Потерянный рай

Лёгкое тепло, исходившее от приоткрытой двери на кухню, не помогало полностью согреться, но от него почему-то кружилась голова. Сидевший за барной стойкой Юнги всё никак полностью не мог согреться. Они бодрствуют в этом небольшом заведении уже где-то полчаса, и если Намджун, сидящий рядом, выглядел вполне хорошо, на сколько мог, то Юнги едва сдерживался, чтобы не застучать зубами. Волновать брата он не хотел, но не волноваться и переживать сам не мог. Уже больше суток прошло с того момента как на окраине столицы он столкнулся с тем чёрным волком, а выкинуть из головы тот момент всё никак не может. Он так чётко услышал чужой голос в голове, даже собственные мысли не звучат так ясно. Но как? Слова совершенно точно прозвучали именно в сознании Юнги, он бы понял если бы кто-то заговорил, просто находясь рядом с ним. Но рядом тогда никого не было, только тот волк, и если он и мог общаться, то опять-таки делал это мысленно. Такого раньше никогда не было. Они с Намджуном промышляют охотничьим ремеслом вот уже десять лет и ни разу ничего подобного не случалось. Может, потому что до сих пор на контакт с волками всегда выходил непосредственно только сам Намджун?.. А может Юнги просто сошёл с ума и уделять всему этому столько внимания и выеденного яйца не стоит. К чему могут привести размышления сумасшедшего? Разве что только к ещё большему безумию. Подперев голову рукой, Юнги молча смотрел на деревянную поверхность барной стойки. Заплутав в своих меланхоличных мыслях, он совсем не замечал того, что происходит вокруг. В частности: тревожно на него поглядывающего Намджуна. — С тобой всё хорошо? — наконец аккуратно спросил брат, внимательно разглядывая печальное лицо. — Нет, — тут же отозвался Юнги, но спустя ещё секунду, будто осознав, что именно произнёс, встрепенулся, наконец посмотрев на брата. Вообще-то, он не хотел этого говорить, по крайней мере, вслух. Отозвался чисто машинально, даже сперва не задумавшись над прозвучавшим вопросом. Тогда они говорили обо всём этом с Намджуном. Тот просил не зацикливаться и даже предположил пару вариантов того, как случившееся можно было бы объяснить. Этого должно было хватить, но не хватило. Юнги стабильно возвращается мыслями в тот момент и не думать о нём не может. Но брат, вообще-то, прав. Не стоит на чём-то подобном так сильно заострять внимание, до правды сам всё равно не сумеет додуматься, а тратить время на пустые размышления и грусть от незнания ответа, — пустое занятие. Юнги осознавал это и потому делиться пустыми переживаниями не хотел. Намджун так лишь сам огорчится, ведь помочь не сможет. Однако управлять своими мыслями Юнги не умеет. Контролировать свою мимику и настроение — тоже. Намджун не мог не заметить, что брата что-то беспокоит, пусть тот и молчит о своих переживаниях. Юнги правда не хотел зря тревожить. Но умалчивать и тем более обманывать Намджуна уж точно не станет. Раз брат заметил и спросил, Юнги всё расскажет. Пусть ему и стыдно за то, что отпустить данную тему никак не в состоянии. — Прости, — опустив плечи, он отвёл взгляд в сторону, — Я всё никак не могу выкинуть из головы тот момент. — Юнги не стал уточнять, о чём именно говорит, но смотри он сейчас не на деревянную стену, а на Намджуна, понял бы, что ничего разъяснять и не требуется. Юнги было неловко смотреть на брата, потому он упрямо этого не делал. Боялся, что увидит в чужих глазах усталое недовольство или даже разочарование. Что угодно. Пусть смотрит как угодно, только без разочарования. Поблизости послышался тихий вздох. — Я понимаю, — голос Намджуна звучал устало, грустно, будто брат и правда был разочарован, но не в Юнги, а в чём-то большем, что сам Юнги понять не в силах, — Это