стало известно, что половина жителей Зимнего городка покинуло свое пристанище. Потом до нее дошла и причина такой спешки: Белый нож, самая большая река Севера, стала ядовитой. По рассказам доставленного к ней торговца рыбой, вся рыба в реке всплыла кверху брюхом, и дикие звери устроили себе настоящий пир. Медведи, волки и даже белки, не говоря о любителей падали — птицах, оккупировали берега Белого Ножа. И большинство охотников побоялось воспользоваться таким случаем: звери, поевшие дьявольской мертвечины, наводили страх.  — Не знаю, яд ли это, — задергал мшелой квадратной бородой рыбак. — Но вода стала просто горячей, будто бы вытекает из кипящего котла, а не из гор. Поэтому и рыба издохла. Засунь человека в чан… — высказывал он свои догадки. — Может, в Северных горах завелся дракон? В Белой Гавани я слышал про дракона в Шести Королевствах. Он топил корабли, и вода от его дыхания шла горячими пузырями, — он заморгал покрасневшими обветренными глазами. Но про дракона слышала и Санса, а также про то, что зверь погиб, убитый, если не врали сплетни, Джоном. Конечно не обошлось без Таргариен, теперь ее это совсем не удивляло. А также то, что Бран просил ее сказать тогда про Арью. Поэтому Джон и оказался там, поняла она теперь. И убил этого зверя. «Но ведь это и к лучшему? — спрашивала она сама себя. — Корабли теперь могут спокойно ходить по морю. Бран всегда знал, что делал». Но Штормовой Предел был разрушен, Лунные Горы превратились в гробницу для больных хворью, а Речные Земли — в морские. В Шести Королевствах явно творилось черт-те что.  — Мы разберемся, благодарю вас, — с высоты своего трона, она улыбнулась ему. — Лорд Молли выдаст вам вознаграждение за ваши труды. И хотя нам придется жить пока без свежей рыбы, вы можете остановиться в Зимнем городке.  — Простите, Королева, — он сжимал в руках свою лохматую шапку и был испуган. — Я уже решил, что сегодня же отправлюсь в Белую Гавань. Там моя жена и дети, — быстро добавил он, и Санса поняла, что он лжет, но человеку всю жизнь торговавшему рыбой, нечего делать у мертвой реки. Санса посмотрела в сторону окна. Теперь ее выдумки видно не было и все цветные стеклышки покрывал плотный ковер. Но нем тоже было выткано чардрево и в каждом углу по бегущему лютоволку, но ковер был старый, и его тусклый пыльный вид удручал ее не меньше дохлой рыбы. Ковры пыльные и им скоро нечего будет есть, а ее народ разбегается в разные стороны. Что бы сказал Мэриан? Он бы посмеялся над ней, обнял и поцеловал, а после, чувствуя отпечаток его губ на своем сердце, она бы приняла единственно верное решение. Но теперь его нет и некому привнести покой в ее сердце и голову. Она поправила рукава с опушкой и покрутила серебряное кольцо, надетое прямо на перчатку, кожа которой неприятно теперь липла к ладони.  — Лорд Молли, может сегодня снимем завесу с окна — на дворе, кажется, снова наступило лето. Когда стража снова открыла двери в зал, вместе со светом, ввалился большой человек. Он кого-то напоминал ей и когда она увидела его короткий плащ, как будто для демонстрации закинутый широкой рукой на грудь, она поняла — этот рыжий бородач был явно из клана Вуллов. Ведра на синих смятых складках был именно их гербом.  — Джуло Вулл, — громко и зычно представился он.  — А где же Большое Ведро? Хьюго Вулл? Вы верно его родственник?  — Сын, Наша Светлость, — об этом говорил выпирающий большой живот, подтянутый железным поясом, но он был конечно меньше, чем у отца. — Большое Ведро умер, — голос великана дрогнул. — Пять дней как прошло.  — Что же случилось, лорд Вулл? — спросила она, внутри понимая, что проблем в ее королевстве после его слов прибавится.  — Горы взбесились, — его слова сразу напомнили ей о ночной тряске. — Горы взбесились, и подземные демоны вырвались на свободу. Северные горы треснули с юга на север, извергая камни, дым и огонь и уничтожили наш дом. Отец погиб, большой камень упал прямо на его хижину, прямо на его красивый живот, — он приложил толстые пальцы к мохнатым бровям. — Кишки торчали прямо из окон. Кого не придавило камнями, тех пожрал огонь и вода.  — И огонь, и вода?  — Да, огонь и вода, словно боги пролили кипящий суп на ущелье. Половина моих людей погибла, сварившись заживо, Каменный холм и Вершина разрушены. Уайтхиллы, безбожники, все погибли. А я собрал всех, что мог, с десяток кланов, то, что от них осталось, и привел сюда.  — А мои люди?  — Если вы про рудники, королева, то их больше нет. Как и людей, что были там.  — Сколько вас? — внутри похолодело.  — Не больше сотни человек в каждом. Харкли и старый Лиддль было вознамерились сбежать на юг, но я сказал им: «Мы клялись своей королеве в верности и сможем уйти только, если она нас отпустит». «А он хитрец, прекрасно знает, что кормить такую ораву будет накладно. Отпущу ли я их? Что бы сказал Мэриан?»  — Большинство сначала хотело спрятаться в Волчьем лесу, но там земли Гловеров, а предатель отдал их на откуп железнорожденным — теперь они там хозяева, знайте это. Нас было слишком мало, мужчин, что способны биться. Ей немедленно захотелось послать туда людей, чтобы выбить и отребье с Железных Островов, и самих Гловеров из их собственного замка, их же железным кулаком, что красуется на их красном гербе предателей. Санса сжала плечи и удержалась от гневной речи, лишь спокойно сказав:  — С Гловерами мы разберемся после, — «Когда наступит это после?» — А вам лично я предлагаю остаться в замке, здесь же найдется место и для прочих глав кланов, а остальные могут жить в городке. Пока все не утрясется. Мейстер Уолкан, — она склонилась к нему, — пошлите ваших самых смышленых людей к горам, пусть выяснят, что там случилось. И, как видимо, вода, что течет по белому Ножу, спускается с самых гор. Она и в самом деле может быть ядовита, это тоже надо выяснить. Если нет, то звери в лесу, лорд Вулл, вполне могут служить вам пищей. Сидящий рядом Молли легко задел ее за рукав, пытаясь привлечь внимание. Наконец она обернулась.  — Королева, некоторые кланы довольно воинственны, наверняка там начнутся проблемы. А у нас нет людей. Зато у этих горцев их было предостаточно.  — И, лорд Вулл, приказываю вам устроить охрану для порядка и прислать в замок две дюжины верных и сильных мужчин. Для службы. Вряд ли люди имели для него большую ценность, но это был хоть какой-то залог того, что ее слова восприняты всерьез. Слова Королевы. Сейчас, сидя на своем троне с оскалившимися лютоволками, в своем зале, величественном и красивом, что никогда раньше не видал Винтерфелл, она, перед этим человеком с плохо прибранной головой, чувствовала, что земля уходит из-под ног, что все ее королевство расползается, как истлевшее от старости исподнее. Весь день она то и дело натыкалась на людей с гор: двое мужчин грубо смеясь устроили бой на мечах прямо на главном дворе, среди цветников и статуй. Впрочем, это у них и не очень-то получалось, мальчишки, засевшие в кустах, смеялись, а эти дикари, казалось, специально оступались и падали в последние цветущие цветы, сминая последние желтые соцветия шапок; один, щуплый, с редкими длинными волосами и редкими пластинами лат, нашитыми прямо на одежду, тенью выскользнул из крипты и подозрительно оглядываясь скрылся