say yes to heaven, say yes to me

      Лютику удалось дописать всю песню.       О том, как страшно надеяться, и о том, как много плохого было до момента, как он пришёл к мысли о том, что она бывает слишком тяжёлой.       Дописывать её было особенно сложно.       Ведь начинал он её, находясь в отчаянии, глубоко внутри будучи готовым к той судьбе, что подготовил ему его отец.       А сейчас…       Он дописал последнюю строчку и поднял взгляд на работающего в винограднике Ламберта. Рубашку он не снял, и Лютик понимал, почему.       Он следил за его движениями, лицом, даже тем, как выбивались волосы.       Ламберт был надеждой, и даже думать о том, что её могли забрать было тяжело, это приносило Лютику очень даже осязаемую физическую боль, с которой он не знал, как справляться.       Он просто сидел и следил за ним, понимая, как на самом деле сейчас была опасна надежда для человека, вроде него.       Раньше он просто не знал, что можно жить по-другому.       Только догадывался, но даже те догадки были эфемерными и неясными, такими далёкими… А теперь он понял, что можно жить по-другому, можно радоваться и получать удовольствие от каждого дня. Можно любить кого-то совершенно здоровой любовью. Лютик уже не верил, что мог так.       И теперь… Знать, что придётся оставить это.       Он встряхнул головой.       Нет, только не это, этого же просто не может быть.       Не может быть такого, чтобы ему показали этот рай, показали, что он может этим обладать, а потом снова забрали. Он слишком долго жил в аду, чтобы хотеть туда возвращаться.       Он сглотнул и снова опустил взгляд к бумаге, перечитывая текст и взял другие листы, пытаясь отвлекаться тем, чтобы доработать мелодию       А вскоре его позвал Ламберт, и Лютик, довольный, быстро собрал свои вещи и поспешил к нему. Он помог отнести виноград, а потом отмыл его руки. Ему нравилось это делать для него. Брать его руку в свою, с такой грубой кожей, совсем не как у самого Лютика, нежно гладить её, намыливать и проводить щёткой, аккуратно пытаясь оттереть сине-фиолетовые пятна.              Хотя Ламберта смущала это процедура. В этот раз он снова пробубнил:       — Выглядит так, будто ты мой слуга…       Лютик хмыкнул, продолжая аккуратно отмывать подушечки пальцев.       — Выглядит так, будто я твой супруг.       — Но ты не мой супруг!       — Но слуга? — скептически уточнил Лютик, вскинув бровь.       Ламберт что-то пропыхтел и смущённо опустил взгляд. Лютик улыбнулся и взял полотенца, вытирая его руки. Ламберт в один момент перехватил его руки, склонился и расцеловал костяшки. Лютик широко улыбнулся и, пока Ламберт не успел выпрямиться, поцеловал его в тёмную макушку.       Ламберт отстранился от него с довольной улыбкой. Лютик чмокнул его в губы, глупо хихикая.       С Ламбертом он забывал обо всех бедах и все сразу было хорошо.       Лютик расставил бокалы и закуску, пока Ламберт сидел в кресле, читая законченный текст и смотря на аккорды. Лютик думал о своём, тихо напевая что-то себя под нос и пританцовывая. Он ощущал себя таким свободным и счастливым!       Он отвлёкся, словив на себе внимательный, довольный взгляд Ламберта, и смущённо ему улыбнулся, заправив русую прядь за ухо. Ламберт отложил бумагу и похлопал себя по коленям. Лютик усмехнулся и присел к нему на колени, обняв на шею и поцеловал его в лоб.       Ламберт погладил его по пояснице и взял бокал, немного отпивая.       — Ты все прочёл?       — Да, — кивнул Ламберт. — Несмотря на то, что я примерно понимаю, что ты пережил, все равно каждый раз что-то во мне будто сжимается от этого текста. Будто я лезу туда, куда бы не стоило. Но ты очень талантлив, Лютик. И очень способный.              Лютик улыбнулся и поцеловал его в лоб, прижавшись щекой к его макушке, махая ногами в воздухе.       — Знаешь, как это все началось?       Ламберт ответил не сразу. Кажется, не был готов к откровенностям. Он отставил бокал и обнял Лютика обеими руками, поглаживая по бокам и спине.       — Как?       Лютик снова чуть отстранился от Ламберта. Он хотел видеть его глаза, его лицо — оно его успокаивало. Он задумчиво погладил его по щекам, тоскливо улыбаясь, и, наконец, заговорил:       — Я знаю, что многие травмы, полученные в детстве, являются, в конце концов, частью нашей личности. К сожалению, в среднем человек получает так много травм, что вся наша личность на них и основана. Положительного опыта не так уж и много, даже когда родители стараются.       Лютик пожал плечами, поглаживая Ламберта по щекам.       Ламберт, который стал ему и отцом, и любовником. Он совмещал в себе столько всего, что так страстно хотел получить Лютик от своего отца. Столько отзывчивости, понимания, готовности быть здесь и сейчас.       Наверное, именно поэтому Ламберта было так легко любить, что это было почти нечестно.       — В детстве… Мне было лет шесть, не больше. Мой отец взял меня на какое-то торжество у своих друзей. Балл был такой шумный, что я незаметно ушёл в другую комнату. Я так устал от музыки и голосов, мне хотелось плакать, кричать и спать. Мне это чувство и сейчас знакомо, — признался он, неловко улыбаясь.       Ламберт понимающие кивнул и поцеловал его в плечо, крепче прижимая к себе. Лютик довольно улыбнулся и крепче обнял Ламберта за шею. Он так безопасно чувствовал себя в его руках! Будто не было места прекраснее и теплее, чем тут, в его руках.       — Я сидел в этой комнате, пытаясь прийти в себя, но услышал, как кто-то заходит. Испуганный, я спрятался, и стал ждать, пока они уйдут. Это была пара. Друзья, к которым мы и пришли. Они ругались, летали книги и посуда. Мне было так страшно. Я никогда не слышал, чтобы так ругались… И я сидел, напуганный до смерти, и боялся даже пошевелиться, без сил отвести от них взгляда… А потом альфа ударил своего супруга как-то… Так сильно, что он упал, ударился о стол и не поднимался. Среди разбитой посуды и книг, лежал этот человек, а мужчина стоял и смотрел. Он позвал его, но тот не ответил. Постарался поднять его, а потом закричал и в ужасе отбросил его. Я… Я почему-то понял, что он умер. Не знаю, как. Просто он не двигался, и мужчина так испугался. Мужчина сбежал из комнаты, а я остался сидеть и плакать, не находя сил, чтобы встать…       Ламберт крепко обнимал его, прижимал к себе и поглаживая, Лютик слышал его дыхание, и это так успокаивало. До такой степени, что все то, что он говорил — оно больше не пугало его. Раньше эти воспоминания заставляли его сердце биться быстрее, а руки дрожать. Это странное чувство беспомощности и истерики в твоём горле. Он боялся вспоминать это чувство, потому что оно напоминало многое из того, что было потом       Что делал он, или что делали люди вокруг него.       Сейчас же он впервые смог это вспомнить как просто больное воспоминание. Оно больше не могло ранить его. Нет, не сейчас, пока он был в этих сильных руках, пока его обнимали и утешали фактом своего присутствия.       — В таком состоянии меня нашёл отец. Он просто переступил через труп, аккуратно взял меня на руки и все то время, что мы шли, он пел мне колыбельную. Это утешило меня… Но внутри было так много чувств. Страх и непонимание того, как человек мог так легко… Исчезнуть. Самое странное, что после, несмотря на боль, которую мне приносили эти воспоминания, я сразу же, как утешение, вспомнила руки отца и его голос, который пел мне колыбельную. Боль сменялась нежностью и тоской. Это… Это было так странно. Так странно, что даже приятно, — он сжал плечо Ламберта и поджал губы. Зажмурился и тряхнул головой, пытаясь сбросить эти воспоминания.       