МАЛЬБОНТЕ
— Как и к тебе. Коротко хмыкаю, проводя большим пальцем по нижней губе. Вики следит за каждым моим движением, впитывая в себя любое проявление эмоций. Вчера я дал ей их слишком много, показал слишком много себя, каким я могу быть, какой я есть… И я знал, что будут сожаления, что она может использовать это против меня, но одна часть меня совсем не жалеет об этом. Я очень редко позволяю себе алкоголь, потому что быстро чувствую изменение сознания, а мне нужно все держать под контролем. Особенно себя рядом с ней. Но сегодня я хочу насладиться вкусом вина, хорошей еды и обществом красивой женщины, что бередёт мою душу. Маленькие радости, которые ценишь только когда надолго лишаешься их. Веду кистью по кругу, разливая вино в бокале по его стенкам. Мягкий, насыщенный запах красного вина ударяет в мои легкие, вдыхаю глубже и ловлю ее пронзительный взгляд. В твоих глазах застыло неприкрытое ожидание, и я знаю, чего ты ждешь. Вики, ты же сама понимаешь, что сказала. Предъявляешь на меня права? Мне это льстит, но… Мы оба понимаем, что играем, и поверь, не по твоим правилам. Ты смела или безрассудна? Пока я не нашел ответ на этот вопрос. Вчера я потерял голову, а ты и рада была окунуться в омут моей тьмы. Ты стала ее частью: отдалась целиком и полностью. И, держу пари, вчера ты была по-настоящему искренна, что тебе наверняка не свойственно. Видел ли тебя вообще хоть кто-то такой настоящей? — Здесь я устанавливаю правила, Вики. — Правила не были озвучены, верно? — она дерзко вскидывает бровь и прячет взгляд в бокале вина. Не люблю, когда мне перечат, но с ней я испытываю интригующее любопытство — никогда не знаешь, как она поведет себя в следующую секунду: набросится разъяренная или возбужденная. — Хорошо, правило номер один: ни один мужчина не подойдет к тебе ближе, чем на метр, — добавляю я. — Звучит как приказ, — ее взгляд вдруг превращается из томного в колючий. — Как тебе угодно, — я расплываюсь в улыбке Чеширского кота, довольно прикусывая нижнюю губу. Тебе не нравится? Я знаю. — Что ж, — она небрежно ведет плечом и делает глоток вина, словно принимая мой приказ, — тогда хотя бы девушки остаются. Ловлю ее взгляд и вижу едва скрываемое веселье в глазах. Решила вступить на тропу издевательства и шуток? С удовольствием с тобой сыграю, чертовка. — Без проблем, я трахну вас обеих, — тянусь за виноградом и отправляю в рот одну, коротко взглянув на нее. — Нет! — почти выкрикивает она, со звуком поставив бокал на стол. — Я должен был ответить по-другому? — провожу большим пальцем по нижней губе, скрывая улыбку. — Что ты о себе возом… — А-а-а, Вики, — перебиваю ее я. — Подумай хорошо над тем, что собираешься сказать. Вижу, как дрожит ее нижняя губа в порыве ответить, но она сдерживается. Дышит быстро, ее тонкие ноздри трепещут в раздражении. Отводит взгляд в сторону и запускает руку себе в волосы, потирая затылок. Делает глубокий вдох. — Тогда… На тебя тоже распространяется это правило в отношении меня? — Вики бросает на меня взгляд, полный непонятных мне чувств и ожидания, и вздергивает бровь. Она кажется такой уязвимой сейчас, невинной и открытой, будто нет ничего искреннее в этом мире, чем она. Но я знаю правду. Знаю всю чертову подноготную твоей гребаной игры, Вики Уокер, и ты можешь пытаться играть в невинность с кем угодно, только не со мной. Взмахиваю крыльями, расправляя их позади себя. Резко подаюсь вперед к ней, а она, вместо того, чтобы в страхе отпрянуть, замирает. Замирает, словно предвкушает, будто сдает себя, невинную. Кладу ей руку на скулу, веду за