«Вот и говорит Ленхен Птице-Найденышу: — Если ты меня не покинешь, то и я тебя не оставлю. И сказал ей в ответ Птица-Найденыш: — Никогда!» Братья Гримм, «Птица-Найденыш»
Отполированные до зеркального блеска стенки лифта отражали их обоих, дробя и множа образы, и Нику на какой-то момент показалось, что все происходящее — лишь иллюзия, что они — свои собственные двойники, случайно встретившиеся по эту сторону стекла и не имеющие никакого отношения к себе настоящим. Он передернул плечами и шагнул к Ренарду, ища подтверждения тому, что это не иллюзия, не бред и не сон. Ренард был единственным, чье существование безусловно объявляло существующим и самого Ника. Странная и ничем не подкрепленная, эта мысль была непреложной, как пятая поправка. Они замерли друг напротив друга, лицом к лицу, словно еще решая что-то, давно уже решенное, но волей судьбы не воплощенное. Расстояние между ними казалось бесконечным, даже когда Ник уже жадно приник к знакомым губам — и вдруг исчезло, сдулось, лопнуло, как воздушный шар. Ренард вправду, на самом деле был рядом, в его объятиях — живой, теплый, настоящий. Ник легонько провел носом по его шее, уху, скуле, вдыхая запах, считывая его и запоминая, как нечто принадлежащее отныне только ему, одному. Ренард замер, потом перехватил большими ладонями его голову и поцеловал так, что Ник перестал слышать что-либо, кроме стука собственного сердца. — Я хочу тебя, — сказал он, чувствуя, как возбуждение, только что бывшее приятным, нарастает и становится болезненным, требующим немедленного удовлетворения. — Шон, ты не представляешь, как я тебя сейчас хочу. Имя слетело с языка обыденно, будто они прожили вместе лет пятнадцать, завели две общих собаки и по вечерам дружно смотрели матчи «Портленд тимберс». — Не представляю, — согласился Ренард. Его голос звучал как будто в голове Ника, он только смотрел, как шевелятся губы. — Я вообще не думал, что когда-нибудь… Впервые на памяти Ника капитан не закончил фразу. От осознания этого факта температура в лифте подскочила сразу на несколько градусов. Можно было подумать, что их ожидает визит Вулканариса. Но даже подземный бог не смог бы сейчас перетянуть на себя и сотую часть внимания Ника. У него в руках был его собственный бог — тяжело дышащий, с незнакомым голодным взглядом, облизывающий губы. Ник снова потянулся к ним, вжимаясь в Ренарда всем телом, прижимаясь ноющим членом к бедру. Тот шагнул назад, к стене, не отпуская Ника, вслепую зашарил по панели, пока легкий толчок не подсказал, что лифт остановился. Ник прижимался все плотнее, ерзал и терся, дышал хрипло, с присвистом, с постанываниями, по-звериному вылизывал горло Шона, снова запоминал — запах, вкус, ощущения. Жар нарастал, члену было почти больно — и все равно хорошо, до вязкого, острого стыда, до готовности отдаться прямо здесь, в металлической коробке, среди так же бесстыдно трущихся друг о друга отражений. Ренард — Шон — подался бедрами навстречу, стиснул его так, что ребра, казалось, хрустнули и проткнули легкие, откуда мгновенно вытек весь воздух. Ник пытался дышать, но из попыток ничего не выходило, как если бы он пытался взлететь, а потом, после жаркой, тяжелой волны, разом удалось и то, и другое — он наконец смог вдохнуть полной грудью и сам себе показался воздушным шаром, парящим над полом. Он кончил, даже не прикасаясь к члену, как замученный буйством гормонов подросток, кончил, по большому счету, от одной только мысли о том, с кем он сейчас делает это и что будет дальше. Он посмотрел в глаза Шона — ошалело, пьяно, с вызовом, — сполз по нему вниз, стукнувшись коленями об пол, потянул из шлевок ремень, торопливо вжикнул «молнией». Сдернул брюки с бедер вместе с бельем, задрал мешающую футболку. Тяжелый крупный член качнулся в дюйме от губ. Ник наклонился, скользнув щекой по шелковой гладкости, уткнулся носом в пах, втянул запах, снова откладывая в памяти. Отстранился, мазнув губами по стволу, услышал шипящий вздох сверху, вскинул глаза и встретился взглядом с Шоном. Не разрывая контакта, Ник облизнулся, плотно обхватил головку, качнул головой, позволяя члену скользнуть по языку, почувствовать упругую стенку гортани... и отстранился, едва касаясь губами. По лицу Шона прошла рябь, кулаки сжались. Ник