Run baby run

      Когда он появился на похоронах Реджинальда Харгривса, Ваня даже не знала, как отреагировать. Как вообще принято реагировать в подобных ситуациях? Как будто на такие случаи есть правильная модель поведения. Она так и стояла столбом, когда Пятый просто прошел мимо, словно так и должно быть. Будто его не было один день, а не столько лет. Если бы она не была так ошарашена, то ощутила бы злость. Должна была ощутить, он же оставил ее. Но внутри была только затаенная радость. Все от того, что он был тут, совсем рядом. От этого внутри что-то давно заиндевевшее вновь очнулось.              Она задумчиво смотрела, как он намазывал бутерброды арахисовым маслом, одаривая других членов семьи колкими репликами. Эллисон честно пыталась перевести их разговор в какое-то рациональное русло, пока Диего и Лютер снова затеяли игру в главного в семейке.              — Какое сегодня число? Точная дата, — вдруг резко бросил Пятый, и Ваня чуть подалась вперед.              — Двадцать четвертое марта, — на секунду он взглянул на нее, и она подавила порыв опустить взгляд. Как будто ей снова стало тринадцать.              — Хорошо, — никто в столовой, казалось, не заметил этой заминки, но для Вани одно это слово, выражавшее одобрение, вернуло в то время, когда она дожидалась вечеров в его компании. Все, чтобы после долгих занятий скрипкой встретить его, уставшего, раздраженного с миссий, и правильно ответить на любой вопрос. А после услышать это тихое, почти ласковое “хорошо”.              Вся семейка была в шоке, когда услышала про его настоящий возраст. Верилось с трудом. Он выглядел как двадцатилетний парень, но все в его поведении кричало о том, что он не врет. Все происходящее не укладывалось в границы тщательно выстроенного Ваней мирка. Мирка, где не было месту путешествиям во времени, вернувшемуся из мертвых брату и творившемуся бардаку с выяснениями возможности убийства Реджинальда. После драки Диего и Лютера она уже не сдерживалась и сразу набрала номер такси. Приезжать было ошибкой, они все еще друг друга терпеть не могли. А Пятый не особенно тянулся к общению с кем-либо — у Вани не хватило духу подойти к нему. Как вообще начать общаться с давно почившим, но недавно ожившим братом? Если б все не случилось на ее глазах, она бы сама назвала это бредом сумасшедшего.              Она еле дождалась конца похорон, чтобы уехать. Трусливо сбежать из места, которое почему-то должна была считать домом. Ваня надеялась избежать неловких прощаний с кем-либо, и дом молча проводил ее, недружелюбно хлопнув дверью. Лишняя. Чужая. Обычная. Руки порывались набрать номер единственного человека, который мог бы сказать сейчас то, что она так хочет услышать. Но Ваня подавила порыв позвонить Леонарду. Не хватало еще слушать, что он был прав, что отговаривал от этой поездки.              И уж последнее, чего она ожидала, так это увидеть Пятого, вполне спокойно сидевшего в ее кресле.              — Почему ты здесь? — на самом деле, не столько волновало, как он нашел ее место жительства, сколько то, с чего бы он решил прийти. У нее сложилось впечатление, что он, как и все члены семейки, не особо желает восстанавливать семейные связи.              — Из академии ты ушла, — ей почудились нотки обиды в его голосе, но она только отмела эти мысли. Захотел бы поговорить, подошел бы еще в академии. Заметив, что она все еще смотрела вопросительно, Пятый неохотно добавил, — Ты единственная, кому я могу доверять.              Ваня запоздало кивнула, зная, что эти слова лучше никак не комментировать. Пятый редко когда мог обронить что-то подобное, для него это было несвойственно, поэтому Ваня постаралась не спугнуть этот настрой и сейчас. Никого в семье не учили, что говорить подобные вещи правильно. У них никогда не звучало — я люблю тебя, ценю тебя, доверяю, — словно на подобные слова было табу.              