ухо и зарываюсь пальцами в шелковистые волосы на затылке. Ощутимо обхватываю и, не отрывая взгляда от ее глаз, приближаюсь к ее губам: пухлым, полуоткрытым, словно приглашающим… — А ты хочешь, чтобы я тебя касался? — выдыхаю злым шепотом ей в губы. Давай, скажи мне «нет». Оттолкни меня, дай повод разозлиться сильнее, заставь меня чувствовать злость и обиду, что я испытывал к тебе изначально. Покажи себя, лицемерную суку, какая ты есть. Ты же так любишь играть сердцами мужчин. — Хочу, чтобы только ты меня и касался, — шепотом отвечает она и закрывает глаза, словно приготовившись к удару. Но удар ощущаю я, ее слова выбили из меня дух. Не верю. Теряюсь в собственных ощущениях. Искренность или фальшь? Знаю, что врет, что должна врать, но что-то мешает моей уверенности. Мои брови сходятся на переносице, а верхняя губа дергается в напряженном раздражении. Что угодно, только не это. Нет, так играть роль невозможно. Я видел тысячи предательств и непревзойденную игру лжецов, но это… Я должен знать. — Открой глаза! — приказываю я, и как только мой взгляд находит ее синие глаза, я ныряю в их омут. Никакой преграды и защиты разума. Для меня это не было бы проблемой, но она совсем беззащитна, и на задворках сознания возникает мысль, что ей нужно научиться ментальной защите. Вламываюсь без спроса и ищу. Я не знаю, что хочу увидеть в ее голове, но знаю точно: это что-то, что даст мне понимание ее вранья. Хочу быть уверен, что она врет, что чертова сука продолжает играть роль мягкой и податливой, что наша игра во взаимный интерес продолжится, а в конце победителем останусь я. А она — сломленной идиоткой, не дотянувшей до достойной соперницы. Я отбрасываю воспоминания из школы, пробегаю мимо отношений с сыном Сатаны и вижу ее с Ади в лагере… «– Брось, Вики, Мальбонте плевать, кто с кем трахается, даже несмотря на пересуды в лагере, якобы он тебя себе выбрал. Я поначалу тоже поверил, ведь ты была с ним несколько дней, но после того, как увидел вчера Ости, висящей на плече Мальбонте весь вечер, решил, что даже если так, ты для него не важна. — Или я ошибаюсь? Между вами что-то есть?» «– Если у тебя такая сила, почему ты… Ничего не предпринимаешь?» «Касаться его, все равно что ходить по минному полю: в любой момент я жду взрыва. Провожу рукой вверх по его плечу, перевожу ладонь дальше, на его оголенную грудь, вдоль ключицы. Я хочу, чтобы он проснулся. Хожу по лезвию ножа и, похоже, я хочу порезаться» Выныриваю из ее разума. Сквозь меня пробегает волна горячей дрожи. Мое сердце бухает в ребрах, стучит с неимоверной скоростью. Не может быть… Она испытывает неподдельное желание ко мне. Сладкое, тягучее послевкусие перекатывается на языке от увиденных недавних воспоминаний, и все встает на свои места. Она — моя. — Зачем, Мальбонте? — вдруг спрашивает она и пытается оттолкнуть меня. Ловлю ее взгляд: широко открытые глаза говорят о том, что она понимает, что я сделал. Что я видел. Отстраняюсь от нее и занимаю свое место напротив. Выжидающе молчу, ожидая продолжения. Вопрос звучит серьезно, но слишком абстрактно. И, если честно, я не уверен, что смогу дать внятный ответ на него даже самому себе. Я пребываю в состоянии эйфории от осознания, что практически достиг цели, ничего для этого не делая. Более того, наоборот, я поддался собственным порывам, был собой, и она… Впустила меня глубоко к себе в сердце. Я ловлю себя на мысли, что должен ощущать довольствие, злорадство, вкус победы, в конце концов, что преодолел самый сложный этап, и остается лишь надавить на слабые места и она будет