сильно впечатлило, да? Не удержавшись, Юнги направил на брата удивлённый взгляд. — Но тебе правда не стоит так сильно на этом зацикливаться, — переплетя собственные пальцы, Намджун подпёр ими подбородок, — Не помнишь мамины истории? — перестав пристально рассматривать висящие напротив полки с цветными бутылками, Намджун посмотрел на Юнги, — Перед сном она часто рассказывала нам что-то, чтобы усыпить, — замолчав на пару секунд, он вдруг усмехнулся, — Но всё работало наоборот, и вместо сна мы просили рассказывать ещё и ещё. Едва нахмурив брови, Юнги внимательно смотрел на Намджуна. Тот на много лет старше и родителей помнит лучше, не говоря уже о том, что воспоминаний с ними имеет больше. Но что-то такое, о чём сейчас упомянул брат, и правда было. В голове есть эти образы. Вот только Юнги не помнит, что именно перед сном рассказывала мама, он помнит, как она сидела перед ним на краю его небольшой кровати, а её овальное, улыбающиеся лицо прикрывало собой горящую на потолке лампу. Губы шевелились, глаза то и дело перемещались с Юнги на лежавшего в своей кровати Намджуна и обратно, а аккуратные маленькие ладони всё время норовили оторваться от колен, чтобы плавно жестикулировать в воздухе, немного гипнотизируя этим маленького Юнги. Подобных образов в памяти Юнги на самом деле много. Они светлые и уютные. Бродя иной раз в воспоминаниях, он невольно согревается, будто чувствует тепло, исходившее от вечно работающей кухонной печи. Но эти воспоминания и образы, как правило, несут мало слуховой информации. Он помнит маму, сидящую на краю постели, помнит, что она не просто так там сидела, она что-то говорила, что-то рассказывала. Но что именно, — Юнги не помнит. Помолчав немного, Намджун вновь заговорил. Молчание брата он, видимо, расценил как отрицание. — Мама часто рассказывала нам сказки, какие-то истории, — рассматривая собственные руки, что теперь лежали на барной стойке, он вновь усмехнулся, — До сих пор уверен, что большинство она просто выдумывала. Но нам нравилось. Его глаза будто смотрели сквозь. Вечно напряжённые черты лица едва смягчились, а выражение стало практически мечтательным. Юнги заворожённо смотрел на брата. С той поры, когда они ещё жили с мамой, Намджун так сильно изменился: стал более хмурым, серьёзным, вечно каким-то напряжённым. Покажите такого Намджуна маленькому девятилетнему Юнги, и он его не узнает. Но узнал бы сейчас, именно в эту минуту, когда брат, бороздя отрывки прошлого, мысленно не здесь, а там — в их доме — наблюдает за мамой, отвечает ей улыбкой. — Иногда в её историях фигурировали волки, — черты лица стали более чёткими, взгляд похолодел, — И то, как она порой о них рассказывала... Создавалось впечатление, будто они и правда умеют разговаривать. — он ненадолго умолк, сосредоточенно рассматривая что-то на стене напротив, — Так что, не думай о случившемся так много, — брат направил более смягчённый взгляд на задумавшегося Юнги, — Возможно, это вполне нормально, просто мы как люди, в особенности, — как охотники, — просто не сталкивались прежде с подобным, потому и не знали наверняка. — уголки губ едва дёрнулись, он попытался подарить Юнги улыбку, но вышло не очень. Однако сам Намджун это едва ли осознал, вновь отвернувшись. Юнги смотрел на брата с плохо скрываемым сочувствием и, осознав это, переместил взгляд в сторону на покрывшееся инеем окно. Он сам и правда не помнит тех маминых историй и сказок, но раз она, действительно, что-то такое говорила, то... Наверное, Намджун прав. Волки, действительно, так умеют и ничего сверх невероятного в этом нет. Просто они не знали, потому тот случай казался таким удивительным и непонятным, но всё довольно просто. Ему стоило сразу прислушаться к Намджуну.

