Сяо Чжань просыпается от гулкого звона в своей голове. Кажется, будто над ухом только что бахнули двумя тарелками, а теперь этот гул, отражаясь многократным эхом от пустой черепной коробки, звучит в ушах.
Органы чувств включаются как будто бы не сразу, а потому парень не сразу понимает, где находится и что вообще происходит.
Он вроде бы слышит какое-то копошение где-то позади, а еще негромкое насвистывание какой-то песенки. Насвистывающий голос кажется приятным и очень знакомым.
Всё еще не очнувшийся мозг подкидывает вариант.
Ибо?
Чжань резко распахивает глаза, утыкаясь взглядом в серую стену чужой студии. Вместе с этим включается и мозг, начиная, пусть его никто и не просил, восстанавливать вчерашние события, которые, собственно, и привели его обладателя в это самое место.
Сяо Чжань вспоминает клуб, выпивку, бармена, музыку, танцы, чужие руки на своем теле.
«Стой-стой», — мысленно просит Чжань, обращаясь к своей памяти, буквально умоляя замедлить бешеный калейдоскоп воспоминаний, и… Она как будто слушается, потому что дальше он отчетливо видит, как Ибо утаскивает его из клуба, как они садятся в такси, как
он сам тянется и целует этого
парня. А дальше память сжаливаться не собирается, потому что Чжань снова, но уже как будто фантомно, ощущает на своей талии чужие руки, а на губах — чужие губы, чувствует сладко-терпкий вкус кожи, в которую он вчера впивался и зубами, и поцелуями… Слышит слова, произнесенные ртом Ван Ибо, и… его собственным.
Черт, он отчетливо помнит, как хотел сделать своему другу минет… Что? Что за чертовщина? Как такое вообще могло родиться в его голове?
Тут же появляется мысль, что ему что-то подмешали вчера в баре. Что? Афродизиак какой-нибудь? Виагру или что-то типа того?
Похоже на правду.
Но кто? Кому это могло понадобиться?
Ибо? Но он бы вряд ли так поступил… Нет, Ибо не мог так поступить.
А если всё же он?
Нет, не он. Если это изначально был его план, он бы не остановил Чжаня в шаге от желаемого.
Чёрт, Ван Ибо пришлось останавливать его…
«Я это всё начал», — глухо отдаётся в голове, а внутренности сжимаются от того, какую кашу он заварил.
Полез целоваться к парню. К
парню, мать вашу… Неужели девчонок в клубе не было? Ведь были же. Чжань совершенно точно помнит ту безымянную блондинку, с которой, однако, не хотелось переспать совершенно.
А вот с Ибо хотелось. Да блять…
Нет, ему не могло хотеться подобного. Ведь так?
Это просто алкоголь? И желание забыть свою бывшую? Попытка попробовать что-то новое?
Звучит убедительно. Один раз, как говорится…
Но ведь «один раз» никак не отменяет того факта, что это было. Что он поцеловал парня, о чувствах которого ему, чёрт возьми, прекрасно известно.
Зачем? Зачем было делать всё еще сложнее?
И всё равно непонятно,
как такое вообще появилось в его голове? Как такая идея в принципе родилась?
Но память всё еще тут как тут, а потому она охотно подкидывает ответ, будто глумясь над своим хозяином. В голове как будто сквозь толщу воды звучат его собственные обрывочные мысли: «он красивый», «пахнет куда вкуснее, чем ароматизатор в машине», «хочу знать его вкус», «хочу знать вкус не только на губах», «что насчет его члена?»
— Не-е-ет, — тихо стонет Чжань вслух, сжимаясь на чужой кровати в клубочек, забывая, что он в студии не один.
Ненавязчивая мелодия, звучавшая всё это время, прерывается.
— Очнулся? — до боли знакомый голос звучит слегка насмешливо, а Сяо Чжань не может найти в себе сил обернуться на его владельца, а потому он снова издает стон, который может означать всё, что угодно.
— Сильно плохо? — матрац чуть проседает. Очевидно, Ибо усаживается на кровать.
— Ты даже не представляешь как, — скулит Чжань, имея в виду вовсе не похмелье. Черт, однажды ему всё же придется взглянуть в эти хитрющие глаза.
