Меньше, чем вчера.

Юнги вернулся в гостиницу. Он снова видит эти серые и обшарпанные стены, отвратительный пол и эту старую леди. Вызывает тошноту, не более. –Ну как? Повеселился, сынок? –А? Да! Ха-ха, да… –Отдохни теперь хорошенько! А что это у тебя? -женщина показала пальцем на канистру. –Это уже не ваше дело, или я не прав? -он смахнул с ноги ползающего по джинсам таракана. –Ох, не кипятись, сынок, это просто человеческое любопытство! Не говори, если не хочешь. *да почему она называет меня сынком?! * –Как скажете…-процедил он сквозь зубы и направился к номеру. Рэпер перешагнул порог. Назад пути нет. Сумка с вещами, ноутбук, в котором вся его жизнь, фотоаппарат, ключи от дома, наушники, пара старых кед… Видно, пора собираться в Сеул? Только бы ничего не забыть, иначе существование Мина без столь важных вещей было бы невозможно. Но Юнги не видит больше смысла в своём существовании. После последней встречи с Чимином он будто утерял всякий смысл жизни. Был ли он раньше? Не важно. Уже не важно. Канистра–последняя вещь, которую Чимин отдал ему. Эта злосчастная канистра! Хотя…она тут, вроде бы, и не при чём. Мин хочет забыть, но знает, что это невозможно. *Ненавижу* Рэпер кидает канистру в стену, приличная её часть разливается, заливая бензином стол и ноутбук, обои и добрую половину комнаты. Зловонный запах наполняет помещение, больше похожее на коробку для хомячка. *Уже ничего не исправить, так может доведёшь дело до конца, а Юнги? Хоть раз в жизни? * Единственный способ забыть Чимина–сгореть. Сгореть в своих собственных воспоминаниях. И Мин горит. Буквально. Теперь не только половина–вся комната залита горючим веществом. Рэпер сидит на краю кровати. Где-то в кармане завалялась старая зажигалка, которую Юнги всё не решался выбросить. Нет, он не курит теперь, но вот раньше… Да, это были ещё школьные годы. Дух бунтарства перекрыл собою разум ребят, заставляя прогуливать уроки, бегать от охраны из-за разрисованных стен жилого здания, пить, курить и прочее. Кривыми чёрными буквами на белой зажигалке была когда-то оставленна Хосоком надпись «L.Y.», что означает «Love Yourself». Этот «девиз» был своеобразной шуткой в кругу друзей, изначально не несущей никакого посыла. Чирк. Ролик прокрутился один раз и ничего. *Чёрт…* Чирк. Второй. *Не подводи меня* Третий. *Давай же, ну! * Быть может, что-то мешает Юнги? Или кто-то? Навязчиво пытается предотвратить беду? Наверное, не его сегодня день, не выйдет… Четвёртый. Зажглась. Зажглась и тут же полетела на пол, в бензин. Жизнь всегда даёт время подумать, а после–шанс остановиться. Юнги ни того, ни другого делать, по сути, не желает. Вспыхнуло пламя. Такое яркое и красивое, давно манящее. Кто не любит смотреть на огонь? Мин не исключение, но разве мог он когда-либо предположить, что станет частью этого костра, словно сухой хворост, оставит после себя тлеющий прах? Нет. Жизнь настолько непредсказуема, что не знаешь, куда она повернётся завтра и в какую сторону! Вот и Юнги не знал, что один человек из тысячи посланных заставит его так горячо ненавидеть себя. Смешно: вечно холодный, как айсберг в той знаменитой песне, Мин Юнги и горит. И горит он от ненависти к себе, при помощи жизнерадостной надписи «Love Yourself». Боль–вот, что чувствует рэпер в свои последние минуты. Он чувствует, как обжигает кожу, как горят на нём вещи. Он вдыхает запах горящего дерева, пластмассы, ткани, бензина и себя. Всё это время он стоял неподвижно, только сейчас, застонав от боли, он падает на колени. Похоже на искупление, не так ли? Но Юнги не простит себя даже сейчас, когда находится в полушаге от ада, которым ему грозили и учителя, и родители, и, наверное, он сам? «Гори в аду, Мин Юнги"–на глазах сбывается мечта чуть ли не всех его знакомых. Возможно, от него останется только пара вещей, до которых не успеет добраться прыткий огонёк. Может, от него останется только память его друзей и родных, жалкой сотни фанатов, а если посчастливится, то и Чимина, Мин бы этого очень хотел. А может и не останется ничего, и тогда его тело, если хотя бы от него что-то останется, опознают лишь по описанию той тётки из коридора (правда, сама она давно куда-то ушла, Юнги слышал, как отдаляются её шаги). Ну, а если же нет, то будет Мин навечно похоронен в четырёх стенах прогнившего здания. Как отреагируют на его смерть друзья и родственники Юнги не волновало. Вот только…что скажет Чимин? Будет ли он жалеть или сострадать, радоваться или ликовать, останется ли равнодушным? Будет ли Пак бережно перебирать его прах, обжигая нежные пальцы, роняя слёзы на остывшее кострище, будет ли вспоминать, хоть иногда, хоть редко, мельком заметя их старое фото, будет ли приходить на одинокую могилу и приносить по цветку, ну хотя бы, раз в год? Но этого Юнги уже не узнает. Никогда. Как и того, зачем Чимин хранил его фотографии. Столько вопросов и так мало ответов. Но одно он знает точно: Дурак–его второе имя. Ошибка за ошибкой, ну как же так можно, Юнги? Больше не повторится. Сильная боль пронзает его грудь, она не намного сильнее той, что он причинил Чимину, и той, что Чимин причинил ему. Мин теряет сознание, оставшись задыхаться в чёрном дыму, в надежде, что никто и никогда больше не найдёт его, мучающегося в последний раз.