say yes to heaven, say yes to me

      Лютик лежал с Ламбертом в обнимку и зачитывал вслух ему стихи. Ламберт гладил его по волосам и слушал. И в его молчании было так много уюта и внимания, если бы он только об этом знал.       Уже затемно, когда Лютик хотел уходить, Ламберт остановил его. Он мягко притянул его к себе за плечо, и Лютик доверчиво посмотрел на него в ответ, пока понятия не имея, чего же от него мог хотеть Ламберт.       Ласково погладив по пояснице, Ламберт спросил:       — Прогуляешься со мной к морю? В прошлый раз у нас не вышло.       Лютик понимающе улыбнулся и кивнул.       В этот раз его всего вел Ламберт. Он обнимал за талию и держал за руку, глядя под ноги, видимо, по-настоящему боясь, что Лютик может снова упасть.       Когда они спустились, Лютик огляделся, затаив дыхание.       Да, это было красиво. По-особенному.       Море само по себе было особенным местом, где ты ощущал не то свободу, не то полет, задыхаясь этим, а сейчас, в ночи, это все становилось будто бы каким-то мистическим, волшебным. Шум волн, и прохладный ветер, и все вокруг — волшебно.       — Нравится? — спросил тихо Ламберт, подталкивая его вперед, к самому берегу.       — Да… — тихо ответил Лютик, аккуратно идя по песку, глядя, как слабыми волнами вода подкатывала к берегу, а после снова уползала.       Он прижался к Ламберту ближе, когда они остановились, обнял за талию и положил голову на его плечо, дыша тихо и равномерно. Здесь было так спокойно и правильно.       И правильно было обнимать Ламберта, чувствовать его руку на своей спине, ласково поглаживающую, и слушать шум моря, и дыхание Ламберта, чувствовать запах и моря, и запах Ламберта.       Два самых желанных места были сейчас рядом. Свобода и любимый мужчина.       Лютик вскинул голову и посмотрел с нежной улыбкой на Ламберта. Ламберт улыбнулся ему в ответ и мягко поцеловал его в лоб, а после заправил русую прядь за ухо. Лютик посмотрел на него с нестерпимой нежностью, тщетно пытаясь прижаться еще ближе, хотя ближе было просто некуда. Он трепетал рядом с ним и абсолютно точно не хотел никуда уходить.       — Одно время, — внезапно начал Ламберт, — я часто здесь бывал. Именно ночью. И сидел вот так по часу. Здесь было так легко, будто все мои проблемы были решены, а мое прошлое не было больше моим. Ты чувствуешь это?       Лютик медленно моргнул, мечтательно на него глядя.       — Я это почувствовал еще в тот момент, когда ты обнял меня как мужчина своего омегу. Но здесь дышится еще легче, я согласен, — кивнул он, видя, как от его слов Ламберт улыбнулся еще шире. Такой красивый, такой прекрасный.       — Я рад, — кивнул он. — Честно говоря, я долго не мог на это решится.       — На что?       — На тебя, — ответил он уверенно и спокойно. И только секундной позже пояснил: — Просто… Когда я только увидел тебя, когда смотрел на тебя…       Он снова прервался, с каким-то сожалением смотря на море. Лютик прижался к нему так тесно, как только смог, и крепко обнял, продолжая смотреть в глаза. Он погладил его по спине, и снова обнял.       — Когда ты смотрел на меня?..       — Чувствовал, что не достоин тебя… — продолжил он с неохотой.       — Какой бред! — воскликнул Лютик, не удержавшись, едва не подскочив. — Никто еще не был так меня достоин, как ты!              Ламберт посмотрел на него с какой-то снисходительностью во взгляде, и мягко улыбнулся.       — Приятно это слышать сейчас, — кивнул он. — Но ты так восхитительно-молод, так красив и нежен, невинен и чист… И я. Мужик. Старый.       Лютик тихо рассмеялся, а потом одернул себя и ойкнул, покраснев.       — Ты не старый! И ты очень хорошо выглядишь! И твое… твое тело тоже, — закончил он неуверенно, краснея с каждым словом сильнее.       Ламберт покачал головой, улыбаясь. А после, выдохнув, он мягко присел на песок, и потянул Лютика за собой. Погладив его по щеке, он мягко поцеловал его — прижался своими губами, судорожно выдохнув, и медленно отстранился. Снова обняв, он увел его за собой, улегшись на песок, смотря на звездное небо.       