***
Позже другие две девицы, отличающиеся разве что цветом волос и платьев — черноволосая Вероника в красном и рыжеволосая Мария в голубом, — обе, одновременно, как «не-разлей-вода» подружки, которые все делают вместе, даже если речь идет о перепихоне, стали охаживать Чезаре, который уже слегка под шафе танцевал в толпе под какое-то оглушительное техно. Он же, планировавший сегодня никого не кадрить, а просто подвыпить и забыться в общей атмосфере угара, мимоходом пообжимав на танцполе пару гибких тел — чисто в силу привычки — сначала отстранялся, давая понять, что не настроен на такое близкое знакомство, но, видимо, дорогая черная рубашка, поблескивающая цепочка на шее и золотые часы были слишком сильными магнитами, притягивающими всяких падальщиков вроде этих девиц. Вампирши тут же почуяли богатенькую наживу. По мере смены треков Чезаре иногда отлучался к барной стойке, чтобы влить в себя очередную порцию огненной жижи и перекинуться парой шуточек с барменом и окружающими людьми, при этом без опасений вытаскивая из кармана черных джинс довольно толстую пачку купюр, чтоб расплатиться, и это так же не осталось незамеченным Вероникой и Марией. Решив удвоить напористость, они стали тереться о Чезаре во время танца, сокращая расстояние и отпихивая конкуренток своими крутящимися задницами, извиваясь как две змейки-искусительницы. И их настойчивость, точенные фигурки, запах чересчур сладких духов и тела все же не смогли оставить молодого человека равнодушным и достигли своей цели, тем более что под действием горящего внутри алкоголя и громких басов Чезаре наконец почувствовал то самое слияние с толпой и музыкой, что незнающие и непрошаренные люди именуют как «вот это его торкнуло!». Ну а самому Чезаре стало глубоко наплевать на то, как он танцевал, и на то, что он снова попался на хорошо известную ему удочку, когда его буквально берут на абордаж очень настырные барышни, а он уже позволяет им просовывать свои ловкие ручонки за ворот рубашки и щекотать губками уши. К тому же в процессе танца мысль о том, так ли уж Чезаре хочет провести эту ночь в одиночестве, вытеснилась более примитивной, но от этого не менее притягательной, — желанием воспользоваться этими двумя крашеными потаскушками, как они того хотели. Можно ли упрекать свободного человека в том, что он снова поддался инстинкту, даже если дал себе зарок этого не делать? Природа твердит, что нет. Но сам Чезаре может себя упрекнуть, как упрекал его отец уже много лет за разгульный образ жизни и вечные поддавки соблазну. Но это будет позже, гораздо позже, когда он сделает свое черное дело и проснется в одной постели с девками и похмельем, снова уповая на слабость плоти и прочие отговорки, потому что по-другому не может. В этот вечер была смена диджея, которого Чезаре хорошо знал и который миксовал популярные и любимые всем треки. Когда из колонок оглушительно раздался ремикс на какую-то популярную латинскую песню, и люди вокруг заметно оживились, восторженно вскричав и предавшись танцу с еще большей отдачей, Вероника и Мария тут же облепили Чезаре, как два плюща, и стали изгибаться вокруг него, словно им и вовсе сорвало крышу. Начались жаркие танцы, настолько тесные, что обе девушки буквально отдавались ему, выгибая навстречу бедра, залезая под рубашку, трясь животом и грудью и подпевая ему на ухо прерывистым шепотом непристойные слова. Вот что творят с людьми латинские жгучие мотивы! Но не Чезаре их винить: его руки уже сами давно жадно водили по изгибам двух девиц, не стесняясь в телодвижениях и продвижении вниз по талии. — Это наше время! Наша ночь! — орал Чезаре в толпу, и те с восторгом подхватывали его слова. Он распростер руки аки бог и создатель, пока его по обе стороны обласкивали шаловливыми ручками девицы. Казалось, будто ради таких моментов он и жил. — Давайте пить! Давайте жить! Давайте танцевать! Пока все происходило довольно-таки невинно. Но Чезаре не был бы Чезаре, если б не захотел это исправить. Он засмеялся в светящийся кумар, озаряемый вспышками прожекторов и лазеров, и, опустив голову к девицам, по очереди засосал