И говорит тогда король: «Ну вот ты сама и выбрала свою участь!» Братья Гримм, «Три маленьких лесовика»
— А ничего так, — сказала Беда. — Вполне прилично. В любом случае лучше трейлера. — Рад, что тебе нравится. — Ник заваривал чай. Новая, спешно найденная квартира была небольшой студией. Для семьи это не годилось совершенно, но Ник не без оснований подозревал, что в ближайшие годы семейная жизнь ему не светит. — Мне многое нравится, — ответила Беда, оценивая вид из окна — крыши, за которыми вздымалась вершина Маунт-Худ. — Меня вообще восхищает то, что у людей есть дом или квартира, куда можно приходить после работы, вешать одежду в шкаф, готовить еду, смотреть фильмы, сидя на диване. У меня что, была очень хреновая жизнь? — Понятие хреновости — штука довольно расплывчатая. — Ник поставил чашки на стол и полез за сахаром и печеньем. — Я потерял родителей — думал, что обоих, — жил с теткой в трейлере. Как оказалось, понятия не имел, кто она и чем занимается. Какая у меня была жизнь? Кто-то скажет, что хреновая, а кто-то — что неплохая. Все относительно. — Я бы сказала, что неплохая, — согласилась Беда, трогая горячую чашку. — Но ты прав, каждый будет судить по себе. — Ты ведь пришла не просто полюбоваться видом из окна? — спросил Ник, устраиваясь в кресле. — У тебя какие-то проблемы? — Даже не знаю, можно ли это считать проблемой. — Беда взъерошила волосы. — Я говорила, что Александр предлагает поехать с ним в Англию? Типа я смогу там продолжить обучение. — Говорила, — кивнул Ник. — Это хорошее предложение. — Я знаю. — Беда превратила прическу в нечто невообразимое. — Просто… ну, он интересуется мной не только как Гриммом. — Думаю, это заметили все, — улыбнулся Ник. — Он, конечно, не афиширует это, но и не скрывает. Серьезный парень. — Я знаю, — повторила Беда. — Именно это меня и пугает. У него все так серьезно. А если через какое-то время я пойму, что он не то, что мне нужно? — Вернешься в Портленд, — пожал плечами Ник. — Или куда захочешь. Он же не будет приковывать тебя к батарее, я надеюсь. А если и будет — ты же Гримм, что тебе какая-то там батарея! Однако Беда даже не улыбнулась. — Так. — Ник пододвинул к ней печенье. — Кажется, ты чего-то не договариваешь. Рассказывай обо всем, иначе как я смогу дать верный совет. — Да не о чем рассказывать. — Беда выглядела недовольной. Ник знал, что она всегда недовольна, когда оказывается лицом к лицу со сложной ситуацией: жизнь научила Беду, что неумение принять решение равно слабости, а слабости при ее образе жизни были непозволительны. — Конечно, я могу вернуться в Портленд, но кто меня будет здесь ждать? — Я, например, — удивился Ник. — И все остальные, кому ты стала небезразлична: Монро, Розали, Хэнк, Ву… ах, вот в чем дело! — Именно в этом. — Беда крутила чашку, будто волчок. — Понимаешь, если я уеду… В общем, выбор здесь не только между Штатами и Англией. — Понимаю. Ты опасаешься, что в случае неверного выбора потеряешь обоих. — Так и есть. Пока я могла откладывать решение, но рано или поздно Александр должен будет уехать, и, судя по всему, уже скоро. А я так и не поняла, чего хочу. — Англия — это новый мир, прекрасный наставник, хорошая школа. Портленд — отличная практика, добрые друзья и близость к большой политике в мире, к которому ты принадлежишь от рождения. Плюсы есть и в том, и в другом. — Помощи от тебя, — вздохнула Беда. — Но в целом ты прав: в каждом из этих путей есть свои плюсы, и, как Гримм, я в любом случае не останусь внакладе. Но я понятия не имею, как выбрать между двумя людьми. У меня… не очень много опыта по части долговременных отношений. Я в тупике, Ник. Даже не могу сообразить, кто из них мне на самом деле нравится, а кем я просто увлечена, как человеком, что ли. — Я понимаю, — согласился Ник. — Выбор — дело нелегкое. — Да что ты понимаешь! — возмутилась Беда. — Ты никогда не оказывался в такой ситуации. Ты выбирал между Джульеттой и жизнью Гримма, а не между двумя девушками. — Вообще-то