антимония

Воскресенье. 22:30. — Спасибо. Спасибо за то, что эти две недели прошли именно так, — тихо произнёс Бокуто и осмотрел всех. На его лице красуется искренняя улыбка, показывающая, что он и правда благодарен. Уже как час стемнело, и все, с осознанием того, что завтра последний день, когда они будут все вместе, делились впечатлениями и историями. За всё время, что они здесь были, произошло настолько много всего, что выйдет минимум три тома печатных работ. Столько новых фоток, мемов, событий, которые вскоре станут хорошими воспоминаниями. Которые уже стали. Возможно, с некоторыми ребятами, у Т/и и вовсе не выйдет встретиться, но она будет помнить. Помнить, как десять миллионов раз или даже на несколько миллионов больше, Хитоми и Атсуму вытаскивали её на ночную прогулку. Помнить, как нелепо она познакомилась с Бокуто и насколько ещё нелепей с Хинатой. Помнить, как она чуть не подралась с Атсуму из-за геншина. Помнить, как пыталась свести Куроо и Кенму, а Сова ей помогал, потому что КуроКен канон. Помнить, насколько приятно подбадривать свою команду после тренировок, на которых они победили кого-то в дружеском матче. Помнить, как случайно наткнулась на Цукишиму, и они устроили словесную перепалку, оскорбляя друг друга. Помнить, насколько приятно получать любовь от того, кто тебя действительно любит. И помнить, насколько больно не получать ничего от того, кого любишь ты. Помнить всех. Помнить всё. *** Тяжело вздыхая, в автобус заходит тренер и осматривает всех учеников. Т/и смотрит на Атсуму уставшим взглядом, ведь эта ночь была бессонной. Так решили все. Если уж проводить последние минутки вместе, так проводить их вместе до конца. Наверняка, именно поэтому многие из команды сейчас сопят на своих сидениях. Атсуму из сна вырывает девушка, а её, собственно, Бокуто, пишущий ей каждую секунду. Сообщение от контакта «Сова♡»: [я уже скучаю, т/и-шечка..] [ (´༎ρ༎`) ] [обещай, что не забудешь меня] [мы же будем общаться?] [я сейчас расплачусь] Сообщения об других абонентов также ждали своего ответа. Сообщение от контакта «Круассан♡»: [это были пиздатые две недели] [я даже не жалею о том, что меня в розовый покрасили] [пиши мне почаще, буду скучать] [кенма, кстати, тоже скучать будет, сказал] [в общем, увидимся ещё, малая] Сообщение от контакта «Сё♡»: [ты очень милая] [хочешь, в следующий раз научу тебя атаковать?] [уверен, у тебя получится!!] [я буду скучать] Сообщение от контакта «Сакуса★»: [носи футболку, которую ты у меня спиздила, 24/7, зараза ходячая] [это приказ, бактерия] Сообщение от контакта «Акааши»: [Бокуто плачет] [мы будем скучать] [приезжай как-нибудь к нам] [будем ждать] Сообщение от контакта «СугаМама»: [одевайся тепло, а то заболеешь ещё!] [не натвори глупостей, звони почаще] Сообщение от контакта «Малышка Ячи»: [увидимся в следующем году!] После прочтения всех сообщений, на глаза навернулись слёзы. Это место определённо стало особенным для всех именно в этом году. Положив голову на плечо всё же уснувшему от дикой усталости блондину, девушка тоже провалилась в сон. В этот раз ничего не приснилось. Как-то даже грустно. Автобус тронулся. В воздухе повисла тишина, так и навеивающая грусть. В следующем году будет не так. *** Я боюсь. Только недавно говорила, что такого понятия, как страх нет, сейчас же чуть ли не трясётся, идя по дороге домой. Дома холодно. Дома страшно. Дома не любят. Тихий скрип входной двери, сопровождаемый случайно громким хлопком, явно привлёк к себе внимание. Судя по обуви в коридоре, дома мать. Она и кто-то ещё. Рядом с женскими каблуками стояли чьи-то белые кроссовки. Незнакомые белые кроссовки. Раньше, конечно, мама