Run baby run

      Ване казалось, что она чертовски облажалась. Окружающая обстановка слепила глаза, казалась такой неподходящей. Она даже не помнила имен половины гостей, все эти люди — друзья или родственники Леонарда. Скорее друзья, Ваня помнила, с родными у него отношения весьма трудные. Впрочем, тут она от него не отличалась. Леонард в очередной раз легко погладил ее локоть. Милый жест, вот только на деле за ним скрывалось лишь напоминание. Ей нужно было выглядеть счастливой, все же это ее помолвка.              — Не волнуйся, ты хорошо держишься. Скоро включат музыку, и мы немного отдохнем от пристального внимания остальных, — Ваня ответила на слова дежурной улыбкой, мечтая только покинуть это место. Ей просто было непривычно, что на нее глазели, ничего такого. Предсвадебное волнение, о котором судачили все вокруг. Со многими ей пришлось сегодня говорить, будто она их бывалая подруга. Ваня успокаивала себя мысленно — все пройдет, а через время она будет увереннее на посиделках с этими людьми.              Заигравшая мелодия обратила ее надежду на скорый конец торжества в прах. Придется снова позволить Леонарду вести себя в танце. Красивая заколка, подаренная одной из тетушек Лео, давила на голову, от выпитого за вечер немного кружилась голова. Все вокруг стало казаться каким-то ненастоящим, паршивые декорации погорелого театра, где ей дали отыграть роль невесты, временно возвели на пьедестал. Ваня ожидала, когда же аплодисменты сменятся выкриками, а конферансье со снисходительной улыбочкой заявит, что она слишком уж близко к сердцу приняла заготовленный для нее одной спектакль.              — Что-то не так? — Леонард улыбался постоянно, Ваня до недавнего времени находила это почти очаровательным. Пибоди, словно огромный уютный мишка, в которого всегда можно уткнуться, почувствовав зачатки тревоги. Сейчас же его улыбка казалась ненатуральной, не идущей его лицу. Он тоже часть спектакля?              — Здесь хорошо, — отчасти Ваня говорила правду. А может просто то, что Леонард бы хотел от нее услышать. Разница между этим казалась такой незначительной. И хотя зал был изумительным, а радушие гостей приятно удивляло, она не могла отделаться от непрошенных мыслей. Ваня почти с паникой поняла, что не удержит их в этот раз, — Просто как-то не уверена.              — Не уверена? Ты же так хотела этого, — его улыбка дала сбой, и Ваня ощутила, как софиты вдруг потухли. Она вела себя не по сценарию. Все не так. Все — фальшивка.              — Я сама так думала. Думала, буду ощущать себя, как надо. Но я будто во сне, — по ее тону понятно, что сон этот — не сладкая греза, а совершенно обратное. Она ждала, что вот сейчас Леонард как обычно бы сказал, что все понимает. Что он мог бы сейчас ради нее остановить это все, вернуться в их квартиру. Но стоило его улыбке померкнуть, как она поняла, этому не быть. Слишком много пройдено, чтобы снова поддаваться ее сомнениям. Леонард поспешно коротко улыбнулся, словно извиняясь за заминку.              — Скоро мы все отметим, и все будет, как раньше. Только мы вдвоем, — Ваня не заметила, как ноги подводят ее на этих словах. Она запнулась в движении, трещину поставила в изначально спокойном, красивом танце. Леонард будто и не заметил этой слабости и повел ее дальше, вынуждая быстро подстроиться под движения, — Мне кажется, или ты уже не хочешь нашей свадьбы?              Ваня лишь посмотрела в ответ молча, понимая, что просто не может правильно подобрать слова. А это и не нужно. Леонард посмотрел на нее в ответ, и его улыбка, словно сползла по лицу. Некрасиво. Ваня попыталась качнуть головой, чтобы как-то успокоить его, но процесс был не остановим. Ей было душно. И может, капельку гадко.              Самое странное, что она этот день ведь и вправду ждала, дни подсчитывала нетерпеливо. Ждала, что в голове что-то вдруг щелкнет, и она ощутит то самое треклятое приятное волнение, которое приписывали молодым невестам. Волнение постоянно напоминало о себе, но приятного в нем было мало. Оно жгло изнутри, закапывалось в легкие, царапалось о ребра. Она будто не свадьбы ждала, а виселицы.              — Просто, — слово споткнулось об язык, и Ване пришлось сглотнуть, чтобы продолжить. За короткие пять секунд она почти собирает себя снова, возвращает то желание противиться, подпитанное напитком под градусом, — Может, мы пока слишком торопимся?              