Чёрные трансплантологи

Это утро наступило для Шерлока с неотвратимостью утра стрелецкой казни, напоминая старый тезис, что сегодня тот же день, что был вчера, и вчерашние, и позавчерашние проблемы по-прежнему с ним, только к этому добавилась ещё и головная боль. Он соскрёб себя с дивана (ага, это значит, что до спальни вчера он так и не добрался) и поплёлся в ванную. По дороге его перехватил Джон, похоже, заседавший там в засаде с раннего утра лишь затем, чтобы в очередной раз просверлить мозг Шерлоку, и завёл свою любимую пластинку: - Шерлок, ты уже достал со своими попойками. Вчера всю ночь не давал мне спать, пугая в туалете Ихтиандра. - Джон, растудыт твою мать в кочеляку, отстань, и без тебя тошно, – пустой желудок Шерлока снова свело от одного только упоминания о вчерашнем Рыголетто. - Я всю ночь слушал, насколько тебе было тошно. Шерлок, ну сколько можно! Я тоже пью, но я же знаю меру, – продолжал нудеть Уотсон. - Я тоже знаю свою меру. Если упал, значит, хватит пить, – выпалил Шерлок и захлопнул за собой дверь ванной. Збышек вовсю вертел головой, выглядывая из окна микроавтобуса, который вёз их группу из аэропорта в гостиницу. Забыв о цели своего приезда в Лондон, он восхищенно разглядывал старинные здания, памятники и знаменитые двухэтажные автобусы. А когда Збышек вспоминал, зачем сюда приехал, у него начинало сводить живот от страха. Но это была единственная возможность тридцатилетнего безработного Збигнева Сосницкого выбраться из той финансовой ямы, где он уже два года сидел безвылазно, а также посмотреть Лондон. Ведь дома его ждали беременная жена и трёхлетний сынишка, которых нужно было чем-то кормить. Он уговаривал себя, что с ним всё будет в порядке, подумаешь, почку вырежут – многие люди живут с одной почкой, и ничего. Однако сопровождающие, которые встретили их группу в аэропорту, скорее были похожи на бандитов, чем на медперсонал, что вселяло в Збышека некоторый страх за свою жизнь. Стали закрадываться мысли о том, что его тут никто не знает, и что, в таком случае, никто и ничто не сможет помешать этим людям просто убить его и забрать не только почку, но и всё, что им заблагорассудится. Когда их группу поселили в третьесортном мотеле на окраине города, и Збышека с двумя другими парнями заперли в номере, его беспокойство достигло апогея, превращаясь в панику. Он стал колотить в дверь и звать главного. Себастьян Моран очень не любил, когда что-то или кто-то его беспокоили, нарушая установившийся порядок действий. Сейчас его запланированный двухчасовой отдых в этом задрипанном мотеле был нарушен из-за воплей одного из этих суповых наборов, прибывших из Польши. «Вот ведь невезение, – подумал он. – Попадётся одна такая паршивая овца и своим блеянием распугает всё стадо». Моран был настроен решительно и, прихватив с собой всё, что могло ему понадобиться для усмирения этого паникёра, вышел из своего номера. Он двигался по коридору мотеля уверенно, но практически неслышно – сказывался богатый опыт службы в горячих точках, где быть незаметным означало быть живым. Через несколько минут в номер Збышека вошёл один из сопровождающих группы, чем-то неуловимо похожий на Леона-киллера, и попросил его не поднимать шум. На ломаном английском Збышек попытался объяснить ему, что он передумал, и хочет немедленно вернуться в родную Польшу. На это Моран, а это был именно он, ответил в том духе, что контракт уже подписан и Рубикон перейден, и лучше бы мистеру Сосницкому утихомириться подобру-поздорову. Но Збышек не хотел утихомириваться, вместо этого он решил прорваться к двери, чтобы сбежать. Молниеносным движением Себастьян остановил этого баламута, и, скрутив ему руки за спиной, достал из кармана пиджака шприц с сильнодействующим транквилизатором. Через пару минут после укола Збышек больше ничего не боялся, ему было уже всё равно. Он никуда не хотел бежать, он хотел только прилечь и поспать. Моран подтащил к кровати практически безвольно болтающееся в его руках тело Збышека и, не церемонясь, сбросил того на продавленный мотельный матрас. После этого Себастьян строго посмотрел на остальных парней и сказал, что так будет с каждым, кому вздумается бежать. После полудня, жизнь Шерлока начала налаживаться: голова перестала трещать, и желудок согласился принять внутрь немного пищи. Джон перестал нудеть, и после лёгкого перекуса можно было немного подремать на диване после практически бессонной ночи. Но не прошло и часа с того момента, как ему удалось сладко прикорнуть, как начал трезвонить его мобильный телефон. Чёрт, где же он его вчера оставил? - Джон! Принеси мой телефон! – потребовал Шерлок. - Твой телефон, ты и иди за ним, – раздалось недовольное ворчание из их общей спальни. – Я, между прочим, из-за тебя тоже не выспался! Шерлок хотел подождать, пока сигнал вызова смолкнет, и продолжить спать, но звонивший, раз за разом наяривал с упорством пьяного. Ругаясь матерными словами, Шерлок поднялся с дивана и поплёлся в ванную, где вчера оставил свои джинсы, в кармане которых сейчас трезвонил его мобильный. Едрехен-шпрехен! Снова этот треклятый закрытый номер! Что за люди, даже помереть не дадут спокойно! - Алло, – сказал он, нажав клавишу ответа. - Дайте сала кило! – раздался раздраженный голос из трубки. – Почему так