обеих. Чезаре был на волне: ему казалось, что он царь земли, царь всего мира. Телодвижения стали резче, размашистее, но их уже нельзя было контролировать — как будто их контролировало нечто другое, неподвластное разумному объяснению. Но всему наступает конец, и мир транса, где витал Чезаре, начал таять дымчатым миражом. Устав от бездумной тряски и заскучав от нового, ничем не цепляющего трека, Чезаре отцепился от девиц и пошел к барной стойке,чтобы выпить. Идя туда, он заметил будто бы знакомые ему светлые длинные волосы, тут же вызвавшие в его памяти глубокие и сокровенные воспоминания, и его слегка тряхнуло. Благо, он еще был под шафе. Подойдя ближе к барной стойке Чезаре понял, что ошибся. Девушка была незнакомой. Тем не менее он не смог удержаться и приобнял ее за очень выразительную талию, потому как руки вдруг сами потянулись ее коснуться. Девушка, с легким румянцем от выпитого, с удивлением оглядела его, но не отстранилась. — Бонжур, привет. Как тебя зовут? — спросил он ее на ухо, потому что гул голосов и музыки мешал разговаривать. Светлые завитки ее волос пощекотали ему губы. — Джесс, — ответила она. От шума у Чезаре было больше шансов прочесть ее имя по губам, чем пытаться расслышать ее слова. Он попытался переспросить имя, но она уже повернулась к друзьям, взметнув свои локоны так, что они перекочевали со спины на плечо. Девушка явно стеснялась, но, видимо, была не прочь, чтобы ее пообнимал какой-нибудь красавчик. Благо, она тоже была достаточно пьяна. Про себя Чезаре отметил, что ее открытая спина и шейка так и манят белизной. Джесс стояла с компанией, но, казалось, никто не замечал, что рука Чезаре прижимается к ее талии. Она не смотрела на него и разговаривала с друзьями — двумя другими весело щебетавшими девушками и одним парнем, который ласково обнимал одну из них. Чезаре, слегка уставший после череды плясок и раскумаренный алкоголем, с растрепанными и закинутыми назад черными волосами был прекрасен в своей черной рубашке, которая так шла его островатым чертам лица, как черная шерсть шла пантере, — этот шарм невозможно было передать чем-то иным. С еле заметными капельками пота на висках и под волосами, свободный и непринужденный в своих желаниях, Чезаре походил на гордого зверя в своей среде обитания. Невольно на него стали заглядываться подруги стоявшей с ним в обнимку Джесс, но тем не менее с Чезаре они так и не заговорили, и просто стояли вместе, пока не подошел бармен. Джесс смущенно улыбалась и краснела, поэтому, чтобы растопить лед между ними, Чезаре заказал Мартину шотов на всю компанию и, когда тот их набадяжил, один самолично протянул новой знакомой. Их руки на мгновение соприкоснулись. — Мое имя Цезарь. — Коротко отсалютовал Чезаре всей компании, и все радостно отсалютовали ему в ответ. — Прямо как у римского императора. За встречу! Компания была не прочь познакомиться и даже послушать, о чем он толкует, учитывая, какой их новый знакомый щедрый на выпивку. Они чокнулись, и Джесс, благодарно улыбнувшись, метнула в него полный интереса взгляд из-под ресниц. — Вау! Цезарь, — оценили девушки его пьяный выкидон. — Да ты красавчик. И такой щедрый! Перекинувшись парочкой фраз и посмеявшись над «совсем пьяной» Милой, которая стояла в обнимку с Патриком и у которой сегодня было день рождение (с чем Чезаре ее чистосердечно поздравил и заказал в ее честь еще по паре напитков), компания как бы приняла его к себе, но Чезаре интересовала лишь одна особа — Джесс. — Знаешь, у тебя чудесные волосы, — пьяно прошептал он ей на ушко. — Ты так похожа на мою сестру. А она та еще красотка! Уж поверь, я знаю, о чем толкую. Но тут внезапно подошли Вероника и Мария, которые давно заметили, что Чезаре обнимает другую, и были этим явно недовольны. Он бы представил одну компанию другой, тем самым избежав кровопролития, но подошедшие девушки запланировали иное. — Чезаре, милый, мы тебя везде обыскались, — тут же взяла его с левого фланга черноволосая Вероника и под локоток перетянула на себя. — А ты вот где прячешься! На правом фланге Джесс тут же оказалась отпихнута в сторону