— Надо было увозить тебя раньше, — произносит Ибо, а Сяо Чжань борется с желанием поколотить этого парня, потому что, блять, да… надо было уезжать раньше. Хотя куда раньше? Он же выпил не так много для своей нормы… Он даже помнит всё в красках. — Ты, может, хоть повернёшься?
— А надо? — бубнит Чжань, придерживаясь детской логики, по которой как только закрываешь глаза, то сразу становишься невидимкой.
— Ну, было бы неплохо, — тихо посмеивается Ибо, касаясь чужого плеча.
Сяо Чжань медленно выдыхает, потому что повернуться — значит взять на себя ответственность за вчерашнее, взглянуть в глаза реальности, в которой, блять, он
хотел своего друга. Значит, возможно, этого друга потерять навсегда, потому что…
Потому что то, что произошло вчера, определенно дало Ван Ибо надежду, которую Сяо Чжань оправдать не в силах.
«Не в силах», — мерзко пищит внутренний голос. — «Себе вчерашнему это скажи».
И очень хочется заткнуть самому себе рот, но это будет выглядеть странно, да и от голосов в голове точно не спасёт.
«Хотел весь вечер ни о чем не думать? И как?»
— Хреново, — вслух скулит Чжань.
— Так, не раскисай, — его легко хлопают по спине. — Давай я сварю крепкий кофе. Мне обычно помогает. Можешь пока сходить в душ.
«Не надо! Не надо обо мне заботиться. Так еще хуже».
— Эй, Сяо Чжань, всё в порядке? — голос Ибо становится чуть ниже. Однако Чжань молчит, а потому его друг просто тянет его за плечо, вынуждая плюхнуться на спину. — Может, таблетку какую?
Сяо Чжань мотает головой, которая, кстати, болит только из-за того, что в ней вчера не было мозгов, а вовсе не из-за алкогольной интоксикации. А потом смотрит на парня, нависающего сверху, мажет взглядом по лицу, зацикливая внимание на сильно опухших губах. О да, он помнит, как вчера целовал их и прикусывал до такой чувствительной красноты, которая сегодня выглядит даже немного болезненно. Но Чжань всё равно считает это красивым.
Стоп. Почему он вообще на это смотрит? Почему вспоминает об этом?
— Всё нормально, — негромко произносит Сяо Чжань, ожидая в этот момент чего угодно. Собственно, после своих вчерашних выходок он уже готов к чему угодно со стороны Ибо. Однако тот не делает ничего из того, чего опасается Чжань, лишь как-то уж слишком мягко улыбается и поднимается с кровати, направляясь к шкафу, на ходу поправляя чуть завернувшийся воротник водолазки.
Сяо Чжань впервые видит, чтобы Ибо надевал водолазку, да еще и такую, чтобы она доставала почти до подбородка. Вопрос напрашивается сам собой, однако ответ на него приходит, к счастью, раньше, чем Чжань успевает открыть рот: если губы Ибо в таком состоянии, то что там с шеей?
И младшего разрывает абсолютно иррациональной дилеммой. С одной стороны, он не хочет думать о том, что было ночью, соответственно и результатов своего поведения видеть не желает. С другой стороны — интересно, его кожа выглядит сейчас так же болезненно и уязвимо, как губы? Так же красиво?
— Лови, — пока Чжань пытается понять себя, Ибо достает с полки чистую хлопчатобумажную футболку и бросает ее гостю. — И вот шорты ещё.
Следом летит еще одна шмотка.
— Полотенце в ванной, — старший возвращается к Чжаню, который как раз спускает ноги на пол и медленно встает. — Тебе как будто семьдесят лет… Смотри, не развались.
— Я стараюсь, — огрызается Чжань на самодовольную шутку друга: и откуда у него столько энергии. Парень плотно закрывает за собой дверь крошечной ванной комнаты и останавливается перед зеркалом, делая заключение, что его губы выглядят ненамного лучше, чем Ибо. Зато шея чистая, без единой метки, что странно, потому что Ван Ибо вчера точно целовал его сюда, и Чжань касается кончиками пальцев ровно того места, которого касались губы его друга.
Очевидно, что Ибо куда более аккуратный любовник, чем он сам. Чжань трясёт головой, постепенно стягивая с себя одежду — какое счастье, что Ибо не дал ему вчера зайти слишком далеко.
