say yes to heaven, say yes to me

      Лютику и вправду удалось подремать, и проснулся он с куда более светлой головой и легкостью. Слабость пропала, ничего не кружилось, и он с легкостью встал с постели и с такой же легкостью спустился по лестнице. Как оказалось, уже было время ужина, так что он заглянул в столовую, ощущая, что в самом деле был голоден. Потом его заметила Йеннифер. Она улыбнулась ему и указала на место рядом. Затем обернулся и Геральт, тоже улыбнувшись.       Лютик неловко попытался улыбнуться в ответ и присел рядом, кивнув.       Йеннифер позвала кухарку и попросила об еще одной порции.       — Как ты себя чувствуешь? — спросила Цири. — Ты так упал, что чудом мо…       — Цири, не время для шуток, — пресек ее Геральт, и та недовольно надула губы.       — О, нет, все в порядке. Уже ничего болит. Даже висок, которым я, по рассказам, впечатался в стол.       — Очень впечатляюще впечатался, — подчеркнул Геральт.       — Уже в самом деле все хорошо.       — Ты уверен, что это усталость? — уточнила скептически Йеннифер. — Не то чтобы я обесцениваю что-то, но ты вроде не особо трудишься, а недосып до такого не доводит.       Лютик потупил взгляд и пожал плечами.       — В любом случае, что случилось, то случилось. Уже все в порядке.       — Я говорю о том, что если есть какие-то болезни, о которых мы должны знать, то скажи нам об этом. Это важно.       — Нет, у меня отличное здоровое, — он пожал плечами и кивнул кухарке, когда та поставила пред ним еду. С радостью он накинулся на нее. В обед он толком не поел, и теперь был ужасно голоден.       В принципе, несмотря на то, что он упал в обморок и полдня дремал, сейчас он ощущал себя полным сил и уверенности в себе. В голове было так легко и без всякого тумана!       Поужинав, он хотел тут же пойти к Ламберту, но Геральт его остановил у самого выхода, положив руку на плечо. Лютик вздрогнул и повернулся к нему, вскинув бровь.       — Что? Опять будешь говорить, чтобы я не боялся давать отпор? Или что делать, чтобы не забеременеть?       — Кхм, надеюсь, этой информацией ты владеешь и без меня.       Лютик фыркнул.       — Слава Богу, что да. Что не так?       — Ты уверен, что уже можешь вот так ходить? Не свалишься где под углом?       — Надеюсь, что нет, но, во всяком случае, со мной рядом будет Ламберт. Если что откачает. У него уже есть опыт.       Геральт тяжело выдохнул и кивнул, потрепав Лютика по плечу.       — Это не болезнь? Мне кажется, это произошло как-то резко, было похоже на… приступ.       — Геральт, я не знаю, честно. Раньше со мной такого не случалось. Я никогда не падал в обмороки без явных на то причин! Ну или без того, чтобы заранее обдумать это, — он тихо хихикнул, и Геральт снисходительно на него посмотрел.       — Тогда хорошо. Будь аккуратнее и попытайся прийти сегодня не за светло. Как я понял, тебе нужно высыпаться.       — Постараюсь, — он кивнул, улыбнулся ему и, открыв дверь, пошел на улицу.       Глубоко вдохнув, он потянулся. На улице стало еще легче! Столько свежего воздуха. Сейчас он заметил, что дома, оказывается, было весьма душно. Или это все-таки реакция из-за внезапного… приступа.       Лютик хоть и мог связать это косвенно с внезапными воспоминаниями из-за их ссоры, но… все равно не понимал этой природы. Такого раньше не было, да и ему казалось странным, что он упал в обморок только потому, что вспомнил не самый приятный эпизод в его жизни.       Даже в детстве он в обморок не упал, глядя на это, а тут!..       Хотя, возможно, сейчас он искренне испугался. Воспоминаний. Или еще чего-то.       Или просто это случилось слишком резко.       В любом случае, сейчас все это было совсем неважным.       Он хотел увидеть Ламберта, хотел поговорить с ним, впервые раскрыться и, возможно, рассказав это вслух, он поймет, как же будет правильно. Или Ламберт подскажет.       