В его темных глазах ей почудилось не тепло больше, а чернота, заглатывающая в тиски, не собирающаяся ее отпускать. Ваня как никогда ясно смогла осознать, что стремительно приближается к обрыву.              — Я, — она попробовала свою последнюю оставшуюся попытку на вкус. Та лишь горчила на языке, отдавалась скоропостижным разочарованием, — Я не думаю, что это то, чего мы так хотели.              — Мы хотели? Или ты? — Леонард, должно быть, впервые повысил на нее голос за все время их отношений. И Ваня с внезапно проснувшимся интересом вглядывалась в новые черты, пыталась понять, где в исказившемся отражении потерялся старый добрый Леонард. Словно устыдившись показанному гневу, он попытался вернуть прежний теплый взгляд, — Ты же знаешь, я всегда на твоей стороне, малыш. Просто не могу понять, зачем тут еще тянуть. Мы так долго готовились к этому. Дата свадьбы уже назначена, наряд готов, не время сдавать назад.              Теперь он вернулся к ее изначально предложенному “мы хотели”, отступил, осознал ошибку. Его уговоры это сплошное — только давай не будем ссориться, что порой бесило ее сильнее, чем, если бы он начал спорить с ней в открытую. Самое противное, что в такие моменты она ощущала себя виноватой. Ведь это же Лео, как на него вообще можно было злиться?              Ваня замолчала, кинув взгляд в сторону. Куда угодно бы сейчас смотреть, только не в его такие ждущие ее одобрения глаза. Но судьба решила посмеяться над ней не единожды, потому что в проеме ей почудились очертания хорошо знакомых фигур. Спустя секунду она уже остановилась, с удивлением уставившись на разношерстную компанию.              — А вот и папочки здесь! Прости уж, Эллисон, — Ваня еще какое-то время просто стояла и пялилась на Клауса, который даже надел обыкновенный смокинг. Образ рушили только отросшие патлы и походка пьяного пирата. В бок его тут же толкнула Эллисон, наряженная в простое серебристое платье. И даже в нем она была изящна, как королева, позволяющая подданным взглянуть на свое величие.              Но самое больное ожидало ее, когда взгляд наткнулся на третью фигуру. Молодой мужчина, словно забредший сюда по чистой случайности, окинул все пренебрежительным взглядом. Они, все трое необыкновенных, за секунду из гостей превратились в звезд, гвоздей программы, молниеносно притягивающих взгляды. То, что никогда не получалось у нее. Ваня посчитала до десяти, срываясь на тройке, а затем, зачарованная, отошла от Леонарда.              — Это еще кто? — ей не составляет труда разобрать в голосе жениха неодобрение, но в этот раз оно больше не вызывает бурных чувств. Всю ее накопленную злость, все смущение всегда отбирают братья с сестрой. Так было, так будет. Она всю жизнь должна была быть одной из тех, кто рты раскрывали в восхищении, пялясь на чистенькую и выглаженную форму. Должна была, вот только жизнь над ней посмеялась надрывисто, сделав их сестрой.              — Моя семья. Слушай, мне нужно с ними поговорить, поприветствовать, — желательно вежливо отправить отсюда восвояси — мысль эта пронеслась быстро, стоило увидеть, как Клаус, вызывая возмущенные охи, чуть не опрокинул бокалы с шампанским.              На Пятого же реагировали более благосклонно. Парочка дамочек уже окидывали брата заинтересованными взглядами. Ваня почувствовала сильное желание фыркнуть, знали бы его прошлое, только каблучки бы сверкали. А он смотрел на нее, и она прекрасно узнавала эту искорку снисхождения в его глазах. Думает, раз соизволил прийти, такой красивый и уверенный, сможет поймать ее врасплох. Ваня только выпрямилась, с удовлетворением замечая мелькнувший по ее фигуре взгляд.              Разумеется, и Эллисон уже начали узнавать, недаром прошли ее фокусы с улучшением карьеры кинозвезды. Правда, тогда сестре не удосужились объяснить, что зрителей заставить себя любить было не так просто, как режиссеров. Ваня, хоть и пыталась убедить себя в отсутствии интереса к жизни своей звездной семейки, порой ловила себя на том, что тратит лишний час на пролистывание отзывов об актерской работе сестры. И желать они оставляли лучшего, учитывая, что сила сестры не была под секретом. Любая ее попытка сняться отбивалась неверием окружающих в этот якобы чистый успех. Многие, даже не стесняясь, обвиняли ее в использовании силы в выгодных целях, а уж после ситуации с дочерью, Эллисон закрепила за собой репутацию нечестной, привилегированной выскочки.              