изменяла, но не здесь. Не на той кровати, где тем же вечером она ложилась спать с отцом. Мужчина же, будучи адвокатом, не замечал совершенно ничего. Отец был холоден к своей жене. Чего уж там, он холоден ко всему живому. Так глупо не замечать очевидного. Того, что уже третий год творится у тебя под носом. А сейчас прямо у тебя в постели и, возможно, даже не в первый раз. Кинув портфель, девушка стянула с себя обувь и поспешила пройти внутрь, чтобы.. Чтобы что? Наверное, чтобы убедиться в том, что, может, у отца новая обувь? Она в спешке осмотрела кухню. На столе открытая бутылка со спиртным, а рядом ещё несколько таких же, только пустых. В воздухе стоит запах перегара, вперемешку сигаретным дымом. На табуретке возле окна сидит какой-то мужчина, держит в руке сигарету. Он с мерзкой улыбкой смотрит на Т/и, задерживает взгляд на её ногах, которые в данный момент были в шортах. Стало противно. В его глазах так и читалось желание. Желание прижать к стене и взять силой, не обращая внимания ни на что. Девушка продолжила стоять на месте, пытаясь как-то прикрыться от этого взгляда. Отвратительно. Как будто ты знаешь, что тебя сейчас сожрут, но всё равно продолжаешь стоять и терпеть. — Вернулась? — послышался голос откуда-то сзади. Т/и обернулась. В нос ударил запах знакомых духов и алкоголя. Полуголая женщина, одетая в одно лишь нижнее бельё, чуть шатаясь, подошла ближе к дочери, — Проститутка! На пару секунд девушка впала в ступор и не понимала, как действовать. Что делать? Ранее мама никогда не позволяла себе приводить кого-то домой. Мало того, она сама уходила с разрешения отца, якобы к подругам. А сейчас, когда муж может вернуться в любой момент, она, бухая вхламину, с засосами на шее и ниже, что-то делает с каким-то мужиком. — Мам, что с тобой? — еле слышно произнесла Т/и, смотря прямо в глаза матери. Зрительного контакта не вышло. Женщина смотрела куда-то поверх девушки, она даже не пыталась сфокусировать взгляд. Следующим её движением был удар по щеке. Больно. — Вали. Сейчас же! — крикнула она, ещё раз ударив, только вот в разы сильнее. Девушка вздрогнула. По спине побежали мурашки. Всё тело будто парализовало. Она смогла начать здраво соображать только когда чья-то большая ладонь опустилась на округлую ягодицу. Т/и сорвалась с места, забежала к себе в комнату, пытаясь забыть прикосновение мужских рук на себе. Как грязно. Как пошло. Как мерзко. Закрыв дверь на щеколду, она ещё какое-то время слышала ругательства матери про то, насколько у неё ужасная дочь, но это не самое противное. Т/и даже не слушала все эти маты, они отдавались эхом в голове. Оперевшись спиной о дверь, она сползла на пол, прижимая колени к груди. Почему-то тяжело дышать. Она буквально задыхается от слёз. От эмоций. Девушка сидела, зажмурив глаза, надеясь, что это какой-то кошмар, ужасная шутка, глупая байка, розыгрыш, стёб, чей-то плохой прикол, что это всё не взаправду, и она сейчас проснётся. Нет. Не проснётся. Жизнь та ещё сука. Спустя какое-то время, послышались шорохи в соседней комнате. А ведь девушка понадеялась на уход этого кавалера. Стоны наслаждения, влажные шлепки, стук спинки кровати о стену, даже звуки поцелуев. Всё это было слышно. Т/и прижала руки к ушам, стараясь не слышать этого, но тщетно. Ужасно осознавать, что твой родитель настолько отвратительный. Тело трясёт, челюсть непроизвольно дрожит, зубы отстукивают барабанную дробь, а глаза, те самые глубокие глаза, потеряли всё. Т/и резким движением открыла шкаф и схватила небольшой чёрный рюкзак. Больше терпеть нельзя. Этот рюкзак был подготовлен давно. Когда девушке было лет четырнадцать. Она всё