Сейчас стало казаться, будто в Ламберте и были все ответы. Будто искать больше не надо было. Просто нужно немного времени, чтобы лучше друг друга понять. Лучшее, что он мог сделать — это просто быть рядом с Лабмертом. Он знал это, чувствовал кожей. Просто знал, как аксиому.       Калитка оказалась открыта. Лютик, удивившись, аккуратно ее открыл и прошел во двор.       Дернул плечами и, задержавшийся на миг перед дверью, неуверенный, что он в самом деле мог заходить в чужой дом без разрешения, он все-таки тихо приоткрыл дверь. Заглянул осторожно внутрь и, никого не найдя, прошел, закрыв за собой дверь. Услышал откуда-то голос — незнакомый. Он нахмурился, аккуратно идя на него, чувствуя себя так, будто совершал какое-то преступление.       Надо было постучаться хотя бы, а не просто входить вот так в дом без приглашения.       Лютик искренне удивился, когда услышал женский голос. Кухарка? Горничная?       Более уверенно он поднялся по лестнице, но делая это так, будто подкрадывался. Будто не хотел быть замеченым. Будто ему в самом деле было что скрыть за своим присутствием.       Голоса стали четче. Вот голос Ламберта, а вот — вполне женский голос.       Лютик замер, когда обнаружил, что с такого расстояния прекрасно слышал эти голоса. Четко и ясно. Он опустил взгляд в пол, чтобы лучше сконцентрироваться, прислушиваясь.       Женский голос говорил:       — Ну я ничего и не ожидала, — Лютик слышал, что она улыбалась. — Ты не меняешься. В любом случае… это хорошо. Так как твои дела, говоришь?       — Отлично. Я живу в Италии и пью вино сутками напролет. И еще не сдох.       Ламберт рассмеялся — так, как мог смеяться только он. Так, что в груди теплело и становилось так правильно и хорошо. Лютик чувствовал, как опускались у него в облегчении плечи.              — Мг, хорошо… — протянула девушка (женщина?), будто задумавшись. — Скучал по мне?       — Провокационные вопросы с порога?       — Чем же они провокационные?       — Скажу нет — ты уйдешь. Скажу да — запрыгнешь на меня сверху, — он рассмеялся.       Лютик вскинул голову, пораженно моргнув.       — Хм, из этого следует вывод, что ты не хочешь, чтобы я уходила, и не очень хочешь, чтобы я на тебя запрыгнула?       — Надо же, ты даже правильно меня поняла.       — Правильно поняла, и абсолютно этим оскорблена.       — Я тоже.       — Ох, и чем же?       — Тем, что ты отказываешься тем самым попробовать вино, конечно же! Оно уже выходит нормальным и он него не сводит скулы!       Девушка рассмеялась.       — Что ж, ладно, после вина я подумаю над тем, чтобы простить тебя.       — Скорее всего, после вина тебе будет не до прошений и оскорблений.       Лютик вздрогнул, когда услышал, как сврипнула дверь. И тут же встретился с удивленным взглядом Ламберта.       Лютик не знал, как себя ощущал. Было ли ему стыдно за то, что он зашел в дом без разрешения? Может быть слегка.       Но вот что его захлестнуло — непонятное чувство обиды. Будто его предали. Будто ему что-то пообещали и не сдержали это слово.       Он понятия не имел, что это и откуда, но стало так паршиво.       — Лютик?.. — Ламберт пораженно вскинул брови.       Из-за его плеча показалась девушка с рыжими волосами и зелеными глазами.       Лютик посмотрел на нее загнанным взглядом, а потом сказал, глядя на Ламберта:       — Эээ… прости, просто ты не открывал, и я решил зайти сам… Ты просто сказал, что я могу зайти, когда мне полегчает… Эээ… В общем, я вижу, что я не вовремя, я зайду попозже… Наверное, — он кивнул сам себе и снова пролепетал: — Извини.       Развернулся и спешно пошел к выходу. Зашел в чужой дом еще и подслушал! Отлично!       — Стой, Лютик!       Лютик остановился, посмотрев через плечо.       Ламберт выглядел удивленным, что он его послушал. Та девушка стояла чуть поодаль, сложив руки на груди и без интереса смотря на Лютика.       — Я… Эээ, да, мне жаль, что так вышло. Просто… гости пришли неожиданно, я не думал… Но, думаю, завтра вечером? В общем, я обязательно тебе сообщу, ладно?       Лютик только кивнул, улыбнулся ему и спустился с лестницы.       