say yes to heaven, say yes to me

      Пробуждение было тяжелым. На самом деле Лютик и не мог назвать то, что он делал ночью сном. Истощенный истерикой и мучительными воспоминаниями он лишь ворочался и пытался заснуть, но только дремал. И снова просыпался.       Так что когда солнце начало вставать, он сдался и решил назвать сотое пробуждение тем, что он проснулся.       Да, он просунулся.       С тяжелой головой и сердцем.       Посмотрел на рядом спящего Ламберта и ужаснулся: а разве он заслужил этого человека?       Может поэтому у них столько трудностей к тому, чтобы быть вместе? Потому что Лютик его просто не заслужил?       Лютик перевел испуганный взгляд на потолок.       Эта мысль искренне его напугала.       Что проще не сопротивляться судьбе. Что это не вся жизнь к нему жестока.       Что это он слишком жесток для Ламберта.       Он едва не зажмурился — мысль полоснула, как нож. Он снова посмотрел на спящего Ламберта. Спокойного и такого открытого. Беззащитного.       А был ли он рядом с Лютиком когда-либо другим?       Лютику подумалось, что нет.       В отличии от самого Лютика Ламберт никогда не закрывался от него. Не прятался.       Не был другим человеком где-то там, на задворках его жизни.       Лютик подался к нему, мягко поцеловал в лоб и тихо встал с кровати. С мыслями, что он слишком несовершенен для кого-то такого, как Ламберт.       Он сходил в туалет, после умылся и расчесался чужой расческой.       А после, прямо так, в ночной рубахе, зашел в гостиную, забрался на диван с ногами и уставился испуганным взглядом в стену.       Проблема была в том, что он… Он просто не помнил этого.       Да, он знал о тяжести ножа в своей руке, знал, что сделал что-то плохое, но… не помнил.       После этого сна воспоминания пробудились в нем, вызвав тошноту даже к самому себе.       Он… убил человека.       Лютик покачал головой.       И если феномен того, что его голова предпочла запихнуть это в самый дальний угол и забыть был вполне объясним, то почему… почему отец не наказал его по-крупному он не знал. Он помнил только скандал и переполох в их доме, длившийся три месяца. А потом резко все стихло.       И Лютик продолжил жить своей жизнью, думая о том, что просто напал. Ударил. Что угодно.       Но не убил.       Он съежился, чувствуя холод во всем своем теле. Его ладони и затылок взмокли, и он снова сильно сожмурился, будто пытался прогнать эти воспоминания.       Но они никуда не уходили.              Стояли перед его глазами яркой картиной, со всеми подробностями.       Лютик не мог вспомнить, что он чувствовал в тот момент и после, но ему вполне хватало того, что он чувствовал сейчас. И понимания, что он не достоин Ламберта.       Ламберт заслуживал хорошего, чистого и доброго супруга. Или, по крайней мере, не убийцу.       Кого угодно, но не Лютика.       Не убийцу, черт, не убийцу.       Единственным верным сейчас решением ему казалось уйти из дома Ламберта, собрать вещи и уехать домой. Выйти спокойно и без истерик замуж, родить и не высовываться.       Сделать вид, что он в самом деле хороший и кроткий супруг, как и рассказывал о нем его отец.       Его желание сбежать от страха и прошлого было так велико, что он уже хотел было вскочить с дивана и уйти, но его остановил шум шагов. Он напрягся и сжался, обняв колени руками, будто думал, что Ламберт все знал, был зол.       Но Ламберт, сонный и уставший, только сел напротив него.       Лютик больше не стеснялся своего вида.       Ничего более постыдного в его жизни не будет.       Что значит оказаться перед мужчиной в ночной рубахе по сравнению с убийством?       Просто мелочь. Небольшая неловкая ситуация.       Ламберт посмотрел ему в глаза.       — Лютик, что случилось этой ночью? Ты сам не свой.       Лютик сглотнул и поднял на него испуганный взгляд.       Что-то в нем шептало ему, что он недостоин Ламберта, что он навредит ему и испугает, но пока что единственный, кого Лютик пугал по-настоящему — сам себя.       Он поджал белые губы.              — Лютик, — ласково позвал его Ламберт, почти моля. Он хотел коснуться его, но почему-то передумал. — Поговори со мной. Что случилось? Что тебя напугало?       Лютик глубоко вдохнул и сказал:       — Я… много думал этой ночью. Будет правильно… если я уйду…       Ламберт широко раскрыл глаза и дернулся, будто чего-то испугался.       Лютик поставил ноги на пол и хотел встать. Ламберт резко встал и схватил его за запястье. Лютик затравленно на него посмотрел.       — Зачем? Куда? Что не так?              Лютик качнул головой.       — Так… так будет правильно, — только и смог прошептать Лютик, понимая, что снова вот-вот заплачет. В горле стоял комок.       — Кому?       — Для тебя… для тебя…       Он все-таки встал. А потом Ламберт грубо толкнул его обратно на диван. Лютик испуганно на него посмотрел, не ожидав от Ламберта проявления силы.       