***

Пасмурное небо непривычно тянулось светло-серым полотном, оно было почти белое, а в контрасте с чистым снегом свет вокруг едва ли не ослеплял. Прояснилось только пару часов назад, было утро. В это время всегда почему-то так светло, несмотря на стабильно затянутое облаками небо. Рассевшись небольшим кругом прямо на промозглом снегу, все молча смотрели на собранную в небольшую кучу горку лесных орехов. — Так много, — восхищённо проговорил Чонгук, прерывая тишину, — Где он их нашёл? — широко распахнутые глаза, блестящие от любопытства, как это часто бывает с Чонгуком, направились в сторону довольно ухмыляющегося Чимина. Рыжеволосый паренёк небрежно пожал плечами: — Не знаю, — чрезмерно расслабленно произнёс он, аккуратно погладив кончиком указательного пальца макушку сидящей у него на плече белки, — Наверное, у Колина такой дар. Как и у всех белок. Оторвав внимательный взгляд от небольшого скопления орехов, на Чимина посмотрел Джин: — Почему Колин? — спокойно спросил тот, интересуясь, почему парень выбрал именно это имя. — Потому что Джонни никому не понравился. — нахохлившись пробурчал Чимин, вызывая у Джина приглушённый смешок. Размеренно выдохнув, Тэхён взялся за один орех, потянув тот к себе. Он был не против поговорить и обсудить имя и таланты Колина, но им всем стоило подкрепиться. Они больше суток были на ногах, всё время куда-то направляясь. Им нужны были силы, чтобы этот путь продолжить. Задумавшись о том, сколько им ещё предстоит идти и не стоит ли собрать с собой немного орехов про запас, Тэхён не сразу обратил внимание, что в его сторону направлены три пары внимательно глядящих глаз. А заметив, невольно затормозил, так и не откусив от ореха кусок, как намеревался. Замерев, он вопросительно смотрел на остальных, ожидая, что те либо заговорят, либо перестанут так пялиться, но все лишь продолжали молча смотреть. В эту секунду волк внезапно очень сильно проникся к сидящему между Джином и Чимином Субину. Внимательно слушая разговор вокруг, он непринуждённо сидел на своём месте, обняв колени руками, а лицо с прикрытыми глазами, направив к однотонному пласту неба. Кажется, чувствуя, что вокруг всё спокойно, мальчик не видит нужды на что-либо реагировать. В данный момент Тэхёну это даже нравилось. — Что? — устало выдохнув, всё-таки спросил он, небрежно откусив от ореха небольшую часть. — Ну как? — как-то слишком взволнованно спросил Чонгук. Его глаза так сильно расширились, что создавалось впечатление, будто кроме них на лице больше вообще ничего нет. — Съедобно? — присоединился к нему Чимин, выглядя приблизительно так же. Джин молчал. Молчал, но пристально сканировал лицо Тэхёна, вызывая в том лёгкую раздражительность от всего происходящего. Это орех. Просто орех. Тэхён часто питался ими, пока скитался туда-сюда. Пусть волк и старался держаться небольших городов и деревень, всё же основную часть пути всегда составляли леса и неширокие волнистые степные дороги. В подобных местах сложно было отыскать что-то кроме орехов и редких диких ягод. Однако все вели себя так, будто ожидали какого-то подвоха. Но орехи были просто орехами. Не видя нужды даже в том, чтобы ответить, Тэхён лишь слабо кивнул, не желая обращать на происходящий вокруг бред никакого внимания. Благо все лихом успокоились, потянувшись к горке орехов. Джин и Субину протянул один, но мальчик лишь улыбнулся ему, а орех есть не стал. Вместо этого он покусывал твёрдую скорлупу, от которой Колин избавился сразу же, как собрал это небольшое возвышение из лесных орехов.

