***
Чимин лежал, глядя в потолок, уже битый час. Он потерялся во времени. Его течение стало для парня чем-то несущественным, неважным. Раньше все было важно, все имело смысл… А сейчас. Он не помнит ничего из своей прошлой жизни. Не помнит где родился, где жил, не помнит родителей, братьев и сестер, не помнит друзей. А были ли они у него вообще? Воспоминания начинаются с черных бездн, которые смотрели на него с диким огнем, сжигали его, не оставляя ничего, даже пепла. Чимин помнит чужие губы на своих, помнит как они терзали его до изнеможения, до жалобных стонов от боли в кровоточащих ранках на губах. Помнит крики. Это он кричал, точно он, потому что больше некому, но каждый крик и стон сейчас ощущались не своими, будто и не он вовсе там был, будто не его пытали несколько… часов? Дней? Недель? Чимин потерялся в себе, в своем страхе, в своей боли. Она была абсолютная, сладкая, с привкусом крови на языке. Сильнее боли было лишь отчаяние, которое накрывало с головой, сжирало, затягивало все глубже. Что теперь ему делать? Что с ним будет? Глаза то и дело опускались на руки, которые были все перебинтованы. Под бинтами следы, ужасные следы самой страшной ночи в жизни парня. Чимин помнит каждый символ, помнит каждую секунду, помнит имя, которое шептал голос у самого уха Пака. Ким Тэхен. Это имя ночным кошмаров застыло в памяти парня, отказываясь уходить, забываться. Теперь Чимин вынужден жить с ним, вынужден вспоминать и переживать те жуткие часы по новой каждый раз, когда слышит знакомое сочетание букв. Он ненавидит себя, ненавидит того парня по имени Ким Тэхен. Почему Чимин? Почему именно его выбрал тот незнакомец с черными глазами? Почему не кого-то другого? " — Почему я? — простонал Чимин, задыхаясь после очередного символа в своей боли. — Ты нужен одному человека. Так сильно нужен, что он умрет ради тебя. — усмехнулась Тьма. — Я хочу, чтобы он умер. — Ты не можешь… Не можешь кого-то заставить… Я не позволю. — Посмотрим, куколка. Твоя роль моя самая любимая. " Кому он нужен? Почему? Кого он хочет убить? И почему Чимин должен быть частью этого убийства? Пак наконец перевернулся на бок, подтягивая колени к груди и закрывая лицо руками. — Я не хочу никому причинять боль. Пожалуйста, не надо… Плечи парня затряслись. Он хотел бы верить, что все будет в порядке, что в итоге история закончится хэппи-эндом, но почему Пак так ясно ощущал, что его роль в ней будет слишком короткой и слишком печальной? Чимин чувствовал себя сломанным. Будто он был игрушкой, которую уже невозможно починить. Рыдания становились все громче, а вскоре и вовсе перешли в крик. Чимин кричал так отчаянно, так громко, что через минуту в палату примчались медсестры, а за ними и врач. — Нет, нет, нет, не надо! — ещё громче закричал Пак, увидев острую, сверкающую в свете больничных ламп, иглу. — Пожалуйста, прошу. Не делайте мне больно. Я не могу… Я не могу больше… — Тихо, тихо. Всё хорошо, Чимин. — успокаивал врач, приближаясь. — Давай сделаем тебе укол? Тебе станет легче. — Нет! Не надо, прошу! — отчаяние достигло апогея. Чимин потерялся окончательно. Ему было так страшно, так больно и одиноко, что он сделал то, чего сам от себя не ожидал, но то, что было единственно верным для него в ту минуту. Пак позвал человека, которого помнил и которому хотя бы немного доверял. Он обещал защитить его, обещал, что все страхи останутся в прошлом. — Мин Юнги! Пожалуйста, позовите офицера Мина. Пожалуйста…***
