say yes to heaven, say yes to me

      Лютик решил, что в загородной жизни был минус. Петухи.       Господи, кто тут вообще петухов разводит?       Он устало простонал и перевернулся на кровати, искренни думая, что петухи кукарекают ну… один раз? Нет. Не один и не два. Несколько минут подряд. С дергающимся глазом Лютик резко вскочил с кровати и, одевшись, спустился вниз. С ужасом обнаружил, что было всего пол пятого утра!       Все в доме спали!       Он растерянно огляделся. А потом решил, что в такое время он спокойно может прогуляться один! Ранее утро это как ночь, только светло и безопасно. Но в этот раз он написал записку и положил ее на столик в столовой.       И быстро вышел из дома, внезапно вдохновлённый и воодушевленный.       Солнце встало совсем недавно и не палило кожу. Лютик неспешно шел по маленьким улочкам, рассматривая дома. Каждый такой… свой, не похожий на другой. У каждого своя история. Даже заборы и ворота у всех были разные.       В своих хождениях Лютик едва не заблудился, но почему-то стал спускаться вниз, к морю.       Наверное, такие часы и есть свобода. Может, тебе потом куда-то и надо, но конкретно в эти моменты ты об этом не думаешь. Можно просто идти. Думать о своем и… собственно, быть собой. Делать какую угодно осанку, любое выражение лица.       Но сбежать? Куда и как?       Ведь если и бежать, то туда, где будет лучше. Ведь голодная смерть едва ли лучше, чем родить детей нелюбимому мужчине и жить в нелюбимом доме.       Когда он проходил мимо пока еще закрытой пекарни, но от нее уже пахло хлебом, Лютик посмотрел в ее сторону, на миг остановившись. Может, набиться куда работать? В ту же пекарню? Наверное, научиться готовить хлеб не сложнее, чем выучить французский. Хлеб хотя бы вкусно пахнет, а от французского только язык болит.       Он снова пошел вниз.       Да, можно в самом деле попроситься к кому-нибудь работать, но… что же дальше? Сможет ли он заработать на достойную жизнь? Ведь не может же он всю жизнь хлеб печь?       Он должен себе и дом купить, и жить как-то, а дальше заняться чем-то связанным с искусством, иначе какой в этом смысл?       Ведь даже оставшись при дворе, у него есть возможность заниматься творчеством параллельно… деторождению. Лютик поморщился и потер нос.       Детей он вообще-то любил, они его умиляли, но мысль о том, чтобы самому сейчас стать папой вгоняли его в ужас.       Он тяжело выдохнул. В общем, оба варианта пока были мягко говоря так себе. Кроме того, что побег был всяко тяжелее и не безопасен. Ведь если он останется в этой деревушке, то его наверняка найдут и вернут? А в другую… как поехать в другую? Сколько идти?       От этих мыслей начинала болеть голова.       Хотел бы он быть как Йеннифер. Иметь такую уверенность в себе, чтобы послать все нахрен и заняться своими делами! Или вот, как Ламберт… Этот вообще вино делает и непонятно, кто он и как он. Или родиться, как и Геральт, в обычной семье.       В общем, со стороны Лютику все казалось легче и проще.       Когда он пришел к морю, то был в отвратительном настроении. Омраченный мыслями о будущем, ему уже не о свободе думать хотелось, а умереть.       Он почесал левую руку и пошел по берегу, пытаясь отвлечься.              Здесь, как и вчера, ему снова стало легче.       Правду в книжках писали — море чудесным образом умело заделывать все раны. Ну, может и не зализывать, но хотя бы обезболивать.       У моря он попытался успокоиться. Вдохнуть поглубже, прогнать все это из своей головы. Неважно, к чему он придет в итоге, сейчас можно было об этом не думать. Он спокойно прогуливался вдоль берега. Воздух был чистый и… другой. Только сейчас он заметил, что даже дышалось здесь совсем не так, как в Англии. Будто бы… будто в этом воздухе было больше воздуха.       Лютик тяжело выдохнул. Мысль показались ему абсурдной.       Он подумал снова искупаться, но вода была прохладной и он, сморщив нос, отпрянул.       За прогулку ему все-таки стало несколько легче. Удалось прогнать плохие мысли и, в конце концов, раньше он мог так гулять только по владениям отца, и то с чувством, что на него смотрят из каждого угла.       А здесь было свободно и спокойно.       Может это и правильно, никуда не сбегать? Отец Лютика часто говорил, что когда к чему-то привыкаешь, то перестаешь этим наслаждаться. Эта явление перестает быть собой.       