***

— Ваш заказ. Появившийся из кухни бармен отвлёк размышлявшего над чем-то Юнги, вынудив того невольно приоткрыть рот. Едва уловимое тепло, исходившее от недалеко находившейся кухни, он чувствовал, а вот запах... Запах привлёк его только теперь, когда только что приготовленные блюда оказались у парня прямо под носом. Обычно у Юнги довольно хорошее обоняние, но сегодняшнее утро, видимо, началось для него слишком плохо, чтобы парень отвлекался на что-то такое. — Спасибо! — поблагодарив кивнувшего ему бармена, Юнги тут же ухватился за принесённые для них вилки с ножами. Не оглядывая собственное помещение, рослый бармен со строгим щетинистым лицом принялся сосредоточенно протирать чистые бокалы, игнорируя доносившееся от Юнги чавканье. Вчера они с Намджуном так и не смогли нигде поесть. Было не до того. Столкнувшись с волком, после они побрели обратно к центру, в отель, в котором остановились. Попросив брата собрать вещи, Намджун оповестил, что они покидают столицу. Не дав удивлённому Юнги вставить слово, брат объяснил, что они отправляются дальше выискивать того волка, ведь из города он, скорее всего, уже ушёл. Так и побрели они вдоль небольшого леса, что тянулся сразу за городом. Идти пришлось весь день, прежде чем глубокой ночью им таки удалось выйти на небольшой посёлок, где братья и отыскали этот бар, находящийся недалеко от входа в маленькое поселение. Несмотря на усталость, сперва они стали расспрашивать местных работников, — не видели в этом месте волков, а получив отрицательный ответ, утомлённые, уснули за обсуждением, сидя в баре. Так, дальше этого бара им уйти и не удалось. Проснувшись от несильных толчков бармена, оба брата решили сперва позавтракать, а уже потом решать, в какую сторону им следует двигаться дальше. Но увлёкшийся поеданием жареного мяса с картофельным пюре Юнги не сразу обратил внимание, что сидящий рядом брат, даже не взглянул на принесённое для него блюдо. — Эй, Намджун? — с набитым ртом позвал Юнги, но тот не среагировал. Намджун сидел неподвижно. Смотря прямо вперёд, он неотрывно разглядывал стоявшую напротив вытянутую бутылку янтарного цвета. Заставив себя проглотить весь тот ком, который Юнги запихал себе в рот, он повернулся на табурете боком, коснувшись ладонью плеча брата. Чуть вздрогнув, Намджун развернул лицо в сторону Юнги, посмотрев на того немного затуманенными глазами. Намджун казался бледнее чем обычно, губы плотно сжаты, вытянувшись тонкой линией, а выражение лица... Какое-то потерянное. Взволновавшись, Юнги схватился за плечо брата и второй рукой. — Эй, — более мягко обратился он, — Что случилось? Тебе нехорошо? — мечась взглядом по побледневшему лицу, Юнги стал чувствовать нарастающее в нём беспокойство. Они много шли и плохо спали. Может, Намджун заболел? В таких морозных условиях подобное было бы не удивительным, но ведь изначально он казался вполне нормальным. Ему даже удалось успокоить Юнги. Возможно, у него поднялась температура... Уже намереваясь потянуться ладонью ко лбу брата, Юнги затормозил, когда Намджун вдруг снова с ним заговорил: — Всё в порядке, не волнуйся, — он мягко похлопал по его рукам, вновь устремив взор на ту янтарную бутылку, — Просто этой ночью мне приснился кошмар, — довольно спокойно произнёс он, хотя лицо стало напряжённым, — Вспомнил вдруг. Отпустив плечо брата, Юнги опустил ладони к себе на колени. Он всё продолжал тревожно на того смотреть. Когда они лишились дома, Намджуну часто снились кошмары. Он ни кричал, не стонал во сне, но стабильно вскакивал весь в холодном поту каждую ночь, более не имея возможности уснуть. Юнги тогда во время путешествий постоянно собирал лечебные травы, а находя место для ночлега, изготавливал для Намджуна расслабляющие чаи, которые могли бы помочь тому спокойнее спать. Но они не помогали. Юнги в то время перепробовал всё, что знал и умел, а Намджун всё так же продолжал просыпаться среди ночи. Благо, спустя