Юнги опустился на стул, нервно теребя в руках салфетку. Он хмуро смотрел на сияющего парня у кухонной стойки и никак не мог понять, что именно в нем не так. Чон Чонгук красив. Несомненно. Только слепой не увидит насколько он привлекателен. Чон Чонгук уважает старших. Пусть Мину и показалось сначала, что тот вел себя неправильно. На кухне, когда Юнги готовил им кофе, Чон вел себя очень вежливо. Тэхен доверяет Чонгуку. Если бы это было не так, то он не стал бы лежать с ним в одной постели и уж тем более спать на его груди, теряясь в тёплых объятиях. Такое поведение — признак полного доверия. Они проходили это на парах по психологии в Академии. Тогда что не так? Что Мина так пугает в этом парне? Черные глаза, которые будто насквозь тебя видят, изучают, сканируют? Улыбка, которая вроде бы добрая, но за ней будто скрывается что-то, что Чон отчаянно пытается скрыть? Или может быть голос, пробирающий до костей, навевающий неконтролируемый страх? Юнги передернул плечами, пытаясь избавиться от странных ощущений в груди. — Как вы познакомились? — наконец спросил Мин, оглядывая парня, спокойно стоящего с кружкой в руке возле кухонного шкафа. — Это было не так давно, верно? — Да, совсем недавно. Недели еще не прошло. — кивнул Чон. — Я случайно столкнулся с Тэтэ на выходе из пекарни. Мой кофе разлился на его пальто, поэтому я пригласил Тэхена на ужин в качестве извинений. — Понятно. — протянул Юнги, ещё больше теряясь в собственных вопросах. Его друг никогда не был так опрометчив в отношениях. Никогда не приближался в кому-то так быстро. Что-то нечисто. Что-то не так. И это что-то совсем близко. Кажется лишь руку протяни, но… Мин вскрикнул. В его груди что-то кольнуло, а потом сжалось с такой силой, что из глаз тут же брызнули слезы. — Что это… — простонал Юнги, хватаясь за сердце, сжимая футболку в руке и изо всех сил пытаясь оставаться в сознании, не поддаваться дикой боли, вспыхнувшей под ребрами. — Надо же, работает. Так быстро. Между ними действительно очень сильная связь. Безумно интересно будет посмотреть на них, когда я все завершу. — про себя усмехнулся Чонгук, наблюдая за страданиями Мина. Телефон в руке офицера истошно заверещал. Трель противно била по ушам. Юнги еле собрался с силами, чтобы ответить на звонок. На дисплей он даже не взглянул. Ему было так плохо, что он действительно удивился, что все еще способен держать телефон в руке. — Да? — слабо спросил парень. В груди все рвалось на части. Ему казалось, что сердце вот-вот откажет, не выдержит. Чонгук стоял и просто смотрел, наслаждаясь видом своего врага, который в шаге от пропасти, в шаге от того, чтобы упасть в нее и сгинуть навсегда. Чонгук никогда не проигрывает. Он всегда побеждает. И сейчас ничего не изменится. Его план идеален. Играть на чувствах людей самая сложная и одновременно самая эффективная методика. Чон искусный кукловод. Он может заставить любого делать то, что ему надо, подчиняться, может манипулировать и оставаться при этом в тени. Искусство, которому Чонгук обучался годами. — Офицер Мин! — послышался встревоженный голос на другом конце. — Вам надо срочно приехать. — Что… Что случилось? — с трудом выдавил Юнги. — Ваш пациент. Ему стало хуже. Мы не можем его успокоить. — При чем здесь я? — почти твердо спросил Мин, стараясь сосредоточиться на голосе доктора Кана, а не утонуть в шуме в голове. Шум сводил с ума, бил так сильно, что хотелось выть. — Он зовет вас. Боюсь, что без вас мы не сможем ему помочь. Юнги опешил. И из-за этого его выдергивают? Из-за того, что не могут успокоиться хрупкого парня, который то и ударить никого не сможет. При чем здесь Мин? Почему это должны быть его проблемы? — Знаете, мистер Кан, я сейчас не… — Юнги хотел отказать доктору, хотел послать всех и закрыться в ванной, чтобы хоть как-то успокоить свое рвущееся на куски сердце, но… Крик. Отчаянный, наполненный страданиями. Он прошелся по телу Мина, забираясь в самую душу, залезая в сердце и кроша его, безжалостно разбивая. Это был Чимин. И ему было