да, — смутился Ник, не понимая, откуда в нем вдруг вылезло представление о выборе, близкое к ситуации Беды. — Может быть, дело в том, что… Знаешь, все мои друзья остались бы рядом, даже если бы я был просто детективом Ником Беркхардтом. Гримм я или нет, для них не так и важно. Это и есть дружба. Но вот Ренарду я был нужен именно как Гримм. То есть я хочу сказать, что в каком-то смысле это тоже был выбор между двумя людьми и тем, каким они меня хотели видеть. Беда удивленно подняла брови. — Я, конечно, не сильна в логике и прочих умных вещах, но это какая-то неверная аналогия. Я говорю о выборе отношений, о выборе человека, с которым, возможно, у меня что-то сложится в дальнейшем. Надеюсь, у вас с капитаном не намечалось ничего подобного? Она хмыкнула. Ник тоже улыбнулся, загоняя в угол воспоминание о единственном моменте, который можно было трактовать, как «намечалось». — Нет, разумеется. Аналогия здесь лишь в том, что ты выбираешь не столько путь, сколько человека… точнее, что на выбранном тобой пути оказывается определенный человек… а, черт!.. Зазвонил телефон, не дав Нику окончательно запутаться в аналогиях и ценных советах. Еще не договорив, он схватил со стола ключи и выбежал, сделав Беде знак следовать за ним. — Что случилось? — спросила она, когда Ник сунул телефон в карман и открыл дверцу машины. — Садись! — Ник хлопнул дверцей, и тут же взревел мотор. — Да что случилось? — повторила Беда, когда они уже вылетели с тихой улочки на широкую и шумную Бернсайд-стрит. Ник ожесточенно крутил руль, ведя машину на предельно допустимой скорости. — На Монро и Розали напали, — сухо бросил он. — Кому-то из приглашенных на свадьбу гостей так не давала покоя их дружба с Гриммом, что он собрал единомышленников, заявил, что Потрошитель и Рыжехвост предают ценности существ, что ли… что-то такое пафосное и высокопарное. А закончилось, как обычно: мол, смерть предателям, и нападение на двоих всей этой гребаной толпой. Хотя на убийство они вряд ли решатся, но вот избить жертв и сжечь магазин — на такое объединившиеся трусы всегда способны. Розали сказала, что они заперлись в дальней комнате, но дверь там хлипковата. Особенно если ее вышибают Потрошители. — Давай быстрей, — сказала Беда и больше не произнесла ни слова, пока машина, взвизгнув шинами, не остановилась под знакомой вывеской.* * *
У входа в лавку трав уже стояли две полицейских машины. Когда Ник и Беда влетели внутрь, им показалось, что они попали в гигантский блендер. В тесном пространстве магазина смешались полицейские, детективы в штатском и существа, почти все схлынувшие, переполненные яростью, гневом и страхом. Представители закона не стреляли, опасаясь, что в такой толчее это принесет больше вреда, чем пользы, схватка шла врукопашную. — Эй, они всего лишь хулиганы, — негромко напомнил Ник, придерживая за руку рвавшуюся в бой Беду. — Поэтому обойдись без трупов, пожалуйста. И постарайся действовать незаметно — нам тебя еще указывать в отчете, как случайно зашедшую в гости знакомую хозяев. Иногда достаточно и взгляда в глаза. Беда стряхнула его руку. — Я поняла, Ник. Не беспокойся, Александр научил, как правильно вести себя в подобной ситуации. — Хорошо, — кивнул Ник. — Тогда вперед. Повторять дважды ему не пришлось. Беда исчезла — и через секунду возникла за стойкой, где полицейские пытались взять под арест разъяренного Потрошителя. — Мисс, осторожнее! — крикнул один из полицейских. Беда пригнулась, словно в испуге, и Ник успел заметить, как ее вооруженный кастетом кулак впечатывается Потрошителю под ребра. Тот взвыл и согнулся. Полицейские набросились на него, как собаки на медведя, выворачивая руки за спину и защелкивая наручники. Это Ник видел уже боковым зрением, уходя в сторону от бросившегося на него Ягуарда и на лету перехватывая когтистую лапу. Ягуард был молод, неопытен, да и Гримма у самого носа видел, судя по всему, впервые в жизни. — Хэнк, дай наручники! — крикнул Ник, разглядев