Неподвижно и статично

— Хотите узнать, почему именно вы? Итачи подаётся вперёд, он подпирает правой рукой подбородок, левую же кладёт на сгиб локтя. Жест до того выглядит ребячливо, что я на мгновение забываю, кто передо мной сидит. Лицо Учихи ближе, чем когда-либо. Я внимательно разглядываю его выразительные морщины у носа, удивительно подчёркивающие характерные всем представителям его клана чёрные глаза, они будто не отображают никакого света, чем дольше вглядываясь, я проваливалась все дальше в темноту пропасти, на дне который мелькнул красный проблеск. Ножки моего стула чуть ли не искры высекают, так резко я отодвигаюсь от стола. Какая дура станет смотреть в глаза носителя Шарингана? Очевидно, ты, Сакура. — Вы точно уже чунин? Ведёте себя, как неловкая школьница. Саске потому был так близок к вашему убийству? Имя его брата действует посильнее любой оплеухи. Оставлять его оскорбительный комментарий без внимания не стоит. После моей явной демонстрации физической слабости перед ним нужно проявить хотя бы ментальную силу. Давай, Сакура, соберись, ты же не зря так долго обучалась. Не время для глупости. — То есть Вы уже в курсе того, что Ваш брат желает сравнять деревню Скрытого Листа с землей во имя Вас, Итачи-сан? — Шиноби хмурится, оставляя мой вопрос без ответа. Он снова возвращается в прежнюю отстранённо-закрытую позу. А я отмечаю для себя, что данная тема для него, очевидно, болезненная. О какой правде говорил Наруто-кун тогда? Неизвестность хуже всего. Я перевожу дыхание. Концентрируюсь на повисшей тишине, разбиваемой только безразличным тиканьем часов. В мгновенье перед моими глазами проносятся картинки с разлетающимися мелкими деталями от часов после удара. Благодать. Больше они здесь висеть не будут. Я лично брошу их на помойку, разворотив их в дребезги перед этим. А пока их раздражающий звук сопровождает каждую мысль. Тик-тик-тик… Мне нужно сосредоточиться. Краткий итог: Учиха отлично чувствует своё положение, демонстрирует наше равенство, держась со мной на одном уровне, глядя точно в глаза, обращаясь вежливо. Однако его замечание о моей практической подготовке намекает на весьма условное равенство, что значит в любой удобный для него момент флёр вежливости спадет. Его не пугает вражеская территория и количественный перевес. Хочет предложить перемирие? Или настолько силён? Оба варианта? — Вы не будете против, если во время нашей с Вами беседы, я буду делать записи? — произношу я, взглянув на его лицо. Красивое. Братья. Чертовы братья, как похожи. Видеть его — пытка, в каждой линии угадывается Саске. В движении его губ, глаз и бровей. Стоит только протянуть руку и понять… Он едва подаётся вперёд, еле заметно. Лениво глядит на лист бумаги. Я не отвожу от него взгляда. Лампа над нами мигает, добавляя к повисшему молчанию вокруг большей драматичности. — Если это Вам поможет. — Этот ровный тон, с которым он произносит фразу, заставляет начать сомневаться, тот ли брат перед ней. Мне отчаянно хочется, думать о себе в третьем лице, будто это все происходит не со мной, будто это какая-то другая Сакура. Неудачливая, но добрая, не заслужившая проблем, которые сидящий перед ней сулил. А потому Сакуре кажется, что все Учихи — ее слабость. Она отлично видит Саске рядом, будто их уже трое в комнате, она ощущает его насмешливый взгляд на коже. Сакура отчётливо осознаёт, что Итачи не нужно использовать свои силы, она прекрасно галлюцинирует сама. Сакуре кажется, ей ничто не поможет. Сакура безнадежно бормочет: — Благодарю. — Предпочтёте проигнорировать мой вопрос? Это невежливо. — Он делает многозначительную паузу, — Вам не говорили, что к старшим нужно проявлять уважение? — Меня искренне веселит его комментарий. Уважать убийцу? Делаю новую запись в блокнот. Это мне помогает, включает в работу, все остальное отходит на задний план. Анализировать