Лютик сначала удивленно посмотрел на Ламберта, а после, положив голову на его плечо, устремил свой взгляд тоже — на небо. И пораженно ахнул. Оно снова было таким красивым, глубоким, непередаваемым! Таким ярким, усеянным звездами. Внутри у него все сжалось от восхищения и он невольно сильнее сжал руку Ламберта.       Нет, небо было особенным. Особенно-красивым.       Не было оно никогда таким прежде.       — Ты не закончил… — сказал Лютик кое-как, не отрывая взгляда от неба.       — Не уверен, что есть смысл.       — Но мне очень интересно! — возмутился Лютик, на мгновение перевел взгляд на Ламберта, а после — снова на небо. Он удобнее устроился у него под боком, поглаживая по груди.       Ламберт накрыл его тыльную сторону ладони своей и все-таки сказал:       — Просто считал, что я не имел права быть с тобой. Что у меня нет шансов. А когда я осознал, что я нравлюсь тебе, что ты смотришь на меня как на мужчину, а не на своего друга… Я все равно думал, что это неправильно. Что я не мог заслужить что-то настолько светлое, как ты. Ты сводил меня с ума, я готов был целовать землю, по которой ты ходил, и понимание, что тоже тебе нравлюсь было невозможным. Так не бывает. Не в моей жизни. Я не заслуживаю, а потом… потом решил, что за все то, что я пережил, я имею право любить кого-то вроде тебя. И имею право быть любимым в ответ. Вот. Такие очевидные мысли давались мне с таким трудом. Но это все неважно, — сказал он так, будто перечеркивал все то, что пережил, все свои чувства. — Важно лишь то, что я могу сейчас быть здесь и обнимать тебя.       Лютик посмотрел на него, пораженно вскинув брови. Ламберт посмотрел на него в ответ, и на лице его застыло чувство невозможной нежности — Лютик ощущал это.       — Что же ты такого там пережил?.. — спросил Лютик скорее у себя, не ожидая ответа. И затем тут же добавил: — Глупости, Ламберт, ты был бы меня достоин даже без всех тех ужасов, что были в твоем прошлом. Правда. Ты прекрасен. Ты мне весь-весь нравишься. И еще ты милый, заботливый. Такой, как я мечтал. Ну, пока был смысл мечтать… И мне тоже не верится, что я лежу сейчас здесь, со своей мечтой, — закончил он и ласково погладил Ламберта по щеке.       Ламберт уставился на него во все глаза.       — Ты мечтал о мужчине старше тебя на десяток лет?       — Возраст не имел значения, — пожал Лютик плечами. — Важны были лишь те качества, о которых я думал. Ты оказался именно таким. Как из моей головы сошел. Совсем как во сне, — сказал он с восхищением, не отрывая от Ламберта взгляда.       Ламберт все еще выглядел растерянным, и все еще влюбленным. Он пришел в себя, улыбнулся, и подался к нему, ласково целуя — вместо слов. И этого в самом деле оказалось достаточно.       Лютик ответил, погладив по щеке, и отдалился он с улыбкой и нежностью во взгляде.       — Ты достоин меня, а я — тебя, — сказал Лютик тихо, разрываемый от ощущения счастья и полета. И потом неуверенно добавил: — И пусть мы с тобой так будем долго, как это возможно. Мне ничего не нужно, кроме тебя, — говорил он уже с какой-то отчаянностью, с тоской в голосе.       Ламберт понимающе на него посмотрел, покачал головой и снова прижал к себе, согревая, когда с моря подул холодный ветер. Лютик вздрогнул и вжался в него всем телом, снова поднимая взгляд на небо. Только через несколько минут тишины, Лютик спросил:       — Ламберт, ты же… поешь?       — Мг. Пел. Раньше.       — Споешь что-нибудь мне?       Ламберт только в ответ тяжело выдохнул, погладив его по спине.       Лютик уж решил, что он не споет. Кажется, Геральт говорил что-то о том, что для него и гитара, и пение — напоминание о чем-то неприятном. А Лютик знал, что говорить каким бы ни было способом (даже через музыку) о болезненном прошлом — тяжело.       Он бы ни в коем случае не заставлял бы делать это Ламберта. Ведь он и сам с трудом представлял, что исполнил бы ту песню, которая бесконтрольна лезла из его головы.       