снова взял глубоко, глубже, чем в первый раз, — и снова отступил. Ему нравилось все — вкус, запах, вид Ренарда, почти утратившего самоконтроль. Но хотелось увидеть, узнать еще больше, и Ник бросил дразниться, обхватил поджавшиеся ягодицы и наделся ртом на член, насколько смог. Теперь он уже не видел лица Шона, но отчетливее слышал частые выдохи, чувствовал мелкую дрожь мощного тела. От непривычных усилий горло слегка саднило, слюна переполняла рот. Ник толкнул Шона на себя, побуждая войти еще глубже, еще сильнее, и тот осторожно откликнулся, качнул бедрами, устанавливая свой собственный темп, придерживая ладонью затылок и не позволяя прерваться, передохнуть, хоть на секунду выпасть из ритма. У Ника сбилось дыхание, в глазах защипало. Было неприятно, почти больно, слишком быстро и много — и очень хорошо, до бессмысленного звона в голове, до пелены перед глазами. Давление в горле, натертые губы, рука в волосах подтверждали, что все происходит не в отражении, что они оба настоящие, и что завтра уже нельзя будет считать, будто ничего не было. Ник поперхнулся, когда в глотку брызнула солоноватая сперма, и Шон с усилием отстранился, однако Ник не позволил — удержал его, обхватил член ладонью, по-прежнему обнимая губами головку, ловил на язык последние капли, запоминая и этот вкус. Шон потянул его наверх. Ник увидел у него за плечом свое отражение, вспомнил, где они. — Лифт, — сказал он непослушными, странно двигающимися губами. — Лифт. Он никак не мог вспомнить нужное слово, но Шон и так понял, что Ник хочет сказать. — Да, — согласился он. — Да, нам надо домой. Он застегнулся, одернул куртку. Его лицо то и дело подергивалось, и Ник понимал, что ему мало, что огонь, терзающий обоих, едва притушен и вот-вот вспыхнет с новой силой. Нику тоже было мало, но то, как это проявлялось в Шоне, завораживало. Ник положил ладонь на горячую шею, погладил большим пальцем щеку. Глаза у Ренарда — Шона — были зеленые, каким иногда, весной на закате, бывало небо над Маунт-Худ. Ник видел капитана всяким, но эта зелень была будто из другого мира. «Господи, — не в первый раз подумал Ник, улыбаясь, как под кайфом, — во что я ввязываюсь?». Он никак не мог вспомнить, что мешало им заняться сексом раньше — неделю или месяц назад, или в тот день, когда они подрались в лесу, или в тот день, когда Ник впервые пришел в участок в качестве стажера. Столько времени потрачено впустую, на какие-то перестрелки и отчеты! Нужно было наверстывать, догонять, ловить ушедшие дни за хвост. Он нажал кнопку, и лифт поехал наверх. Домой.* * *
— Добрый день, — сказал Ренард, выходя на площадку. Удивленные, любопытствующие взгляды соседей по этажу, дожидавшихся лифта, отскочили от него, как пуля, рикошетящая от кевлара. — Сегодня прекрасная погода. Его голос звучал так, будто капитан только что прямо в лифте сдавал нормативы на полосе препятствий. Удивление из взглядов никуда не исчезло, и Ник на всякий случай кивнул, подтверждая сказанное капитаном. Сейчас он подтвердил бы и явление Люцифера на Маунт-Худ, только бы Шон побыстрее открыл дверь. Ник потянул куртку с его плеч, едва они переступили порог, забыв расстегнуть манжеты — сам он их никогда не застегивал. Шон выругался, толкнул его, сам сдернул куртку и впечатал Ника в стену, целуя так, будто незапланированной остановки лифта вовсе не было. Ник отвечал, сопротивлялся напору, кусал свои и чужие губы, одновременно выдирался из рукавов и тянул вверх футболку Шона, и в итоге так и не понял, как сумел довести до конца оба этих дела. Спотыкаясь на каждом шагу, они ввалились в гостиную и рухнули на тот самый диван, о котором Ник с тоской вспоминал два дня назад. Ник охнул от тяжести придавившего его тела. — Поздно передумывать, Гримм, — предупредил Шон, приподнимаясь на локтях. Ник поймал его взгляд и медленно улыбнулся при виде проступающих под кожей сухожилий и мертвенной плоти колдуна. — А я и не собираюсь передумывать, — выдохнул он. — Покажи, на что ты способен, принц, кроме поцелуев. Он играл с огнем, и понимал это, и наслаждался каждой секундой, каждой интонацией, каждой новой чертой в лице Шона, казавшемся таким же незнакомым и непривычным, как и имя. Он изучал ладонями широкие плечи, спину, гладил поясницу — жадно и