какое-то время это прошло. Кажется, он так пару лет мучился, зато сейчас спит более спокойно. Не так много, как в юношестве, но главное, что без кошмаров. И вот теперь опять. — Что там было? — тихо спросил Юнги. Он помнил, что брат не очень любил обсуждать свои сны, а тем более — кошмары, но сейчас Юнги подумалось, что если они всё обсудят, возможно, это будет единичный случай и больше подобных тяжёлых ночей для Намджуна уже не будет. Едва нахмурив брови, Намджун сильнее сцепил пальцы, что до сих пор спокойно лежали на поверхности деревянной барной стойки. — Помнишь наш последний день... — он прервался, задумавшись, а после заговорил вновь, поправив себя, — Ночь дома? Юнги вздрогнул всем телом. Конечно, он помнит. Подобные яркие воспоминания довольно тяжело забыть, даже если очень сильно этого хочешь. А ведь та ночь начиналась так здорово. Минувший день был очень морозным, но ближе к вечеру стало теплее. В тот вечер Намджун с девятилетнем Юнги много спорили о том, стоит ли им ночью сходить на опушку леса. Время шло, ночь уже наступила, а они вдвоём всё никак не могли решить. В конечном итоге маме надоело слушать их нескончаемые "а может, стоит... / нет, не стоит..." и она вышвырнула их обоих на улицу, попросив надолго не уходить. Небольшое поселение, в котором они жили, находилось на достаточно крупной поляне меж двух лесов. В том, которое находилось перед их домом, если пройти чуть вглубь, будет небольшая горка. Намджун с Юнги любили туда ходить в не особо холодные ночи, дабы посмотреть на звёзды. Та горка находилась достаточно далеко, чтобы свет из окон домов был скрыт деревьями, и ничего кроме звёзд не освещало пространство вокруг. А звёзд было так много. Юнги обожал те моменты. И та ночь сперва была такой спокойной. Они лежали на небольшом пледе, рассматривали светящиеся над ними огоньки. Намджун что-то рассказывал, Юнги задавал какие-то вопросы, они смеялись. Но вдруг откуда-то показался слабый свет. Приподнявшись и осмотревшись, они увидели, что неровная линия горизонта в виде еловых верхушек теперь чётко выделялась на фоне неба. Со стороны деревни исходил какой-то очень яркий свет. Спохватившись, Намджун тогда схватил удивлённого Юнги под руку, и они вместе побежали обратно, позабыв на горке свой плед. Брат предположил тогда, что какой-то дом в поселении загорелся, и потому там так ярко что-то горит. Всё спешил, хотел помочь. Но стоило им выбежать из-за деревьев, как оба затормозили, удивлённо смотря на открывающийся вид. Одно здание и правда горело, Намджун угадал. Только то был не домик одного из соседей — это был их дом. Небольшой, деревянный: он был полностью охвачен огнём, а стоило братьям показаться из лесу, как входная дверь резко распахнулась, и вместе с ярыми языками пламени, чей жар оба брата ощущали, стоя даже у кромки леса, из дома выбежала небольшая стая. Двигаясь по цепочке, волки быстро скрылись, убежав вдоль неширокой дороги. Придя в себя, Намджун тогда сразу же ринулся к дому. Стал звать соседей, просил помочь потушить пожар, всё оглядывался вокруг, выискивая в толпе мать. Но несмотря на все старания, от огня удалось избавиться лишь под утро. А среди обломков чёрного дерева обнаружилось и обгоревшее тело мамы. Юнги очень чётко помнит тот день и в особенности — ночь. Даже запахи, которые он тогда ощущал, прочно засели в его сознании: приятный аромат выпечки, хвойный запах леса, свежий и морозный аромат снега, что чутка щекотал нос. И гарь. Острый неприятный запах гари, который собой затмил всё остальное. Сглотнув возникший в горле ком, Юнги кивнул. Намджун не смотрел на него, но после этого жеста вновь продолжил говорить: — Во сне я стоял прямо перед домом. Была ночь, сам дом горел. Я стоял довольно близко, но ничего не делал, просто смотрел. Помнишь то небольшое окно у двери? Мне вдруг показалось, что в нём что-то мелькнуло. Я стал вглядываться, но кроме огня ничего внутри