плохо, очень плохо. Юнги даже не понял, что произошло, но через пару секунд он уже стоял в коридоре и натягивал куртку. — Я скоро буду. — бросил Мин в трубку, а потом крикнул уже в сторону кухни. — Чонгук, позаботься о Тэхене. Я скоро приеду. Было страшно оставлять друга на этого странного гостя, но другого выхода не было. Юнги не может оставить Чимина одного, не может бросить там. Ему плохо, больно. Мин должен помочь. Зачем это ему? Он сам не в курсе, но сердце точно уверено, что парень все делает правильно. — О, не волнуйся, Юнгия. Я позабочусь о Тэхене. — улыбнулся Чон, глядя на закрывшуюся за офицером дверь.***
Тэхен с трудом открыл глаза. Все тело ломило, а в голове было как-то очень пусто. Будто все его эмоции, мысли и воспоминания кто-то стер, не оставив парню ничего, совсем ничего. За окном медленно темнело. В комнате было свежо и пахло хвоей. Приятный запах обволакивал тело Кима, заставляя того расслабиться и забыть обо всех проблемах. Тэхен сладко потянулся и тут же ощутил чью-то сильную руку на своей талии. Вспышка страха, которая мгновенно погасла, когда в нос ударил тот самый аромат хвои и каких-то ягод. Это запах Чонгука. Он рядом, он обнимает Тэхена, он не отпускает. Спокойствие, которое в этот миг разлилось по телу Кима, нельзя было с чем-то сравнить, потому что такого парень за всю свою жизнь никогда не испытывал. Он не представлял, что может быть так, что можно так сильно хотеть быть ближе. Тэхен не знал любви, не знал, что она вообще существует, но в тот день, когда он встретил Чонгука, что-то изменилось. Ким точно знал это. Как-то предохранитель сгорел, и парень с головой окунулся в новые, до этого неизведанные чувства, которые кружат голову и сводят с ума сердце. Тэхен медленно повернулся и посмотрел на Чона. В груди тепло, в голове приятная пустота. Там только он. Только фотограф из Лос-Анджелеса с мягкими темными волосами, страстными губами и глубокими черными глазами, в которых утонуть можно. Сейчас Тэхену не страшно. Он никого не боится. Кажется, что и не боялся никогда, потому что Чонгук всегда был рядом, невидимой стеной защищая его, оберегая от всего самого плохого. Ким тянется к щеке Чона и осторожно гладит бархатную кожу, позволяя бабочкам в животе расправить свои крылышки и взлететь. Чонгук нереальный. Он словно соткан из звездного неба, словно его мать — солнце, а отец — ночная мгла. Он соединяет в себе два великих начала. Тэхен не верит, что такой человек хочет быть с ним, хочет тратить на него свое время и нежно обнимать по ночам, чтобы тот крепко спал в тёплых объятиях. Чонгук нереальный, потому что так просто не бывает. Он не может быть таким идеальным, таким совершенным. В каждом есть темная сторона. Ким бы хотел знать все сторону Чона. Какими бы они не были. Тэхен хочет знать Чонгука целиком и полностью. Даже если одна из его сторон окажется чернее самой темной ночи. Но если такая сторона и есть, сейчас она спит. Во сне Чон выглядит очень милым, похожим на маленького ребенка. Он крепко спит. Его сны спокойны и светлы. И это самое прекрасное, что видел Тэхен когда-либо. Магия момента пропадает, когда Ким слышит тихое жужжание со стороны тумбочки. Парень тянется за телефоном и смотрит на экран. Волнения почему-то нет. Сейчас не страшно увидеть очередной незнакомый номер. Сейчас ничего не страшно. *входящий звонок от «Всемирный красавчик»* Тэхен улыбается, встает с кровати и тихо выходит из спальни, чтобы не разбудить мирно спящего Чонгука. Ему есть о чем поговорить с братом. Этот разговор не должен услышать его милый фотограф, которому все эти ужасы не нужны. Он не должен знать о том, что Тэхен ходит по лезвию ножа, который в любой момент может нанести решающий, смертельный удар. В гостиной было