Парень залезает в душевую кабину и открывает воду, подставляя лицо под прохладные струи. Мысли действительно становятся яснее, а вместе с этим неизмеримо ярче. Мелькает идея по-быстрому утопиться, но ее приходится отмести: не так уж легко захлебнуться в душевой кабинке.
Надо придумать, что делать дальше, но Чжань честно не знает. Он понимает, что Ибо ведет себя более чем милосердно, давая ему сначала прийти в себя и отойти от похмелья, которого, к слову, особо и нет. Но еще он понимает, что поговорить об этом всё равно придется, ведь даже если это была пьяная выходка, он всё равно чувствовал то желание касаться, целовать и быть как можно ближе к этому человеку.
Чжань поворачивает кран, выключая воду, и стоит так еще несколько секунд, то ли дожидаясь, пока с волос стечет большая часть воды, то ли пытаясь побороть собственный страх перед чем-то неизбежным.
Он так и не придумал, что скажет, когда Ван Ибо заведет разговор о событиях прошлой ночи. Однако долго сидеть в ванной смысла всё равно нет. Сяо Чжань влезает в предложенную ему одежду, подхватывает свои вчерашние шмотки и покидает ванную комнату.
По студии разносится приятный запах свежесваренного кофе, который как будто успокаивает. Ибо, снова что-то мурлыча себе под нос, сидит на уже заправленной кровати, играясь с Коржиком, который в данный момент норовит отгрызть палец своему хозяину.
— Аккуратнее, — подает голос Чжань, подходя ближе и опуская собственные вещи на угол кровати. — Он и прокусить может. У котят зубки, как иголочки, очень острые.
— Да почти не больно, — откликается Ван Ибо, поднимая взгляд на друга. — Полегчало?
— Немного, — врет Сяо Чжань, потому что «полегчает» ему только в тот момент, когда он начнет хотя бы немного понимать, что он, блять, чувствует.
— Отлично, — сияет Ибо, и уголки губ Чжаня сами собой дергаются вверх в ответ. — Я не пил без тебя. Но вряд ли он успел остыть.
Старший кивает головой в сторону стола, на котором уютно расположились две чашки с кофе. Сяо Чжань послушно проходит к одному из стульев, опускается на него и берет в руку одну из чашек. Ту, которая простого белого цвета с нарисованным на ней улыбающимся смайликом в виде двоеточия и скобки. Его улыбка выглядит натянутой.
Ван Ибо усаживается на стул напротив. И ненадолго повисает тишина, нарушаемая лишь звуком того, как Коржик вылизывает свою лапу. Чжань старается не смотреть на друга, однако его взгляд снова и снова задерживается на улыбке, которая, кажется, получила вид на жительство на чужих губах, потому что иной причины, почему она не исчезает ни на секунду, Сяо Чжань не видит. И, по идее, надо что-то сказать. Хотя бы что-то. Потому что молчание затягивается, но Чжань растерян, а Ибо, похоже, не собирается его жизнь хотя бы немного облегчить.
— Я не… — наконец, открывает рот Сяо Чжань.
— Вчера… — в тот же миг произносит Ибо. И оба снова замолкают, словно давая возможность высказаться другому.
— Давай ты, — предлагает Сяо Чжань, медленно выдыхая и думая, что в любом случае надо сначала узнать, что обо всём этом думает Ван Ибо. Хотя здесь долго гадать и не нужно, потому что его перманентная счастливая улыбка говорит слишком о многом.
— Вчера ты, кажется, перебрал, — осторожно начинает Ибо, чувствуя, что ступает по минному полю.
— Да, — соглашается Чжань с некоторым облегчением, ведь если Ван Ибо согласится представить все это просто как пьяную глупость, это будет идеально. Или нет? Да чёрт возьми, Сяо Чжань, определись хотя бы для самого себя, что ты думаешь по этому поводу!
— Ты помнишь, как вчера закончился вечер? — Ибо спрашивает абсолютно спокойно, но Чжань видит, как судорожно сжимают ярко-красную чашку с нарисованным Дональдом Даком чужие пальцы, как белеют костяшки, а затем поднимает взгляд на своего собеседника, понимая, что это, чёрт возьми, его шанс. Ведь если он не помнит, едва ли Ван Ибо решится ему об этом рассказать.
