Призраки Аттического Траверса

      «Капитолий» отчаливал носом к закату, через десять часов после прибытия на эту злосчастную планету. Шли не порожняком, как ожидалось, а с полным грузом тритикале, оттого пришлось заново высчитывать параметры взлета. Переговоры стоили капитану охрипшего голоса, а фразу «Это не тот груз, который вы должны были привезти» Скеволиан слышал за этот день больше, чем обращение «капитан». Пришлось связываться с представителями компании «Гелионикс», которые должны были принять зерно на Триденте, но те, почуяв, что дело пахнет неприятно, отговорились какой-то ошибкой погрузчиков на Иллиуме и заставили Скеволиана развернуть корабль. Скеволиан даже не представлял, что ему на самом деле делать: возвращаться за Иллиум за тритикале, которое на Триденте нужно было только для документации? или отправляться за следующим контрафактом? Он решил не делать ничего и ждать указаний.       Двери ангара опять заело: закрылись они только со второй попытки. Челнок долетел точно до места стоянки, но при глушении двигателя так утробно загудел, что сделалось ясно: в следующий вылет дело гладко не пойдет. Не дожидаясь герметизации ангара, Танир’Хану выскочил из челнока, добрался до дверей, немного пошатываясь, и принялся со злости колотить в них, пока уровень кислорода не нормализовался и двери не открылись. В два прыжка вскочив вверх по лестнице и чуть не зацепив воздуховодами шлема за низко нависавший угол отбитой потолочной панели, Танир влетел в инженерный отсек:       – Эй, вы тут совсем ошалели?       Гришковец, который тер кафельный пол шваброй с каким-то особенно ядреным земным моющим средством, мрачно помахал ему рукой.       – Они не-не-не вино-но-новат-ты, – вступился Тресмор. Он сидел в дальнем углу инженерного отсека и возился с механизмом. Вокруг лежали мешки с зерном, загромождая доступ к контрольной панели ядра, и на каждом было написано черной краской: «ДЕКСТРОТРИТИКАЛЕ».       – Я не ел десять часов, – хмуро заявил Танир. – Я пытался выйти на связь с капитаном примерно восемнадцать раз, я уже думал, вас продали в рабство батарианские пираты, а вы... вы устроили драку в торговом центре!       – Эсвин чуть не убили, – заметил Гришковец.       – Но не убили же.       – Этот скромно полагает, что юноша нуждается в отдыхе и покое, – заметил связист. Он как раз в это время заканчивал надписи на последних восьми мешках, держа в каждом щупальце по кисточке. – Если юноша имеет желание, он может обратиться к уважаемой Гивенале за продовольствием.       – Это уважаемая Гивенала тебя заставила рисовать предупреждения на мешках? – критически поинтересовался Танир.       – Этот делает столь полезную работу по собственному желанию и выражает сомнение, что действия уважаемой Гивеналы можно классифицировать как «заставила».       Танир махнул рукой.       – Та-та-танир, че-челнок цел?       – Был цел во время полета.       Двери инженерного отсека открылись, и внутрь вплыла Гивенала, которой все еще запрещено было там появляться. На это раз пылесоса при ней не было, а на плечи была накинута шаль с узором из тессианских лилий. Гивенала внимательно посмотрела, как Гришковец натирает пол, и опустила взгляд на цепочку грязных следов, которые за десять лет никто не оттер.       – А вот и великая укротительница желе, – пропыхтел Гришковец.       – Еще в углу, Макс, там пыльно, – тихо подсказала Гивенала. – И в ангаре тоже. Очень, очень пыльно.       – Ка-ка-как ты себя чу-чувствуешь? – участливо спросил Тресмор. Даже, казалось, подозрительно участливо. Гивенала потерла виски:       – Просто ужасно. Всю ночь не могла заснуть из-за этих дурацких повторяющихся снов, а теперь бессонница.       – Если уважаемая Гивенала страдает недостатком сна, она может обратиться к доктору.       – К Ливе? Богиня, она только кукол лечить умеет. То есть, она неплохой доктор, но что она может знать о состоянии души? – Гивенала вцепилась внимательным взглядом в швабру Гришковца. – Макс, потри посильнее, там грязь.       Гришковец, который тер эту грязь последние полчаса, разогнул хрустнувшую спину, потянулся и вздохнул:       – А есть ли у вас душа, уважаемая Гивенала?       – В таком случае, – вмешался связист, – этот хочет дать скромный совет обратиться к квалифицированному психологу.       – Дайте мне длительную остановку на нормальной планете – и я пойду к мозгоправу, – ответила Гивенала. – Я так больше не могу. Каждую ночь один и тот же сон, только представьте себе. Сон, в котором я маленькая. Сижу на подоконнике фермерского дома и смотрю в окно. А за окном – рыжие скалы, как огромные столбы, и над ними золотое небо с гигантским красным светилом, – Гивенала, постоянно поправляя шаль, прошлась по инженерному отсеку, чтобы посмотреть, над какой дивной дрянью работает Тресмор. – Я чувствую, как меня тянет выбраться в окно, пройтись под этим небом, нарвать свежей розовой травы, посмотреть со скал, как море бьется о желтые камни. Вы не поймете, это просто как тянет, так тянет, и все вокруг пахнет каким-то... – взгляд Гивеналы упал на Танира. – Эй, а ты что тут делаешь?       – Стою, – честно отозвался тот. Гивенала застонала и схватилась за сердце. – Ты продолжай, продолжай. Эй, погоди, разве сердце у азари находится не под печенкой?       – Чего ты тут стоишь? Убирайся, – процедила Гивенала.       – Но...       – Бери швабру у Макса и убирайся, – Гивенала плотно запахнула шаль и тяжелым шагом покинула инженерный отсек. Танир посмотрел ей вслед, задумчиво фыркнув в звукопередатчик шлема:       – Зря я сказал, что у азари сердце под печенкой. У Гивеналы его точно нет.       Гришковец протянул ему швабру. Танир ее покорно взял, поинтересовавшись наконец:       – Кстати, куда мы идем?       – На ретранслятор, – отозвался Гришковец. – А дальше – не знаю. Может, сам шкипер не знает. Черт возьми, я просто хочу убраться побыстрее из этой системы, а лучше из этого скопления. Что может быть хорошего в скоплении под названием... а, ты же не знаешь, как это по-земному будет звучать. Центр Аида. Эй, Тресмор, что думаешь?       – А-ага-ага, со-согласен, – Тресмор был всецело поглощен механизмом. Гришковец поморщился:       – В общем, Танир, на земном языке это буквально «подземное царство бога смерти». Ума не приложу, кто мог решить, что это хорошее название.       – На нашем языке то, что на интерлингве вы зовете Дальним ободом, называется примерно «запрятанное далеко в горах логово мифического существа, которое пожирает птиц и маленьких детей».       Гришковец недоверчиво покосился на Танира:       – Спорю на что угодно, это ты только что выдумал.              «Капитолий» взял курс на Гекату, маленькую желтую звезду, в системе которой находился ближайший ретранслятор, и к полуночи по стандартному исчислению вошел в сверхсветовой прыжок. Скеволиан не любил систему Гекаты. Он не любил Астерию: с одной стороны, отвращение у него вызывала сама планета, сухая горячая пустыня с повышенным атмосферным давлением, где жить, а не выживать, можно было только в высоких широтах; и с другой стороны, Скеволиан терпеть не мог две – на обоих полюсах – ее перенаселенные колонии: ему всегда казалось дурацким решением колонизировать планету, на которой не было ничего, кроме сверхсоленых морей, пустынь и влажных полярных лесов. Однако колония разрослась – благодаря близости к ретранслятору. Сто восемьдесят миллионов колонистов – это вам не шутки.       Столица Астерии носила интересное название Мертвый воздух. Вопреки своему обыкновению, азари не стали искать имя в древней мифологии и выразились по существу.       Если бы Скеволиан взялся перечислять все, что ему не нравится в системе Гекаты, у него не хватило бы пальцев на руках, но насчет первого и обязательного пункта в этом перечислении он был уверен. Проблема с гетами.       Геты появились в системе Гекаты еще до войны, но спустя почти два года после атаки на Цитадель – к тому моменту, когда про них все забыли и стали снова считать не за врагов у границ, а за притаившихся где-то в болотных логовах чудовищ. Не вылезают из болота – и славно. Обнаружение кораблей гетов здесь, в Траверсе, вызвало страшный переполох. Геты! В Траверсе! Нет, конечно, никто никогда не считал Траверс милым и безопасным уютным местом, но это же не системы Термина какие-нибудь! Маститые ученые дергали себя за гребни, за рога и за волосы. Справочники упоминали кварианскую колонию Кет’ош, единственную за пределами систем Термина: находилась она где-то здесь, в Центре Аида, но далеко от ретранслятора, в системе, куда никто разумный триста лет не заглядывал. Азари высказали идею отправить исследовательское судно на эту колонию, чтобы расследовать активность гетов. Если они кого-то и отправили, то результаты не афишировали.       