торопливо, будто у них не было целой ночи впереди, будто время утекало, как песок в часах, и должно было вот-вот кончиться. С трудом он протиснул ладонь под ремень, погладил, сжал. Было неудобно и тесно и совершенно восхитительно. — Дай хоть раздеться, — свистящим шепотом выдохнул Шон в его губы, поднялся, и Ник невольно потянулся следом. Как Шон ни спешил, Ник оказался быстрее — сбросил кроссовки нога об ногу, кучей стянул оставшуюся одежду, кинул на пол, глядя на Шона. Черт, почему он никогда не замечал, что его капитан настолько красив, почему он смотрел совершенно не в том направлении? Он дернул Шона на себя, перехватывая за плечи, впиваясь в губы, чувствуя его всем телом, каждой точкой, где они соприкасались. Сплит-система, видимо, тоже барахлила — в комнате становилось все жарче, Ник прилипал голой спиной и задницей к коже дивана, а сверху был такой же горячий, ожесточенно целующий его Шон. Оторвавшись от губ, он провел мокрым языком по шее. Влажный след мгновенно высыхал, будто вода на раскаленном асфальте. Ник тихо выругался, запрокидывая голову и подставляя горло жгучим, словно укусы, поцелуям. Шон втолкнул в него пальцы, покачал, подвигал, толкнул глубже. Ник задержал дыхание и инстинктивно сжался, но тут же расслабился, подался навстречу, поднял голову, перехватывая взгляд Шона и читая в нем что-то немыслимое, слишком личное, слишком откровенное, о чем сейчас некогда было думать. — Этим я мог бы заниматься и в одиночку, — проговорил он, с трудом разбирая собственные слова. Но Шон понял. Смех сорвался с его губ, тронутых все еще сдерживаемой волной. Он погладил бедра Ника, разводя шире, и толкнулся в растянутое нутро, плавно и сильно. И снова, и снова, и снова — пока Ник не утонул в жарком тумане, что накатывал алыми волнами, смывая заботы и проблемы, планы и воспоминания, прошлое и будущее — все, кроме взгляда Шона и коротких, задыхающихся поцелуев. Ища точку опоры в этой плавящейся реальности, Ник вслепую шарил вокруг, пока не нашел руки, упирающиеся в диван по обе стороны от его головы. Обхватив запястья, словно наручниками, он поднял колени выше, открываясь еще больше, отдаваясь полностью, ни на секунду не задумываясь о том, что делает. Дыхание рвалось, кровь ревела в жилах, заглушая все остальные звуки, и Ник сам себе казался раскаленным металлом, который только чудом удерживала истонченная жаром кожа. Выпустив запястье Шона, он опустил руку вниз, обхватил член, дернул кулак к основанию раз-другой — чуть жестче, чуть сильнее, чем обычно, окончательно сбивая дыхание и выстанывая короткое, будто для таких моментов и придуманное имя. Сперма брызнула на живот, на пальцы, нестерпимый жар достиг точки кипения — и схлынул, откатился, как приливная волна, ушел, оставив Ника бескостным и вялым, будто медуза на песке. Он различал над собой лицо Шона — размытое, не в фокусе, оно странно плыло. Ник понял, что его тоже накрыла волна — во всех смыслах, и истинный облик колдуна прорвался наружу, как ни старался Шон прятать его. Ник чувствовал, как он кончает глубоко внутри него — это было здорово, так же здорово, как видеть его настоящее лицо, без единой маски. Он обнял своего принца, когда тот упал сверху, тяжело дыша, и поцеловал в мокрый висок.* * *
— Ву, зайди к Харпер, возьми результаты по трупу в Чайна-гарден. Хэнк, протокол опроса вчерашнего свидетеля ограбления в ювелирном жду к четырем, нет, оправдания не принимаются, отсрочки не будет. Ник, пойдем со мной, тебе нужно отстреляться заново. Что-то результаты вчерашних тестов у тебя не очень. — Я, конечно, люблю капитана, — проворчал Хэнк, — но когда он лежал в больнице, работать было куда проще. — Работать можно было спустя рукава, ты хотел сказать, — поправил его Ву. Недавно выписавшись из больницы, он никому не желал попадать туда. — Это всего лишь маленький протокол, Хэнк. Сделай сейчас, и ты свободен до конца дня. — Ага, как же, — Хэнк посмотрел на часы. — И не заметишь, как время пролетит. Нет бы я стрелял, а Ник оформлял протоколы. Стреляю я, кстати, лучше. — Совершенствуйся в делопроизводстве, — с невозмутимым лицом посоветовал Ву. — А что, Ник нашел горшок с золотом или помирился с Джульеттой? Почему он как под коксом? — Ну-у… — Хэнк вспомнил, что Ву ничего не знает, и решил, что Нику с Ренардом терять уже нечего. — Кажется, у Ника новая любовь. Ву не сказал ни слова не только на протяжении рассказа Хэнка, но и после. Хэнк решил, что новость произвела на того впечатление. На его памяти это был первый случай, когда Ву оставил что-либо без комментариев.* * *
