"Я опять проспал" — это было единственной мыслью Эдварда Элрика, когда тот подскочил на подушках и посмотрел на часы.
У него болела голова. Он знал, что это было как-то связанно с сегодняшней ночью, но ничего не мог вспомнить из того, что происходило. Он помнил только чувства. Он помнил ужас, страх, беспомощность перед чем-то невообразимым. Он помнил, как после этого наступило умиротворение.
И ни черта он больше не помнил.
— Что, Стальной, работу проспать решил? — в комнату вошёл Мустанг, на ходу застёгивая пуговицы рубашки.
Эдвард не понимал. Какая работа? На улице же дождь. Вот, он слышит, как стучат капли о землю, бьются о крышу с большим шумом.
— Работу?
Полковник отвлёкся от пуговицы. Он поднял взгляд, полный подозрения, на Эда. Мальчику не нравился этот взгляд полковника. Когда Мустанг на него так смотрел, Эдвард чувствовал себя маленьким, нашкодившим мальчишкой, которого сейчас поругают. Это заставляло испытывать какой-то стыд.
— Дождь закончился.
Не поверив словам полковника, Эд вскочил и отодвинул тёмно-зелёные шторы, открывающие вид на улицу. Светло. Пыльно. Жарковато. Даже не осталось последствий предыдущего дня, состоящего только из воды.
Но Эдвард до сих пор слышал дождь. Даже глядя на улицу, где было сухо и солнечно, Эд продолжал слышать стук капель. Шум никуда не исчез.
«Кажется, со мной что-то не так» — устало подумал Эдвард. Он сел обратно на кровать, зажав пальцами переносицу. Его золотые волосы рассыпались по плечам и спине, а усталая поза заставляла выглядеть его измученным ребёнком, который не должен был быть так измучен в своём возрасте. Он был похож на старца, который уже устал от жизни.
— Что-то случилось?
Эдвард почесал затылок, взлохматив волосы, и зевнул. Как бы он ни пытался сосредоточиться, чтобы отогнать шум дождя, ничего не помогало. Это выедало мозг и раздражало. Но всё же…
— Всё в порядке.
Мустанг посмотрел ещё более подозрительно. Он явно не поверил Эдварду.
— Если что-то действительно случилось, ты всегда можешь рассказать мне. Я сам был подростком и знаю, как ты мыслишь. Не скрывай, если тебе плохо.
«Будто я расскажу что-то такому как ты» — громко послышалось у Эда в голове, хотя на самом деле стало как-то спокойнее после слов командира.
— Со мной всё хорошо, — ответил Эд и попытался встать. Он сразу же почувствовал как сильно гудело соединение его автоброни и тела. Это сразу же отобразилось на его лице.
Мустанг не мог не заметить выражение лица Элрика, поэтому он повторил более строго:
— Стальной, если тебе плохо, ты можешь остаться здесь, а катакомбами мы займёмся завтра.
— Со мной всё в полном порядке! — не заметил, как сорвался, Эдвард.
В нем собрались все раздражающие факторы этого утра, начиная с непонятного самочувствия, заканчивая назойливым полковником. Не то, чтобы его бесило существование Мустанга, хотя доля этого присутствовала. Скорее, его раздражало, насколько точно полковник может видеть его. Насколько он был прозрачен перед этим человеком.
Сейчас, когда пар злости рассеялся, Эд почувствовал себя щенком, которого однажды загнали в угол большие собаки, а теперь люди пытаются вытащить его, но он продолжает по привычке лаять на своих спасителей. Мустанг действительно пытался ему помочь, а Эд не может никак положительно ответить на заботу этого человека. Человека, что открыл ему дорогу и направляет его по ней.
Альфонс бы отругал его.
— Ладно! — взмахнул рукой Мустанг, — Делай, что хочешь, мне всё равно. Но если идёшь, то давай быстрее.
Эдвард услышал, насколько фальшиво прозвучали эти слова, но ничего не мог с собой поделать. Со своим собственным языком, что действует иногда быстрее мозга.
Возможно, полковник и был в чём-то прав. Элрик чувствовал себя, мягко говоря, не очень. Неизвестного происхождения шум в ушах, боль в правой руке такого же происхождения, потому что на автоброню не спишешь, так как нога была в порядке. Всё это было сопряжено с усталостью, так как Эдвард вообще не чувствовал, что спал, а наоборот.
Но остаться здесь — поддаться слабости и выставить себя перед Мустангом дураком, по мнению Эдварда. А он не собирался быть дураком перед полковником, не собирался признавать, что командир был прав.
Ох, это упрямство. Не доведёт оно Элрика до добра, не доведёт.