Получается, все сейчас происходящее станет чем-то обычным, и чем тогда наслаждаться?       Лютик раздраженно повел плечом. Отлично, и что ему теперь, жить в неволе только чтобы уметь наслаждаться прогулкой у моря? Нет, это абсурд.       Недовольный, он пошел обратно. И ни к чему хорошему он не пришел.       Он снова попытался отвлечься, рассматривая окружающие пейзажи, пока шел. У всего рядом была какая-то своя особая атмосфера, которую Лютику хотелось бы понять, о которой можно было бы… спеть.       Но пока он плохо представлял, как же этот процесс происходит. Как правило, на уроках музыки он пел уже некогда написанные песни. Он пробовал писать свое, но ему всегда чего-то не хватало.       И сейчас, смотря на окружающий, новый мир, у него все слова из головы пропадали. Как все это описать? Как об этом спеть?       Он тяжело выдохнул. В последнее время он только разочаровывался в себе.       В науках не разбирается, песню сложить не может. Слабый и легко гнущийся. Может, его удел в самом деле… выйти замуж да детей родить? Может это у него получится?       — Эй, смотри под ноги!       Лютик резко повернулся на голос и чунь не ахнул, увидев Ламберта. Он стоял через забор, опираясь о него локтями, улыбаясь. Лютик невольно стушевался под его взглядом.       — Я смотрю…       — Только, видно, не под свои. И куда ты в такую рань ходил?       — Никуда. Просто гулять. Раз мне не разрешают гулять ночью, то буду рано утром.       Ламберт изумлённо вскинул брови.       — И только ради этого ты встал в такую рань?       — По правде говоря меня просто разбудили петухи, но я решил, что идея неплохая. Вот. Хотя ночь и день сравнивать, конечно, нельзя. Но они очень похожи, только сейчас светло.       Ламберт прищурился, усмехаясь, подперев щеку рукой.       Лютик не знал, отчего, но в Ламберте он видел что-то, что приковывало и вместе с тем что-то, что отталкивало. Будто бы с ним хотелось говорить, но одновременно с этим казалось, что не о чем им разговорить.       — Так любишь одиночество?       Лютик пожал плечами.       — Не знаю. Пока еще не понял. В одиночестве в голове появляются глупые мысли. Легкое начинает казаться сложным.       — Это всего лишь показатель ума.       — Или излишней пессимистичности, — выдохнул тяжело Лютик. А потом опомнился. — Почему ты не спишь?       — У меня была утренняя пробежка. В моем возрасте приходится прилагать усилия, чтобы сохранять здоровье.       Лютик внимательно его оглядел. Прищурился.       — Тебе же лет тридцать. Для мужчины это молодость.       Ламберт повел плечом.       — А для омеги?       — А омега должен сидеть дома и воспитывать детей.       — Глупость.       — Так сколько тебе?       — Ты угадал.       — Но ты же молод! Зачем тебе что-то там сохранять.       — Не так молод, чтобы тело работало так же, как и у тебя.       Лютик фыркнул.       — Я уверен, что не пробегу и полкилометра.       — Дело не в этом. В любом случае, мне ждать тебя на вино?       Лютик растерянно моргнул. Так он… один? К нему?       С взрослым мужчиной, к тому же альфой?       За такое отец бы отругал его особо страстно. Кроме того, Лютик понятия не имел, как стоило бы себя вести. Перед альфой его учили вести себя так, чтобы понравиться. Был милым, послушным и скромным.       Лютик невольно поморщился.       Да, скромным после того, как Ламберт видел его фактически в неглиже.       — Ну?..       Лютик опомнился. А потом растерянно кивнул.       — Я… да, я приду.       — Отлично, буду ждать.       Он улыбнулся ему, подмигнул и, оставив краснеющего Лютика одного, разверзнулся и пошел вглубь двора.              Лютик снова ощутил, как краснели щеки. Он не понимал… Ламберт с ним флиртует? Или просто дразнится? Как себя должен вести Лютик? И не надумывает ли он лишнего? Это при дворе любая улыбка намек на симпатию, а тут же, наверное, все совсем по-другому.       Он потер лицо и пошел в дом. В нем ощущалась приятная прохлада. Со стороны кухни слышался шум, пахло едой. Записки на столе он не нашел и лишь кивнул. Значит, Йеннифер уже проснулась.       Было семь с лишним утра.       