— Странно, — сказал Ник, спускаясь в тир участка. — Как я мог запороть стрельбу? Я Гримм, черт возьми. — Сейчас проверим. — Ренард бросил ему наушники. — Надевай. Ник надел наушники, разом отрезав посторонние звуки, взял пистолет, прицелился и выстрелил. Пуля ушла даже не в «молоко» — она вообще не попала в мишень. Хорошо еще, что Ник не выронил оружие. Он, конечно, стрелял немного хуже Хэнка, но и тот не показал бы лучшего результата, если бы его начальник, опустившись перед ним на колени, потянул вниз «молнию» на джинсах. — Ты с ума сошел? — Ник огляделся по сторонам. — Сюда могут зайти! — Так постарайтесь закончить побыстрее, детектив Беркхардт, — невозмутимо ответил Ренард, приспуская джинсы вместе с трусами и беря в рот полувозбужденный, быстро твердеющий член. Ник попытался выполнить распоряжение. Сосредоточившись на мишени, он выпускал пули, одну за другой, честно стараясь целиться. Толку не было — ствол ходил ходуном, Ник не мог думать ни о цели, ни о выстрелах, а только лишь о горячем, жадном рте, поглощающем его без остатка, вытягивающем последние капли самообладания. Больше всего ему хотелось бросить пистолет и найти хоть какую-то точку опоры, но он не мог ослушаться приказа — Ренард этого не любил. Зато он любил игры — вот как сейчас, когда одновременно был и начальником Ника, капитаном Ренардом, и его любовником, Шоном. Ника эти игры заводили с пол-оборота. Сейчас он держался на чистом упрямстве, подключив все гриммовские способности, чтобы попасть в чертову мишень хотя бы раз. Он кончил с последним выстрелом, уронил пистолет на стойку, сдернул наушники на шею и наклонился, пытаясь отдышаться. Перед глазами плыли алые круги. — Никуда не годится, — констатировал Шон. Он успел подняться, застегнуть Нику джинсы и теперь изучал подъехавшую мишень. — Придется удовлетвориться вчерашними результатами. Если, конечно, ты не хочешь повторить. — Результаты были хорошими, так ведь? — спросил Ник. — Тебе просто был нужен повод? — Не мог же я ждать еще целых два часа до окончания твоего дежурства. Ник смотрел на шевелящиеся губы, зная, что на них еще сохранился вкус его спермы. Два часа вдруг показались ему бесконечными, словно пустыня. С той первой ночи, закончившейся где-то под утро после того, как они использовали для секса каждую поверхность в квартире, Ник проводил у Ренарда почти все свободное время. Но этого оказалось недостаточно. Ренард, за которым Ник прежде признавал благоразумие и здравомыслие, теперь постоянно действовал на грани фола. Уже десяток раз они могли спалиться, и каждый раз их выручала лишь невероятная удача. Другой, более осмотрительный и надежный партнер наверняка одернул бы Шона, напомнил о его положении, о том, что они не подростки, что в жизни и так хватает проблем. Любой другой — но не Ник. Его не тянуло на благоразумие. Ему нравилось, когда Ренард склонялся к его столу и, делая вид, что говорит о работе, рассказывал во всех подробностях, что бы хотел сделать с ним прямо сейчас, нравилось обмениваться быстрыми, как вспышки, поцелуями в коридоре или на лестнице, когда голоса идущих следом были отчетливо слышны. Одним из лучших его воспоминаний, мгновенно заводившим Ника, было воспоминание о капитане Ренарде, в форме и при оружии, упирающемся лбом в сложенные на рабочем столе руки, пока детектив Беркхардт с оттяжкой вгонял член в его задницу. Был обеденный перерыв, дежурные полицейские сидели в нескольких десятках футов от них, отделенные лишь парой тонких стен, и Ник прикусывал ладонь, чтобы не стонать в голос, когда Шон подавался назад, к нему. Дни летели незаметно, словно в угаре, Ник все успевал, ему везло с делами, в свою съемную квартиру он почти не заглядывал, проведя там лишь пару ночей — один раз, когда Ренард летал в Нью-Йорк, и второй — когда вернулся с ночного дежурства с двумя убийствами и погоней настолько вымотанным, что Ренард сам отвез его домой и приказал отоспаться. Единственное, на что перестало хватать времени — это общение с друзьями. Каждый вечер Ник обещал себе найти часок, чтобы выбраться к Монро и Розали, увидеть Беду, и каждый вечер не находил сил и желания променять на разговоры то головокружительное состояние, в котором он оказывался, едва прикасаясь к Шону.* * *