раздавлена. Но отчего-то я чувствую… Разочарование. И омерзение от собственных планов. Несмотря на войну противоречий в душе, я преисполнен намерения осуществить начатое. Я использую ее, раздавлю и заставлю пожалеть о том, что она имела несчастье родиться. Но не сейчас… Сейчас я все же намерен получить от нее все, что она может мне дать. — Что именно? — беспристрастно спрашиваю. — Доволен тем, что увидел? — она вскидывает подбородок, но на лице ее откровенная оскорбленность. — Возможно. А возможно, нет. — То есть? — она недоуменно хмурится. — Что ты хочешь услышать, Вики? — я подаюсь вперед, поставив локти на стол. — Что я должен тебе ответить? Рад, что стал для тебя особенным? — в ее глазах отражается испуг. Она знает, что я видел в ее голове, но не поняла, насколько ясная картина мне открылась. — Уповать на Шепфа, что ты не собираешься пробовать испытать против меня свою силу? Она резко поднимается из-за стола, опираясь руками на него. — Имей в виду, Мальбонте: что бы ни случилось дальше, этого я тебе никогда не прощу, — в ее голосе появились стальные нотки, отчего мои губы растянулись в улыбке. В груди разливается теплое чувство от того, что ее сопернический дух все еще жив. — Чего ты от меня добиваешься на самом деле? Чего ты хочешь? Я поднимаюсь следом и склоняюсь к ней: — Этого, — обхватываю ее подбородок и притягиваю для поцелуя. Тягучий, сладкий, как патока… Гребаный, блять, запретный плод. Запретный, потому что я сам поставил себе запреты, но не хочу их соблюдать. Почему всегда недосягаемое настолько желанно? На меня нахлынивает ощущение единения с ней вчерашней ночью, и я чувствую, как ломит сердце в груди от горечи. К черту все это. Проталкиваюсь в ее рот языком и встречаюсь с ее, ласкаю нёбо, провожу по зубам, засасываю язык, ускоряю движения, превращая поцелуй в неистовый. Чувствую нарастающее напряжение в паху, кусаю ее за нижнюю губу, уже представляя, как буду насаживать ее сладкую киску на свой член. — Ты — моя, — низким шепотом выдыхаю ей в губы. Ставлю перед фактом, никаких отступлений и оправданий. Она вдруг уворачивается от моих губ, вырывается из хватки и, отклоняясь назад, садится на диван: — То, что ты видел… Это ничего не меняет, — говорит она, смотря на меня горящими от возбуждения глазами. — У нас сделка, и я требую выполнения условий. Независимо от того, что между нами происходит. Пропускаю нижнюю губу сквозь зубы, продлевая ощущение ее поцелуя. Она не говорит «что я беру» или заставляю ее делать. Часть ответственности за наше притяжение берет на себя и это чертовски похвально. Инсайт этого вечера разжег во мне пламя, и я чертовски хочу его потушить в ней, но чертовка требует… Что ж, Вики, терпение — мой конек. Ты моя, и я уже владею тобой. И я использую тебя так, как мне нужно. Но прежде я не прочь сыграть в «твою» игру. Хотя, конечно же, мы оба понимаем, что игра здесь только моя. — Хорошо, — сажусь на свое место, беру бокал вина и вижу в ее глазах удивление. Ты думала, я вдруг поменяю условия? Я не играю по правилам, ты права, а значит я — тот, кто всегда останется в выигрыше. Протягиваю руку с вином и она, слегка поколебавшись, подыгрывает мне. Раздается звон бокалов. Случайно обращаю внимание на музыку: быстрая громкая мелодия меняется на медленную и легкую, и без того усиливая напряжение между нами. Я подаюсь вперед, тянусь рукой к ее кисти, и накрываю ладонью ее руку, держащую бокал. Захватываю ее взгляд и, не отпуская, провожу языком по кромке ее бокала. — Потанцуем? — неожиданно мой голос звучит с хрипотцой. Вижу, как в ее глазах