Наспех собравшись, Эдвард кинулся за полковником, который уже был у ворот, вместе с лейтенантом Хавоком, майором Пакером и ещё двумя солдатами. Причём Мустанг был явно раздражен, что отражалось в его сдвинутых бровях. Что ж, то, что мог Эдвард в полковнике наверняка, так это то, что тот еле себя сдерживал. И для Эдварда было как день, что причина раздражения полковника — его малолетний подчинённый.
Они не сказали друг друга ни слова. Лишь Мустанг сверкнул своими тёмно-синими, почти чёрными, глазами, да и всё. Все военные сели в специальную машину, друг напротив друга, всё в том же напряжённом молчании.
Элрик чувствовал себя совсем неуютно среди этих взрослых вояк, с хмурыми лицами. Среди одинаковости синих форм его красный плащ выглядел лишним и ненужным.
Когда машина уже выехала из города, и построения исчезли, за окном расстроился пейзаж золотой земли. Огромные поля пшеницы блестели, колыхаясь на ветру. Не было видно горизонта, лишь поля, город сзади и справа, да лес слева. Они ехали прямо, где поля будто уходили в бесконечность. По словам майора Пакера, с другой стороны города росли такие же поля тыкв. Но они не были настолько захватывающими дух, как этот золотой отлив.
Уже в поле на обочине дороги встретилось пугало, как указатель. Точно такие же стояли отдельно друг от друга по всему полю, уже исполняя свою истинную роль отпугивать птиц. Головы пугал представляли из себя тыкву с прорезанными глазами и ртом. Старая остроконечная шляпа восседала на этой альтернативе головы. Разорванный плащ и какие-то тряпки висели на кресте из палок, трепыхаясь на ветру, напоминая крылья страшной птицы.
Пугало проехали быстро, поэтому Эдвард более не обращал внимания на него, на секунду вернув взгляд в машину. Сидящий напротив него полковник как-то поменялся. Элрик приметил, что до этого спокойно лежавшая на сгибе локтя, рука резко сжала ткань шинели, впиваясь в неё, что даже вены проступили на тыльной стороне ладони. Брови Мустанга сдвинулись ещё сильнее, взгляд стал жёстче. Но кое-что, скрытое за этой маской, удалось уловить Стальному.
Он уловил нотку страха в глазах полковника.
Сначала Эдвард сделал бы вывод, что полковник также как и он раздражён сегодняшним утром, а только что появившийся указатель ещё больше взбесил его, так как это означало, что ехать ещё долго. Это было бы рациональным объяснением.
Но вот страх Эдвард понять и, соответственно, объяснить не был способен. Не может же взрослый мужчина, побывавший на войне, видевший многие ужасы, бояться пугал? Это нелепо.
Оставив этот вопрос на потом, Эд вернулся к разглядыванию полей за окном.
Спустя двадцать минут, наполненных тишиной и редкими подпрыгиваниями на кочках, они наконец прибыли. Эдвард вышел из машины и потянулся, пытаясь размять свою автоброню, чтобы уменьшить гудение. Это не помогало. Ни повороты, ни вытягивания, ни покой. Ничего. Может, всё-таки зря Элрик согласился ехать.
В месте, где оказались впервые алхимики, были земляные неровности. Они буквально скатились с горки, оказавшись в подобии пещеры без потолка. На этом небольшом склоне ничего не росло оставляя голую, осыпающуюся землю. Там стояла дверь. Насколько Эдвард знал, основной вход находился прямо у выезда из города, но майор приказал ехать сюда, так как то, что рядом с главным входом не нуждается в «возрождении».
Майор первым подошёл и потянул за ручку. Дверь скрипнула, будто сейчас сама выскочит из земли. Она была здесь ни к селу, ни к городу, и по некоторым выступающим камням, Эдвард понял, что отверстие для входа было намного огромнее и величественнее. Но всё же года берут своё. Строения рушатся, хоронясь под землю, а мир продолжает жить дальше.
— Сэр! — крикнул один из солдат. Сержант Олкт, если Эд не ошибался, — Похоже, мы забыли фонари!
Майор всего секунду был раздражён, что Стальной приметил в его глазах. Потом он изобразил искреннее удивление, затем расстроившись.
— Как же так? Кто же отвечал за сборы? Эх, вы… Бездельники! — в конце Пакер махнул рукой.
— У вас есть деревянные палки? — задал вопрос Мустанг.
— Да откуда? Ни фонарей, ни палок, ничего! Ладно, давайте осмотрим то, куда достает солнечный свет ради хотя бы примерной оценки работы.