Ника теперь было не дозваться, зато Ву и Зури все чаще появлялись у супругов Монро вместе с Бедой и Хэнком. Впрочем, разговоры все равно незаметно переходили на отсутствующих. — Давно бы так, — сказал Хэнк. — Таким счастливым я видел его разве что в первый год работы в участке, когда все еще в новинку. — Я же говорила, — напомнила Беда. — Дело не в Нике и не в Джульетте, а в том, что у них не складывалось. А тут сложилось. Удачно вышло. И пара красивая, не поспоришь. — Такие партнеры Гриммам к лицу, — согласился Ву. — Королевская стать, колдовская кровь. Будь я Гриммом, я бы не устоял, честно. — Чушь, — оборвала его Беда. — Обычные хорошие парни ничуть не хуже всяких там королевских особ. А по мне, так лучше. Нет никаких «партнеров для Гриммов». Есть просто люди, подходящие друг другу. Или не подходящие. Вот и все. — Ты правда так думаешь? — негромко спросил Ву, когда остальные заговорили о планах Розали расширить ассортимент лавки трав. — Правда. — Беда посмотрела на него открыто и уверенно. — Лично мне не нужен принц. — А кто нужен? — спросил Ву. Беда отвела взгляд. — Пока не знаю. — А это не могу быть я? — спросил Ву. Он выглядел невозмутимо, как всегда, и трудно было понять, как много для него значит ответ. Беда по-прежнему смотрела в пол, и ее негромкий голос трудно было разобрать, но Ву понял. «Можешь».* * *
— Я заметил тебя сразу, как только ты появился в участке, — сказал Шон. Они лежали рядом на большой кровати, которую Шон приобрел взамен прежней, сказав, что так удобнее. Так и правда было удобнее. Хотя Ник до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке, выходя по утрам из дома Ренарда и приезжая в участок четвертью часа раньше капитана. Он понимал, что никоим образом не может считать квартиру Шона своим домом. Но сейчас у него не было другого — не называть же так съемную студию, где он появлялся от случая к случаю. И, говоря «домой», он все же мысленно подразумевал именно это место — с современным комфортом и странными картинами на стенах, место, абсолютно отражающее дух Ренарда, место, где Нику было уютно, как нигде. Ну, почти как нигде. — Я ведь тогда не был Гриммом, — заметил он, машинально переплетая пальцы с пальцами Шона. В полутьме он поднес его ладонь к губам и легко коснулся костяшек, словно пересчитывая. — Это неважно. — Ну да, — улыбнулся собственной заторможенности Ник. Действительно, значение для Шона имело лишь то, кем он стал, а не то, что этого могло не случиться. Ник мог бы всегда оставаться для него рядовым детективом, одним из многих, выделяющимся разве что симпатичной физиономией. Но им повезло, и было бы глупо жаловаться на судьбу из-за того, что он интересует Шона в первую очередь как Гримм. Нику было хорошо с ним, как ни с кем и никогда, и он точно знал, что Шон рядом с ним чувствует то же самое. Наверняка многое тут было завязано на особенностях гриммовской и королевской крови, да еще на магии ведьм. Ник все собирался поподробнее изучить этот вопрос, но откладывал — времени не хватало. Да и не так это было важно. Гораздо важнее было обнимать его со спины по утрам, пока Шон просматривал новости, сидя за столом, замечать на шее следы, оставленные ночью им самим, пользоваться любой возможностью, чтобы оказаться наедине. Их тянуло друг к другу, как магнитом. Ник думал, что окажись они на необитаемом острове, просто не одевались бы и не вылезали из постели — что бы там ни фигурировало под этим названием. — Знаешь, — сказал он как-то после очередного затяжного марафона, — я хочу тебе кое-что показать. — Еще кое-что? — вскинул брови Шон. — Да ты ненасытен. — Ты можешь хоть минуту не думать о сексе? — Когда ты рядом — нет. — Шон приподнялся на локте и прихватил губами его сосок. Ник вздрогнул, чувствуя, как в нем снова просыпается желание. — Нет, серьезно, — сказал он, вставая с кровати, чтобы оказаться подальше от соблазна. — Собирайся, нам надо кое-куда съездить. Шон взглянул на него и, не сказав ни слова, тоже поднялся. Он всегда мог отличить, насколько важно для Ника то, о чем он говорит или думает. Иногда это даже пугало.* * *