не решалась покидать это место. Боялась. Это ведь дом. Но теперь это место не дом. Отсюда хочется бежать. Бежать сломя голову, не оборачиваясь, не вспоминая. Просто забыть. Забыть как страшный сон. Стереть из памяти настолько, насколько это будет возможно. Открыв дверь квартиры, она столкнулась с отцом. Осмотрев своего мучителя в последний раз, девушка вышла, отталкивая его в сторону и крича напоследок: — Чтоб ты, сука, сдох! Она знала. Знала, что он сейчас всё поймёт. Всё узнает, закатит скандал, в очередной раз изобьёт маму. А Т/и тем временем будет идти по вечернему городу, попивая свой любимый капучино и продолжая плакать. Любимым он стал с того самого момента, когда Суна выбрал наугад. Только его сейчас не хватает. — Т/и? — до боли знакомый голос в который раз пугает и заставляет прервать рассуждения. Девушка подняла заплаканный взгляд с земли на двух парней. Суна и Осаму, видимо, шли с прогулки. Опять вдвоём. Опять без неё. Я такая глупая. Такая глупая, раз думала, что нужна. Нужна кому-то. Бесспорно, я нужна Хитоми. Нужна Атсуму. Но у этих двоих и так забот по горло, не хочется мешать своими постоянными проблемами. Мне не хватает его. Я влюбилась в придурка. В его иногда чрезмерную заботу и холодный взгляд серо-зелёных глаз. В приторно-сладкий испанский, который так режет слух. В его колкости, дурацкие шуточки. В постоянную привычку сидеть в телефоне. В него. Полностью. Настолько, что хочется отдаться целиком, такой, какая есть. Лёгкий ветерок развивал пряди волос и уносился куда-то вдаль. Куда: никто уже не узнает. Хотелось, чтобы он унёс с собой и все проблемы, но, что поделать, увы и ах, этому не бывать. Небо окрасилось в тёплые тона, такие приятные для зрения. Солнце уже вовсе собралось на покой, в царство Морфея, на целую ночь. Оно кидало свои последнии лучики, в надежде, что кто-то за них схватится и вытащит из сна. А все лишь жмурились, прищуривали глаза, морща лицо. Слишком уж ярки для вечера эти золотистые зайчики, отражающиеся в глазах. Суна стоял и, не замечая всего того тепла вокруг, смотрел своим фирменным взором. Взором ледяных глаз. А ведь она никогда не видела, что эти холодные искры в его глазах хоть на немного оттаяли. Такие глубокие, как два океана. Не те синие океаны, что у Хитоми. Другие. Эти какие-то совсем бесчувственные и тусклые. — Т/и, что-то случилось? — тихо спросил Осаму, подходя ближе к девушке, которая вновь опустила голову вниз. Случилось ли что-то? Да нет, ничего такого. Я просто ревную своего друга, которого кстати люблю, к ещё одному другу. Второй друг, к слову, ты. Так ему ответить? А после мило улыбнуться вдобавок ко всему. Звучит, как самый что ни на есть пиздатейший план в истории человечества. — Саму, иди, я провожу её, хорошо? — он спросил, но прозвучало это как утверждение, будто он даже не даёт выбора. — Пойдёмте вместе. — Саму, иди, я провожу её до дома,- рычаще, будто сейчас накинется, процедил через зубы шатен. Осаму понял, что спорить бессмысленно, да и времени у него особо на это нет, сдался и, махнув на прощание рукой, удалился. Т/и всё так же стояла, стыдливо опустив голову. Слова парней пролетели мимо её ушей. Она даже не заметила, как осталась наедине с тем, от кого у неё слюнки текут. Неожиданный прилив спелости заставил её поднять взгляд на волейболиста. В нём ничего не изменилось. Такой же красивый, такой же идеальный, всё я тем же телефоном в руках. Такой же он. — Идём? — он протянул руку, ожидая ответа на столь галантный жест. Девушка сделала полшага вперёд, оказывая прямо перед ним и, кажется, впервые посмотрела ему прямо в глаза. Она постоянно избегала этого взгляда, пряталась