кругленьким задком Марии и отрезана от Чезаре. Наглая блондинка всем телом подалась навстречу и начала по-хозяйски водить рукой ему по груди. — Да, милый, мы без тебя так скучали, — сладкоречиво вещала она, заполонив своей густой крашеной шевелюрой все пространство, где стояли Джесс и компания. — Только ты умеешь так подцепить девушек, что им приходиться бегать за тобой, как собачонки. Ах ты негодник! С этими словами она совсем уже наигранно пригрозила ему пальчиком с ярко-красным коготком. — Дамы, дамы, я и не думал прятаться. Вы меня из-под земли достанете, если потребуется, — со смесью раздражения и прерванного азарта охотника сказал Чезаре и приподнял голову, чтобы высмотреть Джесс за Марией. — Но я тут рассказывал шутку своим новым друзьям, а вы ее прервали. Так что это не я негодник, а вы. Он смог усмотреть Джесс за копной крашеных волос, но та, явно расстроенная, уже вместе с друзьями собиралась уходить, даже не кинув взгляда на Чезаре. Она была так молода и робка, в отличие от тех барышень, что держали его в тисках, что тот про себя чертыхнулся и уже сорвался было поспешить за Джесс следом, но тут его покрепче сжали по бокам. — Так накажи нас, раз мы такие негодницы! — тут же ухватились за пошловатый оборот девицы, видя в этом прекрасную возможность перейти наконец от намеков к прямым действиям. Черноволосая Вероника отпячивала губки уточкой и словно пыталась загипнотизировать Чезаре взглядом. — Мы от тебя так просто не отстанем. И мы гораздо интереснее той компании, поверь.— В ее взгляде бушевала решительность, которая красноречиво говорила о том, что просто так он от них уже не отделается. — Знаешь, у тебя такое величественное лицо, прям как у святого. Но мы-то с Мари видим, что ты далеко не святоша. Ты явно из тех, что любит пожестче. И мы на это готовы. Не то, что та простушка! Поверь. Тем временем та, которую они назвали «простушкой», ушла, оставив Чезаре с двумя готовыми на все девицами под боком. Он соблазнился дешевым пойлом, в то время как мог вкусить нектар, даже если бы на это потребовалось время! Злой с досады Чезаре повернул голову к девицам. Джесс ушла, и внезапная злость вскипела в его крови — не даром он имел испанцев в роду и был скор на темперамент. Перед ним стояли дешевки, пытающиеся развести его на секс и деньги и поэтому накручивающие себе цену пустым трепом, чтобы побыстрее затащить его в постель, и ему стало вдвойне неприятнее. Тупая ярость жгла ему ребра. — Да, точно. — Вторила подруге Мария, неспособная заметить, как во взгляде юноши сверкнуло что-то недоброе. — Явно пожестче. Но если хочешь поиграть в святошу, то я могу стать для тебя Девой Марией. Хорошо, что меня так и зовут. — Девчонка глупо хохотнула, считая это отличным поводом для шутки. — А ты будешь моим Иисусом. Точно! Вот на кого он похож, Ники! На Иисуса! Да, у него и вправду было такое лицо —многие говорили ему об этом — Иисус Христос во плоти, прямо с полотен Эль Греко! Но внешность бывает обманчива. Чезаре был далеко не святым. — Точно! Только без бороды. — С восторгом откликнулась Вероника, тоже не замечающая тяжелеющий взгляд молодого человека. — Тебе, наверное, частенько это говорили, Чезаре. У тебя такое лицо… Прям строгий священник какой-то! Но мы-то знаем, что ты сам не прочь согрешить. Так и хочется исповедаться тебе и на коленях просить прощения. Только представь: мы вдвоем стоим перед тобой на коленях..., — И она приблизила свои алые губы к его уху, чтобы прошептать: — готовые принять в свои уста все, что только святой отец нам скажет... О Чезаре, мы такие грешницы! Она игриво хохотнула, прикрыв ладошкой рот, в то время как Мария как бы невзначай легонько тронула Чезаре за пах, на что тот не подал вида. Косо оглядывая девиц, он улыбался краешком губ. Казалось, он что-то задумал. «Да вы даже не представляете, насколько я грешник…, — так и читалось в черных глазах Чезаре, но девицы явно не умели читать, предпочитая этому свой треп и показушное распутство. — Прости меня, отец, ибо я согрешу… снова, — мысленно воздел он очи небу и тут же в душе усмехнулся — он не верил в бога, но