— Трейлер? — спросил Шон, когда они подъехали. — Трейлер твоей тети? — Да. — Ник остановил машину. — Он тебе знаком? — Как-то я заглядывал сюда. Правда, без разрешения хозяев. — На этот раз все будет легально. — Ник вышел из машины и открыл дверь трейлера. — Входи, мой принц. Родовое гнездо Беркхардтов приветствует тебя. Книги, записи, оружие — все обретало иное лицо, иную окраску, когда Ник показывал ту или иную вещь Шону, рассказывая об ее истории. Порой ему казалось, что он отдает себя заново, открывая Шону тайны, известные только его семье и друзьям. Но он не хотел скрывать что-либо от человека, который стал частью его жизни. — Ведьмы нередко сталкивались с Гриммами, — произнес Шон. Он держал на коленях тяжелый том записей о ведьмах и колдунах. — Чаще всего такая встреча заканчивалась смертью ведьмы. Мама рассказывала, что так погибла ее прапрапрабабушка по материнской линии — Гримм выследил ее и убил. Но когда Гриммы стали служить семьям, начали случаться и другие ситуации — любовные связи между Гриммами и ведьмами. Говорят, современники поражались накалу страстей. — Что-то мне подсказывает, что на этот раз свидетельствам очевидцев можно доверять. — Ник вынул из шкафа секиру, крутанул в руке, примеряясь. — Не хочешь размяться, принц? — Пожалуй. — Шон поднялся, разом уменьшив пространство трейлера, покопался в шкафу и вынул черный от времени, ощетинившийся шипами моргенштерн. — Справишься с этим, Гримм? — Попробую, — самоуверенно кивнул Ник. Они передвигались по поляне со скоростью, недоступной обычным людям. Несколько раз шипы свистели возле самого уха Ника, и он всякий раз успевал уйти, хотя был абсолютно уверен, что Шон рассчитывает каждый удар. Сам он действовал секирой аккуратно и осторожно. У него был план. Моргенштерн снова просвистел совсем рядом с головой и полетел дальше по дуге, увлекаемый силой инерции. Слабым местом этого оружия была невозможность мгновенно переменить направление движения — траекторию всегда можно было просчитать, как и время, необходимое для ее изменения. Секира Ника пронеслась, как молния, когда он в полуобороте дотянулся ударом до Шона. Почти дотянулся — тот вовремя отступил, уходя от смертоносного лезвия, и улыбнулся. — Не засчитывается, Гримм! — Уверен? — Ник опустил секиру и полюбовался, как часть рубашки Шона свисает вниз, срезанная острым металлом. Тот опустил голову и выругался. — Хоро-о-о-ош! — Не хочу, чтобы ты жалел, что выбрал не лучшего Гримма из возможных, — сказал Ник, подходя и проводя ладонью по обнажившейся в прорези коже. — Ты лучший. — Шон перехватил его ладонь, поднес к губам, поцеловал, щекоча языком линии ладони, запястье. — У тебя вкус металла и соли. Лучше не бывает. Ник поймал его взгляд. В такие моменты, когда Шон говорил вещи, немыслимые в его устах, Нику казалось, что он имеет значение не только как Гримм. Он отбросил секиру и услышал, как тяжело упал на траву моргенштерн. От ладони к плечу, к груди распространялся привычный жар, огнем охватывая все тело. Ник прикоснулся губами к подбородку Шона, провел дальше, к уху, и обратно, не целуя, наслаждаясь простым ощущением близости. Но не выдержал долго, сорвался, поймал губы, вгрызся поцелуем, будто волк в добычу. Шон подхватил его, шагнул вперед, зажимая Ника между собой и стенкой трейлера, повозился с застежками, пока Ник, ничем не помогая, завоевывал и подчинял его рот. Шон обхватил оба члена, тесно прижав их друг к другу, плавно повел ладонью вниз, чуть выворачивая — так, как обоим нравилось. Ник застонал ему в губы, откинул голову, больно стукнувшись о металлическую стенку, поморщился и снова застонал, чувствуя, как нарастает возбуждение. Накрыв ладонью пальцы Шона, он растер по болезненно чувствительным головкам выступившие капли, прижал свободную руку к его щеке, не отпуская взгляд. Судорога прошла под кожей, пропала, появилась снова, уже сильнее. Ник смотрел, не отрываясь, кусая губы. Жар подступил к самому горлу, он сжал пальцы поверх руки Шона, толкнулся в их переплетение и выплеснулся с коротким вскриком. Шон тоже кончал — лицо поплыло, проступили ведьминские черты. Он почувствовал это, резко