напарника у полки с ингредиентами — точнее, у того, что от нее осталось. Присыпанный сушеной травой Хэнк оглянулся, оставил противника на кого-то невысокого в синей форме — кажется, это был Ву, — и, пробравшись к Нику, помог ему вывести хулигана на улицу и запихнуть в машину. — Черте что творится, — пробормотал он, быстрым шагом возвращаясь в лавку. Ник согласно кивнул и посторонился, пропуская коллег, волочивших к машине сопротивляющегося, упирающегося Потрошителя. Ник уставился на него, и тот мигом притих, только оглядывался все время, пока за ним не захлопнули дверцу. — Что бы мы без тебя делали, — сказал Хэнк, ныряя обратно в лавку. — Спасибо капитану, — пробормотал Ник. Конечно, полицейские справились бы и без Гримма — но с Гриммом дело шло куда быстрее. Ник отлично понимал, почему для капитана так важны его способности — и не обижался. Да, Ренард использует его, но ведь по назначению. В конце концов, промелькнуло у него в голове, когда начальство ценит тебя как хорошего работника, это тоже очень и очень неплохо. Нападавшие уже не пытались добраться до Монро и Розали — их целью стало пробиться к выходу и скрыться от полиции. Ник перехватил шустрого Потрошителя с неуловимо знакомым лицом — скорее всего, дальнего родственника Монро, не глядя сдал его в руки полицейскому и, перепрыгнув через поваленный диван, перекрыл путь могучему Львиногриву, пробиравшемуся к задней двери. Львиногрив взревел и бросился вперед. Его не смутил взгляд Ника — очевидно, он знал, что может встретить среди полицейских Гримма, и не боялся такой встречи. Ник в последний момент увернулся от взмаха тяжелой, нечеловеческой руки с длинными когтями — только щека вспыхнула слабой болью. Царапина, подумал Ник, разозлившись. Он прихватил подвернувшийся под руку каменный пестик Розали, отбил очередной удар, нырнул под лапу, перекатился, оказавшись позади Львиногрива, и попытался вырубить противника. Но Львиногривы отличались свойственными всем кошачьим скоростью и гибкостью. Ник опоздал на доли секунды, замах пропал даром, удар пришелся вскользь и только еще больше разозлил существо. Львиногрив подцепил Гримма за плечо, прорвав когтями куртку, и с полуразворота впечатал в стену. В голове загудело, и Ник кулем свалился на пол. Он очухался как раз вовремя, чтобы воспротивиться намерению Львиногрива перегрызть ему горло. Удар лбом в лоб, добавивший гула в голове, короткий хук левой — Львиногрив затряс косматой гривой, потеряв координацию, и Ник наконец получил возможность ударить его пестиком в висок. Львиногрив тяжело рухнул на него, волна схлынула, показалось обычное, крупное и щекастое лицо человека, ничем не выдающее скрытую под ним сущность. Ник с усилием спихнул его с себя — казалось, Львиногрив весит фунтов пятьсот. Перед глазами плыли темные круги. — Давай руку, — проговорил откуда-то издалека Хэнк и помог ему подняться. Ник огляделся. В заварушке явно наметился перевес в пользу полиции. Двое-трое представителей власти окружали каждого из тех, кто еще сопротивлялся, и арест оставшихся смутьянов был делом времени. Он осторожно покачал головой, проверяя, не плывет ли «картинка», потрогал еще кровившую царапину и поспешил на помощь коллегам. Но не успел он сделать и шага, как лавку наполнил жуткий, до костей пробирающий крик. Ник узнал этот голос. — Беда! — закричал он, бросаясь в темный коридорчик, где в последний раз заметил Гримма. Глазам потребовалась секунда, чтобы привыкнуть к сумраку — светильник здесь был разбит, крошево осколков хрустело под ногами. И в эту секунду к ногам Ника рухнуло тяжелое тело. Он рванул застрявший в кармане фонарик, включил. Луч света ударил вниз, в лицо мужчины, в глаза, которые тот даже не сделал попытки зажмурить. Мертв, понял Ник, он мертв, но почему же Беда никак не замолчит, неужели она так серьезно ранена? Он повел фонариком, высвечивая пол, ноги в форменных ботинках, темную лужу, вытекающую из-под лежащего полицейского, и сгорбившуюся над ним