Он был спокоен, держал осанку и был уверен, что и вида не подал, что находился в странном, непонятном состоянии. Он сам бы не смог его описать.       Когда он закрыл калитку, то еще минут пять просто стоял и смотрел на землю, пытаясь понять, что за странное давление в груди и как его назвать.       Он прошелся до моря, походил там, но не ощутил ничего, кроме тоски.       А потом он внезапно понял, что же с ним произошло. Названия он этому так и не нашел, но он внезапно осознал, что его оттолкнуло, что Ламберт был с… женщиной. С женщиной, которая ему была симпатична, с которой он собирался выпить вина, а потом… а потом она на него запрыгнет.       Лютик ощутил себя ужасно-растерянным.       Но ведь это нормально, что у Ламберта есть женщина? Что ему кто-то нравится и, в конце концов, что он занимается с этими женщинами любовью? Это же нормально, он Лютику ничего не обещал и не говорил.       Это Ламберт нравится Лютику, а не наоборот.       Но как же так? Почему тогда Лютик ощущал себя так, будто его бросили?       Он думал… ему казалось, что все однозначно. Ламберт ему так улыбался, держал его за руку, говорил с ним и обнимал за талию. Он волновался о нем, хотел помочь и спасти. Неужели это совсем ничего не значило? Лютик надумал лишнего? Это был жест дружбы?       Но разве друзья обнимаю тебя за талию?       Лютик не понял, что с ним творилось, имел ли он право обижаться или нет, но вот что он знал точно — ему адски хотелось прорыдаться.       Он шмыгнул носом и побрел домой, не зная, куда себя деть.       Это так странно: ведь еще днем все начало казаться таким легким! Он принял для себя, что Ламберт ему симпатичен, что он влюблен, что он готов ему открыться, а в итоге…       А может он все-таки все надумал? Ламберт видит в нем друга, или, вот, например, сына, хочет ему помочь, но никакого такого влечения он к нему не чувствует?       Лютик все еще может ему открыться, Ламберт его утешит и поможет, просто… как другу.       А симпатия Лютика — это ведь сугубо его дело и проблемы, так?       Он снова шмыгнул, посмотрев с грустью на дом Ламберта.       С другой стороны, хорошо, что он сейчас узнал, что у Ламберта была женщина. Так он не успел себе надумать каких-то грандиозных масштабов развития событий. Теперь он просто знает, что нет, он Ламберту не симпатичен, как омега.       Вот так ему, конечно, будет легче.       За всю свою жизнь он только и делал, что смирялся с теми вещами, которые вызывали в нем тоску и отторжение.       И тут он как-нибудь справится.       Он зашел в дом и тут же столкнулся с Цири. Та едва в него не влетела, потом ойкнул и извинилась.       — Ой, Лютик, это ты? Я думала, ты и ночью не придешь…       — Мне… эээ… нездоровится. Лучше дома полежу.       — Уверен? Мы идем с Гера…       — Я уверен. Цири, не на…       — Тебе что?!       Кажется, за долю секунды в прихожей материализоваться Геральт, смотря бешеными глазами на Лютика.       Лютик тихо рассмеялся, поспешив его утешить:       — Это просто усталость. Я решил, что лучше дома полежу, книжку почитаю.       — Таблетка не нужна? Успокоительное?       — Мне нужен покой, Геральт, спасибо,— он понимающе ему кивнул, попытался улыбаться и прошел вперед.       Увидел краем глаза Йеннифер, улыбнулся ей, заверил, что он точно не собирается падать в обморок, и поднялся в свою комнату.       Там он лег на кровать и уставился в потолок. Возможно, сейчас было какое-то особое состояние, когда можно написать что-то очень красивое и трогательное, но ему вдруг подумалось, что в этом состоянии все, на что ему хватит сил — лежать и пытаться убедить себя, что все в порядке.       Самое ужасное, что все в самом деле было в порядке!              Его не бросили, не предали, не соврали, ничего!       Он сам себе что-то придумал, а теперь страдал и совсем не знал, что с этим делать.       Лютик немного повалялся, прислушался к звукам, осознав, что они куда-то, видимо, пошли и решил качественно прорыдаться. И нет, стыдно ему не было.       