«Это вранье», — предупреждает бдительный внутренний голос, но Сяо Чжань от него отмахивается, потому что надо было вчера предупреждать. Сейчас уже поздно, сейчас надо что-то делать.
— Нет, — качает головой Чжань, и он не может игнорировать то, как меркнет улыбка на чужих губах, а взгляд, до этого момента искрившийся весельем, мгновенно потухает.
«Прости», — мысленно добавляет Сяо Чжань: ему самому мерзко от своего поведения. Мерзко от того, что он не может ответить за свои действия, что он сам не может понять их.
— Совсем ничего? — уточняет Ибо, делая глоток кофе и чуть морщась: он действительно все еще очень горячий.
— Ну, я помню, что ты отогнал от меня ту блондиночку, — Чжань решает, что в тартарары всё покатилось уже после этого события, а значит этот момент всё еще
можно помнить. — Так что от секса по пьяни ты меня точно спас…
— Можно и так сказать, — как-то невесело фыркает Ван Ибо.
— А ты? — осторожно спрашивает Чжань. Он понимает, что вряд ли после его вранья Ибо скажет что-то из того, что собирался сказать, но вопрос он все же задает.
— Я тоже только урывками помню, — отводит взгляд старший, внимательно разглядывая темное содержимое собственной кружки. — Как мы домой вернулись — как в тумане.
Сяо Чжань прищуривается и, пользуясь тем, что Ван Ибо старательно прячет глаза, рассматривает того. Выпил этот парень вчера значительно меньше, вел себя куда сдержаннее, чем он сам, к тому же буквально несколько минут назад он выглядел бескомпромиссно счастливым. А с похмелья, как известно, хочется скорее умереть.
И Чжаню хочется верить в то, что Ибо и правда ничего не помнит, но он не дурак и вполне в состоянии сложить два и два. А дальше он ловит себя на странном желании вывести друга на чистую воду, подойти и содрать с него его дурацкую водолазку, а потом спросить, откуда это, кто это сделал, когда, с кем он был прошлой ночью… Чжань выкидывает дурную мысль из головы.
Ибо не хочет усложнять, Сяо Чжань благодарен за это.
На этом, пожалуй, всё.
Вот только на душе всё же как-то погано.
***
Домой Сяо Чжань приезжает ближе к вечеру. Оно и не удивительно — он очнулся около трех часов дня, а потому собрался домой лишь спустя часа два. Прямо у двери его встречает Стелла, которая крутится под ногами, явно желая внимания.
— Привет, малышка, — расплывается в улыбке Чжань, подхватывая свою любимицу на руки и запуская пальцы в белоснежную мягкую шерсть, больше похожую на пух. — Соскучилась?
— Конечно, соскучилась, — это произносит Сяо Инь, которая выходит в холл из гостиной, где негромко работает телевизор. — Хозяин пропадает где-то целые сутки…
— Мам, я же написал тебе, что я буду поздно, — усмехается Чжань, чувствуя, как тревога, которой пропитался воздух вокруг него, постепенно сходит на нет. Дома ему всегда спокойно.
— Ну еще не так уж и поздно, — издевательски фыркает женщина. — В следующий раз, когда я звоню, будь добр, отвечай… Я, конечно, рада слышать Ибо, но когда я набираю номер сына, я рассчитываю услышать именно его голос.
— Он ответил на твой звонок? — удивленно хлопает глазами Чжань, аккуратно опуская кошку обратно на пол.
— Ага. Я волновалась, что ты не ночевал дома, и машины не было на месте, — откликается Сяо Инь. — Но он взял трубку. Попросил, чтобы я не волновалась, сообщил, что ты еще спишь.
— Предатель, — бубнит себе под нос Сяо Чжань. — Сдал меня…
— В следующий раз ты просто можешь сказать, что хочешь переночевать у друга, — подмигивает мать, разворачиваясь на каблуке и направляясь на кухню. — Поешь что-нибудь?
— Да всё не так, — вздыхает Чжань, следуя за мамой и явно желая устранить непонимание. — Я не собирался ночевать у него. Просто вчера мы расстались с Рейчел…
«Чёрт, это было всего лишь вчера», — это кажется странным, ведь у Сяо Чжаня ощущение, будто с того момента прошла целая жизнь.