Ваня знала, что для них сказать такое вслух все равно, что признать себя слабыми. Чудо-дети не могли пойти на такое. И потому слова Пятого сейчас звучали до неприличного откровенно. После таких моментов искренности Пятый всегда сам на себя злился, хоть и не говорил этого вслух, но она чувствовала. Не винила его, ведь все это было результатом воспитания их отца, но помогала ему своим молчаливым принятием.              — Долго сидел в темноте ради эффектного появления? — он настолько был рад смене темы, что даже усмехнулся на ее реплику. Ваня поспешила отойти на кухню, чтобы заварить кофе. Себе и брату, которого не видела семнадцать лет. Никаких странностей.              А потом были новости об Апокалипсисе. Определенно она за весь прошедший год столько в шоковом состоянии не была, сколько за этот день. Пятый принял ее долгое молчание за скепсис и только сильнее распылился, так что Ване с трудом удалось убедить его остаться.              — Ты вернулся неизвестно откуда спустя столько лет, так что да, мне нужно время, чтобы принять это все, — в конце концов, ей даже голос пришлось повысить, чтобы достучаться до него. Пятый, еще секунду назад собравшийся уйти, вдруг замер.              — Ты мне веришь? — ей показалось, что в его взгляде мелькнула неуверенность. Теперь уже она стояла и смотрела на него в упор. Он казался ей растерянным ребенком, тем самым Пятым, который раскрывался ей после миссий. Уставшим, отчаянным и желающим, чтобы хоть кто-то выслушал его без придирок и обвинений.              — Конечно, — будто бомбу обезвредила. Пятый вернул себе невозмутимый вид, отходя от двери и как бы заново осматривая апартаменты. Внезапно его взгляд заострился.              — Чье это? — кивком головы указав на мужскую рубашку, висевшую на спинке дивана, тихо спросил он. Ваня только обреченно выдохнула. Вот уж о чем говорить сейчас хотелось в последнюю очередь.              — Леонард оставил, должно быть, — она постаралась сказать это самым, что ни на есть непосредственным тоном, но это было не лучшим решением.              — Кто? — Пятый смотрел на нее с каким-то недоверием, будто она должна была привести несколько разумных доводов, чтобы оправдать нахождение чужой вещи в доме. В груди что-то противно заскреблось. Ваня злилась — несмотря на всю абсурдность ситуации, она ощущала какую-то неловкость перед ним. Словно была виновата за наличие личной жизни.              — Мой парень, — прозвучало не так уверенно, как должно было, и она с нажимом повторила, — мой парень Леонард. Технически, уже мой жених, но пока мы этого не объявляли. Мы жили с ним уже год, но сейчас он ненадолго поехал к родственникам.              Слова повисли в комнате, обрушивая то нечто едва восстановившееся, особенное между ними. Нет, она догадывалась, что такие новости Пятому бы не понравились. Когда они дружили в академии, у нее никого кроме него не было, их обоих это полностью устраивало. Пятый раздраженно относился, когда в их маленький мир из безмолвного понимания вмешивался кто-то другой из семьи, что уж говорить о чужаках. Но ведь это прошлое, это осталось в возрасте тринадцати лет. И она уже не та Ваня, которая довольствовалась им одним.              — Мы хотим отметить на следующей неделе, я могу прислать приглашение, — мягко попробовала она, но Пятый все еще смотрел на серую рубашку, словно в ней заключились все его беды. Новость прозвучала как окончательный приговор, нежели как радостное событие. Ване честно хотелось сгладить ситуацию, хотя бы заставить его посмотреть на себя. Но Пятый, как специально, не желал больше поднимать глаз. На интуитивном уровне она ощутила, как тело брата сковывал возрастающий гнев.              — Тебе же всего двадцать пять. Зачем так быстро замуж выходить?              — А почему нет? — Ваня уже понимала, что спокойного разговора явно не получится. Ей не хотелось конфликтовать с ним после долгой разлуки, но Пятый был настроен серьезно. Остатки шока спали с него, окончательно уступив место злости.              — Почему? — с неверием повторил он. Ване стоило усилий не отвести взгляд, но Пятого это только раззадорило, — Ты же молода, а хочешь обречь себя на…это. Решила пойти по примеру Эллисон?              — Причем тут она? — последняя фраза разозлила сильнее всего. Пятый серьезно думал, будто она идет замуж только, чтобы стать похожей на сестру? Может ей и было обидно в детстве наблюдать за популярными детьми, но сейчас это давно угасло. Наблюдение за тем, как популярность не помогла им как-то наладить свою жизнь, подействовало весьма отрезвляюще. Ваня только прерывисто выдохнула, чувствуя, как сама начала раздражаться. Само то, что именно Пятый выговаривал ей такое, задело сильнее.              — Извини, — Пятый и сам понял, что неудачно выразился, — Просто не понимаю, зачем тебе он?              — Я люблю его, — Ваня сказала это тихо, будто не хотела, чтобы он расслышал. Что-то во взгляде брата напугало ее. Пятый чуть вздрогнул, совсем сбитый с толку. Все не должно было быть так, — Послушай, он не такой плохой парень, на самом деле. Мне кажется, если бы вы познакомились…              Пятый взглянул на нее уже с ужасом, едва слышно фыркнул, и начал мерить шагами комнату.              — Как долго ты с ним? — Ване хотелось остановить этот беспокойный шаг. Раздражение внутри требовало выхода, и сейчас, ощущая свои эмоции еще ярче, ей хотелось только дать выход гневу. Кем он себя возомнил? Думал, раз вернулся, то она должна мигом все выложить о своей жизни?              — Год.              — Год, и ты решила идти под венец? Умоляю, Ваня, убеди меня обратно, что у тебя есть мозги. Или все выветрилось, стоило мне…              Пятый замолк на полуслове, и тут уже Ваня позволила усмешке расцвести на губах.              — Стоило тебе уйти? — почти мягко закончила она, видя, как каждое слово вынуждает его дышать глубже. От внутренней сдержанности не осталось и следа. Брат походил на зверя в ловушке. Не понимая, как выбраться, он только отчаянно рычал, — Да, ты ушел. А спустя столько времени стоишь тут и учишь меня жизни.              — Думаешь, я это выбрал? Думаешь, хотел жить в Апокалипсисе столько времени? — от шипящих ноток первоначальная злость ненадолго отступает, но Ваня с удивлением понимает, что внутри нет никакого опасения. И она, совершенно неконфликтный человек, делает к Пятому несколько шагов, обескураживая этим их обоих. Внутри что-то злорадно откликается на осознание того, что она попала по больному месту.              — Наверняка, это была случайная ошибка. Но ты ушел, а я была здесь. Мне было сложно все это время. Сам знаешь, я не из тех, кто легко заводит знакомства. А потом встретила Лео, — от уменьшительного прозвища по лицу Пятого проходит дрожь отвращения, — Он помог мне ощутить себя важной.              — Ты важна, Ваня, — Пятый сам подошел к ней, схватив за плечи, — Всегда была. Тебе не нужен брак, чтобы понять это.              — Но я хочу этого, — на самом деле, это было лишь отчасти правдой. Леонарду пришлось делать предложение три раза перед тем, как она согласилась. Все отступала, не решалась, отдаляла возможность узаконить отношения. А потом в ресторане вдруг поняла, что сама хуже себе делает. В конце концов, он был единственным человеком, который помог ей вспомнить после всех этих лет в Академии, что она тоже по-своему особенна.              — Ты достойна лучшего, — его взгляд скользнул к фотографии на ее столе, которую сложно было заметить сразу, — Уж точно кого-то получше, чем он.              — Да, ты его даже не знаешь. Почему ты так зол? Разве не рад, что у меня все в порядке? Я могу быть счастлива не только с тобой, — Пятый отшатнулся, будто она дала ему пощечину. Разумеется, вновь четко попала в цель. В его представлении она все еще та самая Ваня, следующая за ним по пятам в свободное от миссий время. Восхищенная его силой, благодарная за его хорошее отношение.              — Я и вправду скучал по тебе, — гораздо тише ответил он, — Почти каждый день грезил нашей встречей. Я тоже был один долгое время, Ваня. И после всех усилий, я все равно опоздал.              Ваня замерла, не зная, что ответить на это. Она почти слышала, как их верная дружба, скрепленная на одних воспоминаниях, трещала по швам.              — Я не обязана была тебя ждать, — жестко ответила она, понимая, что глубоко взращенная обида нашла свой выход, — Ты сам это выбрал тогда. Я отговаривала тебя, но ты сам решил, что твоя сила важнее. Тебе же так нужно было доказать, что ты лучше всех.              Эта мысль мучила давно, она даже в книге не смела высказывать ее. Все это время это казалось скорее надуманным, нечестным по отношению к нему. И только сказав это вслух, она осознала, что была права до сих пор.              — Я ждала тебя, — после некоторой паузы продолжила она, но голос предательски начал подводить, — Каждую ночь, как дурочка носилась с этими бутербродами.              — Я знаю, — он прервал ее, окончательно сокращая расстояние. Ваня не видела, вперившись взглядом куда-то ему грудь, скорее почувствовала, как он мягко коснулся кончиками пальцев ее лица, а затем заправил прядь волос за ухо. Это сбило ее злость, оставляя только вскрывшуюся боль, — Столько раз я читал твою книгу. Столько раз пытался вернуться, сколько и обвинял себя за случившееся.              Осознание произошедшего выбило из нее дух. Ваня написала книгу не так давно, а Пятый пропал лет в тринадцать и уже тогда понял, что не выберется. Собственная вспышка мигом показалась такой незначительной.              — Прости, — все чувства свернулись в одну ядерную смесь стыда, непонимания и вырывающегося короткими всполохами гнева. Атмосфера вокруг сгустилась, она почти физически ощущала напряжение. Словно электрические заряды, оно покалывало кончики пальцев, таилось в грудине.              — Ничего, все это ведь сейчас не так важно. Я здесь, и мы могли бы попытаться, — с каждым словом его голос понижался, а ладонь медленно скользнула по щеке к подбородку. Ваня испуганно оттолкнула его руку. Все это было неправильно, она должна была просто взять себя в руки и перестать позволять брату быть так близко.              — Я помолвлена, — почти обреченно отрезала она, — Я не могу так. Я хочу быть с Лео.              С резким выдохом Пятый схватил ее за запястье, почти впечатывая в себя. Он хоть и был моложе, но она все равно умудрялась быть ниже, так что почти ударилась макушкой об его подбородок. Она даже не успела опомниться, чувствуя, как Пятый обхватил ее челюсть пальцами, заставив резко поднять голову.              — Врешь, — Ваня испуганно вздохнула, ощущая на своих губах чужое дыхание. В следующее мгновение его губы требовательно столкнулись с ее, чуть оттянув нижнюю. Через секунду Ваня приоткрыла рот, забыв напрочь про все разумные доводы.              Кажется, Пятый впечатал ее в стол, но она заметила укол боли не сразу, слишком концентрируясь на чужих губах и только мечтая, чтобы он не останавливался. Тихий стон слетел с губ и внезапно заставил осознать, что вообще происходит. Все эти годы она старалась принять его потерю, старательно выстраивала мир, не зависящий от него. Все ради того, чтобы его возвращение заставило все это рухнуть в одночасье. Она снова была той маленькой Ваней, которая так по нему скучала.              Она хотела оторваться от Пятого, вывернуться из рук, но тот держал цепко, уже гораздо ощутимее впечатывая в столешницу. Коротко поцеловав ее в уголок губ, он спустился к подбородку.              — Пятый, — она вся подобралась от охватившего жара, когда он послушно прекратил осыпать поцелуями ее шею. Еще не успев прийти в себя, только сильнее приоткрыла рот, когда Пятый ласково прикоснулся губами к ее лбу. От резкой перемены порывистости на нежность, все внутри затрепетало.              — Я знал, что ты тоже хочешь этого, — шепот пригвоздил ее к месту, и Ваню словно окатило ледяной водой.              — Нет, — она толкнула его в грудь, и Пятый, явно не ожидая выпада, поддался удару и отошел на пару шагов. Спасительное расстояние подействовало отрезвляюще, и Ваня с горечью медленно осознала сделанное. Смотреть на него в ответ было невыносимо. Сознание и без того ласково подкидывало мысль о припухших губах, растерянном взгляде. Самое мерзкое было в том, что она прекрасно понимала, что, если Пятый сейчас надавит, снова поцелует, то она просто поддастся, — Так нельзя.              — Ваня, — в его зове были одновременно мольба и горечь, — Я вернулся, мы можем все разрешить.              — Или ты найдешь что-то поважнее и снова уйдешь, — неумолимо ответила она. Все дело ведь было в этом. Он был для нее самым важным, той привязанностью, которую она убаюкивала внутри. А он оставил ее, просто, потому что считал себя лучше этого. С чего вдруг он не сможет сделать этого снова? С чего она должна обрывать все и бросаться из огня в полымя к тому, кто просто удосужился вернуться.              — Вот как, — резко ответил Пятый, громко выдохнув. Ване и смотреть не нужно было, чтобы понять, что теперь ласки в нем нет и подавно, — Думаешь, проблема во мне? Этот твой жених всего лишь попытка найти любовь в ком-нибудь. Но это не стоит того, чтобы бросаться замуж за человека, которого ты толком не знаешь всего лишь потому, что он показался тебе приятным.              — А тебя я разве знаю? А ты меня? Столько лет прошло, Пятый, все уже давно в прошлом. Я не та Ваня, — говорить это вслух было почти физически больно, но так было нужно. Нужно, наконец, принять ситуацию такой, какая она есть.              — Ты писала в книге что скучаешь по мне, разве нет? Ты до сих пор это чувствуешь. Как и я. Так к чему обманывать себя, когда мы можем просто попробовать быть вместе. Я же не веду тебя сразу под венец.              — Не можем, — четко проговорила она скорее для себя, чем для него, — Я не хочу больше быть связана с семьей. Не хочу чувствовать себя обязанной просто потому, что ты вернулся. Я уже выбрала другого.              Врешь. Врешь. Врешь.              — Да что ты, — усмешка на лице Пятого противоречила тому, как в глазах у того все потускнело, — Думаю, твоему Лео будет очень приятно узнать, как его будущая женушка проводит время с вернувшимся братом.              — Замолчи, — отчаянно вскрикнула она, прекрасно понимая, что он прав. Ее надежда на счастливый брак только что треснула из-за нее самой. Столько дней она примерялась к Лео, столько обдумывала, стоит ли оно того. А по итогу ужасной оказалась она, кинувшись к Пятому, когда помолвка только-только обозначилась на горизонте.              Лампочка на старой люстре мигом потухла, обратив комнату во мрак. Так даже лучше. Только учащенные вздохи двух фигур, спрятавшихся в спасительной темноте, нарушали спокойствие ночи. Иронично, ведь именно во тьме легче всего прятать такие сокровенные моменты. Если Пятый сейчас притянет ее обратно, это можно счесть одним из тех снов, которыми Ваня тешила себя после его ухода. Сладкая мечта потерянной девочки.              — Хорошо, — почти мягко ответил Пятый, и через секунду голубое свечение резко осветило кухню. Ваня пораженно смотрела перед собой. Собственная квартира казалась теперь совершенно другой. Темнота размазала знакомые очертания, придавая всему устрашающий облик. Она с детства боялась темноты, пряталась под одеялом, пока не приходил Пятый и не ложился рядом, шепча что-то успокаивающее. С его уходом кошмары вернулись, настырно пролезая в сознание. Всегда один и тот же. Темно и одиноко.              Ваня скользнула на пол обхватывая колени. Эта квартира стала свидетелем ее постыдной слабости, ее неверности. Телефон вдруг пронзительно звякнул, и она слегка заторможено посмотрела на дисплей.              Леонард: Скоро приеду к тебе, малыш. Все прошло не так плохо, как я ожидал. Ты как?              С каким-то сдавленным стоном, Ваня бросила телефон в сторону. Прикрыв лицо руками, можно было уже окончательно дать волю слезам.