Ваня сочувствовала сестре, пускай и подавляла где-то внутри горьковатое удовлетворение. Вся эта звездность, прикованные к ней взгляды — пшик, за которым стоит только злой шепот, желание оболгать, обозначить гнусными ярлыками. Может, Ване и повезло не стать частью всего этого.              Странное дело, но Ване даже стало легче от того, что пристальное внимание с нее спало. Она то думала, что будет этим наслаждаться, но какова ирония — сокровенное желание о стоянии в центре оказалось таким же нестоящим ничего на деле. Пятый и Эллисон явно не были в восторге от глазеющих на них гостей, но не выдавали ни капли смущения. Ваня со злостью вспоминала свои трясущиеся коленки и постоянное желание сглотнуть. Куда ей до подобной невозмутимости профессионалов. А вот Клаус наслаждался произведенным эффектом по полной, развязно подходя к стенду с закусками.              Эллисон заметила ее гораздо позднее брата, и радостный блеск в ее глазах заставил Ваню смутиться недавних злых мыслей. Ее сестра, кажется, действительно хотела сблизиться, и Ваня честно пыталась с должной добротой принять эту внезапную сестринскую заботу. Но это сложно, когда во время посиделок в кафе она просто сидела и ожидала, что легкая улыбка сестры превратится в злорадствующую. Так и ждала, что с полных губ вот-вот сорвалось бы — что-то эта игра мне надоела, а ведь знаешь, ты такая дурочка, Ваня, как обычно. Ждала, что сестра обратит Ваню снова в ноль, в массовку, незаслуживающую даже упоминания в титрах. В своей жизни нужно чувствовать себя главной героиней, Ваня же была кем-то за кулисами. Просто ждала своего часа, уже догадываясь, что ей роль не предназначена.              Клаус заметил ее последним и чуть ли не пропел ее имя, распахивая руки для объятий. Ваня от неожиданности замерла. Надо же, из колеи ее выбила именно попытка брата быть дружелюбным. Она несколько секунд пыталась считать с его лица признаки пьянства, выкуренной впопыхах травки, хоть чего-то, что могло бы сойти за подвох. Но ничего подобного не найдя, скромно улыбнулась. Клаус крепко прижал ее к себе, заставляя ее чуть ли не ткнуться тому в грудь.              Пока он шепчет что-то про ужасный ассортимент ресторана и отсутствие вкуса у гостей, Ваня вспоминает, как вот так же обнимала его перед тем, как проводить в наркоцентр. Он казался тогда таким одиноким, что ей хотелось подбодрить его, но она так и не нашла подходящих слов. Да и разве он ее послушал бы? Тогда ей пришла мысль, что Клаусу мог бы помочь кто-то, кто был из их компании. Так что она рискнула позвонить Диего. Вместе они привезли его в то место под утро, почти всю ночь просидев перед этим на ее кухне, пока Клаус отходил в спальне Вани. Несмотря на всю сложившуюся ситуацию, она никогда не была так близка к этим двоим, как в тот день. Диего даже не препирался с ней, а просто разделял это понимающее молчание.              Тогда не было ни ее книги, ни увеличившегося обрыва с семьей на расстояние в бесконечные километры. Книга, которая должна была стать проводником для них в ее чувства, стала лишь последним кирпичом в стене между ними.              — Сестренка, какая ты взрослая теперь стала, — Клаус оторвался от нее, натянув типичную легкую ухмылочку.              — Мы ровесники, Клаус, — Эллисон рядом тихо хмыкает, и Клаус отвечает той извиняющимся взглядом. Ваня помнит, как Клаус вечно успокаивал Эллисон после ссор с Лютером, руку сжимая в поддерживающем жесте. И как они снисходительно оба глянули на Ваню, когда она хотела попросить их взять ее на какую-то глупую танцевальную вечеринку. Отец об этом не знал, а они тогда наверняка опасались, что Ваня их выдаст.              — Детям пора по кроваткам, Ваня, — слишком хмельной голос для четырнадцатилетнего. Клаус был первым из них, у кого голос стал меняться. Эллисон коротко хихикала через каждую минуту. Они оба были явно накуренные в хлам тем, что добыл Клаус.              — Прости мою забывчивость. А кто счастливчик? Мне нужно увидеть его! — Клаус тут же с интересом посмотрел куда-то позади нее, а Ваня попыталась подальше отойти от брата.              — Надеюсь, мы не опоздали? Насчет пробок он был прав, — Эллисон пришлось шутливо пихнуть Клауса, чтоб тот отошел и уступил Ваню. Ване хотелось отвернуться от глаз сестры. От ее заботы Ване было неловко, не хотелось показывать волнение. Только не ей, которой только и нужен был повод, чтобы снова начать порядком надоевший Ване разговор. Если Эллисон еще хоть раз спросила бы, все ли с ней в порядке, Ваня рисковала либо огрызнуться, либо заплакать. Дорогой бренд духов сестры, отдающий цветочным ароматом, почти успокоил взбудораженное сознание.              Эллисон и так в последнее время, приглашая на встречи, то и дело касалась темы выбора будущего мужа сестры. Едкие комментарии той пришлось удерживать после первого Ваниного недовольного вздоха, поэтому она ограничивалась молчаливым неодобрением. Тем не менее, Ваня ощущала его почти что кожей. Порой ей казалось, что это бы не имело значения, не размышляй она сама о тревожных доводах сестры почти каждую ночь, засыпая рядом с Лео. Ваня скидывала все это на лишнюю тревожность.              Помимо выбора квартиры и работы было не так уж много поводов принять действительно важные решения, напоминающие, что она — взрослый и самостоятельный человек. Если закрыть глаза, то в такие моменты легче всего можно представить, что никакого призрака Академии за плечами нет. Сильнее всего она почувствовала это, когда Леонард в ресторане взял ее за руку и протянул коробочку. Другие посетители восхищенно ахнули, и Ваня тогда невольно вздрогнула, впервые ясно осознавая, что все смотрят на нее. В тот момент ее охватил почти что шок, но главное, мысли об ее прошлом совсем ушли, оставляя ей короткий миг на собственное счастье.              Несмотря на все, сейчас Ваня рада присутствию сестры. Рядом с ней Ваня невольно чувствовала себя в безопасности — та одним прикосновением вызвала желание схватить ее за руку и быстро повести вон из зала. Эллисон, возможно бы не удивилась словам, которые грозились сорваться со рта Вани. Возможно, она их ждала.              Но Ваня старательно улыбалась в ответ, и Эллисон не задала извечный вопрос. Даже иронично, возможно, в обратном случае Ваня бы решилась показать свои сомнения. Но вместо этого она обернулась и помахала рукой Леонарду, который не так уж торопился подходить. Против воли Ваня почувствовала, что зря это сделала. Когда придет Леонард, нельзя будет растрачиваться на растерянные взгляды.              — Как мило нас встретили, — Ваня не хотела, честно, совсем не хотела поворачиваться и наталкиваться на взгляд зеленых глаз. Руки в карманах, поза настолько непринужденная, будто он зашел в это место на пять минут. Окинуть снисходительным взглядом, выдавить отголосок неодобрения и уйти. Ваня упрямо поджала губы, но не отвернулась.              Пятый выглядел взрослым, но детские черты, которые она надеялась закинуть в потайные уголки сознания, все еще проглядывали. Его скулы еще с двенадцати лет казались красивой чертой, она все еще помнила карту родинок на его лице и шее. Ваня надеялась похоронить заевшую картинку, когда описывала черты уставшего подростка в рукописи, а потом злостно вычеркивала ненужное. Ей казалось, что она все равно оставила слишком много проскальзывающих строчек.              Пятый ей не улыбался, только разглядывал внимательно, выискивал что-то в ее лице. Ваня непринужденно улыбнулась в ответ. Ей казалось, что ее попытка не засчиталась, а он окончательно пришел к какому-то выводу в голове, решил мучавшую его задачу.              — И тебе привет, — слова вылетели слишком тихо, будто она боялась, что кто-то помимо него их услышит.              — Привет, — он разделил ее стремление говорить тише и быстро кивнул. Пятый ничего не сказал больше, только все смотрел, а Ваня жалела, что не могла просто подойти и обнять его, как Клауса пару минут назад. Было бы с ним так просто.              — Я и не думала, что вы придете, — она не обращалась ни к кому конкретному, просто озвучила очевидную мысль. Стоило наткнуться на возмущенный взгляд Эллисон, Ваня стушевалась, почти с удивлением отмечая ее реакцию. Она не думала, что эти слова могли задеть сестру.              — Как мы могли не прийти? Это же твоя помолвка! Такое событие нельзя пропускать, — Ваня промолчала о том, что они пропустили, по существу, всю ее жизнь.              — Ну, видимо, Лютер и Диего смогли найти дела поважнее, — Эллисон сразу умолкла, и в ее глазах Ваня увидела беспомощность. На самом деле, Ваня и не ждала тех двоих, но она не собиралась снова делать вид, что у них все в семье хорошо. До вышедшей книги еще был смысл скрывать это, сейчас было уже бесполезно.              — Так даже лучше, нет? Вряд ли чувак-громила и чудик с ножами вызвали бы восхищенный ажиотаж у твоих друзей, — попытку Клауса замять неловкую паузу Ваня приняла, — Да, и я все еще жду жениха.              Леонард, наконец, подошел, но Ваня не почувствовала должного облегчения. Она заметила, что Леонард сконфуженно улыбался, одним видом пытаясь вызвать у окружающих желание проявить ответное дружелюбие. Словно и не было того неприятного разговора. На самом деле, Ваня только сейчас поняла, что никогда не видела, как он злился. У них не было ссор, и это казалось просто чудом. Будто Лео понимал ее лучше, чем кто бы то ни было.              Жених тут же приобнял ее за талию, что было вполне естественным жестом, но Ваня ощутила желание сбросить его руку. Краем глаза она заметила, как Пятый сжал челюсть. У Эллисон тоже на пять секунд поблекла улыбка, и Ваня с горькой насмешкой подумала, что эти двое наконец-таки хоть в чем-то были согласны. Только Клаус похоже не разделял общего настроя.              Леонард же, как человек, привыкший делать все для одобрения других, сам невольно растерялся от такой реакции. Он не знал что делать с этой явной чувствующейся нелюбовью, как сгладить ситуацию. Обычно в таких случаях Ваня злилась, потому что это было подобно тому, как обижали ребенка, протягивающего всем конфеты в обмен на дружбу.              Она была такой же пытающейся поймать ощущение чужой привязанности, как и он сам. Вот только, если Леонард мог — улыбка, теплый взгляд и будто бы уже обусловленный кредит доверия к собеседнику — у нее выходило не очень. Виной было нежелание корчить улыбки, выдавливая несуществующую общительность. Вот только сейчас она не находила в себе желание заступиться за жениха, наоборот внутри все отдалось радостным откликом. Ей вдруг стало интересно, что теперь он сделает. Она знала, что это все лицемерностью отдавало, что она не должна так думать. Но думала.              — Так вот кто смог покорить сердце нашей принцессы! Черт, чувак, прости, но семейные посиделки будут очень неловкими, — слова Клауса мигом спасли неловкую ситуацию. Эллисон кивнула Лео, а Ваня ощутила прилив разочарования. И сама же не понимала почему.              — Рад познакомиться в любом случае. С Эллисон мы уже знакомы, а вы...— Леонард пожал руку Клаусу, и тот еще долго не мог перестать трясти ее в глуповатом рукопожатии.              — Клаус, ее блудный брат. Поверь, всю подноготную семейки тебе лучше не знать.              — Хотя она несомненно тебя интересует, — голос Пятого разорвал едва возникшую расслабленность, ворвался без тормозов. Ваня поймала себя на том, что посмотрела на него с очевидным недоумением. Похоже замерла не только она, но сейчас все ее внимание сконцентрировалось на Пятом, который делал вид, будто бы и не сказал ничего такого.              — Ну, я готов признать, что все касаемо жизни моей невесты, — Леонард подчеркнул последнее слово. Ваня почти готова поклясться, что он попытался сейчас поймать ее взгляд, чтобы снова взглянуть так, как будто знает все лучше нее самой. Но она не могла позволить себе отвлечься от Пятого, — меня интересует.              Ване сильно захотелось, чтобы зеленые глаза встретились с ее, но они лишь впились в фигуру Леонарда, озаряя колким презрением. Похоже, ее брат был настроен серьезно вывести Леонарда из себя.              — Я раньше ничего не слышал о вас от Вани, — Леонард не изменил обычному тону, и только после этих слов Пятый посмотрел на нее. В его зеленых глазах отражается знание. Постыдное для нее знание, от которого ей бы хотелось убежать, спрятаться. Но она не могла, прикованная к полу зала его взглядом. Она услышала собственный вздох, словно издалека.              — Я не удивлен, — Пятый все еще смотрел на нее. Ваня все понять не могла, чего он хотел сейчас. Он итак все знал, видел ее насквозь. Она боялась, что вот-вот страшная правда сорвется с его губ, обрушит мнимую картинку будущих молодоженов в прах.              