Ламберт погладил его по пояснице.       — Как я полагаю, это воспоминание… Травмировало твоё принятие и осознание смерти? Твоей и чужой?       Лютик кивнул.       — Да. Мне долгое время казалось, что смерть это то, что влечёт за собой награду. Так странно…       — Я… — Ламберт прервался. Покачал головой и поцеловал его в шею. — Прости, я не знаю, что сказать.       — Тут нечего говорить, — Лютик прикрыл глаза, гладя его плечи, этим жестом стараясь успокоить скорее себя. — Просто… Я хотел быть с тобой честным. И, наверное, я хотел оправдания за свой поступок. За то, что я лишил человека жизни. Сделать это было так до смешного легко, а после я даже не испугался. Совсем. Мне страшно до сих пор. Мне кажется, я боюсь не того, что совершил, а того, что испытал. Боюсь той пустоты, которая была после, — он крепче обнял Ламберта и уткнулся носом в его макушку. — Ламберт, мне страшно… Что я могу навредить тебе.       Ламберт покачал головой.       — Не делай из себя монстра.       — Я уже монстр. Я убил человека и не испытал ничего. Разве что испуга за то, что не появилось утешение сразу же после. Я… Понимаешь, когда я… Когда я…       Слова стали в глотке, и Лютик замер, пытаясь упорядочить весь тот барак в своей голове. Воспоминания рождали ещё тысячу моментов и эмоций, которые сменялись перед глазами один за одним.       Ламберт тяжело выдохнул и, взяв его руку в свою, немного задрал рукав рубахи и поцеловал Лютика в шрам.       — Когда ты пытался покончить с собой?       Лютик покачал головой.       — Это… Это не было настоящей попыткой суицида.       — Шрам кажется куда более серьёзным, чем попытка притвориться.              Лютик кивнул.       — Я бы и умер, если бы не вовремя оказанная помощь. Но я сделал это, чтобы избежать брака. После этого мой отец ещё несколько месяцев очень хорошо ко мне относился. Был таким понимающий и внимательным, но и это не длилось долго… И он нашёл мне нового жениха. Ещё хуже, чем предыдущий.       — И его ты убил.       Лютик кивнул, перебирая волосы Ламберта, глубоко внутри не до конца веря, что в самом деле пошёл на это. Абсолютно так же, как легко было это сделать, так же сложно было понять и осознать случившееся.       — И он все равно ищет тебе нового жениха?       — Да. Уже нашёл.       — Дерьмо, — выругался Ламберт. — Твой отец… Не очень хороший человек.       Лютик покачал головой.       — На самом деле, он поступает довольно лояльно. Он скрыл моё преступление, а мог бы заставить предстать перед судом. Или, на крайний случай, отдать в госпиталь для душевно больных… Он лояльно ко мне отнёсся. Но мне все равно так его не хватало, — Лютик поджал губы, гладя Ламберта по волосам. — Я… Он был таким хорошим отцом. Он любил меня и оберегал, а после… Когда я вырос… Вся его любовь куда-то исчезла. Будто он любил и вовсе не меня. Будто он любил мою жизненную необходимость в нем. И это все пропало. И я остался один, а после — с необходимостью выйти замуж и родить. Я хочу выйти замуж и родить, но от любимого человека, а не от кого попало…       Ламберт крепче его к себе прижал и поцеловал в щеку, гладя по спине. Он покачал головой, не находя слов, которые можно было сказать, а Лютик знал, что таких слов просто нет.       — Не надо, — попросил его Лютик. — Не надо ничего говорить. Я просто объяснился, чтобы ты смог меня понять. И ещё…       Лютик чуть отстранился, чтобы видеть его глаза, и прошептал:       — Может быть, это немного нечестно, но… Но в тебе я нашёл отца. Всё то, чего я хотел получить от него, я получаю от тебя… Это, наверное, как-то неправильно…       Ламберт покачал головой.              — Возможно. Но я рад, что со мной ты смог почувствовать себя в безопасности. Что здесь, рядом со мной, ты получил все то, чего тебе так не хватало.       Лютик смущённо и будто бы почти виновато опустил взгляд.       — Тебя… Тебя даже не смущает то, что тебе приходится быть для меня и отцом, и мужем?       Ламберт пожал плечами.       — Это очевидно, когда ты начинаешь отношения с кем-то настолько юным. Я понимаю, что это… Наверное, не совсем здоровые отношения, но в наше время бывают вещи и хуже. Так что я буду ориентироваться только на то, что нам хорошо вместе и мы никому не мешаем.       — Но ты уверен… Уверен, что сможешь принять меня таким? Зная это все обо мне?       Ламберт кивнул.       — Да. Я все понимаю и принимаю. Я хочу принимать тебя любимым. Не только милым и нежным. Я знаю, ты можешь быть колючим и ядовитым. Но прежде всего ты Лютик. И я знаю: если я не раню тебя, то ты не ранишь меня.       Лютик на миг почти что замер в его руках. Ему… Черт, ему нужны были эти слова.       И гарантия, и обещание. Ему важно было это услышать, понять, почувствовать. Глубоко внутри он уже и без того знал, что мужчина перед ним — его. Только его и для него, ни с кем и никогда он бы не смог чувствовать такой комфорт, чувствовать себя таким нужным и понятым, как тут.       Ламберт мягко провел ладонью вверх, по боку, и выше, провел по шее, и положил на его щеку, поглаживая. Лютик прикрыл глаза и прильнул к ней ближе, улыбаясь.       Лютик прошептал:       — Ты мне очень нравишься, Ламберт.       Ламберт ответил:       — Я люблю тебя, Лютик.       И тут же поцеловал. Лютик шумно выдохнул в его рот, а после притянул к себе ближе, крепко обняв за шею и так же страстно целуя. Он зарылся пальцами в тёмные волосы, пока Ламберт гладил его спину, бока и плечи, и в этот момент они оба понимали, как на самом деле сильно не хотели бы прощаться друг с другом.       Только сейчас они начали понимать, что значит жить. Наслаждаться. Просыпаться каждое утро с чувством воодушевления и счастья, зная, что этот день будет полностью прекрасен, потому что они рядом.       Лютик чуть отстранился от него и, безумно улыбаясь, посмотрел в глаза, мягко поглаживая его щеки.       Он прошептал:       — Ты такой красивый, Господи… Как я мог достаться такому?       — Это то, о чем я думаю каждый раз, когда вижу тебя.       Лютик покачал головой.       — Я обязательно научу тебя принимать комплименты.       Ламберт хмыкнул, забавляясь, и поцеловал его в щеку.       — Если у нас будет на это время, то обязательно.       Лютик улыбнулся, глубоко внутри себя веря, что у них ещё есть время.       И куда больше, чем они думали.       Лютик погладил его по плечам, чувствуя его тело так близко. Его запах, его тепло, и лёгкое напряжение в мышцах. Такой горячий и желанный, уже весь для Лютика, но все ещё такой недоступный.       Лютик прошептал:       — Поможешь принять мне ванную?       Ламберт вздрогнул и смущённо на него посмотрел, удивлённо вскинув бровь, явно поражённый и просьбой, и смелостью Лютика.       Ламберт сглотнул.       — Да я… Я с удовольствием, но ты… Ты уверен?.. Я же… Могу что-нибудь увидеть.       — Да, в этом идея, — Лютик подмигнул ему и плавно опустил одну руку Ламберта ниже, на свое бедро, и так и замер, с вызовом смотря ему в глаза, прикусив губу. Он сам трепетал от своей просьбы.       — Я… Да, давай. Конечно.       Лютик широко улыбнулся и поцеловал его в лоб.       — Я позову тебя. Только не подглядывай, — он подмигнул с лёгким задором и спрыгнул с его колен. Ламберт, определённо смущенный, остался сидеть в замешательстве. Кровь вспенивались только от мыслей, насколько интимной и, вместе с тем, невинной может быть эта процедура.       