Полковник согласился с ним, а Эдвард не имел возможности возразить. Да и не хотелось особо. Ему хотелось спать, уйти в состояние, когда он перестанет слышать дождь. Он бесил и раздражал.
Майор нараспашку открыл дверь, до этого приоткрытую на расстояние длины мизинца. Полковник подошёл поближе, встав прямо перед открывающейся дверью. Он явно не ожидал, что когда дверь распахнулась, а из-за неё на него выпало что-то с яркой верхушкой. Мустанг едва смог отскочить от этого неожиданного врага. Им оказалось старое пугало, точно такое же, как и сотни других на полях. Вероятно, оно было прислоненно к стене многие годы.
Эдвард был бы слеп, если бы снова не увидел испуг командира, спрятанный за маской удивления, смешанного с каким-то отвращением. Но Эдвард не был слепым. Он уже начал подозревать, что Мустанг на самом деле боится пугал. Это веселило.
На секунду все замолчали. После послышался выдох Хавока:
— Ну вот и нашли палку.
Но полковник не шевелился, ни на шаг не подходя к упавшему пугалу. На помощь подоспел Пакер и его солдаты, быстро освободившие его от одежды и разломившие палки. Они оказались широкими и сухими, вероятно из-за лет, проведённых под землёй, в сухом месте.
Мустанг натянул перчатку и быстрыми движениями зажёг все куски.
Когда они вошли в катакомбы, Эдвард сразу почувствовал, как давит на него это место. Этот коридор был слишком узок. Элрик пытался списать на это, но у него не было клаустрофобии. Он легко мог залезть в вентиляцию, ничего не боясь. Но в этом месте царила какая-то ужасная атмосфера.
— Я ожидал тут чего-то подобного, но это место… Довольно жуткое, — завёл разговор Мустанг.
— Это место уже давно признанно проклятым. Некоторые захоронения были произведены ближе к главному входу, но горожане пустили слухи о призраках, поэтому здесь никого нет, — ответил Пакер.
— Но, тем не менее, вам для чего-то нужно поддерживать их функциональность.
— Тридцать лет назад это место использовалось в качестве бомбоубежища. Вражеские войска так и не дошли до нашего города, но он всё равно был пуст. Пусть это и было давно, но вы же знаете, чем Аместрис занимается больше всего.
— И то верно, — согласился Мустанг, закрыв глаза, — Сегодня — Аурэго, завтра — Крета, послезавтра — Син. Никто из нынешних солдат не знает, куда их могут отправить завтра.
— Но, разве, не для этого многие поступали в Военную Академию? — расширил глаза Пакер. В свете пламени они казались более жуткими, чем обычно, — Не ради ведения войны?
Полковник явно напрягся. Его походка стала жёстче, а глаза больше не бегали по стенам, а смотрели чётко прямо.
— Это уже выбор каждого.
На этом разговор и завершился, до появления первой огромной трещины. Она шла по повороту, подобно линейному углу, только более кривому, более опасному, чем рисунок в тетради на уроке геометрии. Эдвард не совсем видел границы этой трещины, но знал, что это будет проблемой.
— Вот, — в подтверждение, майор осветил линию факелом, — одна из проблем. Если присмотреться, то то, что идёт выше трещины, выступает чуть вперёд, и получается не совсем ровная стена. Земля и камни движутся, поэтому после образования трещины, они начали сползать. Это одна из нескольких таких же, наиболее опасных.
Мустанг подошёл ближе, положив руку на трещину. Он провёл ладонью в перчатке, по её траектории, также продумывая каждый выступ. Его лицо было нахмуренно, и Эд даже знал причину. Полковник пусть и не был знатоком каменной алхимии, но он понимал, что операция восстановления стены будет сложна даже для Армстронга.
— Стальной, уверен, что справишься?
Эдвард совсем был не уверен. Он не знал насколько глубоко шла эта трещина, какова её ширина дальше, как её заделать в нынешних условиях с горящим факелом. У него гудела голова, все слова проходили, как через шум дождя, это место бесило его. Но всё же он кивнул:
— Уверен. Не стоит меня недооценивать, если вы способны только пальцами щёлкать, то мои умения имеют границы намного шире.
Мустанг ухмыльнулся:
— Узнаю Стального. Ладно, бывай, — он взмахнул рукой, — Я пойду, дальше изучу это место. Оставляю тебе Хавока.
После взмаха руки, полковник двинулся дальше по всё расширяющемуся коридору. Его последние слова отражались глухим эхом, но становились всё тише. Все гоулдграундцы двинулись за ним, как послушные собачонки.
— Ну, начальник, будем работать вместе, — хлопнул Стального по спине лейтенант.