— И ты так расстроился, что решил отметить это? — осторожно интересуется Сяо Инь, пытаясь прощупать, насколько глубоко это расставание задело ее сына.
— Хотел забыться, — Чжань запрыгивает на столешницу, устраиваясь поудобнее и с благодарностью принимая из рук матери баночку с йогуртом. — В итоге создал еще больше проблем…
— Хочешь поделиться? — предлагает женщина. — Сколько раз говорила тебе не сидеть на столе?
— Не особо, — Сяо Чжань отвечает только на первый вопрос, не собираясь двигаться с места. — На самом деле, я думаю, что должен разобраться с этим самостоятельно, но…
— Но ты не можешь? — мать прислоняется поясницей к тому самому столу, где расположился ее сын. — Или не знаешь как?
— Как мы выбираем того, кто нам будет нравиться? — Чжань формулирует вопрос довольно странно, но мама всё равно понимает, о чем идет речь.
— Не думаю, что мы именно выбираем, — уклончиво отвечает та. — Думаю, здесь как с любовью к еде. Если бы мы могли выбирать, какую еду будем любить, мы бы все любили сельдерей, тыкву и овсяную кашу, но…
— Ничего лучше аналогии с едой ты не могла придумать? — смеется Чжань, на что женщина тоже улыбается.
— Еда — наше всё, — отмахивается она от претензии сына. — Просто ты не можешь заставить себя любить баклажаны, если ты их не любишь. Ты можешь заставить себя их съесть, но…
— Я понял, мам, — смеется Сяо Чжань, качая головой. — Но вот, допустим, есть маслины. Вот я попробовал их и не знаю, нравятся они мне или нет…
— Тебе же нравятся маслины, — хмурится женщина, прекрасно зная, что ее сын обожает маслины, особенно в пицце. — Но в любом случае, если не уверен, лучше съесть это еще раз. Тогда точно поймешь.
— Да, с маслинами в этом плане проще, — качает головой Чжань, без особого интереса ковыряясь ложечкой в йогурте. В его случае попробовать еще раз — не вариант.
— Хочешь что-то с маслинами? — интересуется Сяо Инь, поворачиваясь к сыну. — Сказать Терезе, чтобы приготовила пиццу?
— Да, — откликается Чжань, радуясь смене темы. — Отличная идея для ужина.
— Отец снова будет бурчать, что у него изжога, — хихикает Сяо Инь. — Вот кому надо кашку кушать…
— А ты его заставь эту кашку есть, — смеется ее сын. — Ему же острое подавай. Да такое, чтоб во рту пожар был…
— Нас убивает то, что мы любим, — лирично растягивает слова женщина.
— Ты Титаника пересмотрела? Или чего-нибудь такого? — закатывает глаза Чжань, отставляя едва начатый йогурт в сторону и спрыгивая со стола.
— Не будь таким черствым, Чжань-Чжань, — кричит ему в спину Сяо Инь, когда он направляется из кухни в свою комнату, чтобы переодеться и всё же немного отдохнуть от всего калейдоскопа странных вещей, происходящих в его жизни.
Но отдохнуть не выходит, потому что чуть позднее, когда пицца оказывается съеденной, а родители мирно уходят спать в свою комнату, Сяо Чжань лежит в собственной кровати, лениво поглаживая рыжего Лакки, который сегодня каким-то образом выгнал Стеллу с ее привычного места.
В комнате темно, и Чжань подумывает о том, чтобы включить свет. Он думал, что запутался еще две или три недели назад, когда не понимал, правильно ли так привязываться к человеку, которого едва знаешь. Но то, что происходит с его мозгами и душой сейчас — полнейший бред, абсурд и неразбериха, подкрепляемые еще и яркими воспоминаниями.
Перед глазами ярко встает сцена из прошлой ночи, когда Ибо, оттолкнув его, нависает над ним. Властно. И не то чтобы это Чжаню нравилось, но это было соблазнительно. Как и его губы, вкус которых, к слову, всё еще не слишком понятен. Что-то сладкое. Хотя откуда бы взяться этой сладости, учитывая, что перед этим они пили только текилу, а уж ее-то сладкой точно не назовешь.
Сяо Чжань прикрывает глаза, хотя это никак не помогает избавиться от наваждения, которым его мучает его собственная память. Наверное, придется смириться с тем, что забыть произошедшее не получится.