Лютик быстро наполнил ванную, использовал побольше пены и, скинув всю одежду на пол, довольный, залез в воду. В этом было что-то особенно трепетное. Черт, он был в восторге от того, что они творили с Ламбертом!       Лютик был полностью обнажен, хоть и прикрыт водой и пеной, но, когда он, наконец, позвал Ламберта, то ощутил знакомый внутри трепет.              Чувство, расцветающие в груди, и медленно спускающиеся к низу. Когда дверь открылась, оно прошло импульсом меж бёдер, и Лютик закусил губу.       — Помоешь мне волосы?       Ламберт напряжённо его осмотрел, будто искал подвох, но после постарался расслабиться, и улыбнулся, кивнув. Он закрыл за собой дверь и подошёл к нему ближе, подходя сзади. Он сказал, вспенивая шампунь:       — Мне нравятся те игры, в которые ты играешь.       Лютик довольно улыбнулся. Он сам получал удовольствие от этого. И от того, что с ним делал Ламберт, и от того, что он же сам это и предлагал, сам хотел. Он чувствовал себя таким смелым, будто бы ему было доступно все в это мире.       Лютик довольно прикрыл глаза и улыбнулся, когда Ламберт зарылся пальцами в его волосы, скорее массируя, чем моя.       Но ведь и Лютик это затеял не чтобы его в самом деле отмыли.       Они молчали, пока Ламберт массировал его голову подушечкам пальцем. Было приятно, и Лютик вздрагивал от особо приятных движений. Ламберт смотрел на его голые плечи и выступающие позвонки, желая коснуться, погладить и расцеловать, но держал себя в руках.       До какого-то времени.       Смывая мыльную воду с волос Лютика, он соскользнул руками к плечам, массируя. Лютик довольно выдохнул, ощутив мурашки по всей спине, и чуть выгнулся на встречу его рукам. Ламберт продолжал массировать. Сначала шею, потом плечи, потом аккуратно погладил его плечи, спускаясь ниже.       Вернулся вверх, продолжая массировать, пока Лютик, закусив губу, таял от его касаний.       Такие невинные и простые, только лишь его плечи, и вызывающие желание большего, намного большего.       Лютик откинул голову назад, шумно выдохнув и закрыв глаза.       Ламберт на миг замер, а после спустил ниже. Огладил спину, но скорее символически, чем реально, а после проскользнул ими вперёд, к груди и плоскому животу. Лютик закусил губу и вздрогнул, когда ладонь огладил его грудь и живот, а после Ламберт сжал его бока, перед тем, как продолжать гладить его тело.       Чередование нежности и почти страстных касаний стали для Лютика привычными. Он, не контролируя себя, вцепился в его запястье, и Ламберт продолжил гладить его тело. То почти невесомо, то набирая обороты.       Его ладонь замерла на груди, будто бы Ламберт о чем-то задумался, а после, поцеловав в шею, он зажал меж пальцев твёрдый сосок. Лютик подскочил от неожиданности, но, когда Ламберт легонько потер его меж пальцев, то тихо, но довольно простонал, снова откидывая голову назад, на плечо Ламберта.       Ламберт продолжал ласкать его грудь. То просто гладя, то потирая соски меж пальцев, заставляя Лютика дрожать. Когда одной рукой он спустился ещё ниже, проскальзывая ей меж напряжённых бёдер Лютика, тот взял его за запястье и остановил.       Ламберт послушно убрал руку, а после Лютик снова потянул его на себя и, повернувшись, просмотрел прямо в глаза.       Ламберт рассеяно моргнул, так и замерев. Он уточнил:       — Ты хочешь… Чтобы я присоединился к тебе?..       — Да. И можешь продолжить, — он подмигнул ему, и Ламберт, смущенный, кивнул.       Лютик, конечно, отвернулся, пока Ламберт раздевался, в то время как Ламберт от него взгляда не отводил. Его плечи, шея, его волосы… Он казался таким хрупким, и в этой хрупкости — очаровательным.              — Удивительно, что ты уже не стесняешься нашей близости, но все ещё боишься голого тела. Увидеть голое тело.       Лютик тихо фыркнул:       — Оставлю такое на нашу… Первую ночь.       — Брачную? — уточнил Ламберт.       — Именно.       Ламберт усмехнулся и отложил свое нижнее белье. Лютик упорно продолжал смотреть в стену, и только покраснел сильнее, когда краем глаза заметил, как Ламберт залез в ванную, сев напротив него. Лютик неуверенно посмотрел ему в глаза и облизал губы, поерзав.       Ламберт откинулся назад и с вызовом посмотрел Лютику в глаза. Тот сначала застыл, только боязливо на него смотря, а после неуверенно подобрался к нему ближе, усевшись меж расставленных ног, и снова посмотрел в глаза.       Ламберт, не разрывая зрительного контакта, погладил его по плечу и груди, соскользнул к спине и погладил по пояснице. Лютик шумно, но довольно выдохнул, и сам положил руку на его грудь, соскользнув ниже, по прессу. Он погладил напряжённый живот, поднялся выше, лаская его мышцы, обводя пальцами, гладя, наслаждаясь.       Трогать Ламберта было приятно, и он прильнул к нему ещё ближе, с интересом гладя его, лаская.       Его плечи, руки, грудь, живот… Он проскользнул ниже и вздрогнул, замерев, когда наткнулся рукой на твёрдый член. Сглотнув, он поднял взгляд на Ламберта, закусив губу, и Ламберт взял его за запястье, направляя.       Лютик решился не сразу, и сначала только поглаживал нетерпеливо дернувшийся на касания член, а после интерес и желание сделать приятное Ламберту взяло вверх, и Лютик обхватил его член ладонью, начиная медленно ею двигать.       Ламберт шумно выдохнул и притянул Лютика к себе ближе. Прижал к себе, погладил по пояснице, а затем по ягодицам. Лютик спрятал смущённо лицо в его шее, но противиться его касаниям не стал. Они были приятными, такими нежными и… Многообещающими.       Он продолжал ласкать его член рукой, пока Ламберт гладил его тело, и лишь замер на миг, когда в него вошло два пальца. Он судорожно выдохнул и двинулся бёдрами назад, насаживаясь на пальцы сильнее. Ламберт поцеловал его за ухом, прижал к себе одной рукой за поясницу ближе, и принялся ласкать его пальцами.       Лютик уткнулся носом в его шею, судорожно вдыхая в себя его запах, и продолжил двигать рукой. Чем интенсивнее и увереннее были его движения, тем тяжелее было дыхание Ламберта, а после и вовсе превращалось в тихие стоны.       Лютика завело это ещё сильнее, и он продолжал более уверенно, видя и чувствуя такую реакцию тела Ламберта.       Собственные бедра начали дрожать, и Лютик кусал плечи и шею Ламберта, чуть приглушая постанывая.       Но чем ближе они были к финалу, тем громче звучали стоны, не прикрываемые ни укусами, ни сжатыми зубами.       А потом у Лютика перехватило дыхание, он почти что задыхающеся простонал, бедра свело судорогой, и он вжался в Ламберта всем телом.       Ему понадобилась почти минута, чтобы полностью прийти в себя. Ламберт обнимал его, прижимая к себе, а Лютик смотрел мутным взглядом куда-то в сторону, тяжело дыша. Это было даже лучше, чем в первый раз!       Лютик сонно моргнул и, смущенный и красный, чуть отстранился от плеча Ламберта, чтобы посмотрел ему в глаза.       Ламберт улыбнулся и погладил его по волосам.       — Ты был прекрасен, — прошептал он, поцеловав Лютика в лоб. Тот шумно выдохнул и в ответ прильнул к нему ближе, чувствуя такое сильное расслабление во всем теле. — Давай, я помогу тебе выйти из ванной.       — Не надо, я сам, — смущённо протянул Лютика и без желания и сил отстранился от Ламберта.       Ламберт пожал плечами и вышел первым, а после вышел из комнаты, чтобы Лютик смог спокойно одеться.       Тот ещё совсем немного посидел в ванной, а после, на не держащих его ногах, встал и аккуратно вылез из неё. Вытерся и натянул на себя ночную рубаху. Когда он выходил из ванной, в этот же момент его схватил на руки Ламберт. Лютик испуганно вскрикнул и пораженно посмотрел на его лицо. Ламберт довольно рассмеялся, поцеловал его в лоб и понёс в спальню.       