Плакать ему еще можно было — по-крайней мере, когда никто не слышит. Тогда это и не-настоящему, тогда этого как бы и нет.       Он вообще плохо понимал, почему его так на рев пробрало, но решил, что лишним не будет.       Не то чтобы он наедался, что Ламберт его искренне полюбит и увезет из всего этого ада, и Лютик будет жить в свое удовольствие, но… но все-таки. Возможно и придумал. Возможно даже и поверил.       Ему казалось, что у него уже голова заболела от рыданий, но останавливаться он не собирался. До тех пор, пока не услышал, как скрипнула дверь.       Лютик подскочил на кровати и в ужасе уставился зареванными, опухшими и покрасневшими глазами в стоящую Йеннифер. В одной руке она держала бутылек с успокоительным, в другой — воду и ложку.       Лютик в ужасе забегал взглядом, будто его словили на преступлении. Он что-то неясное залепетал себе под нос, но Йеннифер его перебила:       — Я бы искренне не хотела тебе мешать, но ты уже час ревешь белугой в подушку. Мне кажется, это ненормально. Вот, принесла успокоительное.       Она подошла ближе, поставив все это на тумбу, и Лютик кое-как кивнул, утирая дрожащими руками мокрые щеки.       — Мне уйти? — уточнила Йеннифер.       Лютик утвердительно кивнул.       — Ты уверен?       Лютик снова кивнул.       Йеннифер тяжело выдохнула.       — Хорошо, но выпей успокоительное. Плакать это чудесно, но не час.              Лютик снова кивнул, глядя на покрывало. Он увидел, как Йеннифер ушла, закрыв за собой дверь, и посмотрел на успокоительное.       Чудесно. Еще и опозорился. Что за ужасный день?!       Он потянулся к успокоительному, с трудом налил его в ложку и с таким же трудом выпил. А потом забился в угол кровати, укутался в покрывало и уставился в угол комнаты.       Скоро все пройдет.              Это просто он воодушевился за пять секунд, а потом за те же пять секунд вспомнил, кто он и какой жизнью живет.       И Ламберт ему ничего не обещал. Просто теперь надо помнить, что он Ламберту вот так не нравится, но они могут быть друзьями… Могут же?       Вскоре он ощутил, что ему в самом деле стало легче. Он выпутался из покрывала и выдохнул. В груди снова стало легко, а в голове — ясно.       Он накинул дублет, надел обувь и спустился вниз. Было тихо.       Он кивнул сам себе и вышел во двор. Прошелся вдоль сада и посмотрел на дом Ламберта. Интересно, он все еще с ней? Им хорошо друг с другом?              Лютик одернул себя.       Глупые, глупые мысли. Он вообще не должен об этом думать.       Кивнув сам себе, Лютик прошел вглубь сада, присев на скамейку и подпер подбородок руками, смотря на траву. Уже достаточно стемнело и было прохладно.       Он думал, что в это время будет сидеть на заднем дворике у Ламберта, попивать вино и рассказывать ему. Что они, возможно, поцелуются.       А в итоге он прорыдал весь вечер, а теперь сидит здесь один и мерзнет. И сам не знал, чего он ждал. Что его сейчас увидит Ламберт, и… И что? Дальше что?       Лютик тяжело выдохнул.       А дальше — ничего.       — Рада, что ты уже успокоился.       Лютик вздрогнул, в ужасе посмотрев на Йеннифер, а после так же быстро отвел взгляд на землю. Как ужасно он себя теперь ощущал перед ней!       — Эээ… Да. Спасибо за успокоительное… Оно очень помогло.       — Я присяду?       Лютик сначала не понял, о чем она, а после быстро закивал и чуть подвинулся на скамье, сложив руки на коленях.       — Итак… Как это кусок огрубевшего мужлана успел тебе нагрубить?       — Что? Нет, в смысле… Кто? — Лютик нахмурился. Он-то прекрасно понимал, что она о Ламберт, но не верил, что в самом деле о нем.       — Не делай из меня дуру. Я тебе не Геральт. Ты шел к Ламберту, а пришел через полчаса и потом рыдал в своей комнате. Ну? Что он сделал? Обидел? Нагрубил?       — Эээ… ничего. Правда. Он тут ни при чем. Я зашел к нему на минуту, а потом просто гулял. Понимаешь, всякое вспомнилось и…       — О, так он успел довести омегу до истерики за минуту? Новый рекорд.       — Нет, Йеннифер, я же сказал, что…       — А я сказала, что я не дура. Я просто хочу помочь тебе. Послушай, у каждой омеги есть этот период жизни. И иногда даже неплохо, что он произошел так быстро.       — Он правда не виноват. Ни в чем, — сказал Лютик уверенно. — Мы общались с ним как друзья.       Йеннифер скептически вскинула бровь, но теперь Лютик видел, что она была не до конца уверенной, что была права. Она засомневалась, но продолжала внимательно на него смотреть, видимо, не считая, что у Лютика было право встать и уйти, или не отвечать на эти вопросы.       — Просто вышло так, что… Что я почему-то решил, что я ему нравлюсь.       Йеннифер фыркнула.       — По-моему это решили все, и, возможно, даже на пару дней раньше, чем ты это понял.       — Вы тоже… вы тоже так думали?.. — искренне удивился Лютик.       Йеннифер тяжело выдохнула и качнула головой.       — Продолжай, Лютик.       — В общем… я подумал, что я ему нравлюсь… и он мне тоже нравится, и я уже всего себе придумал. Ну, ведь это нормально? Тебе нравится человек и вот, в твоей голове ты уже рожаешь ему второго ребёнка… А в итоге. Ну, я узнал, что я ему не нравлюсь. Вот, это меня расстроило. Но истерика, наверное, была из-за всего. Не только из-за Ламберта. Я знаю, что так не выгляжу, но моя жизнь была не самой легкой. Иногда воспоминания душат.       Йеннифер видимо растерялась. Она моргнула, потом кивнула. Открыла рот, снова закрыла.       — Ох… Возможно, ты попытался заговорить мне зубы, но теперь у меня еще больше вопросов. Спрошу самый быстрый. Тебя Ламберт на хуй, что ли, послал?       Лютик едва на месте не подскочил.       Йеннифер что… только что сматерилась?! Сама? Вот так легко?       Он пораженно раскрыл рот. Нет, Йеннифер его уже мало чем могла удивить, но все-таки!       Кое-как успокоившись, он сказал:       — Нет… Он был с… женщиной.       Йеннифер сначала тихо фыркнула, а потом рассмеялась.       Лютик непонимающе вскинул бровь и растеряно огляделся. И как ему надо было это понимать? Он что, не знал, что Ламберт женат, а все это знали?       — О Боже, — отсмеявшись, пролепетала Йеннифер. — Милое летнее дитя, у Ламберта этих женщин больше, чем волос на груди. И это ничего, совсем ничего не значит.       Лютик тупо на нее уставился с таким видом, будто она сумасшедшая. Будто сказала какую-то противоестественную вещь.       — Но она… они виделись раньше! Это не так, что на одну ночь… И он говорил с ней так, будто ждал ее…       — Любой альфа будет так говорить с омегой, которую хочет затащить в постель. Кто бы это ни был, я тебя уверяю, что любви там с гулькин нос.       — Но так нельзя! Я не могу… Не могу пытаться как-то сблизиться с мужчиной, у которого уже кто-то есть!       — Да нет у него никого, — махнула рукой Йеннифер, закатив глаза.       — Да прямо сейчас! И вообще, раз он такой, то получается… ему все омеги нравятся… — прошептал Лютик будто севшим голосом.       Это тоже его расстроило и значительно понизило ценность всего между ними происходящего.       Он-то думал!..       — Хм, возможно и все. Но по-разному. За тобой он ухаживает, Лютик, а не соблазняет. Это разные вещи. Послушай, я могу заверить, что Ламберт искренен в своих чувствах к тебе, я все это вижу, но так же… Ох, ну, я не знаю, насколько оно вам надо.       — О чем ты?       — О том, что, как я поняла, с большой вероятность в конце ты уедешь домой к нежеланному жениху. Уедешь, влюбленный до ужаса в Ламберта, и будешь страдать еще больше, чем так. И он тоже будет страдать, если вы оба позволите между вами всему случится. Вам придется расстаться. А расставаться, когда не знаешь, как хорошо могло быть значительно легче по сравнению с тем, когда ты уже все знаешь, все попробовал и решил, что не хочешь ни на что это менять. В любом случае, если и выбирать о чем плакать, то уж точно не потому, что Ламберт тобой недостаточно увлечен. Он без ума от тебя, детка.       Лютик с трудом перевел с нее взгляд на землю.       С одной стороны стало спокойнее, но с другой шибко счастливым себя он от этих слов не ощутил.              