С другой стороны, — Чжань переворачивается на другой бок — если забыть о том, что Ибо парень, то это было классно. Чувственно и страстно одновременно. Чжань действительно не помнит, когда он в последний раз целовался и позволял себя целовать столь самозабвенно. И вообще, было ли такое когда-то? Чувствовал ли он нечто подобное раньше?
«Ты был пьян», — напоминает внутренний голос, как будто пытается, в отличие от памяти, своего хозяина оправдать.
«И что? Предлагаешь попробовать то же самое на трезвую голову?» — мысленно ведет беседу сам с собой Сяо Чжань. Дурной признак. — «Вот уж увольте».
«А вдруг понравится?» — хихикает внутренний голос, но Чжань лишь отмахивается: ну что за бред.
Вот только помимо всего этого есть еще одна проблема. И это Ван Ибо. Ван Ибо, который друг. Ван Ибо, который влюблен в него. Ван Ибо, который всё помнит.
И Сяо Чжань тихо стонет от накрывающего его чувства стыда. Он предлагал ему минет, и Ибо это помнит. Чёрт, можно провалиться под землю и сгореть в Аду прямо сейчас? Потому что взглянуть в глаза этому человеку он больше не сможет.
«Я просто больше не увижусь с ним никогда», — мелькает отчаянное в голове.
Но после в душе предательски щемит: так не хочется, чтобы их дружба, которая стала такой необходимой в такой короткий срок, исчезла, так не хочется терять того, кто оказался таким нужным.
Но Ибо долго молчать не станет, а значит очень скоро все станет еще сложнее. Пусть он и наврал, что не помнит ничего, Ван Ибо человек не самый выдержанный и довольно импульсивный, а значит очень скоро он расскажет Сяо Чжаню о том, что же на самом деле произошло.
И единственный выход, который видит Чжань — максимально избегать взаимодействий с Ван Ибо, во всяком случае в реальной жизни, потому что, сдается ему, что, в противном случае, рано или поздно ему все же придется попробовать «маслины» еще раз.
«Отличная тактика. Для страуса», — комментирует внутренний голос. — «Голову в песок, глазоньки закрыл».
Чжань к нему прислушиваться не собирается. Перед ним теперь стоит другая проблема: как избегать Ибо на учебе, учитывая, что он наврал, что не помнит ничего ни про поцелуй, ни про всё остальное. Ван Ибо же догадается о причине такого поведения?
«Конечно, догадается», — снова вставляется мерзкий голосок. — «У его IQ же не отрицательное значение, какое у тебя было вчера».
— Ты не помогаешь, — вслух бурчит Сяо Чжань, однако с этой мерзостью внутри своей черепной коробки он в принципе согласен.
Чжань берет с тумбочки телефон и разблокирует его. От Ибо сообщений нет. Это радует, но вместе с тем возникает какое-то чувство разочарования. И Сяо Чжань не признается себе, но это самое чувство появляется потому, что ему хочется быть нужным в той же степени, в которой ему нужен этот человек.
***
— Почему прогулял сегодня? — интересуется Джейкоб, едва Ибо берет трубку. Время уже позднее, но Джейк подрабатывает в ресторане, и его смена заканчивается в начале одиннадцатого. Поэтому он звонит только сейчас.
— Проспал, — честно отвечает Ван Ибо.
— Чем ночью занимался? — беспардонно спрашивает друг, и его собеседник мешкает с ответом. Потому что здесь ответить честно уже проблематично.
— Пил, — наконец, выбирает, какую часть правды сказать, Ибо. На самом деле его буквально разрывает изнутри от того, как хочется поделиться произошедшим с кем-то. И, пожалуй, Джейкоб — единственный человек, которому можно такое доверить. Во всяком случае, он не из тех людей, которые любят трепаться о чужих тайнах. — С Сяо Чжанем.
— Ого, — присвистывает Джейк, и Ван Ибо слышит улыбку в его голосе. — Тогда можно не спрашивать, почему его сегодня тоже не было.
— Так и есть, — голос начинает дрожать, и Ибо надеется, что это не слишком очевидно. — Он тоже проспал.
— Вы проспали
вместе? Ничего не хочешь мне рассказать? — Джейкоб как будто читает мысли приятеля.