Лютик тихо фыркнул, обнял его за шею и прижался к нему ближе. Было так приятно… Просто быть. Расслабиться всем телом, позволив Ламберту сделать все остальное. Ему было так хорошо и спокойно на душе.       Ламберт уложил его в кровать и оперся на руку, смотря ему в глаза, а Лютик смотрел на него и думал, что нет места более правильного, чем прямо здесь, прямо сейчас. Зачарованный, он смотрел ему в глаза.       А после они поцеловались, крепко друг к другу прижавшись, будто даже дышали они друг другом, и жили в друг друге.       В эту ночь Лютик спал крепким, хорошим сном, лёжа под боком Ламберта, положив голову на его грудь и слушая ритм его сердца, как колыбельную.       Утром они приняли решение позавтракать у Йеннифер. Они предупредили её заранее, и Лютик решил, что все-таки там ему стоило бы появляться хотя бы из вежливости. Конечно ему больше нравилось завтракать у Ламберта. Когда после трапезы можно было сесть к нему на колени и обнять, нежно погладить по волосам, а после — целоваться.       Но все-таки пока он не мог просто так взять и перестать появляться у них.       В конце концов, они же все волновались о нем.       Так что этим утром они достаточно с Ламбертом целовались до завтрака, чтобы хотя бы там не залезать друг на друга. Чем ближе они становились, чем больше себе позволяли, тем сильнее становилась жажда и желание. Лютик учился с этим жить и привыкать к этому, пытаясь тренировать выдержку, иначе, будь его воля, он бы просто висел на Ламберте весь день.       Их встретил Геральт и, кажется, даже удивившись их приходу, но стал привыкать, что если приходил Лютик, значит, где-то рядом был Ламберт. Иначе быть не могло. Да и Ламберта он, кажется, наконец-то смог принять как человека для Лютика. Решил, что Лютику виднее, кто должен был быть с ним рядом.       В конце концов, поведение альфы в кругу друзей, чаще всего, разительно отличались от того, каким он был со своим омегой. Геральт знал это чувство. Чувство бесконечной нежности, которое появлялось в груди только наедине с правильным человеком.       Так и самые суровые генералы становились неловкими мальчишками с букетом полевых цветов рядом с по-настоящему любимым омегой.       Они уселись за стол, и Лютик привычно устроился возле Ламберта, сжав его руку под столом. То, что он готов был сдерживать свой порыв залезть к нему на колени на глазах у всех ещё вовсе не означало, что он мог себе отказывать хотя бы в таких мелочах.       — А где Йеннифер? — Лютик осмотрелся. Она, как правило, приходила раньше всех.       — Чем-то занималась у себя в комнате, скоро спустится.       Лютик кивнул и принялся за еду. Йеннифер и правда вскоре пришла, выглядя… Не очень хорошо. Будто о чем-то скорбела.       — Йеннифер? Все хорошо? — Лютик внимательно на неё посмотрел, сразу заметив, как плохо она выглядела.       Йеннифер посмотрела на него, поджав губы и, подойдя ближе, присела на свое место и сказала:       — Мне жаль, Лютик, но твой отец ответил отказом.       Воцарилась тишина. Лютик просто смотрел на неё впритык, будто ждал, когда она скажет, что пошутила, но Йеннифер просто принялась за свой завтрак. А Лютик сидел, чувствуя, как из-под ног пропадал пол. Он медленно опустил взгляд вниз, и только потом ощутил, что Ламберт сильнее сжал его руку под столом.       Лютик поднял на него безжизненный взгляд, и Ламберт посмотрел на него абсолютно так же.       Они оба чувствовали себя так, будто ворота в Рай перед ними медленно закрывались, отсекая их от нормальной жизни, дав вкусить всего лишь часть для того, чтобы остальное время, проведённое в разлуке, они провели умирая от горя.