вспыхивает огонь удивленного любопытства. Провожу ладонью вниз по ее предплечью и чувствую мурашки, покрывшие кожу, и млею от ее реакции на меня. Освободившись из заточения, я не отказывал себе в сексе, и было много желающих демонесс и ангелиц скрасить мое одиночество. Но никто не вызывал во мне такой эйфории, что вызывает она. Это что-то запредельное и необъяснимое, возможно, связанное с тем, что она мой сосуд. Перевожу взгляд на ее лицо: растерялась? Улыбка давно пропала с ее чувственных губ, она делает очередной рваный вдох, и моя ответная реакция не заставляет себя ждать: поправляю вставший член в штанах, стараюсь отвлечься, но это почти безуспешно. Она сводит меня с ума. — Ты танцуешь? — удивленно спрашивает Вики. — Сейчас — да. Ставлю свой бокал на стол и она повторяет за мной. Отпускаю ее и обхожу стол, протягивая ей руку. Она придерживает платье на бедре и подходит ко мне, словно испытывая легкую неуверенность. Замирает, ничего не предпринимая, а мои губы кривятся в сдержанной улыбке. Хочу наброситься на нее, впиться жадным поцелуем, оставить свои отметины на белоснежной шее, но я вижу, что она смущена собственным нежеланным признанием, которое я взял насильно. Кладу ладонь на ее талию и уверенным движением притягиваю к себе. Вжимаю в себя сильнее, провожу рукой по спине, и она облизывает губы в слишком эротичной манере. Вики, ты хоть знаешь, как твой обычный жест выглядит со стороны? Чертовка. Вики кладет руки мне на плечи, слегка расслабляясь. — Я любила танцевать, — вдруг произносит она тихим голосом и бросает из-под опущенных ресниц мимолетный взгляд, будто далеко в воспоминаниях. — Когда была жива. Чувствую тупой укол вины в груди, ведь ответственность за ее смерть лежит на мне. — Скучаешь по мирской жизни? — спрашиваю я, склонившись к ее уху. — Конечно, — она издает короткий смешок. — Я ведь даже не успела пожить, — ведет плечом, будто говорит очевидные вещи. — У меня было много планов: я собиралась поступить в колледж. Любила рисовать и хотела создать несколько картин. Больше всего мне нравилось рисовать людей. Ведь каждый человек — уникален в своем проявлении, в своих эмоциях, движениях, мыслях… — Вики даже не заметила, с каким упоением начала говорить о мирской жизни. — Я была не из тех, кто не знает, чем заняться. Любила жизнь во всех ее проявлениях. И конечно, я скучаю. Просто стараюсь об этом не думать. Ничего уже не вернешь. Как бы она жила сейчас, если бы не ее роль в моих планах? Ловлю себя на мысли, что чувствую смятение, и хмурюсь. — Человеческая жизнь коротка и скучна, — говорю я, будто пытаясь оправдаться. Зачем, сам не понимаю. — Скучна любая жизнь, если не наполнять ее эмоциями, — парирует она. — Хотя откуда тебе знать? Ты родился бессмертным. — Я много наблюдал. — Ты видел лишь одну сторону жизни: демоническую. Издаю короткий хмык, оставляя ее реплику без ответа. — Что? — вскидывает голову. — Твои наблюдения сводились лишь к войнам, убийствам и предательствам. Видел ли ты в смертной жизни что-то хорошее? — Конечно. Например, это, — прижимаю ее к себе за талию, другую руку запускаю в волосы на затылке и слегка оттягиваю. Припадаю к сладкой шее губами, всасываю нежную кожу, как желал этого несколько мгновений назад, зализываю место и веду мокрую дорожку до ее ушка. — Сладость женщины и взаимное притяжение. Разве это — не прекрасно? — Даже это, Маль, ты делаешь… насильственно. — Тебе нравится то, что я с тобой делаю, — отзываюсь я, издалека осознавая, что она назвала меня Малем. — Да, но… Это вряд ли можно назвать проявлением