Но Ламберт внезапно запел:       In your hand my heart is clay,       Моё сердце — глина в твоих руках,       To take a hold as you may.       Бери и владей, как пожелаешь.       I'm what you make me, you've only to take me,       Я — то, что ты сотворишь из меня, ты только приюти меня,       And in your arms I will stay.       И в твоих объятьях я останусь.       Лютик пораженно вздохнул, вскинув голову, смотря на Ламберта. Пел Ламберт хорошо, голос был приятным, и на его лице не сменилась ни одна эмоция, пока он пел.       Больно Ламберту не было. И Лютик, кажется, понял, почему.       Потому что Ламберт просто продолжал с ним говорить. Но вот так. Другим способом.       Лютик глупо улыбался, ощущая, что трепетал от этого, и прижался к нему так тесно, как это возможно, едва не забыв, как дышать.       Ламберт поцеловал его в макушку и обнял.       Наступила тишина, а в голове Лютика все еще гулял его голос, мягко напевающий для него. Он только и смог сказать, совсем тихо:       — Так красиво…       Ламберт не ответил. Лютик и не ждал, он просто лежал и снова и снова проматывал в своей голове его голос.       Было хорошо, уютно и тепло.       Но в конце концов все равно пришлось вставать, потому что становилось холоднее. Ламберт встал первым, рассмеявшись от недовольного взгляда Лютика, помог ему встать. Он отряхнул его от песка и мягко поцеловал в щеку.       Лютик улыбнулся ему, лукаво на него посмотрев. Ламберт заправил русую прядь за ухо и сказал:       — Ты можешь остаться сегодня ночью у меня, чтобы не будить своим приходом Йеннифер с Геральтом.       Лютик уставился на Ламберта во все глаза.       Ламберт уставился на него в ответ. Он непонимающе моргнул, вскинув бровь.       — Лютик?..       Лютик снова медленно моргнул. Ламберт что… намекал ему на… на такую близость? Или нет? Разве можно вот так просто ночевать у альфы? Тем более, когда у них были такие отношения?       Лютик совсем ничего не понял, но решил не рисковать, поэтому только сказал:       — Я… нет, переночую лучше у себя.       Ламберт понятливо кивнул, все еще выглядя немного сбитым с толку. Погладив его по плечу, он спросил:       — Я сказал что-то… лишнее?..       — Нет! Я просто… Просто лучше переночую у себя, — он улыбнулся ему и попытался выглядеть как можно более беззаботным.       Ламберт понятливо кивнул и, взяв его за руку, повел в сторону. Он прижал его к себе за талию, ведя аккуратно и внимательно. Лютик был благодарен, потому что себе под ноги он совсем не смотрел, предпочитая не отрывать взгляда от Ламберта.       И этот мужчина — его!       С ума сойти!       Правда неясно, надолго ли это. От этих мыслей внезапно стало горько, и он сжал руку Ламберта сильнее, посмотрев на него с тоской.       Нет, пока надо наслаждаться. Пока есть возможность — надо наслаждаться.       Ламберт провел его до калитки и, не выпуская его руки, посмотрел на Лютика внимательным, пытливым взглядом. Лютик непонимающе вскинул брови, а после расплылся в довольной улыбке, когда Ламберт склонился к нему и поцеловал в висок. Он едва не мурлыкнул и потерся о него, тая.       — Можешь меня и по-другому поцеловать, — тихо сказал Лютик.       Ламберт посмотрел в глаза, и сразу же поцеловал. Прижал его к себе, крепко обнял, и поцеловал. Лютик шумно выдохнул в его рот и зарылся пальцами в темные волосы. Они были мягкими, гладкими, совсем не путалась, как у самого Лютика.       Ламберт целовал так, будто дышал им, и от этого у Лютика едва ноги не подкашивались. Он прижался к нему, вжался, и затем полностью расслабился, чувствуя, как крепко к себе прижимал Ламберт.       Казалось, отдалились друг от друга они через целую вечность. Лютик лукаво посмотрел на Ламберта и улыбнулся.       — Ну… до завтра? — он подмигнул Ламберту, гладя его по затылку.       — До завтра. Сладких снов, — кивнул Ламберт, без желания выпуская его из своих рук.       