— Хочу, — сознается Ибо, на что собеседник усмехается и дает добро.
— Давай обо всем по порядку.
— Вчера мы пошли в клуб, — начинает Ибо, чувствуя, как его собственные губы гнутся в безудержной улыбке. — Напились, потанцевали, а потом…
И он замолкает на мгновение, чтобы собрать безудержно расползающиеся мысли в кучу.
— А потом он поцеловал меня в такси, и мы чуть было не занялись сексом у меня дома, — быстро заканчивает Ибо, потому что прекрасно знает, что подробности вроде того, как восхитительно целуется Чжань и как охуенно он пускает в ход зубы, когда ему, очевидно, сносит крышу, Джейкобу вряд ли будут интересны.
— Ого, — выдыхает Джейк, явно не ожидая такого поворота событий. — И вы типа… теперь вместе? А я еще, дурак, подумал, что Сяо Чжань наверняка расстроился, когда узнал, что Рейчел теперь спит с Итаном. А тут такое…
— Нет, мы не вместе, — усмехается Ван Ибо, дожидаясь, пока до друга дойдет смысл его слов.
— У вас вчера это по дружбе что ли было? — Ибо слышит осуждение в голосе Джейкоба.
— Во-первых, ничего не было такого. Во-вторых, он ничего из этого не помнит, — сообщает Ван Ибо, посмеиваясь. — Помнит только блондинку, которая к нему клеилась. Поблагодарил меня, что я спас его от секса по пьяни.
— Ну, в каком-то смысле ты его и правда спас. Но почему ты ржешь? — не понимает его друг. — Если он не помнит, значит для него этого не было.
— Но для меня-то было, — пытается объяснить Ван Ибо. — Видишь ли, я уже почти смирился с тем, что он натурал, и мне не светит вообще ничего больше дружеских обнимашек, от которых у меня, блять, встает. И я уже почти принял свою участь, что чисто физиологически не могу его привлекать. И тут происходит
это. Как ты думаешь, чему я радуюсь?
— Тому, что он
может что-то чувствовать к тебе, — понимает, о чем идет речь, Джейкоб.
— Вот именно. Если он хотел меня, когда алкоголь снял все ограничители в его голове, значит в теории он может хотеть меня и в трезвом состоянии, — продолжает логическую цепочку Ибо. — А значит, мне нужно всего лишь создать такую ситуацию.
— И что ты теперь будешь делать? — осторожно интересуется Джейк. — Я имею в виду, что ты, разумеется, не сказал ему, что на самом деле произошло. От чего ты будешь теперь отталкиваться?
— Буду ходить за ним хвостом, пока не поймаю подходящую ситуацию, — спокойно сообщает свой план Ибо.
— Звучит маньячно. Напомню, что по закону Соединенных Штатов преследование другого человека недопустимо, даже если ты влюблен в него, как идиот, по уши, — занудным голосом говорит Джейкоб, на что Ибо искренне смеется.
— Так заметно? — «влюбленный идиот» полностью игнорирует первую часть назидания.
— Что ты вляпался по уши? — уточняет его приятель. — У тебя это на лбу высечено. А насчет преследования — все же будь осторожнее.
— Да я же не серьезно, — отмахивается Ибо, касаясь тыльной стороной ладони собственной щеки, которая будто огнем горит. — Просто буду вести себя так же, как вел. Ну, может быть, попровоцирую его чуть-чуть. А может и нет… А то еще испугается.
— Мне даже его немного жаль, — смеется Джейкоб.
— А нечего было вчера пользоваться моей беззащитностью, — оправдывается Ван Ибо. — А то ведь знает, что я отказать не могу ему.
— Бедняжка Ван Ибо, — притворно сочувствует Джейк. — Как будто ты об этом не мечтал день и ночь.
— Ну, в основном ночь, — признается Ибо, прикрывая глаза, предаваясь воспоминаниям, в которых губы его возлюбленного так правильно скользят по его собственным губам, по шее, оставляют метки, которые сейчас немного ноют. — Знаешь, он даже горячее, чем я себе воображал…
— Избавь меня от подробностей, — скулит Джейк, но Ибо не обижается: он особо и не собирался делиться тем, что он собирается смаковать в своей памяти всю ночь.
И скорее всего не только
эту ночь.