— Просто стойте рядом и держите факел, — в некотором раздражении прошипел Элрик.
Что ж, время поиска наиболее хороших решений, которые не приходили ему в голову. Он читал о подобных реконструкциях раньше, но мозг упрямо прятал всю информацию. Вроде бы способ вертелся на языке, но никак.
Время импровизаций. Эдвард решил, что то, что выступило, он сравняет, а излишки загонит в это трещину, пока они не закончатся. Потом он возведёт дополнительную стену из потолка и пола, увеличив глубину последнего. Отчаянные решения, но Эдвард не мог в своем состоянии рассуждать рациональней. Придётся брать, что есть и делать.
— Лейтенант Хавок, просветите во-о-от сюда.
Стальной хлопнул в ладоши.
Дождь продолжал идти.
***
С Эдвардом явно было что-то не так. Мустанг знал это наверняка. Ребёнок так себя не вёл. Он был очень тихим всю дорогу, да и с утра было что-то не то. Он помнил свой кошмар? Он стыдился помощи со стороны командира? Что с ним, чёрт возьми, случилось?
Но ведь Стальной будет молчать, как рыба. Уж то, что осталось от него, так это его упрямство. Мустангу придется клещами вытаскивать из мальчишки правду.
Они уже шли больше часа. Каждый поворот, каждая комната, каждый угол и тупик отмечались тупым карандашом на мятой бумаге, в полутьме. Получалось довольно большое пространство, заполненное лабиринтами. Даже для бомбоубежища не подходило. Слишком большое и извилистое, с маленьким количеством комнат, почему-то пустых. Лишь раз военные наткнулись на крупную, красивую дверь, на которой было написано: «Йорвисс», а внутри было что-то вроде склепа. Дверь, какой бы красивой не была, но явно многовековой, так как поддалась легко.
По правде сказать, особо много трещин не было. Их было по пальцам посчитать, но они были очень опасными, так как в одно мгновение могли похоронить все коридоры под собой. Если сверху пройдут войска, сотрясая землю, а внизу будут люди, то ни к чему хорошему это не приведёт.
Один из солдат ушёл исполнять указание майора по поводу машины. Что-то, во что Рой не вслушивался. Другого отправили к Стальному с картой местонахождения трещин. Он потом должен будет помочь ориентироваться Элрику среди коридоров.
Полковник почувствовал некоторую напряжённость. Было тихо, даже слишком тихо. Он слышал биение собственного сердца, как его тело начинало трястись. Рой не мог назвать это страхом или испугом. Это что-то было совершенно другого происхождения. И оно увеличивалось с каждым шагом, что приближал Мустанга к более обжитой части катакомб, если так можно выразиться.
Пламя его факела дрожало, будто откуда-то пошёл ветер, хотя единственный открытый выход на улицу был далеко. Мустанг сам не заметил, как затаил дыхание, войдя по куполообразное помещение, тёмное и жуткое.
Жуть? Что за слово? Рой был военным алхимиком, многие называли его слишком чёрствым. Ему и слово «испуг» не должно было подходить, а тем более "жуть".
Рой головой понимал, что бояться нечего, но тело продолжало трястись само по себе, против его воли. И Мустанга это, ой как, раздражало.
Когда Рой вошёл в помещение, первым в радиус освещения попала картина. Она была создана из множества мельчайших частей, разных цветов, от куска ткани до драгоценного камня.
На картине был изображён человек, в примитивной белой одежде, которой всегда одаряли художники старины своих героев. Человека запечатлели в середине ходьбы, лицом идущего прямо в комнату. Складывалось ощущение, что раз, и человек выйдет из картины. Сзади на ярко-голубом небе поднималось солнце, только начиная дарить свои лучи, а под ногами человека были золотые колосья, засушенные, но сохранившиеся сквозь века.
То, что главным образом бросалось в глаза, — что держал в руках человек. В одной из них был выпуклый серо-голубой камень, а в правой — ярко-красный, драгоценного происхождения, камень. Они блестели сильнее всего и выходили за рамки рисунка, явно что-то значащие.
Рой не мог оторвать взгляд от рисунка. Он казался настоящим произведением искусства, творением непревзойдённого мастера. Что-то тянуло Мустанга к рисунку, невидимое, но подобное множествам рук, хватающих его. Ему казалось, что он стоит здесь вечность, глядя на отлив красного камня, так завораживающего его. И простоял бы он ещё здесь вечность.
— Полковник? — в его наслаждение ворвался голос подошедшего майора, и Мустанг буквально отпрыгнул от рисунка.