Он был рад, что ему не показалась симпатия Ламберта, что он и вправду ему симпатичен, что Ламберт им увлечен, но с другой… ведь Йеннифер была права.       Как бы страстно Лютик не думал о том, что сбежать из этого ада, он прекрасно понимал, как эти шансы были малы. Ничтожны.       Скорее всего, ему придется все это оставить. И свои мечты, и море, и уютную комнату и, что страшнее всего, оставить Ламберта.       Он чувствовал, что быть с ним было правильно — это было почти животной интуицией, какой-то априорной истиной, безусловным знанием, сродни тому, что небо голубое, а трава — зеленая.       Он не собирался бросать с ним общение только из-за того, что Ламберту была интересна какая-то незнакомая Лютику женщина. Потому что он не хотел его терять, и даже просто общаться было правильно.       А теперь… да, Йеннифер была права.       Если они в самом деле сблизятся, то что же выйдет в итоге? Разочарование, боль, тоска, отчаяние?       Старый сценарий.       — Я понимаю… — кивнул Лютик. — Но от этого не легче.       Йеннифер тяжело выдохнула.       — Да, я знаю это. В любом случае, тебе явно не стоит расстраиваться из-за того, что Ламберт сегодня провел вечер не с тобой. Это все равно для него ничего не значит. И… и еще. Так из-за чего ты плакал?       Лютик пожал плечами.       — Просто накопилось. Сегодня днем… со мной было что-то странное, и из-за этого я вспомнил много плохого. Мне кажется, это надавило на меня намного больше, нежели та женщина… Просто иногда это нужно.       Йеннифер посмотрела на него с каким-то неясным, с трудом читаемым сочувствием.       — Там, в доме твоего отца… есть что-то хуже нежелательного брака?       — Я… это не так просто. Если и есть что-то хуже, то только по моей вине. Я сделал много плохих вещей, — Лютик тяжело выдохнул. — И эти вещи привели меня к тому, что теперь отец ведет себя со мной так.       — Ты не расскажешь?       Лютик горько улыбнулся.       — Как сказал мой отец, об одном можно говорить только психиатру, а о другом — судье.       Йеннифер медленно кивнула. Она выглядела сбитой с толку.       Лютик сам так порой выглядел, когда вспомнил происходящее с ним, и поражался — а это и впрямь он? Но как? Зачем?       Это до сих пор сбивало его с толку.       Конечно Лютик ничего не собирался рассказывать. Он готов был раскрыться Ламберту, но ведь не просто так — они стали близки. Возможно, Лютик себе это придумал, ведь прошло так мало, но он, казалась, чувствовал, что что-то между ними изменилось.       Йен на налегала на него. Посоветовала выпить еще перед сном немного успокоительного и не дурить себе голову.       Лютик так и решил сделать.       После того, как он принял ванную, Лютик выпил немного успокоительного, затушил свечи и лег в кровать.       Он не мог отрицать того, что теперь, узнав о том, что Ламберт… что-то чувствует к нему, ему не стало легче.       Ему стало. Намного легче и проще, он ощутил воодушевление и желание увидеть Ламберта. Может, намекнуть на свои чувства и постараться объяснить, что ему бы не хотелось видеть посторонних омег, пока они рядом.       Конечно это казалось все еще слишком смешным. Ведь откуда ему знать, что Ламберт вообще хочет с ним чего-то большего? Вдруг это просто интерес, поверхностный, вызванный влечением?       Лютик не знал. Определенно он не знал, но, лежа в кровати, закрыв глаза, он думал о Ламберте.       Его рука на талии, его присутствие рядом. Тепло его тела, его запах, и как хорошо было даже просто стоять рядом, давая этой близости просто случиться.       И все те разы, когда он его обнимал…       В конце концов, несмотря на успокоительное, Лютик ощутил те же самые чувства, что и на том фестивале, стоя к Ламберту, тесно прижатым, и, затаив дыхание, смотрящим на сцены, потерявший нить повествования.       Странное давление в животе и меж ног. Лютик поерзал. Раньше с ним не было такого. До Ламберта.       Нет, конечно, он знал это раньше, но это было из-за течки. Вполне естественный процесс.       