не видел, — он прервался буквально на секунду, а Юнги показалось, что у него звенит в ушах от возникшей тишины, — Но потом там стал появляться силуэт. Он был нечётким какое-то время, а позже я понял, что там у окна стояла мама, — он вновь на секунду прервался, Юнги захотелось обнять его, — Она смотрела на меня и не двигалась. Помнишь период после смерти отца? Во сне она выглядела так же. Как тогда. Юнги помнит тот период, и выглядела мама тогда очень плохо: бледно-зеленоватый цвет лица казался болезненным, взгляд туманный, задумчивый, словно мыслями она блуждала где-то очень далеко от них. Иной раз проходя через комнату, застывала на месте, смотря в одну точку, и пока не позовёшь — не двинется с места. Это было тяжёлое время, мама тогда их довольно сильно пугала. Но пусть оно продлилось достаточно долго, всё же оно прошло, и мама стала прежней: румянец на лице, тёплая улыбка и тихий звонкий смех. Юнги вдруг подумалось, что он скучает по тому смеху. — Помню, что начал звать её. Кричал, чтобы она покинула дом, но мама не двигалась с места. Тогда я стал пытаться вызволить её сам. Хотел приблизиться и войти в дом, чтобы её оттуда вывести, но сойти со своего места не удавалось, — ладони Намджуна сжались в кулаки, а голос вдруг погрубел, словно он начинал злиться, — Я понял, что меня что-то удерживает. Обернулся и увидел две огромные цепи. Они сковывали мне ноги, не давая пройти дальше, а сами звенья крепко держали волки. Юнги неотрывно смотрел на руки брата. Тот сжимал их так сильно, что кожа побелела. — Там были те самые или... — неловко начал Юнги, но его перебили. — Те самые, — твёрдо ответил Намджун, взглядом прожигая стеклянную поверхность той янтарной бутылки. Цвет янтаря был так похож на огонь. Юнги вдруг понял, почему брат вспомнил о своём сне. — Скалившиеся, с явной злобой и гневом они все смотрели на меня, а глаза налиты кровью. — плотно сжав челюсть, он стал играть желваками на лице. Больше Намджун ничего не добавлял, видимо, сон на том моменте прервался. Заметавшись взволнованным взглядом по стойке, Юнги вдруг резко схватился за ладони брата, что всё ещё были сжаты в кулаки. Они десять лет скитались повсюду, выискивая волков из той стаи. На это придуманное ими самими задание ушло столько времени, но всё было не напрасно, ведь остался только один. А Юнги его упустил. Всё могло закончиться ещё тогда, но растерявшись, Юнги оказался загнан врасплох. Этой ночью Намджун мог спать спокойно, без кошмаров, ведь цель могла быть уже выполнена. Но Юнги всё испортил, не сумев вовремя сориентироваться и выпустить стрелу. Но они ведь никуда не спешат. Он обязательно всё исправит. — Слушай, — уверенно начал Юнги, — Не думай об этом, ладно? Мы почти у цели, почти справились. Остался лишь один, — пытаясь подбодрить, говорил он развернувшемуся к нему брату, — Мы уже столкнулись с ним раз. Уверен, получится и второй, и тогда я буду готов, он не сможет снова убежать. Вот увидишь, совсем скоро, я уверен в этом. Горя энтузиазмом и вспыхнувшим в душе ярым желанием исправить собственные ошибки, Юнги сверкающими глазами смотрел на брата, наконец вызывая у того, пусть грустную, но главное, — улыбку.

***

Ровный круг из сидящих людей грубо разорвался и растянулся, когда вокруг кучи скорлупы от орехов развалились тела. — Жаль, что не удалось прихватить с собой немного мяса, — задумчиво заметил Чонгук, подумав, что для волков оно было бы куда полезнее. Подложив руки под голову, Джин со спокойным выражением лица лежал на снегу с прикрытыми глазами. Услышав слова Чонгука, он лишь устало вздохнул, не имея желания объяснять человеку, что в данном случае его беспокойство лишнее. — Ты бы не успел, — отозвался так же развалившийся на снегу Тэхён, — К тому же, в орехах как в мясе есть белок. Альтернатива не такая уж плохая. Едва нахмурив брови, Чонгук стал кивать, раздумывая над словами Тэхёна. — Это-то да, но было бы ещё лучше, если