хорошего. Что я слышу? Признаки вины за свое удовольствие? — Значит, по-твоему, трахаться как тебе нравится, — это плохо? — в моем голосе звучат нотки сарказма. Я не понимаю ее точку зрения, и мне на самом деле интересно узнать. Потому что эта чертовка трахается словно гребаная демоница. — Нет, просто… — ее голос слегка прерывается и я ослабляю хватку на ее волосах, заглядываю в глаза. — Да, я делаю, что хочу, но… Это не значит, что я не понимаю, что правильно, а что — нет. Если говорить о сексе, то хорошее, высокое, доброе — это занятие любовью, а то, что происходит обычно — грязный трах. В этом суть человеческого начала. Ты берешь, что хочешь. Я беру, что хочу. И от того, что мне это нравится, лишь отдаляет меня от ангельской стороны. Не сдержавшись, разражаюсь громким смехом. — Что? Почему… Почему ты смеешься? — Вики оскорблено отстраняется от меня и отходит на пару шагов назад, складывает руки под грудью. Вижу, как ее щеки покрываются стыдливым румянцем, а брови сходятся на переносице. Никогда бы не подумал, что разговоры о сексе заставят ее стесняться. С улыбкой на лице в мгновение сокращаю между нами расстояние. Вики делает еще шаг назад и задницей упирается в спинку дивана. Подхожу вплотную, заставив ее сесть на подлокотник. Развожу ножки в стороны и прижимаюсь ближе: — Вики-Вики-Вики. Такая наивная, неопытная… Ты так ничего и не поняла. Она смотрит на меня снизу вверх, и я снова представляю ее перед собой на коленях, ласкающую мой член. Черт возьми… Заправляю прядь ей за ушко, наклоняюсь и шепчу: — Добра нет. Белые мантии — мишура, а заповеди — фальшь, способ манипулирования. Но есть равновесие. Боль и удовольствие, которые я заставлю тебя испытать, — скольжу ладонью по ее щеке, спускаясь на подбородок, и приподнимаю ее голову. Пронзительно синие, яркие глаза, наполненные противоречием. — Когда я буду трахать твою прелестную задницу, намотав волосы на кулак, ты пройдешь через боль и будешь стонать от удовольствия. Это будет так неправильно и так сладостно, что ты будешь просить меня еще. Наклоняюсь к ее пересохшим от частого покусывания губам и медленно прохожусь языком. В легкие ударяет ее особенный, присущий только ей, сладостный запах, от которого в груди трепещет и член дергается, требуя ее ближе, сильнее, жестче. Обхватываю за горло и толкаюсь языком в глубоком поцелуе, заявляя права на нее. Я ожидал сопротивления, какой-то борьбы после моих жестких слов, но ее мягкие губы раскрываются навстречу моим, и сексуальный стон заглушается моим натиском. — Моя… — повторяю я, между откровенными поцелуями, убеждаюсь в этом все больше. Даже если она этого не хотела, она отдала мне всю себя. И я заберу у нее всё до чертовой унции. Провожу рукой по упругому бедру, задирая платье выше. Моя рука находит пылающее место между ее ног, и я поглаживаю ее киску сквозь влажные трусики. Мне безумно льстит, что она хочет меня также, как я ее, и наше притяжение — одновременно моя проблема и решение… Проблема, о которой я подумаю намного позже, и решение, которым я воспользуюсь. Не уверен, что даже если она не докажет свою преданность, я вряд ли смогу отпустить ее. — Идем, — отстраняюсь от Вики, выпрямляюсь и протягиваю руку. Она не задает вопросов, чем меня снова удивляет. Помогаю ей встать и подталкиваю к выходу за живую изгородь.ВИКИ