от него, но всё равно влюбилась. Влюбилась в по-своему тёплый ледяной взгляд. Поддавшись вперёд и встав на носочки, она несмело припаяла к его губам, прикрывая глаза. Для чего закрывают глаза во время поцелуя, ей плевать. Сейчас она сделала это, потому что боится. Боится быть отвергнутой и брошенной здесь, вот так, одной. Она не поняла, что случилось дальше. Мало того, что глаза были закрыты, разум погрузился в темноту, а тело начало обессилено падать. Чьи-то сильные руки не позволили ей этого сделать. Видимо, организм посчитал, что пора отдохнуть. И когда она вообще в последний раз нормально кушала? Два дня назад? Или три? *** Медленно открыв глаза, девушка уставилась в потолок. Она не помнила ничего с момента поцелуя. Момент поцелуя? Поцелуй?! Привстав на локтях, Т/и осмотрела комнату и всё, что было вокруг. Лежала на большой двухместной кровати, застеленной тёмным постельным бельём. На ней была чья-то, как ей показалось, совсем безразмерная футболка грязно-розового цвета, которая пахла этим чёртовым ягодным шампунем. Она даже не хотела думать, как и почему, не хотела думать, кто её переодел, она просто вновь закрыла глаза и провалилась в сон, пока в воздухе стоял приятный запах ягод и одеколона. Родной запах. Роднее дома. Дома, которого нет. Теперь он сам стал домом. *** Это чувство присутствия кого-то в комнате не даёт даже просто расслабленно лежать, не то что спать. Каждый взгляд на себе ощущается чересчур остро. Т/и привстает, осматривает комнату, тут же сталкивается с серьёзным взглядом зелёных глаз. Парень сидит в кресле на другом конце комнаты с телефоном в руках и поглядывает то на экран, то на гостью. В его взгляде нет ничего необычного. И его, похоже, даже не смущает акт поцелуя, недавно совершенного девушкой. Ему как будто всё равно. Но всё равно ли? — Доброе, — говорит Суна, а после берёт кружку с чём-то горячим и делает глоток. — Сколько сейчас времени? — Почти одиннадцать. — А почему я в..? — всё же решается спросить она, оттягивая часть ткани и смотря на неё. — Я подумал, что тебе будет не совсем комфортно в той одежде, да и ты всё таки у меня в постели, — он ухмыльнулся. — То есть ты.. Кхм, — явно смутившись, Т/и замолчала, но, собравшись с мыслями, продолжила, — Ты переодел меня? — Да. Довольно странный разговор для той, кто проснулся в чужой постели и того, в чей постели как раз таки проснулись. — Тебя это настолько сильно смутило? Прошу прощения. Трогал тебя лишь с целью переодеть. Ничего более. Честно, — это звучало убедительно. Очень даже убедительно, — А если ты за меня переживаешь, то не стоит. Я давно не десятилетний мальчишка, с чего мне стесняться обнаженной натуры? Ещё раз извиняюсь за неудо.. — Спасибо. — перебила его девушка. Какие к чёрту неудобства? Разве это не она свалилась на него прямо после трусливого поцелуя? Кто ещё больше неудобств принёс. Явно не он. — Завтракать.. — парень поднялся со своего места, проходя к столу, потягиваясь как кот. — Нет, спасибо. — Я не спрашивал. — Но.. — «Но» что? — вскинув брови, обернулся он, лукаво улыбаясь обними только глазами. Т/и было нечего сказать. В горле встал ком. Ни одного аргумента в свою пользу не подобрать. Прийдётся кушать. Опустив голову, она выдохнула, смирившись со своим поражением в этой маленькой схватке. Аппетита совсем нет. Она уже десять минут сидит перед завтраком, так и не притронувшись к еде. После подъёма, она обнаружила некоторое недомогание в виде головокружения и тошноты, из-за чего в рот ничего не лезло. Ещё и он. Так пристально смотрит, аж мурашки бегут. Волейболист сидел напротив за столом, изредка поглядывал на гостью и сам трапезничал. Да