Геты не нападали на планету. Они просто... летели мимо. При попытке судов приблизиться открывали огонь. Один раз под их выстрелы попал – и был разрушен в считанные секунды – тяжелый транспортник азари с грузом машин. Отследить их корабли было почти невозможно; может, будь у ученых побольше времени, они бы и сумели разобраться в хитростях стелс-систем гетов, но времени не было. Потому Астерия трепетала в страхе перед неизвестностью. Гражданский траффик то полностью запрещали, то возобновляли, то ограничивали; то приписывали к каждому гражданскому судну эскорт из военных, то удваивали ежедневные патрули. Колония хорошо снабжала саму себя продовольствием и предметами первой необходимости, но психологическое воздействие происходящего было огромное.       «Капитолий» в это время отправлялся в рейсы на Астерию четыре раза. Один раз его просто развернули сразу по прохождении ретранслятора: «Вон отсюда, движение гражданских вчера снова запретили». Второй раз Скеволиан чуть не вписал корабль в разведывательный фрегат гетов, будучи почти до самого конца свято уверенным, что подозрительное судно на радарах – патруль азари. Теперь в системе Гекаты сделалось тихо... точнее, вначале разразилась война и все резко забыли про гетов, а потом геты куда-то делись. Пожалуй, текущую ситуацию можно было емко охарактеризовать «подозрительно тихо».       Скеволиан прошел по кораблю. Под столом в кают-компании он в самом деле нашел два маленьких алмаза, видимо, принятых таможенниками за обычные соринки. В середине стола лежал огромный мешок с декстротритикале. На корабле была тишина. Система Оплоса вместе с Тридентом осталась далеко позади. Эсвин спала на диване в кают-компании, положив руку на подлокотник, а голову склонив на перевязанную ладонь. Скеволиан дошел до рулевой рубки, заглянул: там Мелло и Серапис, устроившись за голографической доской, играли в саларианскую настольную игру.       – Докладывайте, – Скеволиан сел в пустующее кресло пилота.       – Все спокойно, капитан, – отозвался Серапис. – Расчетное время выхода из прыжка – через четырнадцать часов. Все еще идем на ретранслятор?       – Я размышляю об этом, – уклончиво ответил капитан. С одной стороны, он сомневался, что обещанная помощь Эсвин не обернется очередным неприятным казусом. С другой – Эв в сегодняшних событиях определенно была пострадавшей стороной... Серапис откинулся на спинку стула, поморщился. – Что, опять мигрень?       – Постоянно, – буркнул Серапис.       – От головной боли хорошо помогает отдых на свежем воздухе, – заметил Мелло, переставляя фигуры. – С другой стороны, состояние могут усугубить постоянные стрессы, волнения и работа старпомом на корабле с контрабандой.       – Ха-ха. Спасибо, Мелло.       – Мелло, послушай, а ты никак не связан с саларианской мафией? – поинтересовался Скеволиан. Штурман фыркнул:       – Саларианской мафии не существует, шкипер. Это все сказки для доверчивых турианцев.       – А у тебя вроде бы фамилия Линрон, – добавил Серапис. – Как эта... далатресса Линрон. Которая ваша правительница.       – Это не фамилия, – поправил Мелло. – Это имя клана. Важная деталь. Эти ваши «фамилии» относятся только к одному кругу родственников. Наши имена кланов – ко всем кругам.       – И в каком же... круге ты родственник далатрессы?       – Во втором, – нехотя отозвался Мелло. Серапис присвистнул:       – Ого, да ты у нас влиятельное лицо.       – Второй круг нашего клана насчитывает четыре тысячи пятьсот семьдесят пять саларианцев. Так, к слову, – Мелло снова прикипел взглядом к доске, внимательно следя за ходом Сераписа. – Ах да... шкипер, еще кое-что.       – Ну?       – На наших радарах два раза мелькало какое-то судно, – тихо сказал Серапис. – Исчезало быстрее, чем мы успевали выйти на связь.       – И тем не менее, вы уверены, что это было одно и то же судно, – напряженно проговорил Скеволиан.       – Оно... появлялось по одним и тем же координатам относительно нас. Точно за хвостом, шкипер. Как будто оно шло за нами, стараясь не попасть на радары, но пару раз все-таки догоняло.       Скеволиан помолчал. Он знал, что у «Капитолия» маленький радиус покрытия радаров и что судно с радарами посильнее может легко идти по следу и оставаться незамеченным; но одно дело – знать в теории, а другое – сидеть вот так в рулевой рубке и узнавать, что за тобой хвост.       – Вы уверены? Может, случайность. Кто-то идет тем же маршрутом.       – Два раза – уже не случайность, – скороговоркой отозвался Мелло. – Но, конечно, ты прав. Нельзя делать поспешных выводов.       – И тем не менее, – проронил старпом, – я почти уверен.       – Геты, Серапис?       – Да нет здесь никаких гетов. К тому же, геты – это искусственный интеллект, а искусственный интеллект слишком умен, чтобы попасться целых два раза, и слишком глуп, чтобы намеренно запугивать. Ставлю на что угодно, это патруль с Тридента. Мы им не понравились, вот они и решили лично проводить незваных гостей. А то вдруг гости, да не приведут духи, окажутся бандитами, или контрабандистами, или еще какими нехорошими личностями.       – Хороший же у них патруль, на сверхсветовой скорости нас догоняет, а радары – круче, чем у разведывательного фрегата, – покачал головой Скеволиан. – Еще варианты?       – Ну, может быть, саларианская мафия.       – Да ну тебя, – рассердился Скеволиан. – Может, курс сменить?       – Прямо в прыжке? Не стоит усилий. Знаешь, шкипер, что бы это ни было, нам лучше встретить его в населенных системах.       – Кажется, ты не так уж уверен, что это всего лишь патруль с Тридента.       – Я просто просчитываю варианты.       – Хорошо, – отозвался Скеволиан. – Посмотрим. В любом случае, сначала меняем курс и только потом начинаем выходить из прыжка. Иначе они в нас врежутся.       – Вот как врежутся – так и узнаем, кто это были такие, – мрачно сказал Серапис. Скеволиан ничего не ответил и поднялся с кресла. – Доброй ночи, шкипер.       – Вам Эсвин разбудить? – поинтересовался Скеволиан. – На случай, если придется сойти с курса.       – Не надо, – Мелло взглянул на Сераписа; Серапис кивнул. – Пусть дрыхнет. Шкипер, это правда, что ее сегодня пытались застрелить?       – По меньшей мере, она так сказала.       Скеволиан обошел корабль, заглядывая во все углы. На обеих палубах свет был приглушен. Из жилых отсеков доносился дуэт из сонного посвистывания Тресмора и басовитого храпа, принадлежащего, судя по всему, Гивенале. Гришковец закутался в одеяло с головой, как бабочка в кокон. На журнальном столике, подобрав под себя щупальца, спал связист – или же не спал, Скеволиан не разбирался, как это устроено у ханаров. В грузовом трюме все стояло вверх дном, мешки громоздились на мешки, будто карабкающиеся друг по другу тараканы. На мешках, обнимая швабру и притянув к себе колени, спал Танир: издалека его скафандр с синими тканевыми вставками напоминал ворох тряпок. В инженерном отсеке горел яркий белый свет; в одном углу все еще лежали разложенные чудо-инструменты и чудо-запчасти Тресмора, а в другом обретался штурман Ирме Видо с бутылкой синего турианского вина.       – Твое здоровье, шкипер, – Видо протянул Скеволиану бутылку. Капитан сделал пару глотков. Вино было сладкое и почему-то теплое. – Ну и денек.       – Ночка тоже будет недобрая, – кисло отозвался Скеволиан, но про возможный «хвост» говорить не стал. Видо с наслаждением приложился к бутылке; Скеволиан сел рядом на полу. Инженерный отсек, погруженный в тишину – не считая гула ядра, к которому слух быстро привыкал, и шумных глотков Видо, – напоминал операционную. – Ирме, я тебе из вас троих больше всего доверяю. Скажи еще раз. Что – ты – видел?       – Ну снова ты свое заладил, – недовольно отозвался Видо. – Какой-то тип – человек – выстрелил в девчонку. Я его даже не запомнил, ни какого цвета, ни во что одет. Я вообще людей плохо различаю. И, наверное, Максу фингал я поставил. Наверное, надо извиниться.       Скеволиан вздохнул и забрал у штурмана бутылку.       – Как там Эв, шкипер?       – Да вроде неплохо. Спит как убитая.       – Пусть выспится, ты ее не трогай. А синьку эту или пей, или мне отдай, хочу с ней покончить наконец.       – Отчего же ты хочешь с ней покончить именно сегодня? – спросил Скеволиан.       – Ее во время обыска нашли в моем тайнике под спальной капсулой. Если я ее не закончу сейчас, завтра Серапис заберет. Скажет... как он это там скажет... «на нужды судна». Знаю я его нужды. Ему синьку нельзя, у него от нее мигрень бывает.       – Ирме, у него от всего мигрень.       – Да знаю, – Видо добрался до бутылки, заглянул одним глазом в горлышко, но пить не стал. – Ничего, мы пережили сегодняшний день. А девчонку мы защищать будем. Я только об одном жалею... что я Максу про армейское прошлое проговорился.       – А ты разве никогда не говорил, что был в армии?       – Говорил. Даже рассказывал что-то из армейских баек. Только я это... про инцидент у ретранслятора проговорился. Ну, знаешь, примерно так звучало: «Я в твоего отца стрелял с большим удовольствием».       – Ирме, если у Макса есть голова на плечах, он давно сложил два и два и понял, что ты должен был участвовать в стычках с людьми, – заметил Скеволиан.       – Ты думаешь, он знает, сколько мне лет? Он был в шоке. Он думал, мы с ним ровесники, – Видо хмыкнул. – Это же люди, шкипер, они не очень-то отличат турианца от турианки, что уж говорить про внешний возраст. Ну, ладно, – он отхлебнул из бутылки, – чего-то я сентиментальничаю. Макс большой мальчик, перетерпит. А если с кулаками кинется, я ему еще один фингал поставлю.       – А Тресмор?       – А у Тресмора вообще мозги набекрень. Мозги у него, конечно, ого-го, но все равно набекрень.       Скеволиан невесело рассмеялся:       – Иди спать, штурман Видо. Тебе через шесть часов заступать на дежурство. Поосторожней с синькой... И кстати, все забываю узнать. Почему люди зовут тебя «Романо»?       – Откуда ж мне знать, – отозвался Видо. – Может, это что-то значит на ихнем человеческом языке, а может, и нет. Спроси что попроще.       Голова у самого Скеволиана была тяжелая, чугунная, и требовала отдыха, но мысли возвращались к «хвосту»: капитан не хотел терять бдительность. Возвращаясь в каюту, он столковался сам с собой о компромиссе, и на ходу заводил на уни-инструменте будильники через каждый час. На пути через кают-компанию Скеволиан споткнулся о мешок с декстротритикале, каким-то чудом уже перекочевавший со стола на пол, и тихо ругнулся. Эсвин села на диване, как будто и не спала.       – Отбой тревоги, – устало сказал Скеволиан, пнув мешок. – Спи спокойно, пилот.       – Шкипер, – Эсвин посмотрела на него прямо и очень внимательно. – Я...       Скеволиан подумал. И подумал еще. Посмотрел на Эсвин: та ждала ответа. Все это смахивало на одну огромную и очень мерзкую ловушку.       – Шкипер, ну я, конечно, все понимаю, понимаю, но правда же, пожалуйста...       – Эв, ты лезешь в пекло, – Скеволиан поморщился. – Тебя уже один раз чуть не пристрелили. Если какие-то ублюдки, которые охотятся за твоей сестрой, вышли на тебя, значит, они знают, что ты ей помогаешь. Значит, они как минимум отслеживают твои личные переписки. Ты хоть видишь, в какое дерьмо попала?       – Я не понимаю, что ты мне хочешь сказать, – Эсвин скрестила руки на груди. «Вот настырная девчонка, – подумал Скеволиан. – Если я ей откажу, то она просто сбежит. И, скорее всего, ее прирежут наемники ворка где-то в темном переулке на Омеге, а я буду чувствовать себя виноватым». И в одном она была права, когда упрашивала капитана прошлым вечером: она действительно не раз вытаскивала «Капитолий» из больших опасностей.       – Ляжем на орбиту Астерии, – нехотя произнес Скеволиан. Астерия – это «приличная» колония, мысленно подчеркнул он. Там не должно ничего случиться. – Возьмешь челнок, кого-нибудь себе в помощь и, возможно, пистолет. И будешь вести себя как хорошая девочка и не ввязываться в неприятности. Уяснила?       – Спасибо, шкипер! – глаза Эсвин заблестели. Скеволиану оставалось только понадеяться, что она уяснила. «И еще, – отметил он про себя, – на орбите мы узнаем наконец, не преследуют ли нас».