темно. Ким подошел к окну и распахнул его. Холодный ветер тут же пробежался по тонкой коже, вызывая мурашки. Город внизу уже зажегся, загорелся, словно в безумном пожаре. Пожар, который почему-то теперь пугал Тэхена. Здесь, в его квартире — спокойствие и защита, а там внизу — неизвестность и опасность. Завтра придется вновь встретиться с миром за окном, вновь попасть в водоворот событий. Но это завтра, а сегодня, прямо сейчас Ким может выдохнуть, может наконец отдохнуть, потому что он рядом. — Джини. — улыбнулся Тэхен, обращаясь к брату. — Уже соскучился по мне? — Конечно, Тэхени. — в тон ему просюсюкал Джин, но сразу же изменил свой голос на строго-официальный. — Мне тут Хо интересную историю рассказал. — Какая историю? — в миг насторожился и напрягся Ким, забывая о том, что завтра еще не настало, что сегодня он под защитой. Мир грозился накрыть его своей темнотой прямо сейчас. Из пропасти уже пахло сыростью. — Ты не бережешь себя, братик. — строго проговорил Сокджин. — Хо сказал мне, что ты упал в обморок вчера. Это никуда не годится. Ты хочешь, чтобы я приехал и следил за тобой 24/7? — Все не так… — улыбнулся Тэхен, понимая, что ничего важного Джин не знает. — Я хочу ровно противоположного. — Что? — опешил брат. — Я хочу, чтобы ты уехал из Сеула.***
Юнги торопился. Какая-то неведомая сила подстегивала его, давала ускорения. Он мчал на всех порах, чтобы как можно быстрее увидеть шпили больницы. В коридорах никого, все чисто и пахнет лекарствами. Мин влетает в отделение и сразу же слышит его. Слышит его крики. — Нет! Пожалуйста! Позовите Юнги! Юнги так сильно захотелось крикнуть в ответ, что он здесь, что он рядом, но вместо этого, парень сорвался на бег и поспешил к самой дальней двери слева. За ней находился Пак. За ней была смерть для Мина. Он не знает что с ним, не знает почему ноги не держат и почему сердце вот-вот выпрыгнет из груди или остановится, не выдержав нагрузки. Боль в грудной клетке адская, пронзающая насквозь. И кажется Юнги начинает догадываться, кто ее причина. Парень за дверью. Но как?.. Мин резко открывает дверь и видит Чимина — маленького и несчастного, зареванного, красного от криков и рыданий — над которым нависли несколько медсестер и врачей со шприцами, пытаясь вколоть ему дозу успокоительного. Пак брыкается, дергается, не давая сделать себе укол. Он устал от своих же криков, устал бороться. Его голос все тише, а сопротивление слабее. Еще немного и Чимин упадет в обморок, не справится с самим собой и всеми этими спасателями. Сердце Юнги на секунду остановилось, но в следующую завелось с новой скоростью, разгоняя горячую кровь по всему организму. Кровь почти кипела. Мин физически ощущал, что горит, что ещё чуть-чуть и его кожа вспыхнет, как спичка. — Пошли все вон! — закричал Юнги, глядя на опешивших врачей и медсестер. — Вышли все вон. Парень сам от себя такого не ожидал. Не ожидал, что так среагирует. Он будто с цепи сорвался, забыл кто он есть. Но ведь они делали больно Чимину. Как иначе с ними поступить. В гробовой тишине все вышли из палаты, опасливо обходя разъяренного Мина стороной. Никто не решился возражать. Когда дверь захлопнулась, Юнги наконец поднял взгляд на Чимина, который смотрел на парня большими красными глазами и тихо всхлипывал, вытирая рукавом слезы, которые продолжали катиться по горячим красным щекам. — Ты пришел. — прошептал Пак, обхватывая себя руками. — Прости, что позвал тебя. Прости, что оторвал от дел. Просто… Просто я никого не помню, не знаю, кроме тебя. Они хотели сделать мне больно. Хотели сделать то же, что делал он. Они… Юнги двумя шагами пересек комнату и оказался у кровати парня, хватая его и прижимая к себе, закрывая от всего мира своими крепкими руками. Чимин