долго не брал трубку?! Ты что там, уснул?! - У меня выходной! Когда хочу, тогда и сплю, – огрызнулся Шерлок, настроение которого перевалило нулевую отметку и продолжило падать вниз, стремясь к минус бесконечности. - Уже нет! – отрезал говоривший. – Сегодня вы должны поменяться и выйти на ночное дежурство. Ночью к вам привезут на скорой помощи пару туристов из Польши. Стандартная легенда. Под видом аппендицита удаляете почки. Курьер будет ждать товар утром в кафе у больницы. Всё понял? - Да. - Выполняй! Чертыхнувшись, Шерлок пополз в направлении спальни, пытаясь на ходу придумать, какими словами будет уговаривать Джона выйти сегодня вечером на работу. Хорошо бы убедить его побыстрее и ещё хоть немного поспать до этого самого вечера… Как ни странно, убедить Джона смениться на ночь, оказалось не самым сложным пунктом программы. Неожиданные трудности возникли, когда Шерлок созванивался с Сетом Филлипсом и Майком Стемфордом, которые должны были дежурить сегодня. У обоих были планы на вторник, когда была ночная смена Холмса и Уотсона. Поэтому Шерлоку пришлось пообещать отдать им любую свою смену до конца месяца, что было чревато неприятностями в случае, если бы опять внезапно позвонили от шефа. В восемь вечера Джон, Шерлок и безотказная Молли Хупер, которая тоже срочно пересмотрела свои планы на вечер, а также Сид Вишез и Элизабет Хэнкок, рекрутированные Мориарти, были на своём боевом посту в ординаторской. Пару часов им удалось спокойно скоротать за чаем с печеньем. Но около одиннадцати привезли первого из туристов, а буквально через час – второго. Пока Сид с Элизабет готовили к операции первого пациента, а потом вместе с Джоном, Шерлоком и Молли проводили саму операцию нефрэктомии, длившуюся около трёх часов, второй пациент, оказавшийся Збигневом Сосницким, вернулся в своё обычное состояние сознания. Действие транквилизатора заканчивалось, и он понял, что его уже перевезли в больницу, отчего он снова почувствовал мандраж. Вскоре в его палату вошла симпатичная медсестричка. На всё том же ломаном английском Збышек попытался объяснить ей, что отказывается от операции, и хочет уйти из больницы. Она, похоже, поняла его, но ничего не ответила, лишь молча покачала головой. На её бледном лице отразилось смятение, и она ушла. Молли всё меньше нравилось то, чем они занимались последние несколько лет, а теперь, когда один из доноров в последний момент собрался пойти на попятную, она снова решила поговорить об этом с Шерлоком. Он как раз вышел из мужского туалета после перекура, и девушка направилась к нему. В это время, дошедший до последней стадии ужаса, Збышек решился сбежать. Он быстро переоделся из больничной пижамы, которую на него надели после того, как определили в палату, в свои джинсы и футболку, лежавшие на стуле у кровати. Кроссовок нигде не было, но его настолько пугала перспектива лишиться не только почки, но и жизни, что, забыв про них, он открыл окно и вылез на карниз, стараясь не смотреть вниз и даже не думать о том, на каком этаже он сейчас находится. Это было очень страшно: пробираться по узкому карнизу, с которого поминутно соскальзывали то одна нога, то другая, хвататься пальцами за малейшие неровности на стене, шаг за шагом продвигаясь к спасительной пожарной лестнице, но оставаться в палате было ещё страшнее. Збышеку удалось не сорваться с карниза и благополучно добраться до пожарной лестницы. Пару минут он переводил дыхание и пытался унять дрожь в ногах. Потом стал спускаться вниз. Лестница не достигала земли, а обрывалась где-то на уровне двух метров над ней, но это было уже не важно, и Збышек спрыгнул вниз. Теперь он был на свободе, но он не знал, куда ему идти. Оглядевшись по сторонам, Збышек двинулся к выходу с территории больницы. Темнота укрывала его своим бархатом и скрадывала детали – отсутствие обуви не сразу бросалось в глаза. Совершенно потерянный парень добрёл до какого-то сквера, где сел на лавочку и стал размышлять, что ему делать и как вернуться домой, ведь вещи его остались в мотеле. А туда теперь путь был заказан: вернуться – означало попасть в лапы бандитам. Без денег и документов улететь домой он никак не мог. Оставался единственный выход – обратиться в полицию. Правда, там ему придётся наплести сказок о том, что его вывезли с родины чуть ли не насильно. Но он был готов на что угодно, чтобы избавиться от всего этого кошмара и забыть о нём, как о страшном сне. Придя хоть к какому-то решению относительно своего будущего, Збышек немного повеселел и направился к ярко освещённой улице. Там прохожие косились на него с неодобрением, особенно, когда он на своём недо-английском пытался у них узнать, где в Лондоне Скотланд-Ярд. Когда с горем пополам он нашёл нужное ему здание, на часах было уже около пяти утра. Разговора с Шерлоком у Молли не получилось: он предсказуемо сыпал резкостями и не хотел слушать никаких её доводов. Не сдержавшись, мисс Хупер развернулась и направилась куда подальше от своего мучителя, бросив ему напоследок через плечо: - Я пойду готовить к операции Сосницкого. Будьте с Джоном в операционной через полчаса. Каково же было удивление Молли, когда она вошла в палату и не обнаружила там ни пациента, ни его вещей. Больничная одежда комком валялась на не застеленной кровати.