Лютик кивнул ему, шутливо поклонился и открыл калитку, чувствуя, что Ламберт смотрел на него ровно до тех пор, пока он не закрыл за собой дверь.       На миг но так и остановился в прихожей, во все глаза смотря на пол. Он положил руку на грудь, там, где билось сердце, и судорожно выдохнул.       Он целовался с альфой. С альфой, который ему нравился! Целовался, обнимал его, и его обнимали в ответ! Его гладили и целовали! Ему пели, признаваясь этой песней в своих чувствах! И на него смотрели, как на свой смысл жизни.       Он ощущал, как начали краснеть щеки, и просто не мог до конца поверить, что это все в самом деле было с ним!       Что то, о чем он читал в книжках, случилось с ним! Хотя он не верил в это, потерял надежду.       Он прошел вперед, поднялся по лестнице и, после того, как зажег свечи, присел на кровать, смотря на свои колени. В груди было горячо и щеки горели. Он весь горел. На секунду он даже ощутил жалость за то, что отказался переночевать у Ламберта.       Не стал бы же он на такое намекать? А даже если бы и стал, то Лютик знал: он смог бы отказаться, и Ламберт бы и пальцем бы его не тронул без разрешения.       А теперь вот, целую ночь мучатся без него.       Но ощущать полноценную грусть или тоску ему не давал весь шквал счастья и радости, что он испытывал сейчас.       Он встал, чтоб взять блокнот и ручку, как дверь тихо открылась. Вздрогнув, он посмотрел в сторону, и ахнул, увидев Йеннифер. Она открыла дверь шире и оперлась плечом о косяк, лукаво глядя на Лютика.       Лютик растерянно моргнул и посмотрел на нее в ответ, сложив руки впереди, пока не понимая, чего она от него хотела. Возможно, отругать. Ведь он пошел с Ламбертом, не сказав, когда придет. А он пришел позже. Многим позже. Так что морально он был готов к тому, что его отругают.       Но Йеннифер спросила, внимательно его оглядывая:       — Ну и как прошло ваше примирение, м?       Лютик растерялся, хлопнув глазами.       — Ну… мы помирились.       — Смотрю, долго мирились.       Лютик снова уставился на нее во все глаза, абсолютно не понимая, к чему она клонила. В конце концов она тяжело выдохнула, качнув головой. Она сказал:       — Ладно, вижу, что ты о таких способах примирения даже не думаешь. Так как все прошло?       Лютик растерянно моргнул. Да о чем она?!       — Все хорошо прошло… — сказал он тихо, снова присев на кровать. И сказал, немного неуверенно: — он признался мне в чувствах.       Йеннифер ласково закатила глаза и, закрыв за собой дверь, сказала:       — И года не прошло. А для этого ему всего лишь понадобилась уверенность в том, что ты в обиде и не хочешь с ним общаться. Так, мелочи. А ты что на это ответил?       — А что я мог ответить? — пожал плечами Лютик. — Ответил взаимностью… Я не знаю, насколько это правильно…       — А ты думал, его еще промариновать денек? Жестоко.       — Нет! — запротестовал Лютик. Еще бы одного такого «денька» он бы сам не выдержал. Ему казалось, что Ламберт сам бы не стал играться в эти игры и пошел бы к той девушке.       — Просто… я ведь помолвлен.       Внезапно вся игривость с лица Йеннифер исчезла, она посмотрела на него понимающим, и в то же время твердым взглядом. Она кивнула.       — Ну, это не повод отказываться от наслаждения, пока есть время.       — Да… — согласился он без желания. — Йеннифер, а ты бы… ты бы могла мне помочь в этом?       Она вскинула бровь, сложив руки на груди, внимательно на него смотря. Лютик потер ладони друг о друга, сказав:       — Мы любим друг друга, и никому из нас бы не хотелось, чтобы я уезжал, а тем более, чтобы выйти замуж за другого человека. И, честно, будь моя воля, я бы сбежал с Ламбертом завтра же! Но я не эгоист, и я понимаю, что мой отец может сильно разозлиться на тебя.       Она медленно кивнула, кажется, понимая, к чему идет дело.       — Ты бы… ты бы могла написать отцу, что хочешь взять меня под крыло? В ученики. Чтобы я начал какую-то научную деятельность?..       