фигуру, в которой Ник с трудом узнал Беду. — Что случилось? — спросил он, оказавшись рядом и как следует тряхнув Беду за плечи. — В чем дело?! Беда замолчала, и сразу стало тихо, как в склепе. Глаза Беды были черными-черными. Ник впервые видел глаза Гримма. — Я не успела, — сказала Беда. — Ему было очень страшно, я видела, но он все же сцепился с этим Ягуардом. Тот схлынул, нарочно, чтобы напугать, только ничего у него не вышло. А потом — вышло… Ник осветил лицо лежащего. Это был Ву, и он тоже словно не заметил яркого луча. Ник почувствовал, как пол уходит у него из-под ног. Протянув руку, он попытался нащупать пульс под воротничком белой рубашки. Кажется, что-то было — едва заметное, как огонек на ветру. — Медиков! — крикнул Ник в сторону двери, туда, где был свет и люди. — Полицейский ранен! В лавке шумели, на улице слышалась сирена, но в маленьком коридоре было очень, очень тихо.* * *
Больницу, куда доставили Ву, Ник знал не хуже, чем свой бывший дом. Кое-кто из персонала даже по старой памяти здоровался, пока Ник сидел рядом с Бедой в комнате для посетителей, ожидая окончания операции. Приехавшие на вызов медики сказали, что рана нетяжелая и что опасность представляет скорее большая кровопотеря. Сейчас Ву зашивали разорванный когтями Ягуарда бок и делали переливание крови. — Я ошиблась, — сказала Беда, будто кого-то отчитывая. Это были ее первые слова после того коридора. — Нужно было действовать иначе. — Ничего ты не ошиблась, — возразил Ник. — Полицейские часто оказываются на операционном столе. Работа у нас такая. — Но это не значит, что никто не виноват, — возразила Беда. — Если бы я не прикидывалась овечкой, а работала в полную силу, ничего бы не случилось. — Ты не можешь этого знать. Все могло случиться точно так же. Или хуже. Или не случиться вообще. — А ты никогда не чувствовал вины за то, что происходит с близкими тебе людьми? — Иногда, — неохотно ответил Ник. Джульетта не раз пострадала из-за того, что просто была с ним рядом, и он всегда ощущал вину за то, что не смог ее защитить. Хотя лучшей защитой для нее было его отсутствие. Выходит, именно сейчас он наконец поступил так, как следовало. Ник усмехнулся парадоксу. — Так ты считаешь Ву близким человеком? — спросил он, чтобы сменить тему. — Выходит, так. — Беда постукивала кулаком по подлокотнику. Ник хотел остановить ее — на гнутой металлической трубке уже была заметная вмятина, — но не стал. Он понимал, что Беда нервничает. Сам он когда-то вел себя не лучше, проводя долгие часы у палаты Ренарда. Ник вспомнил те бесконечные, выматывающие дни и от души понадеялся, что больше никогда не переживет ничего подобного. Пусть Ренард делает, что хочет, пусть использует его силу, пусть строит планы борьбы с семьей, пусть ищет ключи, пусть, в конце концов, целует его, если ему так надо, — но пусть он будет в порядке. — Пусть он будет в порядке, — эхом повторила Беда. — Остальное неважно. — Ты права, — согласился Ник. — Остальное неважно.* * *
— Я слышал о произошедшем. Александр ждал ее, и Беде стало неловко — она совсем забыла о занятии и даже не предупредила, что не придет, переживая из-за состояния Ву. И вот теперь Александр стоял у нее на пороге со словами сочувствия, и она чувствовала себя виноватой еще и перед ним. — Заходи, — предложила она. — Извини, я не позвонила. Совсем из головы вылетело. — Что там случилось? Беда рассказала о нападении, подробно остановившись на свадьбе Монро и Розали и тех трениях, что возникли между существами разных видов из-за этого события, рассказала и о своей невольно внесенной лепте, об обезглавленной Ищейке, о капитане, о Нике. Александр не перебивал ее, хотя большая часть этой информации была ему отлично известна. — Их было довольно много, — перешла она к последним событиям. — Там была полиция. Я делала все так, как ты учил. — И у тебя что-то не получилось? — спросил Александр. — Почему ты так думаешь? — Потому что я знаю, как ты выглядишь после удачного боя — как дышишь, как смотришь, как говоришь. Что произошло? — Пострадал один из полицейских. Я задержалась, потому что была вместе с Ником в больнице. — Ты винишь себя в его состоянии? — Да. — Не стоит. — Александр сказал это уверенно и просто, будто выносил обдуманный вердикт. А потом так же просто и уверенно сделал то, на что Беда не считала его способным — подошел и обнял ее. — Никто — ни человек, ни существо, ни Гримм — не может отвечать за поступки и выбор другого. — Когда погибла твоя девушка, ты разве не думал о том, что мог бы сделать, чтобы это предотвратить? — спросила Беда в гладкий лацкан пиджака. — Разумеется, думал. — В его объятиях Беде было спокойно и уютно, как нигде, и она не спешила отстраняться, уже зная, что это никогда не повторится. — И пришел к выводу, что сделал все от меня зависящее. Я мог бы ее спасти, заперев где-нибудь и не позволив больше вступать ни в один бой. Так было бы лучше, как считаешь? — Нет, — покачала головой Беда. — Конечно же, нет. Она выпрямилась, и Александр опустил руки. — Я правильно понимаю, что в больнице оказался Ву? Беда кивнула. — И это значит, что в Англию я возвращаюсь один? — Да. — Беда постаралась не отвести глаза. — Извини. — Не извиняйся. — Александр положил руку ей на плечо — по-дружески. — В этом ты тоже не виновата. — Ты уже знаешь дату отъезда? — сообразила вдруг Беда. — Да, еще утром мне позвонили и приказали возвращаться. Так или иначе, я должен был сегодня получить от тебя ответ. И я его получил. Удачно совпало, верно? Я сейчас не о Ву, разумеется, — ему сегодня не повезло. Но когда он поправится, рядом с ним будешь ты. — Я долго раздумывала, — призналась Беда. Она чувствовала себя отвратительно — будто отрывала кому-то конечности по живому. — Но сегодня поняла, что не смогу без него. А без тебя — смогу, хотя легко не будет. — Замечательно, что ты умеешь принимать сложные решения. — Александр посмотрел на часы, изучая циферблат, будто видел его впервые. — Всегда буду рад тебя видеть. И это не прощальная любезность. — Я знаю, — ответила Беда, растравляя себя представлением о том, как был бы счастлив Александр, согласись она поехать с ним. Почему нельзя случиться чему-то хорошему без чего-то плохого?* * *
— Почему нельзя случиться чему-то хорошему без чего-то плохого? — Откуда мне знать? — Ник протянул Беде запотевшую, только что из холодильника, бутылку пива. — Я не разбираюсь в предсказаниях, линиях судьбы и прочих штуках. Это тебе лучше у капитана спросить. — А он что, разбирается? — Не знаю. Он во многом разбирается. Не удивлюсь, если и в этом тоже. — Непростой человек. — С Ником Беде было уютно и легко, как ни с кем, будто он был ее старшим братом. — Что он делает в Портленде? — Живет. — Ник отхлебнул пива. Он тоже иногда спрашивал себя, что Ренард делает здесь, в Штатах, в Портленде. В Европе опасно? Можно подумать, в Портленде они в безопасности. Ник представил, что капитан, как Александр сегодня, собирается уезжать и предлагает поехать с ним. Картинка выглядела так реалистично, что Ник всерьез задумался. Разумеется, он никуда бы не поехал — в Портленде вся его жизнь, работа, друзья. Разумеется, он остался бы здесь. Большая радость: тащиться через океан, ввязываться в рискованные переделки, подставляться под клыки и пули и служить щитом и мечом для капитана Ренарда — для принца Шона, как его, наверное, называли бы в Старом свете. Принц Шон — для Портленда это звучало очень странно. И Ренарду не шло. Для Ника он всегда оставался бы капитаном. А интересно было бы, наверное, поехать с ним в Вену, в Берлин, посмотреть, какой он вне работы и служебного долга, побыть личным телохранителем принца. Ник усмехнулся. Телохранитель — любопытно звучит. — Чему улыбаешься? — бдительно спросила Беда. — Да так. — Ник пребывал в редко выпадающем ему расслабленном, спокойном состоянии. Монро и Розали были вне опасности, Ву заштопали и пообещали, что через пару недель тот будет, как новый. До завтра вряд