Мои губы не перестают пылать, а внизу живота чувствую невыносимое томление. Что делает со мной Мальбонте? Этот властный мужчина возбуждает во мне желание одним своим присутствием, а от его прикосновений схожу с ума. Но я стараюсь держать свой разум трезвым. Честно, стараюсь, пусть и получается из ряда вон плохо. «Моя»… почему это так сладостно звучит из его уст? Я всегда принадлежала только себе, и пусть бы попробовал кто-нибудь так нагло меня присвоить: рассмеялась бы в лицо и ушла! Но с ним… Я не принадлежу ему, он мой враг и соперник, но я ничего не говорю против по иной причине: это моя стратегия поведения с ним — победить мягкостью. Но будь я проклята, если не признаюсь себе, что его «моя» разбивает меня на части, заставляя трепетать в блаженстве. Может он и не мой мужчина, но он точно единственный мужчина, которого я встретила в своей жизни и которому была бы не против принадлежать. Если бы он не был жестоким завоевателем, узурпатором и опасностью Небес. Кто знает, куда заведет его неутолимая жажда «справедливости»? Но моя женская суть не может противостоять его натиску, и я подчиняюсь, убеждая себя, что делаю это совершенно по-другой причине. По крайней мере, стараюсь не забывать кто я, и что могу сделать, будучи приближенной к Мальбонте. Он видел в моей голове, что думаю и чувствую к нему… Почему он выбрал именно эти воспоминания? И почему мои мысли обыграть его не всплыли на поверхности? Не затмили мои желания? Чувство вины разливается во мне с удвоенной силой, когда я осознаю, что мне слишком легко удается обмануть Мальбонте. Потому что я не обманываю. Большая, грубая ладонь ложится мне на поясницу и уверенно подталкивает к выходу через танцпол. Он держится слишком близко, я чувствую тепло его тела своей спиной, задевает мое бедро… Слишком интимно, слишком не по… не по-пленному. Оглядываюсь вокруг. Десятки пар глаз уставились на нас с совершенно разными эмоциями: кто-то с пренебрежительным любопытством, кто-то с недоумением, а кто-то с издевательской ухмылкой. Я знаю эти взгляды: типичные пересуды, как и среди людей. Я и в школе-то не пользовалась особым уважением, мне не привыкать. Сейчас они гадают: кем я прихожусь Мальбонте? Очередной подстилкой или ценной любовницей? А догадываются ли они, что между нами есть уговор и я, по словам Мальбонте, имею часть его силы? То ли к удаче, то ли к несчастью, но я ловлю на себе взгляд бывшей знакомой: Ости. О, ее взгляд я не спутала бы ни с чем — ревность и желание уничтожить. Ее словно тошнит от того, что она видит меня рядом с Мальбонте. Во мне разливается ожидаемое чувство превосходства, хоть и понимаю, что в моей ситуации это глупо испытывать. Не уверена, что отдаю себе отчет в том, что делаю, но в голове всплывают слова Ади об Ости и Мальбонте, и я, слегка развернувшись, провожу рукой по его торсу, не забыв стрельнуть мимолётным взглядом в сторону Ости. Секундный, практически не заметный, но та, для кого он предназначался, все увидела. Расплываюсь в довольной улыбке, когда Маль кладет свою руку на мою, слегка прижимая к своей груди. Растягиваю губы в фальшивой улыбке и опускаю взгляд, словно смущена его ответной реакцией. В душе помимо сумбура, творящегося по вине Мальбонте, плавится едва уловимое чувство победы, и я позволяю себе насладиться им хотя бы в эту секунду. Ведь в моих руках все еще слишком мало власти, позволяющей мне чувствовать себя уверенно. Отвожу взгляд от Ости, и скольжу взглядом дальше по толпе. Не хочу опускать взгляд. Я ничего не сделала, чтобы стыдиться. Не предавала свою сторону, это сделали вы. Вы все переметнулись, я же разыгрываю свою партию, и у каждого своя роль. Моя — здесь, рядом с ним. Высоко задираю голову, собираюсь пройти до выхода словно королева, но случайно цепляюсь за фигуру в черном плаще. Точно знаю, что в