отвернулся, опустил голову к плечу, пряча искажения. — Не нужно. — Ник, преодолевая сопротивление, повернул лицо его к себе. — Со мной не нужно. Я знаю, кто ты. И… Он быстро поцеловал Шона, понимая, что едва не сказал, что любит его. Это пугало. Это было не просто слишком быстро — этому вообще не находилось места в отношениях Гриммов и королей. В первую очередь значение имела политика, во вторую — магия. Все прочее шло лишь бонусом и, возможно, сильно усложняло жизнь. Особенно Шону, которому нужен был Гримм, а не просто влюбленный в него телохранитель. «А может, это и не любовь, — подумал Ник для себя. — Может, у меня крыша от секса съехала». Он знал, что ошибается, но думать так было проще, спокойнее.* * *
Шон поправил торчащий из багажника угол и захлопнул крышку. — Мы должны быть на месте к пяти тридцати. Успеваем. — Само собой. — Ник убрал в карман телефон. — Зури уже там. — Ей придется подождать. — Она считает, что лучше подождать, чем опоздать. Очень ответственная. — Ник засмеялся. — Скрутит она Хэнка в бараний рог. — Немного дисциплины ему не помешает, — заметил Шон, садясь за руль. — Вам обоим не помешает. — И кто это говорит? Человек, отсосавший мне вчера в служебном туалете? — Еще скажи, что тебе не понравилось. Ник промолчал. Ему понравилось. Ему нравилось все, что делал с ним Шон. Ему казалось, что вся его предыдущая жизнь — картина под толстым слоем пыли, который теперь наконец-то вытерли, и краски засияли в полную силу. Уиллоу-авеню в этот ранний час была пуста. Они вытащили мешок из багажника и извлекли наружу содержимое, аккуратно разложив его на обочине. Ник вздрогнул при виде лица трупа — даже обезображенное, оно имело чудовищное сходство с Адалиндой. — Как ты это сделал? — спросил он. — Использовал то же зелье, что и Адалинда, для изменения внешности. Она уже умирала, просто умерла в другом обличии. — А когда зелье перестанет действовать? — В этом случае — никогда, — пояснил Шон. — Смерть фиксирует его действие. Давай отойдем, уже время. Они сели в машину. Через некоторое время из-за поворота вылетел серебристый «фольксваген», взвизгнул шинами, тормозя возле трупа, и помчался дальше. — Так. — Выйдя из машины, Шон оценил обстановку. — Передвинем ее немного дальше, от места торможения до трупа должно быть футов пятнадцать. Они перенесли тело, и Шон разлил под голову принесенную во флаконе кровь. — Годится, — оценил он. — Помощь не нужна? — спросили сзади. — Привет, Зури, — обернулся Ник. — Спасибо, мы уже закончили. — Тогда я звоню. — Она достала телефон. — Алло, полиция? Я видела, как на дороге сбили женщину. Да, только что. — Она назвала координаты. — Хорошо, я дождусь вас. Да, конечно. До свидания. — Будут через семь-восемь минут, — сказала она. На ней была спортивная одежда, наушники, кардиомонитор — все необходимое для человека, вышедшего на хорошую утреннюю пробежку и никак не ожидавшего обнаружить труп. — Справишься? — спросил Шон. Зури хмыкнула. — Не беспокойтесь, капитан. Поезжайте.* * *
— Информация уже всплыла в сети, — сказал Шон, когда утро вовсю разгорелось над Портлендом. Два часа, образовавшихся в результате непривычно раннего подъема, они провели с большой пользой, и Ник не чувствовал ни малейшего недосыпа. С чашкой кофе он остановился за спиной Шона, вглядываясь в монитор. — Фотография нечеткая. — Виктор не поверит даже фотографии идеального качества. Он пришлет в Портленд своих людей. Наша задача — встретить их так, как если бы в морге действительно лежала Адалинда. — То есть, как обычно, — уточнил Ник. — Да, но хотя бы один из них должен остаться в живых, чтобы доложить Виктору о том, что труп подлинный. — Это будет сложнее, — протянул Ник, — но если надо… Шон не глядя протянул руку, обхватил его за шею и привлек к себе, чтобы поцеловать. — Кофе, — напомнил Ник ему в губы. — Пролью на твой диван. — Убью, — неразборчиво ответил Шон. — Ты Гримм, ты должен контролировать свой кофе.* * *