он же выглядит, как ходячая эстетика! Честное слово. Тонкие длинные пальцы, изящная шея, выглядывающие из-под тёмной майки ключицы. И она бы продолжила пялиться и вести эту дорожку взглядов и дальше, если бы не было этого дурацкого стола. — Что-то не так? — спрашивает Суна, уже давно заметив эти взгляды. — М? — Прекрати раздевать меня взглядом и ешь, — буркнул он, переведя взгляд на еду, а девушка в свою очередь уже хотела сгореть со стыда. Он и правда насквозь видит. — Я не хочу, — просто не может. Менеджер медленно поднялась на ноги, используя энергию, которая осталась и замерла на месте, слыша какие-то звуки в прихожей. Ебливая прихожая, мать вашу, ебливая прихожая. Почему-то стало страшно. Она вопросительно взглянула на парня, но тот глядел куда о мимо и лишь произнёс сквозь скрежет зубов: — Просто молчи. Ни слова. Т/и кивнула, поспешив сесть обратно за стол. Тот факт, что она сидит спиной к двери её совсем не радовал, ведь она не сразу узнает, кто решил заскочить в гости. А вот по лицу хозяина квартиры было ясно, что он прекрасно понимал, кто пожаловал. Понял по шагам. По хлопку двери. Тяжёлые шаги всё приближались, а напряжение только росло. Т/и думала о том, как бы не вырубиться и из последних сил оставалась в сознании. — Ты чего это не встречаешь? — прозвучал низкий мужской голос — Не ждал? — звучало совсем не дружелюбно, звучало враждебно, — Или у тебя.. — этот кто-то прошёл дальше и, кажется, заметил девушку, сидящую за столом, — Есть дела поважнее? Сердце стучит настолько громко, что, наверное, можно услышать его стук без всяких приборов. В голове бегущей строкой одна нецензурная брань. Слишком стрессовая ситуация. Слишком тяжело. — И тебе здравствуй, отец, — не слишком радостно поприветствовал блокирующий, а от его слов Т/и ещё сильнее сжалась на месте, боясь что-либо делать. Мужчина прошёл мимо девушки и остановился по центру кухни, возле шкафчика с прозрачными стеклышками, за которыми виднелась бутылка, очевидно, со спиртным. Не долго думая, он без труда достал её, сразу же открывал и разлил алкоголь по бокалам. Один он поставил сыну, другой Т/и, последний же, свой, держал в левой руке. От запаха выпивки разум помутнел ещё сильнее. Плохо. — Ну же, сынок, представь мне столь прекрасное божье творение, — лестно, со смешком пролепетал он, разглядывая даму. Только сейчас она осмелилась посмотреть на него. И то украдкой. Тёмные, угольного цвета волосы, уложенные назад, карие глаза, острые, как у Суны черты лица. Или правильней будет сказать, у Суны, как у него? Сразу видно, занятой человек. Костюм. Не из дешевых. Чистый. Выглаженный. Идеальный. — Моё имя Кэтсу Суна. Я отец Ринтаро, — он с какой-то даже излишней нежностью взял кисть незнакомки, поднёс к губам и оставил приветственный поцелуй. — Не трогай её, — голос волейболиста звучал ниже обычного. Строже, холоднее. — А то что? — он вновь прикоснулся к руке Т/и, а та ничего и сделать не могла, слишком уж сильное моральное давление, — Ударишь отца? Суна сжал кулаки так, что костяшки побелели. Вот-вот и он не сдержится, правда пропишет по лицу родителя парочку таких хороших ударов. — Ничтожество, — последняя капля. — Ринтаро, не нужно! — вырвался писклявый крик от напуганной до чёртиков гостьи. Еблан вспыльчивый, ну хоть меня послушай! Девушка, не думая больше ни секунды, подлетела и сзади обхватила торс парня руками, притягивая к себе, тем самым оттаскивая от мужчины. Это нелепые, но нежные объятия. В какой-то момент показалось, что он оттолкнёт, но этого не произошло. Парень просто пошатнулся, немного отойдя назад. — Вы настолько близки? — мужчина самодовольно