А теперь это было… по-другому.       Честно говоря, он был уверен, что когда случается близость с альфой вне течки, то в этом ничего приятного нет. Как оказалось, кажется, что-то в этом было.       Лютик снова поерзал и перевернулся на бок, поджав губы, стараясь отмахнуться от навязчивых мыслей.       Конечно же это было бессмысленно. Он вспомнил Ламберта, о его сильных руках, красивом теле. Кожа, лоснящаяся на солнце от пота, легкий загар. Вены на предплечье, скрывающиеся за рубашкой.       О, Боже, казалось, сейчас, в его голове, он стал еще лучше, чем до этого.       Лютик сглотнул, зажав одеяло меж ног, пытаясь сбавить напряжение меж бедер. Это дало эффект ровно противоположной.       Он раскрыл глаза, в ужасе посмотрев в стену.       Конечно же ему о таком не рассказывали. Говорилось только, что такое с собой можно делать только во время течки — по необходимости. Или давать это делать своему мужу.       Лютику это казалось абсолютно логичным: а как еще?       А теперь он понял, как еще.       Сейчас, без течки, это было даже… приятнее. Во время течки он с трудом понимал свое тело, чувствуя только дикое желание, которое даже пугало. А сейчас это было совсем по-другому, без принуждения со стороны собственного тела.       Плавно и приятно.       Он закусил губу, прикрыв глаза и снова потеревшись об одеяло. Это ведь мог быть Ламберт… Лютик как-то вскользь подумал о том, что о таком думать ему тем более нельзя. Что это ужасно некрасиво и грязно — думать в таком контексте о малознакомом мужчине.       Да, десять минут назад Лютик бы и мысли допустить не смел о такой близости между ними, но теперь, когда он был возбужден, мысль показалась так кстати и такой приятной.       Думать, что этой ночью он мог прижаться к Ламберту, потираясь так о его колено. Чувствовать его запах.       О, Боже, как же не хватало сейчас его запаха!       Лютик уткнулся лицом в подушку и неуверенно завел одну руку за спину. Задрал ткань ночной рубахи и провел пальцами меж ягодиц. Вздрогнул — было влажно! И только от мыслей! Совсем неудивительно, что Ламберт делал с ним такое, находясь рядом.       Лютик закусил наволочку и плавно вошел двумя пальцами, ощутив приятный спазм внизу живота. Это могли бы быть пальцы Ламберта.       Лютик невольно представлял Ламберта рядом: его руки на бедрах, его имя на губах Лютика.       Его пальцы…       Лютик шумно выдохнул, чувствуя, как краснели щеки и как особенно-приятно было меж ног.       Господи…       Блять.       Он никогда не делал с собой этого так. Не думал, что это может быть по-настоящему приятно, что желание может быть не больным, не выкручивающим. Оно может быть вполне желанным, мягким и нарастающим.       Лютик сильнее зажал одеяло меж бедер, добавив третий палец и зарывшись лицом в подушку, старясь ровно дышать, но дыхание становилось тяжелее и громче, все больше становясь похожим на стоны.       Если бы только вместо подушки была шея Ламберта…       Но даже просто представлять его было так приятно.       Чувствуя подступающий оргазм, он представил Ламберта четче — его лицо, его глаза, губы, представил, что это его рука, его пальцы ласкают, оглаживают и массируют абсолютно правильно и верно.       Кончил Лютик с тяжелым вдохом, ощутив, как оргазм отличался от тех, что он ощущал обычно, в течку. Этот был совсем не болезненный, весь и полностью приятный, истомой распространяясь по его бедрам.       Выдохнув, Лютик вскинул голову, посмотрев в стену. Надо же, никто не умер.       Лютик плавно вынул пальцы и перевернулся на спину, посмотрев на свою руку, видя, как от пальцев протягивались тонкие ниточки смазки.              Лютик закусил губу и перевел взгляд на потолок. Это странно, но он совсем не ощущал стыда, было приятно и легко. Он даже ощутил непонятый прилив счастья!       С улыбкой он перевернулся на другой бок, ощущая себя… отлично. Просто прекрасно.       Как будто ему и не плакать надо было все это время, а просто хорошенько подумать о Ламберте.