Йеннифер ответила не сразу. Она внимательно на него смотрела, а после тяжело выдохнула, качнув головой.       — Письмо могу написать, ничего из-за этого страшного не произойдет. Но если он согласится, что дальше? Ты же едва ли пойдешь в ученые. Что скажешь отцу?       — Что-нибудь буду говорить, а сам… не знаю, кем-нибудь да устроюсь тут работать, чтобы у Ламберта на шее не сидеть.       — Да я думаю он и не против будет, если ты у него на шее посидишь, — усмехнулась Йеннифер, пожав плечами.       Лютик лишь улыбнулся, посмотрев на нее.       — Это будет нечестно. Я буду работать, — уверенно сказал он.       — Уверен? Лютик, ты хоть минуту в своей жизни работал?       Лютик растерянно на нее посмотрел и покачал головой. Конечно же не работал. На самом деле он вообще плохо представлял, как это происходит.       Йеннифер усмехнулась.       — В этом случае, тебе лучше в самом деле попробовать изучить что-нибудь и податься в науку. И вид деятельности какой-то, и скучать не будешь.       — Об этом можно подумать и потом. Так ты напишешь моему отцу?       — А ты уверен? Что, если Ламберт тебе наскучит через месяц и ты будешь мне тут скулить, что ты больше с ним жить в одном доме не хочешь?       Лютик посмотрел на Йеннифер с истинным ужасом, будто бы она оскорбила любовь всей его жизни. Тяжело выдохнув, она пояснила:       — Лютик, мне всяко больше лет, чем тебе. Я знаю, что такое наитие, страсть и влечение, а что такое любовь. И мне тоже разбивали сердце. И уверен ли ты, что у вас все будет хорошо?       Лютик медленно моргнул. Ему казалось невозможным, что он разлюбит Ламберта, что не сможет с ним жить.       — О Боже, по твоим глазам вижу, что ты искренне уверен, что у тебя с Ламбертом будет любовь до гроба.       — Даже если и не будет, — неуверенно начал Лютик, — то это все равно в сто раз лучше, чем выйти замуж за непонятно кого. Я уверен, что даже если так выйдет, что мы друг друга разлюбим, он меня не выгонит, и насиловать меня не будет, и не скажет мне рожать столько детей, пока не будут мальчик-альфа.       Йеннифер удивленно на него посмотрела, будто сама только что поняла, что какие бы отношения с Ламбертом у них не были, это все равно в несколько раз лучше, чем уехать домой.       — Что ж… Да, ты прав. Ладно, я напишу твоему отцу. И так… так в какой науке ты подаешь надежды? — она ласково усмехнулась, и Лютик на секунду замешкался.       Он перебрал в голове все возможные науки, которые только учил за все время, понимая, что ко всем ним проявлял примерно одинаковый интерес.       — Философия, — сказал он, решив, что она ему как-то больше симпатична, чем история или, Боже упаси, математика.       — Хорошо. А теперь ложись спать, а то снова будешь в обмороки падать, — она улыбнулась ему — ласково — и Лютик улыбнулся ей в ответ, кивнув.       Уже открыв дверь, Йеннифер опомнилась и спросила:       — Ламберт же не налегал на тебя? Не заставлял делать что-то, что тебе не хотелось?       — Боже, нет! — воскликнул Лютик. — Он очень милый и добрый!              Йеннифер лишь снисходительно посмотрела на него, покачав головой, и вышла из комнаты.       Лютик выдохнул и посмотрел на свои руки. Да, как бы дальше не сложились их отношения, остаться здесь самое лучшее, что он мог бы сделать для себя.       Он посмотрел на стол и махнул рукой. Нет, он слишком устал, чтобы писать, следовало бы отдохнуть. И помыться. Кажется, у него песок даже во рту и волосах.              Утро выдалось на удивление легким, не считая того, что два раза он просыпался из-за петухов, но после снова засыпал. Кажется, впервые за долгое время ему вышло хорошенько отдохнуть и расслабиться, не думая ни о чем.       Потянувшись, он встал с кровати и отвесил шторы, оценив огромную тучу на небе. Фыркнув, он переоделся, расчесался и спустился на завтрак. На его удачу, несмотря на то, что он опоздал, пришел он под самый конец и его порция стояла и остывала. Поздоровавшийся со всеми, он присел на свое место, отметив, что сегодня чувствует себя чудесно и не сковано.       — Ты сегодня с опозданием, — подметил Геральт, глядя на него краем глаза. — И пришел очень поздно вчера… Сколько было? Двенадцать ночи?       Лютик пожал плечами и зевнул. И заметил, что лицо у Геральта вытянулось в искреннем шоке и ужасе. Йеннифер рассмеялась и сказала:       — Успокойся, ничего не было.       Лютик удивленно посмотрел на Йеннифер, потом на Геральта. Глянул краем глаза на Цири, и кое-как прошипел:       — Сколько можно думать о том, как я… как я… на сеновале время провожу?!..       — Лютик, Геральт волнуется, не мешай ему развлекаться.       Лютик лишь цыкнул и закатил глаза. Затем тут же сказал Цири:       — Сегодня не погода… Как ты без Ламберта день просидишь, м?       Лютик недовольно на нее посмотрел и сказал:       — Без него я спокойно могу просидеть и два дня, и неделю, — врал он. — И я не собираюсь сидеть без него. Схожу к нему, посидим, вина попьем…       Он снова заметил на себе напряженный взгляд Геральта и непонимающе на него посмотрел, вскинув бровь. И сказал:       — Геральт, я знаю, что надо делать, чтобы не забеременеть — это во-первых. А во-вторых, я даже не собираюсь таким заниматься.       Геральт скептически на него посмотрел.       — Так я тебе и поверил. Закончим это, не при ребенке.       — Мне тринадцать! Я об этом все знаю.       — Твои знания должны на этом и закончиться. Ешь.       Лютик усмехнулся, покачав головой, искренне не видя проблемы в непогоде. Он собирался наслаждаться все время здесь Ламбертом и пусть за окном хоть смерч, он не может остаться сидеть дома.              Так что быстро закончив с завтраком, он поднялся в свою комнату. Причесался, сходил умыться, потому что утром, пока бежал на завтрак, забыл об этом. Подумал немного и переодел сорочку — нашел с кружевами. Накинув сверху дублет, он дернулся, услышав стук в дверь, испуганно повернулся.       — Да?..              Дверь открылась и затем зашел Геральт, посмотрев на Лютика внимательным, серьезным взглядом.       Лютик спешно застегнул полностью дублет и повернулся к Геральту, вскинув брови.       — Ты к Ламберту сейчас, да?       — Да, — неуверенно ответил Лютик. — Что-то не так?       — Я правильно думаю? Вчера вы... вы… Ну…       Лютик искренне удивился тому, как Геральт замялся, потупив взгляд и что-то запыхтев себе под нос. Он сложил руки на груди и внимательно на него посмотрел.       — Вчера мы поговорили и осознали, что нравимся друг другу. Это то, что ты хотел услышать?       Геральт кивнул, и внезапно сказал уверенным голосом:       — Я не хочу, чтобы ты думал, что я лезу в твою жизнь, а тем более в такую жизнь! Это неприлично, я понимаю, просто… хочу убедиться, что все хорошо.       — Все хорошо, — кивнул Лютик, мягко улыбнувшись, покачав головой. — Он не насилует меня, я просто ему нравлюсь.       — И… кхм… какие у вас планы на сегодня?       — Ничего криминального, — усмехнулся Лютик. — Поговорим и максимум пару раз поцелуемся. Геральт, ты какого обо мнения вообще?       Геральт видимо всполошился и затараторил:       — Ничего такого, Лютик! Я ни на что не намекаю и понимаю, что у тебя как раз есть голова на плечах, а вот он!..       — Он тоже не станет настаивать, если поймет, что я не готов, — пожал Лютик плечами, улыбаясь. — Все в порядке, можешь не волноваться. Чуть что — буду кричать. А учитывая силу моего голоса, ты это точно услышишь. На всякий случай можешь сесть под дверь.       — Ну, слава Богу, у меня пока паранойя не такого уровня. Если все хорошо, то я рад.       Лютик кивнул, улыбаясь. Все-таки, это было мило, что Геральт волновался, и свое волнения он не навязывал, а просто хотел убедиться, что с Лютиком все в порядке.       В конце концов, это все было очень даже обоснованно — ведь часто взрослые альфы склоняют юных омег к подобным действиям. Но Лютик был уверен, что Ламберт никогда так с ним не поступит.