В детстве их отец, когда кто-то из детей мог в чем-то провиниться, ставил ребенка в центр комнаты. Провинившийся должен был терпеть на себе насмешливые взгляды (они так и не научились в должной мере сочувствовать друг другу, хотя и разделяли постоянно одни и те же тяготы) и повторять постоянно вслух, почему он виноват. Наказание, изначально представлявшееся легким, доводило до трясучки всех. Каждый чувствовал себя пустым местом, наблюдая, как другие общались, тренировались, играли. Ваня попала на такое наказание только один раз за долгое отсутствие вне академии. Отец понятия не имел, что в тот день она пыталась сбежать. Если бы не Пятый и ее собственный страх неизвестности, черт знает, как бы все кончилось.              — Ваня, ты в порядке? Ты как-то побледнела, — Эллисон бросила на Пятого возмущенный взгляд, а потом подошла и ласково прикоснулась к ее запястью. На большее она не шла после того, как на одной из встреч Ваня вспылила, высказав, что она ей не лучшая подружка, чтобы постоянно лезть с объятиями. Сейчас тот порыв казался глупым. Пятый от слов сестры будто очнулся и отвел взгляд. Как будто в случившейся заминке был виноват не он.              — Все хорошо, — быстро обронила Ваня. Надо было срочно исправлять ситуацию, вновь вернуть благоприятную обстановку, — Его зовут Пятый. Мой брат отказался взять себе имя в детстве.              Оборачиваясь к Леонарду, она подметила, что на его лице не было ни тени удивления. Леонард протянул Пятому руку, желая традиционным способом завершить знакомство. Пятый лишь смерил взглядом ладонь, и Ваня почувствовала подступающую панику. Почему ему так надо было доказать ей свою ненависть к происходящему? В конце концов, он сдался и пожал ладонь. Ваня почти услышала тихий шелест облегченных вздохов, разнесшийся в их компании.              — Мы скоро вернемся к тостам, но пока можете пойти потанцевать. Вы весьма вовремя, — Ваня вновь почувствовала, как контроль над ситуацией ускользнул, стоило Леонарду взять ее за руку. Вот сейчас он поведет ее танцевать и возобновит тот разговор, которого она надеялась избежать.              — О, ну тогда, позвольте мне занять невесту, — Ваня даже вздохнуть не успела, как Клаус вырвал ее из хватки Леонарда и потащил в центр зала. На ошарашенный взгляд жениха Ваня только едва пожала плечом. Она чувствовала себя ребенком, ускользнувшим от наказания. Клаус даже не догадывался, как помог ей сейчас. Для медленного танца ее брат выбрал слишком живой темп, и Ваня не сразу смогла подстроиться под аляповатые движения тела. Но вскоре она позволила брату увести ее мысли подальше от Леонарда, Пятого и происходящей несуразицы.              Клаус даже покружил ее в танце, и она невольно забылась, представляя, что сейчас они просто танцуют дома, как в один из тех дней, когда отец учил их вальсу. Точнее заставлял их учиться самостоятельно, но Грейс все равно помогала, как и на любом из таких уроков. Клаус тогда с ней танцевал недолго, так как Пятый обещал переместить того в первобытные времена, а потом там и оставить, если тот не оставит сестру в покое. Оставить в покое означало позволить Пятому танцевать с ней. Клаус попытался тогда возразить, что Пятый пока еще так не умеет, на что брат только съязвил, что обязательно научится этому ради него любимого.              — Постой, давай поспокойнее. Что-то я устала от постоянных пируэтов, — Ваня не кривила душой, голова закружилась, как бешеная. Ей пришлось ненадолго прикрыть глаза, чтобы в голове все прояснилось.              — Ох, прости, сестренка. Вечно забываю, что не все так же бешено дрыгают, как я. Зато со мной не соскучишься, — Клаус повел ее в более спокойном темпе, и она поймала себя на том, что снова улыбалась ему. И почему они не могли так общаться раньше? — О чем задумалась?              — Рядом с вами всегда просыпаются воспоминания об академии, — ухмылка Клауса дернулась, грозя исчезнуть совсем.              — Паршиво, наверное. Братом я был отстойным, — заметив, как она покачала головой, он внезапно перебил ее, — Нет, не начинай. Ты очень добра, сестренка. Но отстойных людей надо признавать отстойными. На всех терпения не запасешься.              Она закрыла рот, хотя уже готовилась убеждать его в обратном. Такая резкая честность порядком удивила ее.              — Были, но вы пришли. Значит, вы сейчас уже как минимум, не отстойные, — Клаус только кивнул, как бы нехотя принимая ее попытку в дружелюбие.              — Ладно, убедила, дорогуша. Значит, скоро станешь Ваней Пибоди. Детка, между нами, лучше настаивай на старой фамилии, — Ваня прыснула на его слова, пытаясь не замечать, как трудно было проглотить комок в горле. Ваня Пибоди звучало так неотвратимо, — Уже готовитесь к обременению новыми членами семьи?              