таком одеянии ходит только один солдат Мальбонте и это Тенебри, но сегодня эта фигура более мощная, с широкими плечами и мужским силуэтом. Этот кто-то стоит прямо у входа и мы должны будем пройти очень близко. Любопытство разрывает меня на части. Чувствую на себе пожирающий взгляд бездонных глаз и в трепещущем ожидании иду до выхода. Чувствую, что хватка на моей пояснице слегка усиливается: Мальбонте обхватывает меня за талию и прижимает к себе, словно хочет отдалить от него. Но кроме этого выхода других нет, и мы практически ровняемся с фигурой… И тут на меня накатывает ужасающее смятение. Из-под капюшона раздается голос, и не женский, а мужской. Хорошо мне знакомый… — Мальбонте, — произносит фигура в черном плаще, — нам нужно поговорить. Я узнаю этот голос. Не веря собственным ушам, делаю рывок и вырываюсь из объятий Маля. Подбегаю ближе. — Энди?! — мой голос тухнет от неверия и непонимания. Я вижу знакомые черты лица, покатую линию подбородка и знакомые пухлые губы, которые однажды пытались меня поцеловать, но я не позволила. — Энди, что происходит?! — уже более твердым голосом произношу я. Не верю в то, что говорю, но никак иначе объяснить ситуацию не могу. — Обо всем поговорим завтра, Тенебри. У нас есть день, и ты это знаешь, — отвечает Мальбонте, окончательно сводя меня с ума. Тенебри?! Нет, это же Энди, я вижу его лицо… А Тенебри была девушкой! Я вскидываю голову, чтобы посмотреть на Маля, но он обхватывает меня за талию и разворачивает в другую от фигуры в черном плаще сторону. Я не успеваю ничего сказать, только бросаю полный ужаса взгляд на Энди, чьи губы кривятся в холодной кривой усмешке, и плетусь за Малем на улицу. Стоит нам оказаться на свежем воздухе, как я вырываюсь из его хватки, или, вернее, он мне позволяет, и разворачиваюсь прямо к нему лицом. — Что происходит?! — выкрикиваю я. Меня сбило с толку появление Энди в таком странном виде. Честно, боюсь даже себе признаться, что каким-то шестым чувством я осознаю, что это уже не Энди. — Ты его знаешь? — его голос звучит холодно с ноткой подозрений. О, шепфа, он и сейчас хочет поиграть в ревность?! — Вопросы сейчас задаю я, Мальбонте! Я спрашиваю, кто это был?! Он безразлично ведет плечом и говорит: — Очевидно, Энди. Мои глаза щурятся в подозрении: — Перестань делать вид, будто ты не понимаешь, о чем я спрашиваю, — всю мою выдержку словно разбили об землю, дабы дать ей крылья. Я старалась, О, шепфа, клянусь, я боролась с собой, боролась с притяжением к этому мужчине, с раздражением на его самодовольное поведение, пыталась держать маску и играть роль, но сейчас произошло то, что я не могу понять, и в худшем я подозреваю его — Маля. — Что случилось с тем парнем? — он молчит. — Кто такая Тенебри, Мальбонте? — Вики, ты все узнаешь в свое время, а сейчас идем, — он протягивает мне руку, но я шарахаюсь от нее, словно от…в мирской жизни, я бы сказала от черта. Но я больше не шарахаюсь от чертей. Я опасаюсь только Мальбонте. — Я не сдвинусь с места, пока ты не объяснишь мне, что происходит, — ликую внутри от того, как мой голос звучит твердо и уверенно. Складываю руки под грудью и прищуриваю глаза. Честно, я просто напугана. Моя бравада — следствие непонимания и страха. Кто, черт возьми, такая Тенебри, о которой я уже успела забыть? Маль делает глубокий вдох, словно решая, рассказать мне или нет. Затем склоняет голову набок, закусывая уголок губы. — Так этого парня звали Энди? — его правая бровь взлетает вверх, будто ему было не плевать. Хотя я знаю, что ему глубоко плевать, как его звали. И да, мне