крупно дрожал, а Мин ощущал всем телом его боль и страх. Однако грудную клетку перестало разрывать на части, а в голове исчез загадочный шум, когда парень оказался так близко. Юнги никогда не умел успокаивать людей, утешать их, но сейчас все оказалось совсем иначе. Сейчас он будто стал не собой. — Чимин, Чимин, успокойся, пожалуйста. Я рядом. Я здесь. Слышишь? — зашептал Мин, обнимая хрупкое тело крепче. — Юнги… — куда-то в футболку простонал Пак, хватаясь за неё, как за спасательный круг. — Мне плохо здесь. Я боюсь здесь оставаться. Здесь он может достать меня, может вернуться. — Чими, он не достанет тебя, не сможет. Я же рядом. Я защищу тебя. Обещаю. — Забери меня отсюда, Юнги. Я никого не помню, не знаю. У меня есть только ты. Поэтому, пожалуйста, помоги мне. Слова как ножом по сердцу Мина. Он отстранил от себя парня и заглянул в его светло-карие глаза. — Я не лучшее первое знакомство. Уж поверь мне. — Почему это? Мне нравится мое первое знакомство. — поджал губы Пак. — Я испорчен, Чимин. Я всем приношу несчастья. — опустил голову Юнги, глядя на свои руки. — А я кто по-твоему? — серьезно спросил Пак. — Я одно сплошное несчастье. Я потерял воспоминания о всей своей старой жизни, но зато отлично помню как надо мной издевался тот псих. Я весь исчерчен этими жуткими символами, из-за которых на меня теперь смотреть страшно. На меня больше никто даже не взглянет. — Не говори так. Кто-то тебя обязательно примет и полюбит таким. Ты точно найдешь такого человека. Не выноси себе приговор. — Забери меня, Юнги. Забери меня отсюда, пожалуйста. — Хорошо, хорошо. Только успокойся. Мне придётся ненадолго уйти. Надо поговорить с доктором Каном. Я должен знать как лечить тебя. — Хорошо, спасибо. — совсем тихо произнёс Чимин, обвивая руками талию Юнги и прижимаясь к сильной груди. Мин чуть воздухом не подавился. Сердце сделало очередной болезненный кульбит, но не остановилось, а продолжило учащенно биться. — Все будет хорошо, Чимини. Самое страшное уже позади. Ты все вспомнишь. Я верю в это. И мы найдем твоих родных, друзей. Вдруг у тебя есть девушка? Невеста? Мы обязательно выясним кто ты. Я помогу тебе. — горячо заговорил Юнги, абсолютно убежденный в своих словах. Он поможет Паку, потому что не может смотреть на страдающего парня, не может каждый раз разрывать свое сердце на куски, когда видит слезы на красных щеках. — Спасибо. Большое спасибо. Я так тебе благодарен.***
— Офицер Мин, я вынужден просить вас о помощи. — устало выдохнул доктор Кан, виновато глядя на Юнги. — О какого рода помощи вы говорите? — по-деловому осведомился Мин. — Дело в том, что жертва… Он не поддается нашему лечению. Не дает делать перевязки, уколы, которые просто необходимы для его организма сейчас. Я боюсь, что, если ничего не предпринять, то мы не сможем ему помочь. Он умрет от инфекции, которая вероятно могла попасть в его раны. Доктор Кан потер переносицу. Выглядел он очень уставшим. Видимо, Чимин действительно доставил ему много проблем. — Я не знаю почему его так тянет к вам, не знаю что за связь он выстроил, но одно могу сказать точно. Когда вы уходите, ему становится хуже. Он постоянно зовет вас, плачет. Это ненормальная реакция. Успокоить его без вас у нас не получается. — И что же вы предлагаете? — спокойно спросил Юнги, догадываясь куда клонит врач. — Если у вас есть такая возможность… Если вы можете… — замялся мистер Кан. — Забрать Чимина к себе? — озвучил свои догадки Мин. — Да! — облегченно выдохнул доктор. — То есть, если вы, конечно, не против. Ему будет легче рядом с вами. Я расскажу и покажу, что надо делать. — Я почти все время пропадаю на работе, но думаю, что смогу позаботиться о нем. Сейчас я живу у своего друга. Уверен, что он будет рад гостям.