улыбнулся. — Да, — твёрдый ответ со стороны волейболиста. В глазах отца читалось непонимание и некое отвращение. Видимо, для парня такой взгляд уже привычный. В последующие несколько минут старший беззвучно снял пиджак со спинки стула, обулся и покинул квартиру. Только после его ухода можно было вздохнуть спокойно. — Зачем ты это делаешь? — спросил волейболист, не поворачиваясь лицом. Сейчас, прижавшись щекой к его спине, можно услышать стук его сердца. Каждый удар. Можно почувствовать запах его шампуня и еле уловимый аромат какого-то парфюма вперемешку с коньяком. И совсем не хочется отвечать на вопрос, ответ на который он уже знает. — Потому что люблю, — от кого-то мы это слышали. — Перестань. Я не тот, — он высвободился из объятий и покинул кухню. На этот раз Т/и удостоилась чести увидеть, как он постоянно пропадает. Оказалось, просто уходит. *** Сегодня Хитоми прибывала в странном расположении духа. Проснулась, ничего делать не хотелось, а в голову засело осознание, что незачем. Утро прошло без любимого чая, а в обед она даже не посетила занятия в художественной школе. Просто бесцельно лежала. Ворочалась в постели весь день, ожидая чего-то. Слишком много чувствовала. Выгорела. Сеанс очередного самокопания прервал звонок в дверь. С трудом заставив себя подняться, девушка, шатаясь, побрела в прихожую. Даже не посмотрев в глазок, открыла дверь. — Милая пижама. Новая? — спросил Атсуму, явно желающий пройти в квартиру. Оми растерялась. Подняла взгляд на парня. Тот самый кареглазый блондин. Она миллион и больше раз убеждала себя в том, что у неё к нему лишь тёплые дружеские чувства, но нет. Она лгала. Лгала сама себе. Закрывала глаза, не хотела видеть правду. Теперь видит. Видит, что этот самый связующий, даже такой, со смешными растрёпанными волосами и в дурацкой одежде, заменил ей весь мир. Полностью. — Новая. Они вместе прошли в комнату. Ей было плевать даже на беспорядок. Раньше она бы умерла от стыда, если бы кто-то пришёл в её грязное убежище, поэтому постоянно прибиралась. Сейчас уже не важно. Тем более, это же Атсуму. Он, даже если что-то заметит, не скажет. — Почему тебя в школе не было? — прервал тишину волейболист, на что получил полное игнорирование со стороны хозяйки квартиры. — Что тебе нужно, Мия? — она редко так его называла. Если точнее, никогда. — Разве я не могу интересоваться тем, что с тобой происходит? Мы друзья, если ты забыла. Т/и мне хотя бы на смс-ки отвечает. Да. Мы друзья. Просто друзья. Пара. Вообще она больше никогда не сможет кому-то так открыться. Впустить в свою душу. Потому что больно. И сейчас она тоже ничего ему не скажет, чтобы не разрушить то, что есть. Чтобы сохранить дружбу. Она даже догадываться не может, что у него к ней чувства, и он уже давно гневается оттого, что не может решить все проблемы, окружающие её, и что она не улыбается. Его до спазмов в животе, до мурашек по спине раздражает своё положение в этой ситуации. Что с Хитоми, что с Т/и. Если последней он вообще не в силах помочь, Хитоми он помочь ещё может, но только вот сам об этом не знает. *** Слёз нет. Т/и сидит на стуле, тупо смотря в стену. Мыслей нет. Получается и идти некуда. Что вообще сейчас есть? В кармане последние три тысячи йен* из пяти, которые она успела накопить, ключи от дома, в который она больше не посмеет вернуться. Рюкзак, а в нём немного вещей, по классике: пара толстовок, пара джинс, несколько футболок, носки, нижнее бельё, ещё зубная паста с щёткой, шампунь. Нужно уйти. Я же ему только обузой. Совсем не нужна. Почему это дурацкий рюкзак стоит именно в той комнате, где сейчас и он сам? Почему судьба продолжает со мной играть? На