больно, но понимаю, что Энди действительно больше нет. — Да. Что с ним произошло? Это была Тенебри? — я выдаю свою абсурднейшую, но единственную догадку. — Удивлен, даже объяснять ничего не пришлось, — его рот искажается в кривой ухмылке, а меня она сейчас катастрофически бесит. — Не обольщайся, — натягиваю фальшивую улыбку, — объяснить все равно придется. И я уверена, это даже не требует моей преданности, если ты боишься выдать мне какие-то сведения, так как, если я правильно понимаю, пленники находятся далеко не в безопасности. Что происходит, Маль? Кто такая Тенебри? Его лицо вдруг приобретает каменное выражение лица. Ни одной эмоции, только скрытая угроза и предупреждение. Меня слишком поздно предупреждать, но более того… Уверена, что он не причинит мне вреда. Отчего-то я стала для него особенной, и я чертовски сильно хочу этим воспользоваться. — Тенебри — это существо, для которого не существует имени, — неожиданно для меня отвечает он. Его слова рождают во мне больше вопросов, чем ответов, и я молчу, пристально смотрю на него, желая продолжения. — Она пришла со мной из того же заточения, в котором был я. У нее нет своей оболочки, поэтому она берет чужую. Каждые сутки новую. Люди узнают ее по плащу и черным провалам вместо глаз. Я же ненавижу ее ленивую интонацию... К сожалению для ее антифанатов, она мой солдат, и тебе тоже придется привыкнуть к ней. На последнем слове его глаза резко находят мои, заключив в оковы. Смысл его слов быстро дошел до меня, но взаимосвязи стали строиться еще быстрее. Нет оболочки, каждые сутки новая… И еще недавно он сказал, что с освобождением пленных есть сложности, а теперь Энди… — Чертов ты ублюдок… — тихо выдыхаю я, когда осознание масштаба трагедии доходит до меня. — Ты отдаешь людей ей на пользование! — я вскидываю руки, развожу в стороны и выкрикиваю фразу, ощущая себя словно выдыхающий пламя дракон. И в этот момент от меня действительно идет волна мощной силы, сбившая Мальбонте с ног и заставившая его отлететь на несколько метров от меня. Но спустя буквально секунду, он уже стоит возле меня, скручивает мои руки за спиной и прижимает к себе. Так близко, так отвратно и так сладко близко, что я готова реветь от войны противоречий, раздирающих меня. Энди… — Что тебя так удивляет, Вики? Что такие сущности у меня на службе, или что я способен на такое? — разрывается его быстрый злой шепот у меня над ухом. Я вникаю в вопрос и не могу найти правильного ответа, как он сам же отвечает: — Брось. Мы оба знаем, что я — тот, кто использует оба эти варианта в своих целях. И для тебя это не новость. — Ты обещал их отпустить! Что стоит твое слово, когда их не останется к моменту, когда я смогу тебе доказать свою верность?! — я почти срываюсь на крик, но понимаю, что нельзя, чтобы нас слышали. — Уже завтра у тебя будет возможность доказать мне, чего стоит твое слово, — выделяет Маль последние слова, а затем резко отпускает мои руки и отталкивает. — И, как видишь, я не врал о моей силе в тебе. Но я не имел в виду, что ты можешь использовать ее против меня. О, если бы я только сделала это специально! Будь моя воля, в том состоянии, что я сейчас, я бы использовала ее против тебя. Но вместо этого плотно сжимаю губы, чтобы не сказать лишнего. Узел не высказанных эмоций закручивается у меня в груди, но я подавляю его и вскидываю подбородок. — Что будет завтра? Мальбонте отворачивается от меня и, так холодно, почти безразлично, словно и не было между нами акта агрессии, бросает через плечо: — Советую хорошо выспаться. Мы отправляемся в Цитадель.