такого человека определенного рода причина для гордости. Он живая легенда среди отступников. Преступник, который внушает страх опаснейшим людям всех скрытых деревень. Я сотни раз просматривала его дело, каждый раз задаваясь вопросом: «Зачем?». Зачем он это сделал? Какой был смысл? — Вы ведь почти слепы, да, Итачи-сан? — Он чуть наклоняет голову, прикрывая глаза. Он похоже доволен моим вопросом. — Надеетесь, что я уйду с вами добровольно? А если мой ответ будет отрицательным? Чувствую себя маленькой девчонкой, которая пытается храбрится, действительно считая, что задирать кого-то сильного — хорошая идея. — Убедить Пятую будет сложнее, но это не невероятный сценарий. Меня охватывает странное чувство, явно неуместное рядом с ниндзя-отступником. Но от его фразы внутри меня разрастается обида. Меня так легко заменить кем-то другим? Итачи считает, что я слабее, поэтому он первой пришёл ко мне? Злость на саму себя поглощает. От этой чертовой неуверенности слишком сложно избавиться. Какие глупые и лишние мысли посещают мою голову. — Что я получу взамен? — Я дам Вам то, что вы всегда желали. — Я никогда бы не подумала, что у этого внешне неэмоционального и непробиваемого человека может быть такое довольное лицо. Мне безумно захотелось запомнить его таким… живым? Я вглядывалась в каждую черту: губы, приподнятые в едва заметной улыбке, больше смахивающей на усмешку, прямой нос, глаза, следившие за мной также пристально, как мои за ним. А ведь он может быть чертовски привлекательным, если захочет. Вот так просто за доли секунды он может сбросить маску деланного безразличия, сменив ее на другую. Мне хочется до него дотронуться. Почувствовать, что он объемный, тёплый, — живой, одним словом. Убедиться, удостовериться. Под действием момента я протягиваю руку к нему. Нерешительно, медленно, будто я до конца сама не понимаю, зачем. И я жадно поглощаю этот его образ. Моя рука не более, чем в десяти сантиметрах от его щеки, застывает. Жестокий. Как же он жесток. Не Саске. В десятки, в сотни, в тысячи раз хуже него. Черты Итачи расплываются у меня на глазах, приобретая до боли знакомые. Я лишь моргаю, а передо мной сидит Учиха-младший. Родной и знакомый. Далекий незнакомец, пытавшийся меня убить и почти исполнивший свой приговор. Все вокруг теряет краски. Виски сдавливает болью. Страх душит нещадно. Горький комок подкатывает к горлу. Я застываю. Чертов гений. Итачи за такое короткое время понял, что у меня панические атаки после той роковой встречи с его братом. С трудом пытаюсь думать. Нет. Нет. Хочет проверить меня? Хорошо. Я сделаю свой ход. Рука, так и застывшая рядом с его лицом, сжимается в кулак. А в следующую секунду стол, стоящий между нами, разлетается на мелкие кусочки. — Ещё раз провернёшь со мной такое, я умру, но достану тебя этим ударом. — Злость выжигает налёт всякой любезности из моей речи за доли секунды. — Вы не находите это глупым? Демонтировать силу? Едва ли все обломки стола успели рухнуть на каменный пол, как я уже была придавлена к стене. Спина горела от ощутимого удара о бетон. На затылке я отчётливо ощущала тепло его ладони. Ну, конечно, для переговоров мне нужна ясная голова. Сила, с которой я могла приложиться, вывела бы меня из строя на минут двадцать. Он ограничен во времени? — Считаете, что обещать что-то, что у Вас совершенно не во власти неглупо? Я отчётливо осознаю, что мы слишком близко. Наша кожа соприкасается. Учиха обжигает. И я вспоминаю, что его стихия — огонь. И на мгновение мне кажется, что я сгорю в плену этих рук. Давай, Сакура. Отбрось глупые мысли, ты ему нужна. Его глаза, явно контрастирующие с температурой его тела, все также холодно взирали на меня. И я не отвожу взгляд. — Я хочу получить взамен что-то равноценное моим затраченным усилиям. Я даже не вздрагиваю, когда вокруг нас начинают кружить сотни воронов.