фраза запала ему в голову, потому что девицы часто ее повторяли. — Но меня лишили нектаров Олимпа… так что судьба сама наталкивает меня на нечестивый путь». На этом Чезаре прекратил размышления, позволив темному клубку змей, что таились в глубине его души, самому направлять его волю. «Хм-м… как забавно. А я-то думал, чем еще позабавит меня вечер…» — пронеслась последняя трезвая мысль, и он потонул. В это время Вероника с Марией, переглядываясь, игриво изогнули губы, посчитав, что дело уже в шляпе. Их можно было принять за двух посланниц дьявола, пытавшихся переманить на свою сторону молодого и невинного юнца: Вероника наглаживала левый бок Чезаре, в то время как рука Марии наглаживала правый. Но не знали они, что там уже нечего было переманивать. — Чезаре…, — шептала ему Мария, входя во вкус, — Чезаре, мы так хотим, чтобы ты наказал нас... Еще какое-то мгновение он слушал их притворные стенания, затаившись и как будто бы раздумывая. Затем он сказал: — Не думаю, что вы хорошо понимаете, о чем говорите. — Легкая полуулыбка на его губах сменилась усмешкой. — Но одно вы угадали — я действительно похож на Иисуса, и когда-то даже ходил в воскресную школу. — Чезаре посмотрел сначала на Марию, которая, хлопая накладными ресницами, стала наивно ловить каждое его слово, затем на Веронику, которая жеманно строила глазки и облизывала губы, потому как считала это дико сексуальным, и продолжил: — Однако, если вы хотите покаяться, одной исповедью тут не отделаешься. Как вы сказали, я люблю пожестче... — Пришла пора теперь Чезаре строить из себя дьявола и оглашать условия контракта: — Вы точно этого хотите? Девицы заметно оживились и закивали, про себя уже потирая ручки в предвкушении еще одной страстной ночи, после которой им обычно перепадали денюшки. — Чезаре, милый, любой каприз… — Начала было говорить Вероника, но вовремя остановилась — все же они не считали себя проститутками, а лишь искательницами симпатичных толстосумов, которые были не прочь раскошелиться, так что вопрос о деньгах она поднимать не стала. Пока что. — Да еще с таким красавчиком, как ты, это будет одним удовольствием! — Но удовольствием не только для нас, Чезаре! — Озорно подмигнула Мария. — Да я и не сомневаюсь! — Вторил их приторному тону Чезаре и приобнял девиц за талии. Недобрая усмешка так и не сходила с его губ. — Давно хотел кого-нибудь исповедать. Особенно, когда грешницы так неистово нуждаются в раскаянии. Жаль, правда, что я не священник… Закажем такси? — И он, не теряя ни минуты, повел их к выходу, галантно подав им пальто и придержав по пути дверь. — Однако, как учат нас религия и церковь, истинное раскаяние невозможно представить без душевных мук и боли… Но за неимением душевных, придется использовать физические. Цена раскаяния всегда высока, милые мои барышни. Вы же не против, да? Любой каприз, говорите?.. Ну, дамы, да это же просто прекрасно! Вы не против, и меня это очень радует! Немного физической боли не повредит. Щекочет нервы, как говорится. А еще некоторые говорят, что это даже полезно. — Он кликнул проезжающее мимо такси и, когда оно в мгновение ока оказалось у их ног, открыл девушкам дверцу. — Поверьте, я знаю, о чем толкую…***
— Чезаре…, — стонал женский голос, доходя до хрипа. — Чезаре… ЧЕЗАРЕ! Он взял ее сзади и сжал горло. Не церемонясь с прелюдиями, он резко входил и выходил, стараясь брать как можно резче и больней. Казалось бы, утихшая после бара ярость вскипела с новой силой. — Я вам не Чезаре! — рявкнул он, подкосив колени Вероники и прижав ее живот к постели. Он с неистовой силой вдалбливал в нее член, пока другая девушка, Мария, ошалевшими глазами смотрела, как он буквально разрывает ее подругу. — Я ваш господин. Господь бог, если угодно! А вы всего лишь сучки! Одной рукой он заломил Веронике руки за спину, принуждая ее уткнуться щекой в матрац, а другой уперся сбоку от ее головы. Хоть она была готова к тому, что ее будут драть, но чтоб так жестко… — Чезаре! Чезаре, пожалуйста! — Сильный толчок в ее неразогретое влагалище заставил Веронику прикусить язык. — Господин! Господин! О