Тут же он посмотрел обратно и удивился. Картина как картина. Созданная из всякого мусора, да ещё и не особо качественно собранная. Рой не мог поверить, что всего минуту назад этот рисунок казался ему высшим творением. Единственное, что осталось от прежней красоты — два камня в руках.
— Вам понравилась? — Пакер осветил картину собственным факелом.
— Впечатляюще, — высказал Мустанг первое впечатление.
А истинным ли оно было?
Майор осторожно дотронулся пальцами до лица идущего человека.
— Это главный бог у нас, у гоулдграундцев. Мы верим, что именно нами он руководит. Он может дать нам пищу, а может уничтожить. На то воля божья. Посмотрите, — он указал на два камня, — Голубой камень, топаз, означает воздух. Наш бог с его помощью разносит семена, и вырастает ещё больше, чем раньше. Красный камень, рубеллит, означает огонь. В наказание, бог может сжечь все поля, лишая нас единственной еды. Это самая страшная стихия для нас, но и самая могущественная. На праздниках мы преподносим пищу для огня, чтобы на нас не обрушилась кара. Таков этот человек, Ерафэя, наш бог.
«Огонь… Действительно страшная стихия…» — возникло в мыслях Роя, пока от слушал рассказ майора. Мустангу представились огромные поля, поглощённые огнём, как испугались бы гоулдграундцы имени Огненного Алхимика, когда тот покажет свою мощь. Если огонь для них является главным страхом, то Рой — главным ужасом.
— А что вы преподносить в качестве пищи для огня?
— Сейчас это некоторая часть урожая, и ещё изготавливается особая спичка, которая кладется сверху, как символ управления огнём. Раньше на эти праздники казнили людей, которые были виноваты в поджогах, устроенных в городе. Их сжигали на костре, так как никто не в праве управлять пламенем.
Последние слова майор проговорил с ожесточением, так что Рой почувствовал опасность, потянувшись к снятой перчатке. Но после Пакер мягко добавил:
— Но это было давно, сейчас вам нечего бояться.
Несмотря на эти слова, Рой вздрогнул. Безопасное настоящее, забытые традиции забыты.
Но ведь некоторые люди остаются слишком преданными своему богу, своей религии?
***
— А-а-а! Это не день, это кошмар! А всё из -за вас, полковник!
Громогласное возмущение Эдварда Элрика прозвучало на весь этаж. Стальной ввалился в комнату, скидывая с себя всё на ходу, подбегая к кровати. Полковник двигался за ним более тихо, но также устало таща своё тело.
— Моя прекрасная кровать!
Эд кинулся к желанной постели, мыслями уже в ней, как неожиданно остановился. Его лицо выражало недоверие и недопонимание.
— А это что?
Мустанг подошёл к нему сзади и увидел, как на заправленной кровати лежала книга, на обложке которой было написано: «Прямо на Восточный фронт».
— Эта книга запрещена в Аместрисе, — медленно проговорил Рой, глазами ища подсказку причины местонахождения книги.
Пусто. Просто томик на подушках.
— Вы имеете ввиду, что нас хотят подставить?
— Весьма вероятно.
Мустанг подошёл к кровати и взял книгу за корешок. Из неё вывалился листок, на котором синими чернилами было выведено:
«322, 17, 3
172, 17, 5
34, 23, 6
173, 11, 1
12, 13, 4
223, 13, 3
300, 26, 6
81, 20, 2
257, 14, 5
66, 17, 8
399, 8, 7
47, 28, 3»
— Это… — начал Эд.
— Похоже на шифр, верно? -- прервал его Мустанг, оглядывая бумажонку с обеих сторон.
— Да, только какой? И зачем он нам?
Мустанг, продолжая держать в руках книгу, закрыл глаза:
— Неожиданный приказ, серийное убийство, книга, запрещённая в Аместрисе, катакомбы, ведущие в неправильную сторону… И некоторое другое, как солдаты, которые отправились к себе в комнаты, но свернули и пошли будто секретными ходами… Что ж… Это довольно интересно.
— Ничего подобного! И куда вы собрались?! — возмутился Элрик, глядя на то, как полковник отправился обратно в коридор.
— Позвоню в Восточный штаб, попрошу Фьюри находится в Централе. Нам нужна защищённая связь с Хьюзом, — проговорил Мустанг почти шёпотом.
Пока он шёл к телефону, доски под его ногами скрипели, пыль поднималась и плясала в свете солнца, тишина наполняла это место.
«Кажется, нас опять втянули во что-то неприятное. Посмотрим, посмотрим».
И что-то жуткое рождалось в умах тех, кто сидел под землёй, «считая отрезанные головы».