Ваня внезапно поняла, что никогда не думала о том, что будет после свадьбы. Сама идея венчания казалась красивой сказкой, но ведь что-то ждало после. Жизнь с Леонардом, наполненная бытовухой и будущими детьми? Представленная картинка вызвала тошноту.              — Ну, не смущайся. Я буду первоклассным нянем. Леонард твой вроде бы теплый чувак. Хотя, не прими за резкость, на любителя.              — Очень важно было услышать от тебя, — вышло слишком грубо, но Ваня ощутила прилив удовольствия от высказанного. Дело в том, что в последних словах она снова явственно разглядела эту поганую снисходительность к участи Седьмой. Что он, что Эллисон, что Пятый всем своим видом показывали, будто она не может принять важных решений. Бедная маленькая Седьмая пыталась построить свое счастье, какая наивность.              Клаус, очевидно, такой резкой смены настроя не ожидал и даже дернулся, но быстро вернул себе беззаботный вид.              — Ну, да. Кто я такой, чтобы давать тебе советы? Я же пропащая душа, братец-наркоман, — чувство вины вновь пробудилось и неизбежно разрослось внутри. Это было даже странно, ведь почти все члены семьи подкалывали его, но Клаусу было все равно. Или может он только делал вид. Ваня предполагала, что у ее брата просто мощная защита от подобных нападок, он мог всегда все обратить в шутку, когда она принимала все близко к сердцу. Но одно другому ведь не мешало.              Она вдруг ясно ощутила отвращение к себе. Сама пыталась минуту назад убедить его, что не держала обид, сама же полностью опровергла это.              — Прости, я не это имела в виду.              — Вообще-то я рад, что ты отбросила вежливость и все высказала открыто. Если честно, я просто решил попробовать бесплатную еду и поздравить тебя с новым украшением на аккуратном пальчике. Хотя оно и кажется мне безвкусным. Черт, я не хотел этого говорить. В общем, я просто хотел побыть с тобой, вот и все.              Их танец немного замялся и было уже очевидно, что они просто использовали это, как возможность для разговора, но Ване было плевать. Она вдруг поняла, что перед ней человек, возможно, так же ненавидящий академию и себя в тот период, как и она сама.              — Меня тоже редко слушают по-настоящему, — сказала она, уже окончательно остановившись, — Спасибо, что пришел. Правда, мне это важно. Ты важен, — Клаус только ухмыльнулся.              — Разумеется, я важен, дорогуша. Такого красавца не на каждый праздник привести можно, — Клаус перевел взгляд на кого—то позади Вани, и она обернулась, увидев пару дам преклонного возраста.              — Знаешь, детка, попасть к тебе было нелегко. Вот эти две, думали, что я с улицы явился. Как невоспитанно. Поэтому я спер их брошки, только им не говори. Таких штучек у них и без того достаточно, — Ваня только хмыкнула, чувствуя, что ей стало легче. Она оглянулась, видя, как к Эллисон уже подошли пара мужчин, наверняка, выпрашивая автограф.              — Тогда лучше сменить положение, чтобы они тебя не узнали, — с улыбкой проговорила Ваня, так что теперь она стояла лицом к дамам, а Клаус к другим гостям. Она увидела, как Пятый разговаривал с какой-то дамой, отпивая из бокала ликер. Оставалось надеяться, что он не собирается напиться. Она все в толк не могла взять, зачем же он пришел. Эллисон и Клаус пусть и явно тоже разделяли сомнения насчет помолвки, но явно хотели ее поддержать. А вот Пятый даже не старался изображать, что сегодняшний вечер для него не худшая пытка.              — Тоже заметила, как старик налегает? — Ваня поняла, что пялилась непозволительно долго. Пятый, будто чувствуя, что речь о нем, пересекся с ней взглядом. Ваня пожалела о том, что теперь была лицом к нему. Зная, что он смотрел, она не могла подавить в себе желание посмотреть в ответ, — Знаешь, нашему братцу ты уделяешь внимания больше, чем женишку. Должен сказать, это немного подозрительно.              — Я давно его не видела, — Клаус сделал вид, что принял такой ответ, но Ваня все равно ощутила, насколько неубедительно солгала. Будь в этом только все дело, было бы проще.              — Да уж, парень подрос, — чуть наклонившись к ней, прошептал, — А стал сексуальнее.              — Клаус, — Ваня слегка пихнула его.              — Ой-ой, ну не надо тут играть святую невинность. В тринадцать лет спала с ним сама.              — Ты откуда знаешь? И он помогал мне справиться с кошмарами. Это другое.              — Называй, как хочешь. Ох, вы же были близки в детстве, голубки. Пусть вы даже и скрывали получше Эллисон с, ну, Лютером, — Ваня даже не ощутила никакой неприязни при упоминании одного из братьев. Честно, ей было уже плевать, почему те не пришли.              — Мне казалось, этого не замечают.              — Обычные обыватели нет, но провести меня, детка, не так просто. Я химию чую за версту и сегодня не могу игнорировать все эти ваши взгляды. Неудивительно, что он в бешенстве от твоего брака, — Ване совсем не нравилось, куда сворачивала тема. Ее снова припирали к стенке.              — Это он тебе так сказал?              — Ему и говорить не надо, все на лице написано. Он вечно прячется за маской хмурого парня, строит злюку. Ну, если тебя рядом нет, разумеется. Вот только стал еще психованнее, когда…, — тут Клаус оборвал предложение, явно понимая, что начал болтать лишнее. Именно сейчас у болтливого брата включилось желание утаить что-то важное.              — Клаус, ты уже начал, так что договаривай, — Ваня сама не поняла, откуда в голосе возникла такая уверенность, но поняла, что не отстанет, пока не услышит желаемое. Пятый все еще внимательно смотрел на них. И кажется, понимал, что они с Клаусом не просто последние новости обсуждали.              — Настоящая командирша. Я хотел сказать, когда он вернулся. Что не удивительно, так как все-таки пробыл непонятно где столько лет. Если в первый день он был еще похож на обыкновенного саркастичного себя, то на второй день он был взвинченный до жути. Я тогда боялся, что он еще ненароком кого-то прибьет. И вот, я вспомнил, что в первую ночь он же не ночевал в Академии.              Ваня молчала, понимая, что теперь уже любое слово против нее. Она имела право хранить молчание, но вердикт был уже очевиден для них обоих. Черт бы побрал скрытую проницательность брата.              — Слушай, я понимаю, это наверняка личное и между вами. Но, если надо поговорить, мои уши всегда свободны.              Ваня собиралась сказать, что ничего важного в этом нет. Или что это Клауса не касается. Но вместо этого ощутила желание, наконец, озвучить засевшие в голове мысли.              — Он просто не смог вытерпеть, что я начала жить дальше.              — О, черт, — Клаус невольно кидает взгляд куда-то справа от нее. Ваня, проследив за ним, никого не нашла, — Это нам знакомо. Отпустить бывает сложно.              — Нам?              — Так, значит, братец ревнует? Знаешь, я почему-то даже понимаю его. На его месте тоже бы бесился.              — Я думала, ты будешь на моей стороне.              — Ванечка, поверь мне, в последнюю очередь я на стороне Пятого, но… Просто, вы были так близки раньше, а он же никого не выносит, кроме тебя. Ему сейчас наверняка одиноко, и, может, вам бы стоило попробовать наладить отношения. Я имею в виду, просто поговорить. Если вы продолжите буравить друг друга взглядами, легче навряд ли станет.              — Говорили уже. Он меня ненавидит, — слова, слишком обнажающие ее боль, вылетели так быстро, что мысль эта даже не дошла до сознания окончательно. От того, что она сказала это, стало и легче, и хуже. Глаза предательски увлажнились. Ваня с каждым днем все труднее сдерживала подобные эмоции, еще когда перестала пить таблетки за неделю до помолвки по совету Леонарда. Она вновь поймала взгляд зеленых глаз. Пятый явно заметил этот неуловимый отпечаток боли на ее лице, потому что весь подобрался, крепче сжав бокал. Она не могла его видеть сейчас, просто не могла.              — Ваня, ты что? Ты последняя, кого он будет ненавидеть. Он даже меня терпит, а я-то всяко давно напрашивался…              — Нет, Клаус, я его разочаровала. Тем, что не осталась той же его Ваней. Извини, я, пожалуй, отойду, — она отвела глаза и резко развернулась, устремляясь к туалету. Кажется, к Клаусу подошла Эллисон, возмущенным тоном выясняя, что он ей там такого наговорил. Ей бы надо было развернуться, но она не могла. Стены зала давили на нее, и Ваня понимала, что еще немного и она бы разревелась прямо там. Слезы жгли глаза, пока она придерживала ладонь у рта, не желая слышать собственные всхлипы. Признаки слабости. Да, беги, Ваня, беги. Только это ты и умеешь.