бы у орехов ещё и вкус был как у мяса. — растянув губы в мечтательной улыбке, Чимин невольно облизнулся. На этот раз кивнули все кроме ребёнка. Укутавшись в свой плащ, Субин лёжа на боку, стал приглушённо хихикать. Представление орехов с мясным вкусом его, видимо, сильно развеселило. Наступила немая сцена. Объевшись орехов, все молча валялись на снегу, думая, — каждый о своём: Джин, кажется, дремал; Тэхён неотрывно глядел в небо, выглядев при этом крайне сосредоточенно; а Чонгук, лёжа на боку, перекатывал скорлупку от себя к Субину. Играя с мальчиком, он вынудил того время от времени разбавлять тишину приглушённым смехом. Лежавший неподалёку Чимин с полуулыбкой на лице разглядывал висящие над ним облака, не забывая аккуратно поглаживать заснувшую на его животе белку. Это продлилось всего несколько минут, прежде чем Чимин вдруг подскочил на месте. Джин лишь приподнял веки, внимательно посмотрев на рыжеволосого, тогда как Тэхён тут же поднялся следом. — Что такое? — тревожно спросил он, заметив сосредоточенное, немного испуганное выражение чужого лица. Чимин ответил не сразу. Блуждая взглядом по поверхности сверкающего снега, он молчал, всё сильнее хмурясь, как вдруг резко дёрнул головой куда-то в сторону, тут же замерев. — Слышите? — шёпотом спросил тот, смотря куда-то сквозь деревья. Прислушавшись как следует, Чонгук стал крутить головой туда-сюда, пытаясь понять. Но ничего кроме тишины и едва уловимого дыхания остальных ему услышать не удалось: — Ничего нет, — отозвался он, но тут же умолк, обратив взор на поднявшегося Джина. Он выглядел серьёзным и даже немного хмурым. Казалось, его что-то напрягает. — Машины, — вдруг хрипло произнёс он, посмотрев в ту же сторону, куда всё продолжал вглядываться Чимин. — Но, — сев обратно на снег, Чонгук смутился, попытавшись вновь прислушаться, но ничего уловить по-прежнему не мог, — Мы же в лесу. Ближайшая дорога довольно далеко от сюда. — растерянно подметил он, став бегать взглядом с одного волка на другого. — Именно поэтому ты не можешь услышать, — тихо отозвался Тэхён, — Расстояние слишком большое для человеческого слуха. Подумав немного, Чонгук кивнул самому себе. Ну да, ему стоило догадаться раньше. Поднявшись на ноги, он, игнорируя режим статуи у остальных, подошёл к всё ещё лежавшему на снегу Субину. Чонгук хотел помочь тому подняться, как вдруг заметил, что мальчик сильно дрожит, вцепившись руками в светло-серую стань своего плаща. Мышцы лица скукожились, ребёнок то ли сильно злится, то ли готов расплакаться. Кажется, ему нужна помощь. Открыв было рот, чтобы обратить внимание остальных на мальчика, Чонгук так и остался сидеть на коленях перед Субином с раскрытым ртом, ведь не обратив на человека внимания, волки резко пришли в движение, направившись туда, куда всё это время смотрели. Наблюдая за удаляющимися спинами, Чонгук нервно выдохнул, выражая тем самым своё недовольство. Могли бы хоть слово ему кинуть. Аккуратно приобняв Субина, Чонгук всё же помог тому подняться на ноги. Ухватившись теперь за одежду человека, мальчик всё продолжал неистово дрожать, уткнувшись лицом в чужой бок. Испугавшись что-то предпринимать самостоятельно, Чонгук медленно побрёл вслед за остальными, ведя за собой и явно напуганного малыша. Топать пришлось достаточно много. Волки давно скрылись вдали, пока Чонгук всё так же размеренно брёл по их следу, пока наконец они с Субином не вышли к краю невысокого обрыва. Там же обнаружились и убежавшие вперёд волки. Не понимая в чём дело, Чонгук приблизился к ним, намереваясь вновь привлечь внимание к ребёнку. Но и в этот раз ему это не удалось. Подойдя к краю, человек невольно глянул на открывающийся снизу вид: широкая пустошь, полностью покрытая чистым снегом, делилась на пополам протоптанной дорогой. И на этой же дороге стояло несколько довольно массивных машин, вокруг которых передвигались какие-то люди. Присмотревшись внимательнее, Чонгук