ли могло случиться что-нибудь еще, и Ник просто отдыхал душой рядом с человеком, который был ему близок, как немногие. Сейчас он мог бы рассказать Беде о чем угодно, даже о взаимоотношениях с капитаном, но ему было лень. Пришлось бы очень долго говорить, чтобы хоть немного объяснить, что связывает его с Ренардом, как все это запутано и почему он не хочет ничего менять. — Представил, что мне предложили бы такую поездку. — Александр? — попала пальцем в небо Беда. — И ты поехал бы? — С Александром — точно нет, — серьезно ответил Ник. — У нас с ним одинаковая ориентация, и это, увы, нас здорово разъединяет. — Насчет него я совершенно уверена, — хмыкнула Беда. — А вот у тебя была только Джульетта, а этого слишком мало для точного диагноза. — Мне достаточно. — Ник кинул в нее пивной крышечкой. Беда перехватила импровизированный снаряд и смяла в пальцах. — Не зарывайся, Гримм. — От Гримма слышу. Они рассмеялись. — Так значит, у тебя нет никаких сомнений и сожалений? — вернулся к интересующему его вопросу Ник. — Вот так просто взяла и сделала выбор? — Не просто. — Беда поставила бутылку на столик. — И сожаления есть — о том, чего уже не будет. А вот сомнений нет. Когда я решила, что Ву погиб, мне тоже захотелось умереть. Об Александре я бы просто горевала. — Здорово, когда точно знаешь, чего хочешь на самом деле. Беда нахмурилась. — Ты о чем? Сомневаешься, правильно ли поступил, расставшись с Джульеттой? Хочешь вернуть ее? — Нет. — Ник вдруг с удивлением понял, что не лукавит, отвечая на вопрос. Про себя он привык считать, что разрыв с Джульеттой — вынужденный, следствие его желания быть Гриммом, что он виноват в этом разрыве и сожалеет о нем. Но сейчас он искал и не находил в себе ни капли раскаяния. Ему нравилась эта жизнь — менее устроенная, менее упорядоченная, непредсказуемая. Странно, но сейчас он был счастливее, чем полгода или год назад. Сейчас ему не приходилось что-то скрывать, разрываться надвое и испытывать вину из-за этого. Он никогда не считал отношения обузой, но сейчас внезапно нахлынувшее ощущение свободы накрыло его с головой. — Нет, — повторил он, — я ничего не хочу возвращать. Пусть все идет, как идет. Беда ушла, а Ник, глядя в окно — обычное, не огромное, как у Ренарда, все еще наслаждался непривычным ощущением — осознанием того, что его жизнь принадлежит только ему. И его все в ней устраивало. Была лишь какая-то мелочь, мешавшая полной гармонии, и, сосредоточившись, Ник вспомнил, что именно. Ренард, конечно же, Ренард и тот поцелуй. Единственная неясность на безоблачном горизонте. Ник пребывал в том состоянии, когда человеку необходимо расставить все точки над «и», и уже взялся за ручку двери, собираясь поехать к капитану и задать сакраментальный вопрос «что это было?», но глянул на часы и передумал. Не лучшее время для разговора по душам, Ренард наверняка спит. Он обязательно выяснит все — немного позже, может быть, уже завтра.* * *
Ренард не спал. Не мог заснуть — сидел, смотрел в экран монитора, машинально скролля страницы, и думал, что Ник сейчас чуть ли не дальше от него, чем в то время, когда встречался с Джульеттой. Пора бы все прекратить, уехать из Портленда, как собирался давным-давно, оставить службу, участок, Гримма — пусть живет, как хочет. Ренард не сомневался, что у Ника все будет хорошо — тот был умен, бесстрашен и обаятелен, отличная заготовка для героя местного значения. Нужно, нужно уехать, пока от близости и совершенной незаинтересованности Ника окончательно не сорвало крышу. Для начала можно скрытно перебраться в Европу по поддельным документам, заставив понервничать Виктора и остальную родню, а там видно будет. Сотрудничество с Сопротивлением, подготовка и внедрение агентов в ряды противника взамен Себастьена, поиск оставшихся ключей — ему некогда будет думать о Нике, и это лучший из возможных вариантов. Пожалуй, так он и сделает. На днях. Может быть, даже завтра.* * *