Когда вернувшийся агент — один из четырех, отправленных в Портленд — подтвердил, что Адалинда Шейд мертва, Виктор пришел в бешенство. Он надеялся, что ведьма обманула его, отыскала ребенка и скрылась. Тогда были шансы найти ее и заполучить обеих. Смерть Адалинды ставила жирный крест на этом направлении поисков. Обрывалась последняя реальная ниточка, ведущая к Диане. Оставалось либо наудачу искать по всему миру Келли Беркхардт, либо еще раз попытаться выбить информацию из Ренарда. Хуже всего было то, что Виктор не был уверен, обладает ли Ренард этой информацией. Возможно, ей владели в Сопротивлении — но кто? Виктор понимал, что никакими методами не сможет найти и допросить всех участников подпольного движения. Он задумался. Барон Самди был не самым страшным существом на планете. Были и другие — обладавшие разрушительной силой либо же знаниями, превосходящими по значимости эту силу. Плата за их услуги запрашивалась очень высокая, и не только деньгами. Виктор боялся связываться с ними, как и всякий человек, дорожащий своей жизнью и рассудком. Но Диана значила многое, очень многое. Вена за окном радовалась летнему теплу и свету, но Виктору не было никакого дела до ее радости. Он думал еще несколько дней, прежде чем решился набрать мало кому известный номер. Результат разговора его не удовлетворил, но отступать Виктор был не намерен. Он уже ступил на путь, с которого не мог свернуть. Рано или поздно он добьется своего. Рано или поздно.* * *
— Это место Ву, — предупредила Розали, видя, что Зури собирается сесть в угол дивана. — Они с Бедой сейчас подъедут. Он захватит ее после работы. — У него уже есть здесь свое место? — удивился Хэнк. Розали пожала плечами. — Он теперь часть нашей дружной компании, ничего не поделаешь. Привыкай. — Скоро весь участок станет частью нашей дружной компании, — пожаловался Хэнк. — Отдохнуть негде, везде одни и те же лица. — Зато Ника ты теперь видишь нечасто, — возразила Розали. — Это верно. — Хэнк вздохнул. — Завидуешь? — подмигнула Розали. — У них, похоже, медовый месяц в разгаре. — С чего бы? — Хэнк махнул рукой. — Я пережил три медовых месяца. Пусть Ник мне завидует. — Ну не скажи, — улыбнулась Розали. — Не сомневаюсь, что у тебя все было чудесно, но Гриммы и принцы — это отдельная статья. Взаимный обмен силой… От двери прозвучало двухголосое «привет», и Розали обернулась, чтобы поздороваться с Ву и Бедой, оборвав фразу на полуслове.* * *
— Джаред так изменился, — сказала Зури, когда Хэнк подвозил их с Бедой из гостей до дома. — Я все забываю сказать об этом, но знаешь, я тебе очень благодарна. Тебе надо идти воспитателем в какое-нибудь специализированное заведение и вправлять таким, как Джаред, мозги. — Скажешь тоже, — отмахнулась Беда. — Мне самой еще учиться и учиться. — Одно другому не мешает. У тебя талант управляться с такими, как мой брат. — Так и есть, — подтвердил Хэнк. — Редкий дар, между прочим. — Ну не знаю, — неуверенно проговорила Беда. — Я всегда умела находить с ними общий язык, но не собиралась делать это профессией. Надо спросить у Ву, что он об этом думает. Зури подмигнула Хэнку в зеркало заднего вида.* * *
Адалинда закрыла дверь, разложила по полкам принесенные из магазина продукты, прилегла на кровать и лениво пощелкала пультом. Жизнь в этом городишке в самом сердце Колорадо была невыносимо скучной. Не прошло и недели, а она уже выучила каждый закоулок, каждую вывеску и каждое соседское лицо. Ей повезло найти работу в местной юридической фирме, но и дела были удручающе однообразны, отличаясь только фамилиями клиентов и суммами исков. Она с тоской вспоминала о блеске Вены, о шуме аэропортов, об огнях больших городов. Даже Портленд сейчас казался ей раем земным. Адалинда вздохнула. Она провела с Дианой уже два воскресенья под зорким присмотром Келли. Это были удивительные дни, и ради них Адалинда готова была терпеть все, что угодно. Но остальные шесть дней недели были адом, где грешников жарили на сковородке уныния над огнем монотонности, и Адалинда чувствовала, что надолго ее не хватит. Ренард уже сообщил через Келли, что в Портленде она «умерла». Новые документы ей передал еще пилот вертолета, и по ним Адалинда могла бы уехать — пусть не за границу, она не знала, насколько качественна фальшивка, но в Нью-Йорк или Лос-Анджелес. Если бы она могла забрать Диану, не нарушая договора… Но пока она не видела в документе никакой лазейки. Чертов Ренард подобрал формулировки практически идеально. Чертов Ренард и его чертов Гримм. Интересно, что между ними происходит? С этой мыслью она заснула.