Господи… — Кричи еще! Громче! Умоляй меня! — Господин! Господин! Пожалуйста! О Господи… Пожалуйста! Он мотнул головой. — Нет, не так. Кричи мое имя! — Он вложил в этот приказ всю свою силу, и его голос заставил сидящую в одних трусиках и ждущую своей очереди Марию вздрогнуть. — Кричи «Чезаре», пока не охрипнешь! — Чезаре! Чезаре! Ах! Входить стало легче, будто как по маслу. Хлопанье плоти о плоть сопровождалось мокрым чавкающим звуком. Струйка пота стекала по груди Чезаре, а испарина уже покрывала все тело. У Вероники под острым углом изгибалась поясница, которая явно затекала. Она уставала и вместе со стонами из ее губ вылетало тяжелое дыхание. Чезаре опустился на ее спину всем корпусом. Он сжал Веронике горло, вынудив ее выгнуть шею и раскрыть рот, чтоб та набрала воздуха. — Умоляй! — бился он об ее волосы своей щекой, и с каждым толчком оскал на его лице становился все более зверским. — Умоляй своего господина! Ты же этого хотела, сучка? Так моли меня! Кричи мое имя! Моли своего господина! — кричал ей под ухо Чезаре, доводя девушку до изнеможенья. — Я твой идол! Молись мне! Кричи: Цезарь! Кричи мое имя! Кричи… Он сжал ее горло и разжал, чтоб она смогла прокричать: — Цезарь! Цезарь! Звук этого имени действовал как наркотик. Он знал, что тщеславие — грех. Но как же он приятен… Он снова проделал свой трюк, и Вероника в бессилии подчинялась. Как только они оказались в его квартире, Чезаре сразу дал понять, что играть он не настроен. Его благодушный вид тут же переменился, и девушки не на шутку встревожились, особенно когда он вдруг сгреб Веронику за волосы, грубо стянув с нее платье и кинув на постель. Но он пообещал им, что они не останутся без вознаграждения, а это, в понимании девушек, предполагало деньги. А деньги есть деньги. И не такое приходилось терпеть. — Ты хрипишь. Тебе нравится. — Зло плевал Чезаре, вдалбливая девушку в кровать. — Пресмыкаться тебе не впервой, да? Для тебя это слишком легко. Вы только и можете, что продаваться, как дешевый товар, раздвигая перед всеми ноги! Думаешь, со мной будет так же просто? — Чезаре с силой напирал тазом на ее тело, толкаясь и шлепаясь о ее ягодицы, будто штамповочный станок. Он орал ей в ухо: — Черта с два! Я Чезаре! Цезарь! Повелитель этого мира! И это имя ты запомнишь на всю жизнь! Кричи его! Взывай… Вероника кричала. Но эта девушка явно была из тех, которых трахай хоть весь день, но им все не почем. Она перепробовала слишком много членов на своем веку, и, как бы ни старался Чезаре, отбивая в ней дырку самым наигрубейшим способом и оставляя синяки на ее боках, он не заставил ее чувствовать боль. Ту самую, блаженную боль, вид которой вызывал трепет у него самого. Зато сидящая сбоку Мария явно онемела от ужаса. Поэтому он придумал нечто другое. Он остановился, немного поводя членом туда-сюда и потянув Веронику за волосы, чтобы увидеть, как она, закрыв глаза, постанывала и дрожала, как осиновый лист, пока он растягивал и тянул ее влагалище в разные стороны. — Не притворяйся, что ты кончила. Такие как ты не кончают, — прошипел он ей на ухо и с хлюпающим звуком, откровенно говоря, похожим на пущенные ветра, выдернул натруженный член, словно пробку из-под шампанского. Вероника обессиленно промычала что-то в матрац. Распрямившись, Чезаре властно провел ладонью по ее пояснице, спустившись вниз вдоль промежности. Как только он тронул ее влажный набухший клитор, Вероника конвульсивно сжалась и умоляюще простонала: — Чезаре… Господин! Он по-хозяйски надавил пальцем внутрь ее лона и сказал: — Замолчи! Ты течешь, как самая настоящая сука на случке. — Он выдернул руку и сделал жест Марии. — Мария, подойди сюда. Девушка с испуганным видом подчинилась. Большим пальцем, еще влажным от липкой секреции Вероники, он провел по полным губам ее подруги, заставив их раскрыться, и затем сказал: — Вы любите проделывать такое, да, девчонки? Небось, со многими проделывали, и не раз. — Он проникнул пальцем в рот Марии и стал вводить внутрь. Язык девушки непроизвольно напрягся, но все же обхватил палец, начав посасывать. — Не спорю: вы угадали верно. Это жутко