в кустах шиповника; другого Тристи, махая киркой, выгнала из богорощи, а после, увидев королеву, осуждающе покачала головой. Эти люди совсем не годились для службы в замке, капитан ее старой стражи был прав, но сейчас были не те времена, чтобы выбирать. За ужином, находясь, как и всегда, в окружении горящих свечей, тихого звона приборов и одиночества, поглощая яблочный пудинг, она чуть не сломала зуб. Маленький камешек выпал и, скатившись по шелку платья, звонко упал на пол. Лакей, тихий прозрачный мальчишка в стеганом сером кафтане, быстро налил ей бокал вина, словно знал, что она немедля это потребует.  — Что это? — нашла в себе силы возмутиться Санса.  — Госпожа, наш повар, Жозе, решил вернуться в Шесть Королевств. Вам должны были доложить, — испуганно прошелестел он. — Теперь на кухне всем командует Инес. Но видимо тот, кто должен был доложить об этом, тоже сбежал, а Инес она даже не помнила. «Снова дождь», — равнодушно решила она, когда Хозер Молли, в накинутом промокшем плаще, так некстати прокрался в трапезную.  — Королева, лорд Кархолда прибыл в замок и просит аудиенции. Если желаете, я устрою его в гостевом домике. Но она решила встретиться с Карстарком прямо здесь и сейчас. Ей надо было лишь привести себя в порядок. Она решила не переодеваться — черное платье с соболиной опушкой и серебряная цепь были достаточно царственны, лишь приказала Одри помочь надеть ей жесткий лиф из кожаных лат и снова пригладить волосы. Санса посмотрелась в маленькое зеркало: сейчас, вечером, под ее глазами пролегли тени, а скулы казались слишком острыми, как у старухи. Она припудрила нос и слегка прошлась по щекам, и теперь ее лицо казалось слишком бледным. Мейстер говорил, что надо есть больше свежих фруктов, но в последнее время все чаще хотелось пирогов и сладкого, отчего кожа и приобретала болезненный вид. «Не все ли равно. Нет, не все равно». Открыв шкатулку, она осторожно достала корону с адамантами, и надев ее на голову, снова посмотрелась в зеркало. По сравнению с голубыми прозрачными камнями, сияющими из глубин граней, даже огонь свечи казался тусклым. Пусть этот Карстарк видит, что она настоящая Королева и пусть только попробует жаловаться или что-то просить. Она улыбнулась своему отражению прекрасно понимая, что лорд Кархолда мог приехать в такую даль только из-за проблем.  — Эддард Карстарк, — назвала она посетителя, спускаясь с лестницы и не снимая с лица улыбку, — только не говорите, что тоже хотите покинуть Север. Что у вас? Люди с Сагоса съели вашего птичника и поэтому вы не смогли отправить ворона? Люди с земель Амберов позарились на ваши леса? А, быть может, волки досаждают вам, и лишившись отца, вы не знаете, что с ними делать? Но если вы лично привезли мне те налоги, что задолжали, то я, пожалуй, приятно удивлюсь. Этот Карстарк был больше похож на своего дядю, чем на отца — полнолицего Артора, умершего в прошлом году от жара. Такой же высокий и статный, с вьющимися светлыми волосами, собранными в косу, и голубым твердым взглядом в окружении пушистых золотых ресниц. Он смахнул со своих серых одежд из тюленьих шкур капли и молча смотрел на нее, пока она не подошла ближе.  — Королева, — он отвесил поклон, не сгибая, как прочие, своей прямой спины. — Позвольте выразить вам свое восхищение. Вы прекрасны. Как и ваша корона. Она немного разочаровалась от его слов: в последнее время лесть стала раздражать ее не меньше глупости, но то, что он заметил корону было хорошо, порой она специально ее надевала, в тайной надежде, что слух об этой красоте разойдется во все стороны и дойдет до Мэриана.  — Ее подарил мне муж, — на ее слова Карстарк опустил глаза в пол, и его благородная красота сразу померкла. Он не знал, как реагировать на слова королевы о муже, который по слухам сначала умер, а потом за его голову была назначена награда и снова отменена. Быть может все думали, что она убила Мэриана. Она бы так и решила. Санса прошлась к трону и села, сцепив руки перед собой, дав понять взглядом, что готова слушать.  — Моего птичника не съели, его постигла иная печальная участь, — от его серьезности Санса перестала улыбаться. — Пару недель назад к нашим берегам причалила лодка, в ней были люди, среди которых была его племянница. К сожалению, девушка оказалась больна, — неприятное предчувствие засосало горечью в животе. — Серая хворь. Всех воронов пришлось уничтожить, но это не помогло остановить заразу.  — Что сейчас? — быстро спросила она.  — Я помню свои клятвы и помню ваши указы. Каркхолд сожжен. Ни один зараженный не покинул стен замка.  — Мне жаль, лорд Карстарк, — ей и вправду было жаль. — Мой мейстер уверен, что после пожара серая хворь уже не несет опасности. Вы можете построить новый замок.  — Люди… Мои люди не все обладают достаточной стойкостью, да и вы сами это знаете. Многие сейчас в дороге на юг, — он говорил, а она ясно видела неуверенность в его красивых глазах, сквозь его слова сквозило «да что ты можешь, кто ты…», но долг и честь иногда шли впереди веры и самое страшное, что сейчас ей казалось, что он прав. — Ходит слух, что Король Ночи перед смертью успел наложить проклятье на Север. Для некоторых этого достаточно.  — А для вас? Он усмехнулся и, положив руки на пояс, посмотрел на нее из-под косматых бровей.  — Нет, для меня этого недостаточно, ничто не заставит меня оставить мой дом, даже смерть. Северяне — честный и сильный народ; даже в детстве, будучи очарованной Королевской Гаванью, она всегда это знала, всегда чувствовала эту стену за спиной, как камень и крепкий лед, даже будучи в кругу врагов — это было внутри, как стержень, который не дал ей сломаться. Они воевали против предателей и выиграли, воевали против львов и драконов — и выиграли, победили Короля Ночи, жертвуя собой и ради предателей, и ради львов с драконами. Когда враг осязаем, когда ему можно выпустить кровь и кишки, скормить псам, обмануть или он может рассыпаться на тысячу мелких острых осколков — север как валирийская сталь, тверд и непобедим, как змея обманчиво податлив, но смертоносен. Но как победить дождь, льющийся с неба? Камни и смерть, а особенно глупость, что невидимыми касаниями проникает под кожу в самое сердце. Это не обмануть, не убить волшебным кинжалом, а далекие берега всегда кажутся такими теплыми и заманчивыми.  — Я дам вам людей. Дам каменщиков и людей из кланов Северных гор. Других нет. И отправлю посыльного к Лейтам в Последний Очаг, пусть окажут любую помощь, все, что вам потребуется. Они не посмеют отказать, иначе у тех земель сменится хозяин, как уже было недавно. Они должны помнить об этом. Пусть Эддард Карстарк, носящий то же имя, что и ее отец, не верит в нее, пусть даже не боится. Его слепая честь приведет их к победе, верность — лучше, чем пустые слова, сладко шелестящие сброшенной красивой змеиной шкурой. Открытое презрение в глазах лучше предательства, что прячется за улыбкой. За окнами уже опустилась темень, и в приемной зале стало совсем темно. Сансе казалось, что она слышит его дыхание и скрип одежд. Закончив речь, она молча смотрела на лорда Каркхолда и его твердый сжатый рот в завитках усов и бороды, и в груди у нее всколыхнулось, а потом жар бросился к ее щекам. От жесткого сиденья трона закололо в бедрах, и она поспешно встала, надеясь, что тьма скроет ее волнение.  — Эти камни сияют даже в темноте, — донеслось до нее с печальным восхищением, и она поняла, что есть вещи, которые сломают даже такого храбреца, как Карстарк, носящего имя ее отца.  — Их подарил мне мой муж. Когда Карстарк ушел, Санса вышла во двор — ей просто был необходим сейчас свежий воздух. Ночь была глубокой и прозрачной, бесконечной бездной уходящей в небеса. От далекого пронзительного воя, она была уверена, что это волк, ей почудилось, что ее Винтерфелл — это единственный замок, что остался на Севере. А она — единственный в нем живой человек, единственный, кто не погиб и не сбежал от Королевы. В тишине до нее донесся звук, жалобный вскрик, и прислушавшись, она поняла, что это шум из конюшни. Осторожно ступая по вздыбленной местами после огненной ночи земле, она прошла мимо гостевого дома, из которого все же доносились голоса и тусклый свет. Мимо библиотечной башни, заново отстроенной Мэрианом, высоким шпилем исчезающей в темноте. Мимо зарослей крапивы, она ощутила ее кисловато-горький аромат. Звук стал громче, и принадлежал явно лошади. Заглянув за калитку, достающую ей до груди, она увидела слабый отблеск огня, и прошла внутрь. Лошади тихо сопели в загонах, пахло навозом и сеном, а там, где горел огонь, стоял мальчишка с факелом. Он, расширив глаза, полные слез, смотрел на лошадь, которая лежала в своем стойле. Черная, с рыжими подпалинами, она то и дело подтягивала к себе ноги и зависнув ими над большим, вздутым животом снова со вздохом пыталась опустить их в примятое сено. Карие глаза испуганно подергивались, а губы скалились, обнажая зубы и пасть. Ей было явно больно. И страшно.  — Что с ней, мальчик? Мальчишка отпрыгнул, чуть не выронив факел.  — Осторожно! Дай мне, — она забрала огонь из его слабых рук и осторожно укрепила на стене. — Что с ней? Она умирает? И где Томми? — конюх никогда бы не оставил ни одно больное животное в одиночестве.  — Ва-аша с-светлость… — он явно не ожидал увидеть здесь и сейчас Королеву. — Ее жеребенок умер. Прямо у нее в животе. Лошадь пронзительно закричала, высунув язык, дернула хвостом, и только сейчас Санса увидела, что весь ее длинный хвост слипся. «Это кровь. Она истекает кровью». Все сено под ней было в бурых пятнах. В нос ударил тяжелый запах. Она заглянула в стойло рядом. Белый конь мирно спал, закрыв глаза и изредка вздрагивая ушами. Им, как и людям, было все равно, что рядом кто-то страдает. А быть может, они думали о чем-то своем, лошадином, о том, что как бы скорее умерла эта черная с рыжими пятнами и снова наступил покой.  — Но я не могу ей помочь. Мальчик прошел к голове лошади, и в руке его Санса увидела нож. Он потер глаза и всхлипнул, и снова склонился с протянутым лезвием. Но так и не смог. Отвернувшись и зажав кулаками глаза, тихо воя ребенок уткнулся в угол ограды. Санса подобрала нож и присев рядом с лошадиной мордой, приставила его к пульсирующей шее. Держа двумя руками рукоятку, зажмурив глаза, она навалилась всем телом ожидая, что встретит препятствие. Горячее брызнуло ей в лицо, нож вошел в плоть, как в масло, а она все давила и давила, ни о чем не позволяя себе думать, пока не поняла, что больше не слышит тяжелого хрипа лошади. Животное наконец смогло расслабиться и вытянуть свои ноги, больше не чувствуя боли. Цепляясь за перекрытия и ограды липкими руками, Санса вышла из конюшни. Свежий ночной воздух сразу охладил горячую кровь на ее груди. Она была устала и разбита, и единственное, что она желала — это уснуть и забыть этот безумный день.