смену всему пришла ярость. Т/и была зла. Очень. Девушка пошла в сторону комнаты. Перед тем, как зайти, вспомнила, где последний раз видела сумку, чтобы быстро взять и выйти. На диване. Уверенным шагом она зашла и обнаружила, что рядом с рюкзаком сидел он. Парень не поднимал взгляда, пока Т/и, быстро подойдя, не взялась за лямку и пока не собралась уходить. У неё не вышло За вторую схватился волейболист, явно не желая отпускать. — Отпусти, — она сдержанно выдохнула, пытаясь не срываться и не смотреть на него. — Нет. — Отпусти! — уже гневно, всё также стоя спиной. — Не отпущу, пока не успокоишься,— спокойно продолжил Рин. Она обернулась. — Знаешь, я устала. Просто дай мне уйти. Пожалуйста, — никакой реакции со стороны, — Я тебя уже ненавижу! И себя ненавижу за то, что влюбилась в такого мудака! — глаза наполнились слезами, а руки вовсе отпустили сумку. — Т/ф, пожалуйста, успокойся, — он встал на ноги и подошел чуть ближе. "... самый страшный гнев, гнев бессилия." Булгаков. Мастер и Маргарита. — Успокоиться? — тихий всхлип. Она больше не хочет плакать и показывать свою ничтожность перед ним. Она и так понимает, что слаба. — А не пойти бы тебе к чёрту?! — гостья со всей силы, что только оставалась, толкнула блокирующего в грудь, но тот лишь слегка пошатнулся. Он молча смотрел на неё, будто ожидая дальнейших слов. Никак не комментировал, просто слушал, будто понял, что так нужно. — Ты ужасный, полный придурок, идиот, дебил, сука, мразь! И я не могу разлюбить тебя, как бы не пыталась. А я и пытаться не хочу. Я хочу тебя, а не пытаться тебя забыть! За этими криками последовала тишина. Гостья просто не знала, что ещё можно добавить, была выжата, как лимон. Она уже всё высказала. Раньше думала, вот выскажешься — легче станет. А на деле как-то паршиво на душе. Будто кошки нагадили. — Летом я покидаю Японию. — парень подошёл к окну, не желая видеть лицо Т/и. Просто не сможет это сказать, глядя в эти глаза. Все мысли в этот же момент развеялись. Девушка подняла голову, пытаясь найти любимый взгляд. Но её взор воткнулся в спину. Ему, кажется, не весело от всего этого. Он грустит? — Поэтому нет, — заключил он. Всё будто сложилось в единый пазл. С его стороны были знаки внимания, своеобразные, но всё же были. Все подкаты, игры взглядами, сладкий испанский. Ну конечно. Он влюбился. Влюбился сразу. С самого начала. И чтобы не сделать больно — держался на расстоянии, понимая, что скоро уедет. Чтобы не ранить сильнее. Но эти попытки ограничить общение, наоборот только всё усугубили. Он потерялся в себе. По началу вообще не понимал, что с ним происходит. Лишь со временем осознал, что это именно влюблённость. Ему раньше никогда не доводилось сталкиваться с чем-то подобным. К ней тянуло. Хотелось бесконечно долго стоять в объятиях. Хотелось ощущать её прикосновения, ластиться, брать за руки, целовать, обнимать, чувствовать её руки у себя на спине, шее, плечах, да вообще не важно где, просто чувствовать. Хотелось больше её. И встречаться, и плевал он на чужое мнение. Он не стал. Это был даже не страх. Не привязывайся, чтобы не было больно. Это правило всегда работало, оно было законом жизни. Но парень уже его нарушил. Самостоятельно привязал себя. И как бы не пытался отвязаться, забыть, не выходило. — Надолго? — дрожащим голосом вымолвила девушка. — Навсегда, — она боялась услышать именно этот ответ. Длинные ресницы дрогнули, а в уголках глаз скопилась оставшаяся влага. — Пожалуйста, пойми меня правильно и постарайся простить. Извини за всё, Т/и. Я действительно сожалею. Суна обернулся и всё-таки посмотрела Т/и. Эти слова ей ничем не помогли. Её сердце растоптано.