возбуждает. А вы же хотите угодить во что бы то ни стало, да? Любой каприз за… мои деньги, так ведь говорится? Мария неотрывно смотрела на Чезаре, заглатывая палец и невольно причмокивая. Она боялась ответить. Она боялась даже пошевелиться. Пытаясь задобрить его, она прикрыла глаза, будто от удовольствия, и пощекотала солоноватый от смазки палец языком. Ее маленькие груди с острыми от напряжения сосками неровно вздымались. Она стояла на коленях, как и Чезаре. Прекрасное юное тело, и в его власти. Он высвободил палец и, прочертив им линию вниз по нежной шее, резко схватил и притянул Марию к себе. Жадно впившись в нее поцелуем, Чезаре сжал одной рукой свой член, а другой — ее худые ребра. Потом он отстранился. — Я хочу, чтобы ты выпорола свою подружку, Мария. Возьми ремень. Девушка сначала не поверила своим ушам и глупо захлопала ресницами. — Мария, принеси ремень, — повторил Чезаре, указав кивком головы за спину девушки, где на полу валялись его джинсы. — Ну-у-у! Я жду. Если бы кто другой сказал ей выпороть свою подружку, то Мария восприняла бы все лишь за ребячество и не особо бы парилась насчет сложившейся ситуации, взяв ремень и пару раз легонько приложившись им Веронике по попке ради потехи. Но что-то во взгляде Чезаре заставило ее не на шутку встревожиться. Боясь возразить, Мария подчинилась. Для нее все происходящее стало еще более неопределенным и тревожным, чем прежде. Кажется, ее представление «жесткого секса» явно не подразумевало ремень. — Так, теперь иди сюда. Вставай здесь. Да нет, еще ближе. Давай-давай. Вот так, да… Вероника, а ты куда? Ну-ка лежать! — Чезаре, — обеспокоено заговорила та и перевернулась на бок, растрепанная и слабая после устроенной ей встряски, — Чезаре, что ты задумал? — Вероника, — произнес он и в тот же миг оказался рядом, даже на коленях возвеличиваясь над ней, как настоящий Колосс, — ты сказала, что исполнишь любой мой каприз. Так вот, будь добра, исполни. — Он указал ладонью на ремень в руках блондинки. — И я тебе не просто Чезаре, помнишь? Я пока что твой господин, не забывайся. Вероника метнула взгляд на бледную Марию, затем на ремень в ее руках и потом вновь на Чезаре. — Хорошо, господин... Чезаре. Она снова встала раком, выпятив ягодицы. Чезаре шлепнул по ним, что Вероника аж вздрогнула, и с улыбкой произнес: — Поняла, куда бить, Мария? Прям по этим сочным булкам! Но бей сильно. Так, чтоб я слышал свист. Мария обомлела. — Бей, давай же! — повторил Чезаре, но уже настойчивее. — Бей. Вы ведь хотите доставить мне удовольствие? Вы за этим и пришли. Истинное удовольствие познается только болью. Таково мое слово. А мое слово для вас — закон! Так бей же! — Но, ну, эм… но я не умею… — Все ты умеешь, Мария. И не надо строить из себя глупенькую. — Он приблизился к ней на величину вытянутой руки, затем, понизив голос, приказал: — Вы хотите денег, так сначала заслужите их. Так что бери ремень и бей. Мария еще колебалась, но, услышав слово «деньги», бросила на Чезаре уже другой взгляд — более деловой и оживленный. Будто вспомнив негласное правило товарно-рыночных отношений, научившее всех продажных девок мерить что бы то ни было в долларах, Мария задумалась, на сколько потянет эта его причуда, на которую ее подбивают. Посчитав, что Чезаре вполне может отвалить за это не меньше пяти сотен, она замахнулась. Удар получился не сильным. Чезаре, стоявший рядом с Вероникой и придерживая ее ладонью за поясницу, даже не почувствовал колебания воздуха. Вероника тем временем вскрикнула. — Больно! — только и вырвалось недовольно с ее губ. — Прости меня, прости! — запищала сердобольная Мария. — Заново. На этот раз сильнее! — неумолимо настаивал на своем Чезаре. В его глазах так и плясал азартный огонек. — Но… скажи сначала, сколько ты нам заплатишь? — вдруг решилась уточнить Мария, и сама тут же испугалась этой выходки, боясь, как бы гнев Чезаре не переключился на нее. Но тот лишь прищурил взгляд, и уголки его губ тронула усмешка. — По тысячи. Каждой. Но только если пойдет кровь. Мария от такого неслыханного предложения округлила глаза. Вероника запротестовала. — Кровь?! Ну