обратил внимание, что на всех машинах изображена какая-то эмблема, и сузив чуть глаза, дабы было чётче видно, он вдруг понял, что именно там изображено. — О, боже, — удивлённо ахнув, вдруг воскликнул Чонгук. — Что? — тут же спросил стоящий возле него Джин. Он выглядел напряжённым. — Это, — человек неверяще смотрел вниз, бегая взволнованным взглядом по ходившим там людям, — Это из лаборатории, — все резко развернулись, устремив взор вниз, — Кажется они... Преследуют нас. Это первая и пока что единственная мысль, которая пришла Чонгуку в голову. Но самому верилось в неё как-то с трудом. С чего бы им за ними гнаться вне пределов столицы? .. Брови парня медленно поползли вверх. Оторвавшись наконец взглядом от машин, Чонгук посмотрел на жавшегося к нему Субина. Так вот в чём дело. Вот почему он испугался. Не особо осознавая, Чонгук сильнее приобнял мальчика, чувствуя нарастающую в нём панику. — Но почему, — дрожащим голосом вдруг отозвался Чимин, — Что им нужно! — прижав к груди Колина, Чимин нервно того гладил, с широко распахнутыми глазами смотря на мерно ходящих внизу людей. Хотя, скорее всего, там передвигались солдаты. — Что это, вообще, за лаборатория, — задумчиво проговорил Тэхён, — Откуда у них оказался Субин? Зачем он им? — Ну, вообще-то, это лаборатория по созданию лекарств. — как бы между прочим, объяснил Чонгук, вынуждая остальных удивлённо на себя посмотреть. Он был уверен, что все в курсе. Наверное, стоило поговорить об этом раньше. — Лекарств? — выглядя ошеломлённым, Тэхён снова посмотрел вниз, — Тогда я ничего не понимаю. Причём здесь Субин? Зачем нас отлавливали? Все молчали, хмуро смотря на открывающийся вид. Если и у кого-то и были какие-то предположения, то чёткого ответа не знал никто. А прижимающийся к человеку ребёнок уже едва ли не скулил, напрочь отказываясь находиться рядом с теми людьми из лаборатории.

***

— Сэр? — вошедший в небольшой шатёр солдат тут же замер у входа, ожидая ответа. — М? — не глядя на пришедшего, Хосок расслабленно сидел за небольшим столом, рассматривая мигающую красную точку на экране чёрного планшета. — Лагерь до конца разбит. Если вам понадобится воспользоваться лабораторией, то всё готово. — чётко произнёс человек, скрестив руки на пояснице. — Хорошо. — Эм, — по идее, закончив, солдат должен был удалиться, но его мучил один вопрос, который следовало задать Чону ещё вчера, — Сэр, я не совсем понимаю, — Хосок медленно перевёл взгляд на стоявшего у входа человека, — Мы могли бы уже нагнать и поймать их. Так почему мы ничего не делаем? — В этом нет необходимости, Хёнджин, — нараспев ответил Хосок, откинувшись на стуле. — Но разве мы не за этим пустились в погоню? — искренне не понимая, спросил солдат. Едва цокнув языком, Хосок вздохнул: — Нет, не за этим, — вновь став наблюдать за мигающим огоньком на экране, он продолжил, — Мне не нужны волки. Мне нужно место, куда их приведёт цветок. Поэтому нет никакого смысла всех вылавливать. Мы просто будем следовать за ними, и когда наша маленькая стая достигнет цели, там же окажусь и я. — растянув губы в кошачьей улыбке, Хосок еле удержал себя, чтобы не погладить чёрный контейнер, находящийся под столом. — Я думал, это очевидно, — чрезмерно мягко добавил Чон, медленно переведя взгляд сузившихся глаз на начавшего нервничать перед ним солдата. Поняв свою недальновидность и глупость в глазах босса, Хёнджин тут же извинился, глубоко поклонившись, после чего сразу же устремился покинуть пространство шатра. Проводив взглядом ретировавшегося солдата, Хосок усмехнулся, вновь посмотрев на экран планшета. Он так близко, как не был ни разу за прошедшие двенадцать лет. Нельзя совершать ошибок, нельзя мешать и вмешиваться. Пусть всё идёт своим чередом, как и должно было быть, а он просто будет поблизости. "Совсем скоро, Элиза. Осталось подождать совсем чуть-чуть." — нежно пронеслось в голове, вызвав у Чона умиротворённую ухмылку.