Ламберт сам растерялся, выглядя испуганным. Посмотрел на Лютика в ужасе и замер.       А потом сказал:       — Прости, я не хотел. Я не… — он резко сел перед ним на корточки и крепко сжал его руку. — Лютик, тебе не надо уходить никуда!       — Ламберт, ты просто не понимаешь… — прошептал он еле слышно, совсем не злясь на него за эту грубость. Он в любом случае заслужил. Неважно, от кого.       Он убийца.              — Я не хочу ничего понимать! — крикнул Ламберт. — Мне нужно, чтобы ты был рядом! Почему… почему едва подпустив меня ближе, ты уходишь? Что я сделал не так? Что со мной не так?       Лютик пораженно на него посмотрел.       — С тобой? Это со мной не так, Ламберт… Ты идеален.       — Бред, — скакал Ламберт так, будто ругался. А потом добавляли громче, почти испугано: — Бред! Это ты идеален! Я не хочу, чтобы ты уходил! Только рядом с тобой я чувствую себя по-настоящему живым!       Лютик шмыгнул и отвернулся, но руки не вырвал.       — Просто объясни мне, Лютик, откуда эти мысли взялись в твоей голове?       Рука у Лютика была холодной. У Ламберта тоже.       Он был напуган, казалось, ровно так же, как и Лютик.       Взгляд у него был испуганный, бешеный.       Они оба сидели напуганные и боялись только одного человека — Лютика.       Он сильно сжал челюсти.       — Ламберт, я плохой человек. Ужасный, я не заслужил тебя…       — Что за бред, Лютик?! — выкрикнул Ламберт в сердцах. — Только вчера все было идеально! Мы вообще думали о свадьбе! Как за ночь ты смог стать таким плохим человеком, что не достоин даже меня?       Лютик судорожно вдохнул, будто задыхался.       Он покачал головой и попытался оттолкнуть Ламберта. Тот не поддался.       И Лютик сказал:       — Я убил человека, Ламберт. Я убийца.       Ламберт посмотрел на его лицо.       Он не выглядел удивленным или сбитым с толку, так что Лютик решил, что Ламберт ему просто не поверил. Может быть, это и к лучшему.       Но Ламберт внезапно сказал:       — Я тоже, Лютик.       Лютик ахнул и широко раскрыл глаза. Дыхание перехватило, и он замер, смотря на Ламберт.       Он кое-как сглотнул.       Но почему-то успокоился.       Солнце полностью встало, когда Лютик оделся. Он сложил ночную рубаху, положив ее на кровать и неуверенно спустился в столовую. Кухарка сервировала стол. Ламберт сидел, сложив руки на груди и смотря с крайне сложным лицом на свою тарелку.       — Плохо спали, синьор?       Ламберт вздрогнул, будто его удивило, что к нему обращались и он вообще заметен.       — Я… да.       — У меня есть хорошее снотворное средство, мне о нем рассказывала еще матушка…       — Спасибо, но не стоит, это локальный случай.       Кухарка в этот момент заметила Лютика в проходе и понимающе улыбнулась. Лютик смущенно посмотрел на пол.       Ей-Богу, лучше бы они занимались тем, о чем она подумала, а не…       Женщина ушла, и Лютик, наконец, прошел вперед и сел напротив Ламберта, опустив взгляд.       После того признания они не говорили.       Лютик просто что-то пробубнил про свой внешний вид, а после заперся в спальной и там и просидел, пока не пришел в себя.       Ему думалось, что Ламберту будет спокойнее, пока он находится в его доме.       В этом плане едва Ламберт отличался от всех тираничных женихов, но все-таки это был Ламберт.       Видел Бог, Лютик любил этого мужчину.       Лютик… не стал ощущать себя лучше.       В какой-то степени он чувствовал какую-то часть облегчения, да… Зная, что у них с Ламбертом один грех на двоих в самом деле было легче. Но только в отношении Ламберта.       В общей картине Лютик был все еще убийцей, и переварить это, казалось, было невозможно.       Не коснувшись столовых приборов, Ламберт сказал:       — Кажется, у нас у обоих довольно… интересное прошлое.              Лютик кивнул, поджав губы. Аппетита у него не было.       Ламберт тяжело выдохнул.       — Но разве наше прошлое повод сбежать друг от друга? Кажется, этой ночью ты обещал, что не навредишь мне.       Лютик неуверенно посмотрел на него, вскинув бровь.              — Как это связано?.. — тихо спросил Лютик.       — Своим уходом ты навредишь мне. Разве это не очевидно?       — Но вдруг… вдруг я… что-нибудь сделаю тебе?              Ламберт тяжело выдохнул.       — Я знаю, что сейчас я не способен на убийство, — прошептал он еле слышно. — И я уверен, что это касается и тебя. Если ты так напуган этим фактом, вряд ли ты захочешь это повторять.       Лютик сжался в плечах. Хотелось убежать, спрятаться, где темно и сухо. Закрыться от всего мира.       — Но я…       — Мне все равно на твое прошлое, — сказал Ламберт. — Я знаю, что у тебя оно было сложное. Всегда догадывался об этом. И я уверен, у этого поступка тоже есть объяснения. По правде говоря, я не ищу тебе оправданий. Я люблю тебя без оправданий. Люблю тебя таким, какой ты есть сейчас. Ты не убийца.       — Убийца…       — Тогда. Но не сейчас.       — Ламберт, ты не понимаешь! — вскрикнул Лютик, вскочив со стула.       Ламберт вскинул бровь:       — Я прекрасно понимаю. Лучше, чем ты. Я жил с этим больше. И тоже считал себя убийцей, но, слава Богу, во мне произошли некоторые изменения, чтобы я смог понять некоторые вещи.       Он плавно встал из-за стола и обошел его. Посмотрел на Лютика: спокойно и понимающе. На Лютика, дрожащего и с мокрыми глазами.       По правде говоря, он был слишком напуган собой.       — Я понял, что я — единственный человек, с которым я нахожусь от рождения до смерти. И я принимаю себя и прощаю. Потому что если не я, то кто еще?       Лютик всхлипнул и отвернулся.       Ламберт подошел к нему, прижал к себе и крепко обнял.       Лютик ощутил удовлетворение.       Он все-таки спрятался.       Лютик знал, что Ламберт отпросил его на день. И понял, что ему пришлось дольше искать нужные слова и объяснения. Его не было целых десять минут, вернулся он немного напряженный, только сказав, что Йеннифер волнуется.       Но Лютик был слишком обезвожен, чтобы идти куда-то и притворяться.       Он лежал на кровати Ламберта, свернувшись в комочек, желая наблюдать за жизнью вокруг, но не участвовать в ней.       На самом деле, он был слишком шокирован и испуган, чтобы в самом деле что-то делать.       Жить, казалось, было безумием.       Ламберт сел на кровать и погладил Лютика по плечу.       — Как я понимаю, ты вспомнил это резко… Так?       Лютик кивнул и прикрыл глаза.       — Я не понимаю, почему это так резко… появилось в моей голове. Мне и так хватало плохих воспоминаний…       Ламберт тяжело выдохнул.       — Наверное, так надо было. Я заметил, что если с нами случается что-то плохое, это значит, что с нами происходят какие-то изменения, точнее, это плохое подталкивает нас к каким-то изменениями. К тем, которые мы не хотели проходить без этих толчков.       — Разве твоя жизнь стала лучше после убийства?       Ламберт тяжело выдохнул.       — Не хочу это признавать, но да.       — Тот, кого ты убил… Он был плохим человеком?       Ламберт ответил не сразу. Поджав губы, он тихо сказал:       — Понятия не имею…       Лютик удивленно на него посмотрел, но уточнять не стал.       На своей шкуре он понял, как тяжело было говорить об этом. Просто не хотелось.       — Я отчаянно пытался все это запихнуть как можно дальше…       — Это никогда не помогает. Таких монстров из прошлого приходиться доставать своими руками, смотреть им в глаза и признаваться, что они есть. Иначе они всегда будут мешать.       — Ты признал своих?       — Да. Не быстро. Не легко.       — И что-то поменялось?       — Как минимум мне перестали сниться кошмары, — пожал плечами Ламберт. — Лютик, я могу тебя понять. Эту боль и этот страх. Но мы устроены так, что нам с самим собой действительно приходится жить все время.       Он посмотрел в окно, на улицу, а после внезапно прилег рядом с Лютиком, посмотрев ему в глаза.       — А мы это не только тело и голос. Это наши мысли и все наши поступки, живущее в нашей голове. Их не прогнать, но можно признать, что они есть. Тогда они перестают нам мешать. По крайней мере так явно.       Лютик поджал губы.       — Еще вчера все было хорошо… и все испортилось за ночь. В момент, когда я даже не мог контролировать свою жизнь. Это же нечестно.       Ламберт понимающе улыбнулся.       — Меня всегда пугало это больше других вещей. Факт, что ночью, когда ты беззащитен, может случится что-то, что перевернет твой мир. Что-то, что навредит тебе. В твоей голове, в твоем теле. В этот момент ты понимаешь: ты не можешь верить даже себе. И с этого начинается катастрофа…       Лютик раскрыл глаза и посмотрел на него.       — Нет… Я не хочу больше катастроф, я не хочу… — он едва не проскулил, напуганный словами Ламберта.       Тот взял его руку в свои и поцеловал в костяшки.       — Я понимаю. Но как бы то ни было, я буду рядом, чтобы облегчить любую твою боль. Поговорить с тобой и объяснить. Я буду рядом.       Лютик посмотрел на него.       Вот чего ему по-настоящему не хватало в его отце.       Чтобы он принял его.       Не только хорошенькую сторону Лютика. Не только его покорность, мягкость и тепло.       Чтобы он принял и его тень. Злую, напряженную, неподатливую, которой, на самом деле, всегда было слишком мало места в Лютике.       Его осенило. И он, пораженный, прошептал:       — Я не виноват…       Ламберт посмотрел ему в глаза. С понимаем. С принятием.       Лютик не был виноват.       Просто его всегда хотели запихнуть в клетку, которая и без того была для него слишком мала.       Нет твоей вины в том, когда ты сходишь с ума.