уж нет! — Ники, ну это же две тысячи! Целая тысяча каждой! — Но не тогда, когда бьют меня! Посмотрела бы я, как ты запела, будь ты на моем месте! Вероника продолжала препираться с подругой, повернув к ней голову и по-прежнему стоя раком. — Но это же две тысячи, Ники! Здесь и сейчас. Тебе нужно просто немного потерпеть. — А если он не заплатит, как обещал, что тогда? Терпеть, как дура, за хер с маслом? — Дамы, дамы, не ссорьтесь. Я заплачу, — возразил Чезаре и встал с кровати к стоящему в углу письменному столу. Немного повозившись, он поднял в руке какую-то бумажку. — Вот! Чек на две тысячи. Обналичите в банке и дальше поделите сами. А сейчас, бей! Мария с Вероникой переглянулись. Чек — это уже гарантия, как никак. — Я не буду сильно, Ники, — жалобным голосом пообещала Мария, и Вероника с досадой кивнула, взвесив все «за» и «против» и в своей меркантильной душонке посчитав, что все же готова ради тысячи потерпеть эту боль, но Чезаре их перебил: — Нет, сильно. Это мое условие. Спустя мгновения раздумий те согласились. — Ну ладно уж… давай. — Приготовилась Вероника и опустила голову, шумно выдохнув. — Я готова. — Прости…— На лице Марии появилось неподдельное сожаление, когда она замахнулась для удара. И начала осторожно лупасить Веронику ремнем. Их меркантильность забавляла Чезаре, но все же они недостаточно старались. Блондинке не хватало сил бить пожестче, и ремень она держала, сложив пополам. Вероника хоть и вскрикивала, но кожа на ее ягодицах лишь немного покраснела, а борозд не появлялось. Поэтому Чезаре не выдержал и схватил Марию за руку. — Ну уж нет! Так не годится. Смотри, я покажу. — Прижавшись к ней сзади и уперевшись всем телом так, что его эрегированный член оказался у нее между ног, он сжал ее руки своими и взялся за ремень. Бляшку он переместил чуть ниже места, где хватались руки, а хвост ремня свободно свисал во всю длину. — Держи ремень вот этим краем. А этим краем бей. Замахивайся сильнее, вместе со мной. И если ты услышишь свист, значит, все правильно. И не сопротивляйся! Расслабь плечи. Ну же! Расслабь! Ему пришлось пару раз ее встряхнуть и повторить последнюю фразу, но в итоге он заставил Марию наконец расслабиться. Чезаре сжал ее по бокам своими мышцами, переняв на себя управление, словно какой-то опорный скелет для паралитика. — А сейчас делаем замах, и… Он сделал резкий выпад. Все его мышцы на миг напряглись и дернулись вперед вместе с Марией. В воздухе раздался тонкий свист, хлопок и затем резкий визг. Это завизжала Вероника. — Чезаре, нет!!! НЕТ!!!— На этот раз он не сомневался, что ей по-настоящему больно: Вероника изогнулась и затем опустилась на бок, приложив ладони к тонкой полоске обожженной кожи — вот так в реальности бьет ремень. — Все! Нет! Не надо! Идите нахер! Не нужна мне эта сраная тысяча! — Еще раз! Он вновь зажал Марию своими оголенными мышцами, снова напряг грудь и руки, и затем последовал удар, который в этот раз пришелся Веронике по бедру. Та пронзительно визжала уже не переставая. Последовали еще удары, затем еще и еще. Появились багровые борозды, осыпавшие ее тело вместе с жуткими покраснениями, как алые цветы. — Чезаре, не надо, — блеяла у него под ухом Мария, но, видя, с каким неистовством тот бьет ее подругу, не слыша и не видя ничего вокруг, вдруг по-настоящему испугалась и взмолилась уже по-другому: — Господин! Господин! Прошу вас. Умоляю! Она пыталась вырваться. Она пыталась остановить его. Но он продолжал делать замахи, хотя чувствовал, что каждая клеточка тела Марии сопротивляется. Он чувствовал, как на его руки падают ее слезы, а тело девушки содрогается в рыданиях. — Рано! — лишь произнес на это Чезаре. — Я еще не увидел крови. Вероника забилась в угол кровати, поэтому удары приходились уже по чему попало, еле долетая до ног кончиком ремня и оставляя лишь неглубокие «укусы». Дело осложнялось тем, что Чезаре сжимал в объятиях Марию, что затрудняло его передвижение и замахи. Поэтому он отпустил блондинку, небрежно кинув ее набок на кровать, а сам приподнялся над рыдающей Вероникой, чтобы завершить дело. — Умоляй! Моли