Лютик немного потоптался по дому, надеясь найти признаки жизни, а после поднялся к себе в комнату. И понял, что ему абсолютно нечего делать. С собой были взятые напоказ книги по французскому, литературе, географии и математике, но он зарекся их читать. От мысли, что от скуки он вынужден будет здесь это читать ему не по себе стало.       Ну уж нет!       Он подтянул к себе один из тяжёлых чемоданов и спешно решил разложить вещи, думая о том, что в его привычной одежде тут и вправду жарко. Йеннифер ходила в платье, и, хоть оно и было черного цвета, но как-то больше подходило по погоде.       Мысль о том, чтобы ходить в сорочке не казалась уже такой плохой…       После он открыл другой чемодан, выудил оттуда блокнот, чернила и перьевую ручку. Оттолкнул чемодан ногой и сел за стол, глубоко вдохнув.       Но о чем писать? Как?       Он не умел. И, кроме того, сидя здесь, у него не осталось ничего от того наития, что он испытал там, у моря.       На него снова навалилась тяжесть и бессилие от собственного раздражения на самого себя.       Ни одной рифмы или красивого сравнения. Он даже не знал, о чем писать.              Прикрыв глаза, он попытался представить море. Долго представлял. Потом начал отбивать ритм по столу, потом тихо пытался словить нужный мотив.       Смешно, наверное, было вытянуть из себя целую песню, когда до этого ты рифмовал только звезду и узду.       Море. Свобода. Воздух, в котором воздуха больше…       Да. Надо начать с этого.       Как описать это более четко и красиво? Как описать то, что легкие здесь наполняются легче, а выдох получается более глубоким и полным?       Какой здесь воздух? И какой, в таком случае, воздух в Англии?       Да, здесь он более йодированный, но это не роматично и совсем не искусно.       Нерешительно он взял перо, обмакнул в баночку с чернилами, а потом вздрогнул, когда в дверь постучались и ту же ее открыли. В проходе стояла Йеннифер.       — Завтрак, Лютик. Он в восемь.       — Да, спасибо. Я сейчас.       Йеннифер кивнула и вышла. Лютик вскочил, накинул на себя дублет, застегивая все пуговицы и спешно спустился вниз. Отлично, почти час, а он успел только в руки взять ручку! И сколько он будет писать одну строку? Неделю?              Впечатляюще.       В этот раз шел он несколько спокойнее. Но не успел сесть за стол, как Цири сказала:       — Почему у тебя всегда такое лицо, будто у тебя болит зуб?       Лютик на миг опешил, и Йеннифер тяжело выдохнула. Она сказал:       — Кому-то из двоих надо подстроиться.       — Нет-нет, все в порядке. Я здесь гость и…       — И ты уже начинаешь предложение неправильно, Лютик. Раз уж ты удивляешься с чужого невежества, — она проигнорировала то, как Цири надула губы, — то и веди себя соответствующие.       Лютик непонимающе моргнул.       — Я говорю о том, что фраза «я здесь гость, поэтому плюньте мне в тарелку» неуместна. Ты здесь гость, но ты должен требовать к себе соответствующего…       — Я не требую к себе никакого отношения, потому что я просто хочу расслабиться, — он сам удивился, что перебил ее.       Йеннифер внимательно на него посмотрела.       — Ты в любом случае выразился неправильно. Я объясню. Говоря, что ты здесь гость, ты автоматически ставишь себя ниже нас всех. Это не так. Лютик, власть это всего лишь чужое восприятие, и ты прямо на него влияешь, но сейчас я вижу лишь отчаянную попытку закопать себя как можно глубже. Я понимаю, твой отец учил тебя кротости, но… Если ты человек, который два раза сбежал из-под алтаря, то кротость и послушность последнее, что ты должен так отчаянно в себе хранить.       Лютик раскрыл рот и растерялся.       Но не от досады за то, что она его отчитала. Она его не отчитывала. Она дала ему совет.       И почему-то только сейчас до него дошло, что, так или иначе, он своим поведением всем всегда давал поблажки. Особенно своему отцу. Ведь самый первый раз, когда он очень резко выразил свое нежелание выходить замуж, если бы он приложил достаточно усилий, то смог бы сделать все так, чтоб не было и второй попытки замужества. И, тем более, третьей.       К сожалению тогда он был всего лишь ребенком.       — Я… я понял. Спасибо. В любом случае, Цири, говори что хочешь и когда хочешь. Мне самому не нравится всегда сидеть и бояться открыть рот, сказав что-то не так.       Йеннифер качнула головой. Ответ её не удовлетворил, но она не высказалась резко против. Цири сморщила нос.       — Я тебя совсем не понимаю, Лютик. Все-таки ты слишком взрослый. — пожала она плечами, разочарованно выдыхая. — Я думала, ты составишь мне компанию и...       — И в чем он должен был составить тебе компанию? В правом прогибе? — уточнил скептически Геральта. Лютика поразило, как часто Геральт молчал во время каких-то склок.       — Про… что? — Лютик едва рот не раскрыл.       — Я учусь драться! — уверенно сказала Цири. — Конечно же мне скорее всего придется поступить в нудный университет, и еще доучиться в не менее нудной школе, но это куда веселее! В конце концов, я могу любому дать сдачу!       Лютик едва рта не раскрыл. Он впервые слышал, чтоб омег, тем более девочку… учили драться!       — Ох… это очень… впечатляет, — сказал но с запинкой, долго подбирая нужные слова.              Геральт усмехнулся.       — Хочешь присоединиться?       — Пожалуй, нет…       Цири разочарованно выдохнула, видимо, в самом деле надеясь, что он составит ей компанию.       Происходящее толком не укладывалось в голове.       — И какие у тебя планы на сегодня? — спросила Цири, тянясь к чашке с чаем.       Лютик пожал плечами.       — На день пока никаких. Не знаю, может прогуляться… Потом… Потом я решил заглянуть к Ламберту на вино, — он сказал это еле-еле, чувствуя, что даже язык против. Он, один, к взрослому альфе. Пить вино! Такое разрешалось только с собственным мужем.       Однако, никто не отнесся к этому как к чему-то ужасному. Даже Йеннифер.       — Только помни о мере, — напомнил ему Геральт.       — И… никто не против?.. — уточнил Лютик, медленно моргая.       — Нет, — пожала плечами Йеннифер. — С чего бы? Ламберт хороший парень, хоть и местами бывает редкостным засранецем.       — А еще он мне помог выучиться уворачиваться! Он прям как змея, — восторженно пролепетала Цири.       — Змея, ага… — протянул Лютик, думая о том, что да. От змеи у него что-то было. Вроде и хочешь коснуться, подойти ближе, а вроде и чувствуется какое-то отторжение, страх. — А кто он вообще? Какого положение в обществе?       Йеннифер внезапно неоднозначно усмехнулась.       — Решил обрадовать отца великовозрастным мужем?       Лютик едва на стуле не подскочил, покраснев.       — Я не думаю ни о каком замужестве!       «я думаю о побеге».       — Тогда зачем тебе знать, какого он происхождения?       — Просто интересно. Ничего более.       — Ну вот сам и спросишь.       Лютик недовольно фыркнул. Ладно, сам спросит.       Хотя идея найти себе здесь мужа… Ну, не мужа. Тот же Ламберт. Уговорить на фиктивный брак и… Ах, ну да… Его отец не позволит. Если Ламберт хотя бы на несколько рангов ниже Лютика, это бесполезно.       Он сморщил нос.       Днем он пытался снова писать.       Но большую часть времени он просто сидел и смотрел на лист бумаги, даже не зная, о чем писать.       О чем чаще всего пишут?       О любви.       Но что есть любовь? Если бы он только знал.       Пустота. Беззвучная пустота. Ни слова, ни мысли, ни даже чувства.              Так фантастически пусто.       Неужели он и есть пустота? Неужели ему не о чем сказать? Тогда ему и предложить, выходит, нечего.       Он выдохнул и посмотрел в окно. Геральт заканчивал тренироваться с Цири, и та сейчас разминала мышцы. Ребенок! И, казалось, была сильнее Лютика.       Он отложил бумагу в ящик, закрыл баночку и спустился во двор, к ней. Она оживилась, увидев его и помахав рукой.       — Тебе не жарко, Лютик?       — Жарковато, но…       — Так сними ты этот дублет! Я омега, мне можно тебя в таком виде видеть.       — Да, но…       — Геральт ушел куда-то с Йеннифер. По своим делам, а Ламберта в это время из дома не выходит. Никто не увидит.       Лютик задумался, а после кивнул, сняв с себя дублет и положив на стоящую рядом скамью. Да, погода в самом деле была не совсем подходящая под его одежду.       — Не понимаю, зачем ты соблюдаешь это правило и здесь. Сорочка это вовсе не нижнее белье… В смысле вроде и нижнее, но не так, как там.       — Может это и так. Но представь, что ты попала в город, где всем нормально ходить обнаженными? Для них это норма, но ты? Довольно неловко.       Цири поморщилась и кивнула, закусив губу.       — Да, ты прав. Но все равно, Лютик, ты бы привыкал как-нибудь к этому… днем здесь бывает ужасно жарко, спасает только море… Кстати, море. Можно сходить!       — Не сказав ничего Йеннифер?       Цири растерянно пожала плечами.       — Я ее редко о чем-то предупреждаю…       Лютик растерялся, а потом качнул головой.       Ну да, это он тут вещь, которую нужно вернуть в целости и сохранности.       В любом случае, море было хорошей идеей.       Он даже искупался с вполне спокойной душой. Вода была теплой, грело солнце, с Цири было веселее. Она, словно какой-то бесконечный источник энергии, то бегала, то пыталась его утопить, то плавала с ним на перегонки.       Лютик даже посмеялся! Он делал это так редко, что когда они возвращались, он про себя удивился этому факту. Смеялся. Сам. Искренне… Невозможно!       — А еще у нас есть летний душ! — довольно крикнула Цири и за руку потянула его в другой конец двора.       Конструкция была странной и не внушала доверия. Лютик нахмурился, положив на скамью дублет и мокрые полотенца.       — Страшно представить, как это работает…       — Очень удобно это работает! После моря в самый раз.       Лютик неуверенно оглядел конструкцию, посмотрел на бочку на верху, потрогал стенки и заглянул внутрь, оглядываясь. Цири резко хихикнула, а потом Лютик с визгом выскочил из кабинки.       Вода была пусть и достаточно теплой, но… немного неожиданной.       Он резко повернулся к Цири и та, хихикнув, спрятались за стенку душевой кабинки.       — Цири!       — Ой, не делай так, ты на Йеннифер похож!       — Думаю, если бы ты так сделала с Йеннифер, то тебе бы не…       Он прервался и резко повернулся в сторону. Сам не понял, почему.       А потом увидел оперевшегося на забор Ламберта. Он широко улыбнулся и махнул ему рукой.       Лютик так и замер. Стоящий перед ним в сорочке, промокший и не то перепуганный, не то злой. Он раскрыл рот, издал неясный звук и мигом сам спрятался в кабинке.       — Привет, Ламберт! — крикнула Цири. — Лютик, ты че... Ой, точно. Ламберт, я же наябедничаю Йеннифер и тебе это не понравится.       — В отличие от тебя, мелкая, меня в угол не поставят и от десерта не отстранят.       Лютик ощутил, как бешено колотилось собственное сердце. Нет, ну после таких прекрасных обстоятельств Ламберт был обязан его замуж взять!       Но если об этом узнает отец, он скорее разозлится на Лютика, и что-нибудь устроит специально для Ламберта. И никакого брака, в котором на все можно забить и жить своей жизнью.       Но что там, в этой своей жизни? Что ему делать? Что…       Он дернулся, когда Ламберт крикнул:       — Эй, я отвернулся и вообще ухожу в другую сторону!       Лютик недоверчиво выглянул из кабинки и, увидев, что тот в самом деле пошел в другую сторону, быстро выскочил, схватил дублет и, кинув недовольный взгляд на улыбающуюся Цири, быстро ушел в дом, ругаясь себе под нос.       И все у него криво-косо, и все неправильно.       Ему уже было в самом деле легче забить на эти правила, но… Да, он бы забыл о них, если бы их не соблюдение не смущали его самого. А это смущало.       К обеду, к приходу Йеннифер, у Лютика было фатально никакое настроение.       Писк писком, но то, что он был максимально недоволен такому к себе отношению от Ламберта— оставалось фактом. Будто бы Лютик в самом деле какое-то забавное животное, за которым смешно наблюдать!       Йеннифер даже спросила, все ли с ним в порядке. Цири выдохнула:       — Наверное, у него травма…       — У меня нет никакой травмы, — сказал он резко и быстро, хмурясь.       Геральт пораженно вскинул брови.       — Да ты выглядишь прямо как Йеннифер.       — Сделаю вид, что я этого не слышала. Что за внезапные травмы?       — Ничего. Просто вот кого стоит поучить манерам, так это Ламберта.       — Подробнее?       — Неважно. Пускай это останется между нами.       Геральт недоверчиво его оглядел, но кивнул, пожав плечами. Лютик, честно говоря, плохо представлял этот момент. Прийти к нему на вино и начать возмущаться?.. И вообще, как ему смотреть в глаза мужчине, который видел его… уже два раза в таком неприличном виде!       Хотя и Лютик же его разглядывал… Может, его это задело и теперь он так мстил?       Лютик выругался.       Вот сегодня и выяснит.       По крайней мере куда приятнее было злиться на Ламберта, нежели думать о своем безрадостном будущем.