Дорога шуршала под колесами, будто они ехали по старой, пересохшей бумаге. Буйная орегонская зелень сменилась полями, затем редкими кустарниками. Сейчас они находились в преддверии пустыни. Земля здесь еще была способна давать жизнь, но лишь самые цепкие могли удержать этот дар. Песок уже приветствовал путников, прилипая к губам, забиваясь в нос, стоило выйти наружу. Адалинда надеялась, что Келли предпочтет затеряться в «каменных джунглях», в большом городе, где укрыться куда проще, но та выбрала противоположный путь. Чем ближе они были к пустыне, тем реже встречались городки и поселения, и тем стремительней сходили на нет приметы цивилизации. — Возьму кофе, — бросил ее спутник, выходя из машины на заправке. Адалинда осталась внутри, под надежной защитой от ветра и пыли. Последние полчаса она чувствовала себя странно взволнованной, хотя ничто вокруг не давало для этого повода. Она запрещала себе слишком надеяться, но ощущение того, что Диана близко, не оставляло ведьму. — Они были здесь. — Ищейка вернулся быстро — на заправке не было других клиентов. Его звали Мартином, он был рыж, слеплен, казалось, из одних мышц и неразговорчив. В полупустыне он выглядел ее частью, теряясь среди сухой травы, солнца и несущего песок ветра. — Ты уверен? — жадно спросила Адалинда. — Нет, — невозмутимо ответил Мартин. Пальцы Адалинды сжались в кулаки. — След очень давний. Очень. Легко ошибиться. Но другого у нас нет. — Другого нет, — повторила Адалинда. Однако вместо того, чтобы расстроиться, она улыбнулась. Необъяснимая уверенность, что они движутся в правильном направлении, не позволяла ей впасть в отчаяние. Келли была где-то здесь, за пологими холмами, среди песка и ветра. Возможно даже, что этот ветер подняла Диана, играя с окружающим миром так, как умела только она. Сердце больно, но нестрашно кольнуло — это была сладкая боль предчувствия встречи. Однако следовало придумать, что делать с Мартином. После того, как Диана окажется на руках у Адалинды, Ищейка станет помехой. А помехи нужно устранять. — А вы что-нибудь чувствуете? — спросил Мартин, внимательно глядя на нее в зеркало заднего вида. Адалинда печально улыбнулась. — Усталость и жару. И очень скучаю по дочери. У вас есть дети? Мартин протянул руку и включил радио. Адалинда отвернулась и прикрыла глаза, делая вид, что обижена его равнодушием. На самом деле ей было на руку то, что Ищейка оставил ее в покое. Мысленно Адалинда листала страницы трактатов по зельеварению. Ей требовалось нечто необычное. Предстояло вывести из строя сначала Гримма, а затем — Ищейку, быстро, эффективно и надежно. Задача представлялась невыполнимой, но призом за ее решение была Диана, и поэтому Адалинда не сомневалась в успехе. Когда дорога плавно поднялась на вершину очередного холма, Адалинде показалось, что они въехали в райские кущи. На самом деле в пейзаже ничего не изменилось, но ощущение того, что именно здесь конец радуги опирается на горшочек с золотом, не исчезало. И внезапно, словно озарение, в ее памяти открылась нужная страница. — Стой, — сказала она Мартину. — Прежде чем спустимся в эту долину, нам нужно найти магазинчик, где ассортимент чуть пошире, чем на заправке. — Придется возвращаться. — Ищейка явно был недоволен. Брошенный на Адалинду взгляд полнился подозрительностью. Несомненно, Виктор объяснил ему, по чьей вине погибли предыдущие агенты. Однако Адалинде было плевать на чувства ее невольного напарника. — Я знаю, чем вырубить Гримма, — сказала она. — Но у меня недостаточно ингредиентов. Нужно кое-что докупить и приготовить зелье. И потом вернуться сюда. Ты чувствуешь? Они близко. Ищейка неприятно улыбнулся. — Чувствую, — ответил он. — И я знал, что вы тоже чувствуете. Вы солгали. — Неважно. — Адалинда больше не испытывала нужды в церемониях. — Разворачивайся. Когда машина повернула и поехала в обратном направлении, Адалинде показалось, что за ее спиной садится солнце. Но это не пугало. Она знала, что вернется и сделает все, чтобы солнце в ее жизни светило всегда.