меня остановиться. — Нет! Нет! Черноволосая обезумела от ужаса и боли. Мария боялась пошевелиться, сидя на краю кровати, плакала и могла лишь блеять что-то несуразное, постоянно повторяя «господин, господин, не надо». Чезаре был неумолим. Он сделал ложный замах, попав по грядушке кровати прямо над головой Вероники. Замученная девушка взвизгнула и сжалась, прикрыв голову руками. Затем последовали рыдания. Вероника почувствовала, как рядом с ней прогнулся матрац под тяжестью Чезаре, и сжалась еще сильнее. И тут раздался его голос: — Мария, душенька, спой «Аве Мария». Это будет забавно. Хочу слышать твой сладкий голос, пока я буду наказывать твою подругу. — Чезаре на коленях возвышался над Вероникой, буравя в ней своим черным взглядом дырки. На удивление, Мария тут же вспомнила эту молитву и дрожащим от ужаса голосом начала петь, как будто от этого зависела судьба ее подруги, вспомнив даже, как надо при этом складывать ладони. Вероника дрожала, втягивая в плечи голову и прикрывая ее руками. По ее щекам струились слезы вперемешку с тушью и остальным макияжем, но она молчала, боясь взглянуть на своего мучителя и выжидая, в надежде, что он сжалится над ней. — Кого я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак будь ревностен и покайся…*,— произнес Чезаре голосом до того проникновенным и строгим, что девушки одурели от страха и отчаяния, на мгновение подумав, что перед ними настоящий псих и пришел их конец. — Кайся, Вероника. И кайся ревностно, как никогда до этого не каялась. Девушка всхлипывала в рыданиях. Мария, плача, пела «Аве Марию», и ее слезы капали на сложенные перед ней ладони, будто бы она и в самом деле Дева Мария, оплакивающая Христа. Но внезапно, с нежностью, от которой Вероника дернулась, как от раскаленного железа, Чезаре провел по ее щеке рукой, вместо, казалось бы, неминуемого удара «плетью». — Апокалипсис от Иоанна. Хоть что-то я помню. Он посмотрел на ремень в другой руке и улыбнулся, а затем и вовсе рассмеялся. Чезаре окинул Веронику довольным, блаженным взглядом, который обескуражил девушек настолько, что они обе замолчали. Это был тот самый лик, который обманывал многих людей, придавая Чезаре невиннейший вид, отчего все думали, что перед ними самый что ни на есть святой. Казалось, после всех этих зверств никто не смог бы преспокойно так себя вести — это было бы просто немыслимо для нормальной психики человека. Но Чезаре не был простым смертным. Поэтому он произнес: — Вы удовлетворили мою просьбу. — И откинул ремень в сторону. Тот, с противным лязгом бряцнув об пол, скрылся где-то за кроватью. — Вы заслужили свои деньги. Но, как видите, — Он указал на свой член, по-прежнему стоявший колом. — Работу вы не доделали. Мария! Он обернулся к блондинке, которая от такого даже вздрогнула, пребывая, если говорить культурно, в легком шоке, а если некультурно — в откровенном ахуе. — Душенька, доделай то, что начала раньше. — Он протянул к ней руку, и она безропотно подползла к нему на кровати, усевшись рядом с ним на колени, с красными от слез глазами, дрожа и немного не понимая, что надо делать, но готовая на все, лишь бы это побыстрее закончилось. — И ты, Вероника, присоединяйся. Теперь уже все хорошо, не надо волноваться. Давайте завершим то, ради чего мы здесь собрались, и все останутся в плюсе. Вероника нерешительно вытерла слезы, хлюпнув носом и осторожно посмотрев на Чезаре. Тот пока был занят сидящей сбоку от него Марией, которой он поглаживал спину, затем недвусмысленно склонив и притянув ее голову к своему паху. Блондинка поняла его красноречивый намек и принялась за работу. И пока ему сосала член одна, Чезаре, прикрыв от удовольствия глаза, бросил взгляд на другую, отчего та ужаснулась. Если и существовало на свете зло, то оно таилось именно в глазах этого юноши. — Давай, Вероника, смелее! Мы все тебя ждем, — протянул Чезаре, прекрасно понимая, что замученная девушка боится его до усрачки. Но деньги есть деньги. И Вероника, как и многие девушки до нее, отдававшие свою душу на постели Чезаре, претерпевая жгучую боль в ногах и ягодицах, отдалась по-новой.